Когда сегодняшним утром бабуля, так называли теперь его супругу все, и он тоже, и не стесняясь, потому что время пришло, удивила его, наконец-то заговорив после месячного перерыва, и тут же объявила, что приезжают дети, наш герой в ответ только пожал плечами. Приезжают, так приезжают, а то, что их не было уже столько времени, так что ж, насильно мил не будешь. И хорошо, что приезжают, потому что его последнее прибежище – городской шахматный клуб все равно закрыт, очередная забастовка. Но, когда бабуля, молодо зыркнув своими хитрыми украинскими зёнками, добавила, уперев руки в боки, чтоб он на этот раз даже не думал обижать Игорёшу, их единственного и неповторимого зятя, гроссмейстер тут же сморщился, как израильское дерево в августе. А дело обстояло таким образом, что этот шлимазл обожал играть с дедом, так все называли Ардалион Григорьича, и именно в шахматы. Хотя так и не допёр в своё время до первого разряда. И мечтал выиграть у прославленного родственника во второй раз. Первый раз был в то самое время, когда их единственная доченька рожала дедушке с бабушкой их неповторимого внука. Так этот… потом года три всем хвастался, что он выиграл у самого Бромберга. Ну, нельзя, так не будем, пробурчал дед, и… А вот теперь и сейчас, попал наш Григорьевич капитально, загнал таки его князь в ловушку. Уж Ардалиончик наш и дебют своему заклятому свойсвенничку подсунул самый его любимый, прямо в ничью, и разменивал сколько смог, и в продолжение ничего плохого не сделал лихоимцу, и арию ему намурлыкал, мол, дайте, дайте, наконец, свободу и этому Игорю. Так нет кинулся зятёк, как ястреб, в непролазные дебри дилетантизма шахматного, и вот уже восьмой ход Бромберг спасался от своего собственного выигрыша и последующего гнева супруги. А гроссмейстеру несуществующего уже государства ещё к тому же нужно было исхитриться, и проделать всё это таким образом, чтобы его партнёр не догадался, что его дурят. И пришли наши игроки к ситуации, когда - пан или пропал. Сделаешь правильный ход, и мат родственничку. А любой другой ход – и через четыре хода Игорёк выигрывает. А с каких таких делов, шахматный генерал, пусть даже отставной, должен проигрывать рядовому? Старичок наш покосился в сторону салона, где о чём-то балаболили его девочки, скривился в последний раз и двинул вперёд неправильную пешку. Ладно, ешь меня с маслом, подумал гений эндшпилей и, прикрыв глаза и расслабившись, развалился в кресле. Хррр, заурчал гепардом зятёк и прихлопнул фигурой по доске. Нужно было открывать глаза, а так не хотелось. Божечка ж мой, этот, тратата, не увидел мата в четыре хода. Ну, да, ну, да, он отродясь дальше трёх ходов не видел, чего это я обеспокоился. И тут же Игорёчек превратился в любимого мужа его Ирочки. И сделав последним и решающим ходом железное окончание партии на ничью, а потом ещё, для верности, разменяв пару фигур, приобнял свойственника за плечи. Брейк, дорогой… Брейк. Пойду приму лекарства и продолжим … Зайдя в салон и приняв из рук верной своей сразу три таблетки и стакан сока, во, времена пошли, сколько за раз этой заразы глотать приходится, муж и отец с облегчением констатировал, что главную задачу на этот день он.… Но, взглянув на Иришку, понял, что партия продолжается Изменница, так про себя, и чтоб никто не узнал, этот чикнутый называл свою единственную дочь. Ещё во времена оны эта упрямица прокляла всё связанное с шахматами и удалилась в море разливанное стоклеточных шашек. И даже превзошла ава своего, выиграв как-то чемпионат Европы. Чемпионка, понимаете ли. Гроссмейстерша. Шашистка. Так, они готовят мне мат в три буквы. Или нет. И тут же выставил вперёд ладонь, предупреждая гневные слова дочурки. Папа, сядь! – Эта фраза, которую произнёс перед отъездом в Израиль старшенький, напомнила о том, что… . Эта история началась много лет тому назад. Семейные преданья гласили, что вся эта катавасия началась аккурат в конце прошлого века. И именно поэтому пришлось сесть, попробуй тут, не сядь. Девочки, перебивая друг друга, долдонили ему перерасказанное сотни раз, а глава семьи в это время вспоминал, и от этих воспоминаний всё больше усыхал и съёживался на стуле. Что же такого произошло и как так получилось, что бывший чемпион СССР по шахматам, международный гроссмейстер Ардалион Бромберг живёт теперь в трущобах города Беер-Шева, а город этот находится в самом центре пустыни под названием Негев. Ну, хорошо, нужно было спасать старшенького, Гришеньку, от него самого и от службы в так называемой приднестровской армии, куда тот вознамерился идти. Так через год после приезда он угодил в израильскую, и три года, пока он служил на этих самых территориях, охраняя поселенцев, бабуля глаз не сомкнула, почернела вся. А Гришенька всё дальше и дальше уходил от семьи, а, отслуживши, рванул попутешествовать в какую-то Гватемалу, а потом… . Что было потом, семья знала через каких-то его друзей, вернувшихся под родительское крыло, в Израиль. Он иногда связывался с ними посредством электронной почты из очередной страны, куда его заносил ветер странствий. И такое броуново движение по жизни продолжалась до тех пор, пока их непутёвое чадо не влюбилось в марсельскую официантку афроиндеканадского происхождения, куда они и укатили вместе, исчезнув, как казалось девочкам, навсегда. Вы не забыли, кто у нас девочки – баушка и Ира. А потом вдруг, не сын, нет, а эта самая Жужжу, стала переписываться с дочкой на своём родненьком французском языке, которого в семье никто отродясь не знал, и они все вместе решили, что пора ехать. В Канаду. Ардалион был категорически против. Ну, хорошо, этой стране, так называл наш герой Израиль, плевать на академиков шахматных, и не только шахматных, которых видимо-невидимо набилось во все её пределы. Пособие по прожиточному минимуму в зубы и живи как все. Вернее выживай. Но Беер-Шева не просто город, это один из мировых шахматных центров, здесь Ардалион воспитал из внучка своего шахматного мастера, а что Канада эта. Глухая шахматная пустыня, можно сказать. С другой стороны, его единственное утешение в конце жизни, внучек Сашенька, его надежда, и как казалось Григорьевичу до недавнего времени, опора, так этот его внучек, совсем недавно и самым таинственным образом с очередного турнира по шахматам укатил к дяде, в обход всех норм и правил получил канадское гражданство и не желает, видите ли, возвращаться в страну обетованную. Даже слышать об этом не хочет, а готовится стать шахматным чемпионом этих англо-французских Васюков. А это уже шах, и… . Ардалион соскочил со стула, и бросился в свой кабинет, так он называл комнатушку три на два с половиной метра, которую выделила ему его неудавшаяся жизнь, и куда не смел заходить без спроса НИКТО. Он не знал, что ОН будет делать в этой проклятой Канаде. Зачем же тогда ехать? И тут заиграл пелефон. Пелефонами в Израиле кличут сотовые телефоны, но Вы, мой просвещённый читатель и сами, конечно же, догадались. Что ещё может звонить на все лады в двадцать первом, уже, веке. Голос, который господин Бромберг услышал из пелефона, сразил его, если не наповал, то… . Заставил задуматься, потому что этот голосок он не слышал уже лет -адцать. Он вспомнил, вздрогнул и попросил перезвонить ему через двадцать минут, пять минут потратил на Игоря, сделав ещё пару ничего не значащих ходов, и предложив тому ничью, которая и была принята с таким восторгом, что весь дом об этом услышал. И нацепив на свои старые ходули сандалеты, вырвался на волю, в скверик возле дома, где, между прочим, почти все скамейки были заняты любителями подвигать шахматные фигуры. Как всегда, проходя мимо играющих, гроссмейстер профессиональным глазом своим автоматически отмечал, как он сам выражался, кашу мазаную, которую разводили старички израильские на досках, пока не зацепился за одну их них, где всё было более, менее прилично, но, увидев очередной ход, пробормотал свою знаменитую фразу, мол, ложка гнётся, нос трясётся, глазки выпрыгнуть хотят, скривился и начал делать круги по парчку, ожидая продолжения событий. Но после очередного круга подходил всё же к этой доске, отмечая ход игры. Если в Беер-Шевском парке уже так играют, то какая может быть Канада, думал он. И ждал, ох, как ждал звонка. Пришлось даже положить специально для этого припрятанную таблетку под язык, так щемило сердце. Аленка, так звали даму, всё не звонила и не звонила, а вспоминалась и вспоминалась всё ярче. Этот профроман начался так давно, что за это время всё в мире поменялось несколько раз и кардинально. Он был чемпион, всего-то сорок лет мальчику, а она только, только начинала, кандидат в мастера, она была близка ему и в манере игры, одна и та же шахматная школа, тогда это всё у них и случилось. А потом его срыв, когда стареющий игрок понял, что не бывать ему в маршалах, а она увлеклась другим, более удачливым, даже стала его шахматным менеджером, разлад, разрыв тайной их связи, о которой, впрочем, знали уже все и… . Укатила его звёздочка в далёкие края, за окияны и моря. Пару разиков прочитал, брошенный, о ней в очередном шахматном журнале, так, пару строк, и всё. А тут вдруг, явле… . Звонок как всегда застал задумавшегося врасплох, даже пелефон пришлось ловить, вырвался из рук. Да, это я, очень рад. Алёнка, судя по голосу, не изменилась совсем. Такая же импульсивная и взбаламошенная, из-за этого и в шахматах ничего так и не добилась. Но то, что он услышал, заставило, потрясённого нашего, снова и усиленно замотать головой и проскрипеть зубами. Ему объявили, что билеты на самолёт уже заказаны, все разрешения на переезд чемпионки Европы по стоклеточным шашкам и всей её семьи, в том числе и папы-гроссмейстера, получены, заминка только в том, кто будет встречать их у трапа, потому что зам.министра по спорту в отъезде, так что это будет, тут она назвала какую-то должность по-английски. У трапа, билось в голове, у трапа. Что-то из прошлой жизни, когда он был ещё на плаву. Ну, да – это Иринушку будут встречать у трапа, а он, как последний идиот, сзади, с ручной кладью… . Ладно, теперь мой ход, поинтересуемся, а каким боком собственно ко всему этому… . Но, не дали даже спросить, Алёна объявила, что уже пять лет живёт в Канаде, работает в этом самом министерстве, по спорту, и что самым непосредственным образом причастна к устройству там Сашеньки. Ну, да, ведь он единственный из семьи, контактировал с ней во времена оны. И единственный не осуждал деда. А потом ещё один удар, прямо под дых, в трубке прозвучало, что его старший сын - таксист тоже хочет прибыть в аэропорт со всей своей индейской семьёй, но для этого нужно его, отеческое согласие, иначе никак. И потому его и потревожили, но пусть не беспокоится, меня, сообщила Алёна, ни в аэропорту, ни после, никогда и нигде не будет в твоей жизни. И потребовала тут же, и на месте, ответа на все поставленные вопросы. Алёна не учла, что говорит с человеком, который двенадцать лет помытарился в Израиле, и очень, очень, можно сказать, кардинально видоизменился. Тем более, там близнецы, внук и внучка у него, а их он никогда не видел, но очень хотел прижать. К груди. Ардалион в самых изысканных выражениях поблагодарил за заботу и дал все согласия, да ещё и таким образом выкрутился, как будто бы знал, что через полторы недели будет жить в Канаде. В трубке озадаченно молчали. Это всё? - продолжил свою партию Бломберг. Ты сильно изменился, получил он наконец-то, в ответ. И тут её прорвало. Вот, послушай партию, заорала она в трубку, и стала диктовать ему вполне и на уровне проведенную партию в шахматы, так ничего особенного, если бы не пара интересных ходов в продолжении, и не лихо закрученный эндшпиль. Видно было, что играли, ну, очень молодые и азартные игроки, но что его поразило, так это то, что эти игроки знали и использовали его, ардалионовские, лучшие партии. Оба использовали. Ну, как? Понравилось? – поинтересовалась бывшая. Это партия в финале детского турнира, который пару дней, как закончился в Оттаве. А играли Кармен и Жорж. Кармен и Жорж. Кармен и Жорж. Так звали его внука и внучку. Но ведь им по шесть лет, такого не бывает, чтоб в шесть лет так играли. На кого они похожи? – зачем-то спросил огорошенный дед. А в ответ получил, что это неважно, а что важно, так это то, что в их комнатах, у них оказывается отдельные комнаты в доме сына, висят два огомных портрета прославленного и ничего не подозревающего чемпиона СССР по шахматам. Раскалённая трубка пискнула и отключилась. Ардалион постоял ещё немного, потом встрепенулся и поглядел на небо. Нет, этих, так как Сашеньку он натаскивать не будет. Он им отдаст все самое заповедное, всё, что наработал за годы добровольного шахматного отказа, они поймут, обязательно поймут. Детки мои, мордашки мои чёрненькие, откуда же вы взялись, родные мои. Ну, ничего, всё ещё возможно, лишь бы долететь до вас целым и невредимым. Лишь бы долететь.