Случилась та невероятная история давно, еще в эпоху «холодной» войны между НАТО и восточным блоком союзников по Варшавскому договору. В те годы одним из традиционных мест для демонстрации своего военного могущества было Средиземное море. Днем и ночью, в любую погоду там находились два мощных, современных и противостоящих друг другу флота: американский и советский. Так как война была «холодной», то боевые действия они не вели, но пристально и неотступно наблюдали за маневрами своего вероятного противника. Они постоянно терлись друг подле друга, иногда настолько сближаясь, что матросы кораблей кричали друг другу разные обидные слова, а американцы, к примеру, провоцировали советских моряков демонстрацией красочных плакатов с голыми красотками. Наши моряки в долгу не оставались и отвечали политически грамотными лозунгами, написанными по-английски: «СССР - оплот мира!», «Янки, убирайтесь домой!», «Миру - мир!»… Словом, флоты недружественных держав ходили по Средиземному морю как привязанные: куда один, туда и другой. Излишне пояснять, что если наш флот проводил учебные стрельбы, то там не только крутились американские военные корабли, подводные лодки и морская авиация, но и собирали с поверхности моря и со дна всё, что удавалось найти. Объяснялось это просто: любой найденный осколок, обломок, любой «винтик» от боевой ракеты передавался военной разведке, где эксперты по вооружению могли раскрыть какие-то важные секреты, связанные с нашими новейшими военными разработками. В самом начале семидесятых годов, в том теплом море и случилась совершенно невероятная история. На одном из наших крейсеров, из-за какого-то сбоя в автоматике, массивная крышка, прикрывающая барабан с ракетами, смяла боеголовку одной из тех ракет. Дело усугублялось и тем, что тот крейсер был оснащен новейшими, сверхсекретными ракетным комплексами. И потому та ситуация была не только нештатной, но и грозящей серьезными взысканиями по службе. Причем не только боевому расчету того злополучного ракетного комплекса, но и командованию крейсера. - Ну? Что будем делать? - расстроено спросил командир крейсера своих офицеров, собрав их на экстренное совещание. - Подвела-то автоматика, а не боевой расчет… Но если я, как положено, подам начальству рапорт, то мало никому не покажется: взыскания по службе получат и матросы, и старшины, и командир той злосчастной боевой части, и мои замы, и я сам. Тот ракетный комплекс-то - черт бы его побрал! - совершенно секретный. И наш корабль единственный на всём Средиземноморье, у которого есть такое вооружение. Капитан первого ранга удрученно вздохнул: - Это, товарищи офицеры, в лучшем раскладе... Но может случиться и похуже: найдут, как водится, «крайних» и переведут их на какую-нибудь развалюху, построенную еще во время Второй мировой, или даже на другой флот. Куда-нибудь к черту на рога: на Камчатку или Чукотку… - Не слишком круто, командир? - возразил один из замов. - Ракета совсекретная, это верно. Но ведь она не взорвалась? Не взорвалась. Стало быть, и казнить нас слишком строго не будут. - Твои слова да военному прокурору в уши! То, что она не взорвалась, нас не спасет, - не согласился с такой трактовкой командир крейсера. - Чистоплюи и карьеристы из Военной прокуроры в любом случае повесят на нас и то, что было, и то, чего не было, но могло бы произойти. Ведь если бы боеголовка рванула, то следом сдетонировали бы остальные боезаряды в той ракетной установке: а там их еще семь штук. Значит, разнесло бы к чертовой бабушке не только саму установку, ближайшие надстройки на палубе, но и саму палубу. - И не только, - мрачно подтвердил заместитель по вооружению. - На две палубы ниже находится ракетный арсенал, откуда элеватор подает ракеты к той установке. Если рванули бы сразу все восемь боеголовок, то сдетонировал бы и арсенал. А это уже означает, что крейсер не только бы получил пробоину в борту и нижних палубах, не только бы снесло часть верхних надстроек, но и начал гореть. И пожар был бы неслабый…. А на нижних палубах там еще два арсенала, где хранятся ракеты куда мощнее. Если бы и те взорвались, от огня или от детонации, то нашему славному крейсеру вообще кранты, и через час-другой он бы затонул. Офицеры пораженно молчали. - Ни хрена себе, ни хрена себе… - изумленно прошептал замполит, но в гробовой тишине его хорошо было слышно. - Вот именно. С дуба падают листья ясеня, - закончил за него командир крейсера, с досады треснул кулаком по столу и выматерился, длинно и забористо. Потом продолжил: - И потому, товарищи офицеры, на Чукотку или Камчатку попадут не все, кто-то может попасть и под трибунал. Об очередных званиях или должностях я уж не говорю: тут хорошо бы не «растерять» тех звездочек на погонах, что есть. Офицеры по-прежнему молчали. - Думаю, мы с моим замом по вооружению понятно обрисовали ситуацию, в которой оказался экипаж. А теперь хотелось бы услышать ваше мнение, товарищи офицеры. Какие будут предложения? - спросил командир крейсера. - Да, командир, врюхались мы крепко. Похоже, и в самом деле попадем под раздачу «прокурорских пряников», - согласился с ним начальник штаба. - Надо как-то выкручиваться… - Надо. Но как? Своими силами нам боеголовку восстановить не удастся - ее сильно покорежило крышкой люка, - командир крейсера поморщился и несильно стукнул кулаком по столу. - Хорошо, что не взорвалась… И хотя сама ракета, как мне докладывали, способна к запуску, однако с раздавленной боеголовкой она просто не встанет на свое место. - Если бы ее и удалось туда запихнуть, - заместитель по вооружению невнятно чертыхнулся, - то при запуске она такие кренделя станет выписывать в небе, что охренеют не только цэрэушники, наблюдающие за учениями и снимающие на пленку все наши запуски, но и командование нашего флота, у которого, слава богу, таких замашек нет. Но и при таком раскладе мы замучаемся потом отплевываться и встречать комиссии… - Я знаю, товарищ командир, что делать, - неожиданно заявил молодой лейтенант, служащий на крейсере первый год. Все повернулись в его сторону. В глазах офицеров читался неподдельный интерес и надежда на благополучное разрешение каверзной проблемы. - Докладывай! - Под моим началом, - продолжал лейтенант, - служит старшина второй статьи Васильев. До службы на флоте он учился в художественном училище. И доложу вам, рисует преотлично. - При чем тут художник? - с недоумением спросил замполит. - Рисует Васильев действительно хорошо - он выпускает «Боевой листок» нашего корабля. Но нам-то это как поможет? - Надо выточить из дерева макет боеголовки, а старшина Васильев так ее распишет своими художественными красками - а у него их целая коробка, что от настоящей нельзя будет отличить и с двух шагов. Ну, это на тот случай, если при учебных стрельбах будет присутствовать кто-то из проверяющих… - пояснил лейтенант. Командир ракетного крейсера молчал и указательным пальцем задумчиво тер свой подбородок. - А что? - лейтенант пожал плечами. - Тут, товарищ командир, либо пан, либо пропал. Как-нибудь уж приладим деревянную «боеголовку» к корпусу ракеты и при первом же удобном случае запустим ее к чертовой матери… Лишь бы улетела. Я так понимаю: если мы избавимся от ракеты, то избавимся и от проблем. - Правильно понимаешь, лейтенант. И задумка твоя дельная, - согласился командир крейсера и одобрительно кивнул. - Может получиться… - И обратился к кому-то из мичманов: - старшину второй статьи Васильева и самого опытного токаря ко мне! Немедленно! Чем закончился инструктаж для художника и токаря, история умалчивает. Но на третий день боевой расчет ракетной установки, под пристальным наблюдением почти всех свободных от вахты офицеров, осторожно устанавливал «отреставрированную» тактическую ракету на ее штатное место. Невероятно, но факт: деревянная боеголовка так искусно имитировала настоящую, так умело была отшлифована и окрашена, что ничем не отличалась от боевых ракет, даже если ее рассматривать в упор. Командир боевого крейсера дождался, когда ракетную установку закроют массивной металлической крышкой, снял свою фуражку и украдкой перекрестил крышку с нарисованной на ней красной звездой. Хотя знал, что вера в бога считалась серьезным служебным упущением, если не сказать - пороком. Причем пороком более тяжким, чем, например, пьянство. Замполит очень вовремя отвернулся и сделал вид, что ничего не видел. Но, скорее всего, мысленно тоже обращался к каким-то высшим силам и просил об удаче и заступничестве в столь необычном деле. На первых же учебных стрельбах ракета с деревянной боеголовкой была выпущена по списанной барже, являвшейся макетом американского фрегата. Командир крейсера стоял в боевой рубке и внимательнейшим образом провожал глазами пуски тактических ракет. Потом снял с головы фуражку, вытер потное лицо и негромко сказал: - Ну, слава богу, летела она нормально, не вихлялась и не кувыркалась. И кто там теперь разберет, что взрывов было меньше, чем пусков? - Никто ничего не заметит, командир, - заверил заместитель по вооружению. Капитан второго ранга тоже с видимым облегчением вытер носовым платком свое потное лицо. - Но если бы и заметили, то теперь с нас взятки гладки: ну мало ли, что с ней приключилось и почему она не взорвалась? То не наши проблемы: заводской брак, там, или еще что… Лейтенант прав: нет ракеты - нет и проблемы. Ему, как и другим офицерам, вовсе не улыбалась перспектива служить на Чукотке, где шансы сделать служебную карьеру были ничтожны. Если они, конечно, там вообще были. Обычно на отдаленные военно-морские базы Крайнего Севера офицеры попадали за какие-то серьезные служебные упущения. Там они и прозябали до выхода в отставку, заливая спиртом постигшую их неудачу. Теперь же, после удачного запуска треклятой ракеты, капитан второго ранга заметно воспрянул духом. Впрочем, как и все остальные офицеры, наблюдавшие за «историческим пуском» невиданной в истории ВМФ тактической ракеты с боеголовкой, выточенной из мореного дуба. По окончании учений командир ракетного крейсера построил на палубе вверенный ему экипаж и обратился к нему с такими словами: - От имени командования флота, за успехи в боевой и политической подготовке, а также за отличные результаты, достигнутые в ходе учебных стрельб, объявляю благодарность всем матросам, старшинам, мичманам и офицерам крейсера! От себя же добавлю: сегодня вечером экипаж ждет концерт художественной самодеятельности, кино и праздничный обед. - Ур-а!.. Ур-а-а!.. Ур-а-а-а!.. - с энтузиазмом ревел экипаж, пугая своим криком потревоженных чаек. - Старшине второй статьи Васильеву и старшему матросу Бойко от командования нашего крейсера и от себя лично объявляю благодарность за успехи в боевой и политической подготовке, - он повернулся к замполиту, и тот согласно кивнул. - Им присваиваются внеочередные воинские звания и классные чины, как грамотным специалистам, подтвердивших свою квалификацию в условиях, максимально приближенных к боевым. - На этот раз кивнул начальник штаба. - Кроме того, - продолжал командир, - старшине первой статьи Васильеву и старшине второй статьи Бойко объявляю внеочередные отпуска сроком на десять дней, не считая дороги. - Служим Советскому Союзу!.. - надрывались слегка ошалевшие герои дня от хлынувшего на них дождя из благодарностей, поощрений, престижных значков и новеньких старшинских лычек. Их лица покраснели от натуги и нечаянной радости: внеочередное звание и классный чин - это, конечно, здорово, но что для военного моряка срочной службы может быть лучше, чем побывка на родине? Ну, разве что награждение медалью… Впрочем, дело дошло и до медалей, точнее - до медали: к ней будет представлен молодой лейтенант, спасший своим невиданным на флоте ноу-хау многих матросов, старшин и офицеров ракетного крейсера от крупных служебных неприятностей. О самом ноу-хау в грядущем приказе не будет, конечно, ни слова, но это было не столь важно: и он сам, и его боевые товарищи знали, за что его награждают. Это была первая боевая награда молодого офицера, и потому орал он сакраментальную фразу благодарности от всей души. Командир боевого крейсера посмотрел на чаек, которые снова начали занимать свои облюбованные места, и добавил: - Всем офицерам, свободным от вахты, сегодня в двадцать-ноль-ноль собраться в кают-компании. Для подведения итогов сегодняшних стрельб… - при этих словах он едва заметно улыбнулся. Поздним вечером того же многотрудного дня один из старших офицеров, сидящих за общим столом в кают-компании, опрокинул в рот очередную рюмку столичной и довольно «крякнул». Потом закусил омаром, умело приготовленным корабельным коком и затейливо украшенным им зеленью, оливками, прочими кулинарными изысками, и криво усмехнулся: - Представляю, командир, какие недоуменные рожи будут у цэрэушников, когда им доставят неразорвавшуюся «новейшую боеголовку», сделанную из ножки этого стола. - Он похлопал ладонью по деревянному чурбаку, на который одним углом опирался огромный стол, за которым они сидели. - Это точно! От новейших разработок нашего ВПК у американских экспертов ум за разум зайдет, - фыркнул автор небывалой идеи, с удовольствием выпил и тоже занялся экзотическим омаром. - И еще как поедет, - ухмыльнулся другой офицер, заместитель командира корабля по вооружению. И пояснил: - Тринитротолуол, к примеру, как и многие другие боевые взрывчатые вещества, имеют какое-то отношение к целлюлозе. Ну а целлюлозу, как известно, получают из древесной щепы. Технология сложная и длинная… А раз их разведка заполучит образец неразорвавшейся «боеголовки» из цельного куска дуба, то они начнут ломать голову над новой секретной разработкой русских: как это нам удается взрывать древесину? Они же прекрасно видели, как мы вдрызг расколошматили и потопили макет их фрегата… Поди, долго еще будут ползать по дну и искать несработавший сверхсекретный взрыватель… - Да, дали мы маху: надо было и взрыватель выточить из дерева! - давился от смеха молодой лейтенант. - А еще бы лучше - добавить к боеголовке схемку от транзисторного приемника и какой-нибудь окуляр от старого дальномера. Тогда у них крыша съехала бы окончательно. Они посчитали бы, что у нас на вооружении появились самонаводящиеся ракеты, снаряженные совершено новым типом взрывчатого вещества. Я так думаю, товарищ командир, что не один их институт по разработке новых видов вооружений - или как там у них они называются - вывихивал бы себе мозги… Его последние слова потонули в хохоте. - И не один год! - усмехнулся капитан первого ранга, поднимая новый тост. - За находчивость и смекалку, товарищи офицеры! Когда все выпили и закусили, он добавил: - Что касается недостающей ножки от этого стола, то это теперь военная тайна… Попрошу, товарищи офицеры, отнестись к этому исключительно серьезно и ответственно. Новую ножку наш токарь выточит, а художник покрасит и покроет лаком - не вопрос. Но не раньше, чем найдем подходящую заготовку. - Это проще, чем точить боеголовки, - усмехнулся заместитель командира корабля по вооружению, нанизывая на вилку ломтики ветчины. - Однако прошу держать всё в строгом секрете от офицеров нашего соединения и особенно - от нашего командования, - вернулся командир ракетного крейсера к актуальной теме. - Это в наших общих интересах. Мне как-то вовсе не улыбается менять Средиземное море на Охотское или Чукотское... Тут мы и в порты дружественных стран заходим, и часть денежного содержания получаем в валюте, и отовариваемся западными шмотками, и можем в портовых барах выпить коньячку, виски или даже рома… А на Чукотке? Там кроме спирта ничего нет. - Красная икра есть и крабы… Там их много. - Далась тебе эта икра! Что ты ей будешь закусывать? Неразбавленный спирт? Омары, - командир показал вилкой на блюдо, стоящее в центре стола, - ничем не хуже дальневосточных крабов. Ну а насчет выпить, здесь мы дадим сто очков вперед любому экипажу Тихоокеанского и уж тем более - Северного флота. Этого добра здесь хоть залейся: какого хочешь и сколько хочешь. С этим никто спорить не стал: на столе стояли бутылки с хорошей водкой, вполне приличным коньяком и марочным вином. - Нет, товарищи офицеры, - командир обвел всех присутствующих внимательным взглядом и прищурился, - здесь мы служим на новейшем крейсере и решаем важные военно-политические, можно сказать - государственные задачи, здесь мы на виду и на хорошем счету. Ну и само собой, здесь наилучшие перспективы для служебного роста. А богом забытая Чукотка? - он сжал губы и неодобрительно покачал головой. - Там, кроме как спиться, других перспектив нет. Можете поверить мне на слово… Он мог бы назвать пару имен офицеров, с которыми когда-то служил, но делать этого не стал. - Если про ту ножку от стола дознается начальство, то нам несдобровать. У нас действительно могут возникнуть серьезные проблемы по службе. Я проведу работу с личным составом, товарищ командир, - заверил замполит. - По поводу военной тайны… Всё растолкую в лучшем виде, как учили. Не думаю, что у нас найдутся «добровольцы», желающие служить на Чукотке. Все будут молчать… Заместитель командира корабля по вооружению оказался прав. Когда две недели спустя наш ракетный крейсер вновь оказался в районе учебных стрельб, там еще стояло несколько водолазных катеров американских ВМС под прикрытием ракетного фрегата. Они ведь не знали, что взрыватель от секретной боеголовки, который они никак не могли найти, по запарке просто не удосужились выточить из ножки того стола… *** Матросы и старшины сдержали слово, данное замполиту, и всё сохранили в тайне. Все они выслужили свои сроки и без проблем уволились в запас. Что касается офицеров, то и у них служба сложилась вполне благополучно. Во всяком случае, никто из них на Чукотку не угодил и спирт красной икрой или крабами не закусывал. Но за какими бы столами, в каких бы кают-компаниях им не приходилось участвовать в офицерских вечеринках по поводу или без, их взгляды непроизвольно устремлялись на ножки стола, а на лицах мелькали загадочные ухмылки. Однако объяснять непосвященным в ту давнюю историю причину своих ухмылок тоже не собирались: моряки - народ суеверный… Хранил свою тайну и огромный дубовый стол, стоящий на сильно вытертом ковре в кают-компании состарившегося в походах ракетного крейсера. Не смотря на все старания корабельных умельцев, одна ножка стола всё-таки немного отличалась от остальных. Но первый командир корабля не придавал этому особого значения - высокому начальству до этого нет дела и под столы оно не заглядывает, а сменившие его на этой должности другие офицеры просто не знали о той удивительной истории с деревянной боеголовкой. *** Лишь много-много лет спустя, эту историю рассказал Борис Космухамедов, который служил на том ракетном крейсере главным старшиной. Впрочем, к тому времени Советского Союза уже не было, и потому упрекнуть его в разглашении военной тайны нельзя. Автор солидарен с героями истории, поведанной главстаршиной Космухамедовым, и по этой причине не указывает настоящего названия того ракетного крейсера, что создал столько проблем для американской военной разведки. Виктор Аннинский, декабрь 2009 г.