У Димы гораздо ближе земля под окном мастерской, а у Олега над полом окно было выше, но если уж уточнять, то прежде всего было то обстоятельство, что этот продольный корпус, в котором восточный вход, и коридор от восточного входа, был выше, по высоте помещений, чем «пэ - образный», к которому он примыкал, ровно на метр, и первый этаж и второй. Вот почему мы как было уже упомянуто, ужиная вчетвером из угловой, этой комнаты видели в дальнем, у бывших налоговиков незабываемо от свечей розовеющее окно. Просто восточный корпус был выше к нему примыкавшего « пэ-образного» уже на 2 метра. На дальнем выступе (или в дальней « ноге» буквы «пэ») на втором - моя рабочая комната, Димины - почти подо мной. « Перекладину буквы пэ»- не хочется Риту по поводу прошлого дергать - образовывал, я не помню, какой- то там «Насекомпроект», он бывшую функцию, и направление повторял Восточного корпуса, но был не только пониже на уровне крыши (на 2 м), но и покороче. Стеклянная галерея висячих комнат, в которой у нас обитал Валентин была переброшена между выступами, внутри этой « буквы пэ» ну, и т.д. По поводу мастерских Олега и Димы можно и так: и в той, и в другой обширные окна, уводящие к потолку, но подоконник у Димы на уровне был колена, а в мастерской у Олега - по грудь. Хождение Риты в строительные инстанции с того началось, что было однажды общее обсуждение: что можно в доставшихся нам интерьерах оставить как есть, а что подлежит исправлению и у кого какие идеи. Я внес тогда только одно предложение, но я на нем настоял. В соединительном коридоре на бывших налоговиков линолеум перестелить на желтый и на оранжевый. Валя тогда высоко поднял брови, спросил: –А стены и потолок тогда как? –По- моему, лучше совсем не трогать, пусть все останется. Я объяснил: –Не навсегда же у нас золотое лето, придут и бессолнечные, и бесцветные дни, а дальше еще и такие, когда свои белые пальцы снаружи прикладывать будет метель. И вот ты идешь мимо окон, и вдруг показалось, что это горит под ногами солнечный свет. Я вообще был за то, чтоб всю к нам попавшую в распоряжение непрерывную канцелярию оставить без изменений. Не знаю уж, почему, гостиницу я всегда предпочту квартире. Мне нравятся отчужденные интерьеры. Поэтому узаконив свои пожелания я ушел, а что у других за идеи - узнаю при исполнении. –Что мы должны будем сделать? Мы с Димой были убеждены что видим его рождение, что это наше открытие: « - Пришло золотое лето», что все остальные узнают об этом от нас. –Мы издадим документ, - Дима сказал. –А как же, иначе оно затеряется. Потом- то к нам подошли Марина и Рита, мы чувствовали оба волнение в своем совещании у открытых окон, и Дима сказал: –Ты сдираешь это в тексте, а я напишу этюд: « Пришло золотое лето». А вечером всем об этом объявим и я предлагаю отпраздновать, - встречают же Новый год? – Годится, - я говорю. ( И тут подошла Марина: –Философствуете?...) А вечером объявить календарный праздник мы оба забыли. Лариса и Рита за мной зашли с Валентином, сказали, что могут всех обойти, но лучше, чтобы не повторять все четыре раза, нам вместе собраться, а Дима пошел за Олегом. Сейчас многоместное в прошлом кабэ, просторная комната в малом проектном похожа была на склад, стоят пирамиды из стульев до верхнего края окон. Мы вытащили из пирамиды нужное их количество, а Рита с Ларисой празднично перешептывались. Я им решил рассказать о своей поездке. У нас с Валентином поездки еще случались (но это, конечно, совсем не вроде того, как у нас колесили домоправительницы), а Димыч с Олегом ни разу еще со вселения не покидали дворца. Как раз подошла Марина. –В салоне я сидел с теневой стороны и видел под окнами в солнечном свете яркозеленый газон. Автобус остановился на светофоре. В косых отвесных лучах на землю вдруг полетели цветы. Автобус еще не успел укатить на зеленый, а они равномерно росли, покачивались из травы. Тут Димыч с Олегом вошли. Марина сидела с нами и слушала, а Рита с Ларисой начали сообщение. – Отвлечь вас сегодня от верстаков, - Лариса сказала, –у нас ободряющий повод, хороший. – И время хорошее для ободряющих сообщений,- я за спину им смотрел, в высокие окна на южную сторону через нагромождение стульев еще проникало солнце. 16, 17 часов. –Вы тоже, - Дима добавил, – и сами еще ничего…, а Валя поморщился. –Итак, - Лариса глазами нашла Валентина, –у Вали, не клипы, а все-таки фильмы, короткометражные все, три, закуплены телевидением, и это …( пропущена цифра) тысяч. За старшим Олегом … тысяч (пропущена цифра) за тексты « Артек», «Атлантида», « Кирсанов Тамбовской», «Мама», « Я дома», купили издательства. За младшим Олегом ... тысяч за серию « Безлиственный парк», купили из 20 12 листов. А Диму мы ни о чем и не спросим, он кроме нас никого не рисует. К тому же он сын полка, подкидыш, ребенок в нашей семье. Так? –А мне и не вы, а наши союзники в шляпу бросают.- Дима сказал. –Теперь пополнить наличные... -и Рита сняла с плеча небольшую белую сумку, и все подошли к ней по очереди: –Мне на двоих, и на Майку тоже,- Валя пробормотал, и я подошел, и Олег, и Дима, и попросил больше всех. И получил. –Для осени рановато еще… –Ну что ты! -я даже задергался,– оставь эту тему! Мы с Димычем постановили : сентябрь объявляется летним месяцем. Ну, пусть преждевременно облетевшие листья трещат под ногами. Сегодня какое число? 19-е июля. О чем ты? – Знать бы, надолго ли это пришло… сколько протянется. Олег стоял у окна, локтями улегся на подоконнике. Небо сменилось - до этого дня голубое, высоким, светлым, но серым. И сеялся мелкий дождь. –Я этих с Димкой ваших восторгов, когда ни единого облачка, ты знаешь, не разделяю. Пусть ледяная крупа за окном - мне все равно, лишь бы с утра до вечера, и всю неделю. Жить не получится, если заглядывать в жизнь снаружи. Согласись. Надо иметь туда доступ, смотреть изнутри. С работой все то же самое. Вон, наш приятель Валерий Семенович… наверно, уверен, что мог бы и сам проявить себя в творчестве, да только все некогда. О многом он судит правильно. При этом всегда остается снаружи. да что я тебе объясняю? Жить удается только на длинных дистанциях.– Берусь предсказать, насколько затянется, раз тебя так волнует. Дня через два небо очистится. Я это взял с потолка. Просто мне так хотелось. Я в коридорах узнал от Ларисы, что Валентин ушел с Майкой в спортзал («-Работают!»), и двинулся к ним. Нелепый, похожий на внутреннюю заводскую коммуникацию ребристый наземный тоннель. А идея-то наша! Мы ужаснулись, когда пришло воплощение. Чисто техническое, а то есть, уродливое решение выбрали потому что, во-первых, идею в спортзал попадать из дворца, все мы ценили, и, во-вторых, единодушно отвергли, что переход может быть косым (он в этом случае получился бы метров на 30 короче. Стоило только его пробить из пустующей рядом с Димой комнаты.) Нет, только напротив двери в спортзал, к стене под прямым углом. Ну, я-то снаружи сейчас это не оценивал, я шёл по нему внутри. А Валя тогда сказал: –Пусть, что-то в этом есть. Там пробираешься, как в подземной трубе, потом попадаешь в спортзал- а там просторно, светло! И вот я вошел и увидел Майку. Сначала я, конечно, увидел, как под углом раскрытые крылья птицы наполовину от потолка две застекленных стены. Стекло начиналось намного выше любой головы, смотреть удавалось потому только в небо. Конечно, и Валентина тоже, не только окна и Майю. Он быстро ко мне оглянулся и я ему крикнул: –Можно на вас посмотреть? И он мне махнул рукой на угол направо от входа: –Садись, только там, подальше! Он двигался с маленькой камерой то влево передо мной, то направо вдоль дальней стены, и Майку снимал. Какие-то он давал ей команды, и я их то ли не слышал, а может быть, слух отключил в пользу зрения. Она прошла метра три на руках, два раза потом перед ним колесом. Когда на пути оказался турник, он её попросил зацепиться и повисеть. Она попыталась несколько раз- никак. Ну ладно, похоже, что ей не под силу: перекладина высоко. И вдруг собралась- и повисла! На Майке был белый купальник. Она мне напомнила белый электропровод, двойной, в изоляции, пока неподвижно висела. Потом засмеялась, свалилась. Он все это снял. С прыжками, с хождением колесом, все то же самое, они еще раз проделали это вспять, и Валя оставил там Майку валять дурака на мате, а сам, в большой и красивой кисти руки держа кинокамеру направился по диагонали ко мне. Мы рядом сидели на длинной низкой скамейке. –Ну, как? Уж раз ты набился впервые зрители. Я попытался найти для эмоций язык: –Да, я сидел здесь и думал… Знаешь, уж если мы для чего-то природой затеяны…то есть, мы предусмотрены, а не просто так…должен был там маячить, не знаю уж, перед кем, какой-нибудь ориентир…кому- то должно быть известно, как выглядит идеал. И вот, как мне кажется, Майка -вершина этих усилий. –Достигнутое совершенство? Валя нахмурился. –Ей 14 лет. Куда ж её по-твоему природа должна девать? А будет еще и 16, и 20, и 30. Не факт, что и там ты припишешь такую же высоту. Его ходом мысли я, надо сказать оказался смущен. – Да я же совсем не о том! Тогда, если так, уж раз нам известно, что все в свое время уходит, то нет ни явлений, ни фактов, ну так ведь, раз все они временны? Тверди каждый день, что все приговорено измениться, и ты попадешь в удивительную пустоту. Выходит, хотя и живем мы по объективным законам, а любим совсем по другим законам… За окнами что-то произошло, пока у нас шел разговор. Почувствовался слабый, сквозь облачность солнечный свет. Валя пожал плечами: –Я только хотел сказать, где мы можем её поселить. Ты сделаешь это в тексте, а я постараюсь её показать. Мы встали. Майка сидела на мате, смотрела на нас. Я вытянул кверху руку, ей помахал. Она отвечала мне тем же жестом. Чуть позже я оказался снаружи, на северной стороне, а там получилось, что я там прошёл под стенами тех помещений, где только что был внутри. Сначала я побывал у Олега- и вот я прошел под окном его мастерской. Дошел до спортзала вдоль его высоко над землей застекленных стен голову задирал. Возможно, там Майя и Валентин продолжали работать. По-прежнему облачный слой был высокий и неподвижный. Такой же он был и утром. Но солнечный свет и тепло пробивались через него ощутимее. И солнце за облаками по крайней мере угадывалось, я этим вполне был доволен. Теперь из какого окна ни смотри- за ними новый пейзаж. И я загремел в кармане связкой ключей, вылавливал тот, который был от входной. У нас эти связки каждый носит с собой, не меньше пяти ключей, а домоправительницы, и такое случалось, с наполненной доверху дамской сумкой. Однажды мне Рита сказала: «–Потрогай!» -дала поднять. Как только открыл и шагнул, я сразу же обнаружил Димыча и Олега, хлопочущих там с другой стороны, у Димы несколько длинных шурупов веером изо рта и оба с отвертками, и Дима то ли заблеял, то ли запел, а дверь в мастерскую Олега была распахнута. Я оглянулся. Сейчас они обрамляли, завинчивая шурупы, налево от двери пластмассовым белым, с насверленными отверстиями уголком фигуру Марины, фигура присвоила голову Риты, и Рита над правым плечом наклонила голову. А справа уже занимал свое место рыцарь. Формат был избран такой, что эти холсты собой затупляли , скрывали, угол, одной стороной примыкали ко входу, другой к уходящей стене коридора. Так зеркало ставят в углу. Я говорю: –Кто-нибудь видел уже? Дима опять замычал, затряс головой, а Олег пояснил: –Нет, ты второй. –То есть? –Ну, я же был первым, так получается. Когда он ко мне достучался- да, я был под впечатлением. Они уже добрались до последних шурупов. Я все не уходил. –Когда к нам Морзянкина занесет -не знаю уж, что тут произойдет. Надо, чтобы стул был поблизости. Я все смотрел на фигуры, не мог отойти. Обе на темном, почти черном фоне. Женское желтоватое тело, тусклый на темном фоне железный рыцарь. Я подошел и Димку схватил за шиворот за спецовку, другой рукой до дальнего дотянулся плеча: –Ну, молодец… Я уходил и слышал, как Диму Олег спросил: –А где ты такой уголок раздобыл, под 135? Всего 90, другого и не бывает. –Заказывал. Я Ларису просил. Окна еще слегка розовели, и все-таки им пришлось два крайних плафона включить, Рита с Ларисой вернулись вечером вместе и обнаружили наших отныне ангелов или хранителей по обе стороны входа. Я в это время сидел наверху, спиной к своей спальне в бесшумно-подвижном кресле и, кажется, даже ноги держал на столе. Все лампы горели. Потом мне опять захотелось свидания с Димкиными героями и я был настроен постоять перед ними один. Спустился на первый этаж, прошел вестибюль, увидел в конце неосвещенного коридора Риту с Ларисой, ну что ж, побеседуем о высоком, не уберёгся. Я к ним стал приближаться. Я удивляюсь, насколько поздно отметили обе мое появление. Было понятно, что они занимались только женской фигурой, они перед ней стояли. Что-то на ухо Рите Лариса сказала, загораживаясь зачем-то ладонью и они засмеялись. Наконец они оглянулись.– Знаете, что это все мне напоминает,- я их атаковал, –эти холсты заказали известному мастеру в 17, ну 18-м веке, и поместили в наследственном замке с лабиринтами коридоров и множеством помещений с высокими потолками. И вот в темноте, прикрывая свечку рукой к ним ходят две девочки лет десяти, которым сюда подходить запретили. У них нагота считалась лучшей женской одеждой, а латы- лучшей мужской, да-да. –Да, хороша Марина, - Лариса сказала. –А чему ж вы смеялись? –Лариса сказала, что Димка мог дать бы ей в пальцы крупную алую розу, которой она прикрывала бы сам знаешь что. –А кстати, в 17м веке так бы и было. Но Дима живет в 21-м.-Нет, - Рита не согласилась, –он живет в Золотом. Такого, как я себе представлял, свидания не получилось, и я заспешил к кабинету начальника, в комнату, из которой пришел. Я даже свет уходя не выключил. В комнату с елью перед окном я направляюсь тогда, когда знаю точно, что делать, а в кресле бывшего завотделом оказываюсь когда пропадает след дальнейших событий, и вдруг почему-то бездействуют персонажи, и мне не слышна их речь. Уместно напомнить: я тоже один из них. Угрозу такого молчания не сравнить ни с какой. Наверно, поэтому я сохраняю здесь обстановку, немыслимо чуждую, без изменений. Она заставляет ежеминутно думать о выходе, искать этот выход. Мне кажется даже, что там далеко, куда был направлен взор из кресла начальника, в стене есть след от гвоздя. Я до сих пор не сходил туда посмотреть поближе. Когда-то висели портреты с очередным верховно- чиновным лицом. Сегодня-то что за причины впадать в замешательство? Как оказалось, их две. Во-первых, подходит август, единственный месяц в году, который я пережидаю. Да, я возражаю, я против того самочувствия, в которое он заводит! Зачем существуют такие летние дни, у которых нет продолжения? До августа было великолепно, потом- по крайней мере, понятно. Давно ли мы с Димкой на дне как бы вместе стояли пологой зеленой чащи, и было в любую сторону до горизонта идти далеко! Второе- переменилась погода с утра. Наверно, я сразу не оценил, насколько меня это может сбить с толку. Ну ладно, все, все. Хватит. Теперь и Рита ко мне подошла, и русой спутанной прядью, торчащей с виска, коснулась. –Протри глаза!- она мне сказала. Потом она мне сказала:- И выключи свет! В окно посмотри. Внизу я дождался Марину. Она уже возвращалась от входа, смотрела работы. – Ты что, вчера их не видела? – Нет. –Ну как? – Остроумно. Так вот где была моя голова. Я издали посмотрел на фигуры. Они показались мне крошечными, уменьшенными до миниатюры. Сказалось, что я эту ночь промучился. А в окнах горело солнце. Олег ловил новостные программы, но чаще звучала музыка. Здесь было слышно, еще красивее, чем если рядом стоять. Я обнял ее, шагнули назад, вернулись, шагнули с ней в сторону. За нами здесь в тупике вестибюля две ванные комнаты, шла Майя и длинное белое полотенце несла. –Доброе утро!– Доброе утро, ребенок! –Давай еще потанцуем, сейчас он еще найдет! У Майки шумела вода, Олег все подбрасывал нам отрывки. Спать хотелось. Все это так, у меня- прощание с летом- тяжёлое ежегодное испытание. И вот я зашел к Олегу: –Ну вот, неделя еще остается… лето кончается… Олег у дивился: –Да не одна, а пять! –Э, нет, последний месяц- июль. У июля август еще впереди. А у августа впереди ничего. Зачем вообще нужна жизнь, если у этого нет продолжения? –У жизни, что ли, когда она кончена? – Да. –Да катись ты! Мне не до этого. Я засмеялся: –Мне тоже! –А что, тебя дядька не знакомил еще с территорией? – Нет, мы тренируемся. Спортзал- наша родина, он так мне сказал. А в город я сама не хочу, я всегда там жила, а у вас еще нет. –Ты так не должна говорить. не " у вас" , а "у нас". Ну-ка, скажи: « Там я всегда жила, а у нас еще нет». Майка задумалась, повторила. –Правда, так лучше? – Точно. –Давай постараемся, - я ей сказал, –где только можно, идти по траве. Мы утром затеяли с Майей дворец обойти по наружной стене, мы даже углы с ней пореже старались срезать, заботились, чтобы наш путь повторял его контур. Мы мысленно как бы его наносили на план. –А если уже где-то есть асфальт, или трава почему-то не выросла, –ну ладно, тогда пусть так, но как только найдется трава, мы сразу по ней, да? Травы было сколько угодно. Сначала мы шли вдоль стены восточного корпуса и солнце еще не ушло на южную сторону, светило нам в спину, и спину на солнце хотелось держать прямее, другое дело, не осень, когда не стыдишься сутулиться. У Майки была перетянута, повязана белым бинтом нога повыше ступни, идти, огибая стены в дальнейшем потребовалось бы повернуть в тень, и я у нее спросил: –Узнаешь? Над нами сейчас два окна, закрашенных на две трети, налево, двух ванных комнат. И здесь же невдалеке уже возвышался спортзал. Отсюда он тянется вдоль основного строения. – Ну да,- она мне сказала, но вверх не стала смотреть, а вместо этого на границе тени поставила ногу на пятку, и наклонилась над ней, и рассматривала. –Там что? –Да так... растяжение. Потом мы свернули во двор " пэ- образного" корпуса. Двор был однообразно покрыт травой. Мне почему- то напоминала эта поверхность покинутую постель в прохладных утренних комнатах. Не знаю, кого-нибудь убедит такое сравнение, что белое заменимо зеленым, и наоборот, - но я это видел. Над нами висели стеклянные комнаты Валентина. Мы вышли на дальний угол. Там я сказал, что если буквально вдоль стен, то надо сейчас у Димки под окнами, а там еще раз налево- и мы под моим окном, но нам преграждает дорогу тот переход, тот самый, в спортивный зал, хоть он не намного выше, чем в рост человека, зачем нам скакать, а лучше вернуться обратно и обойти весь спортивный зал, тогда мы опять- таки упираемся в переход, но только с другой стороны, и можно дальше идти. И солнце слепило, хотя еще было невысоко, когда мы пошли до угла спортзала- обратно, а потом мы пошли вокруг. Отсюда видны были на краю пустыря дома фасадом на улицу, обычные девятиэтажки сомкнулись почти непрерывной стеной. Дворы под домами заполнены неразличимо автомобилями и людьми. Просторный зеленый пустырь переходил там в поросший травой откос, дома со дворами и вместе с этим откосом казались нам островом на горизонте над водной поверхностью. –Кого мы напоминаем? -я у нее спросил. –Представь, что из этих домов нас разглядывают в бинокль. На родственников не похоже. Учителя, который с собой заманил ученицу? – На дачников! – Майя сказала. Пустырь был побольше футбольного поля. Возможно. Мы, может быть, в белом, или почти в чем-то белом, и столько зеленого фона. Возможно, на дачников. Я покосился вправо и Майку рассматривал. Она обладала плоским детским сложением, хотя уже выше чем мне до плеча. Короткий белый рукав и шорох шагов по траве. Нос у нее на широком личике был небольшим, ну, то есть, таким как надо, а в профиль, как это встречаешь на плосковатых монгольских лицах, он как-то терялся, что ли. И желтая пролетевшая бабочка. Ну да, она тоже была. Ничего не хочу вычеркивать. Недлинные русые волосы, и круглая, как одуванчик, Майкина голова. Пусть всегда будет лето. –Куда мы? Пора сворачивать! И мы прошли под стеной, к которой Олег спиной висел когда- то на кольцах. До появления Майки ой еще как далеко тогда было. Еще раз налево- и перед нами та ель, которая за окном моей комнаты. – С тех пор, как ты появилась, у меня есть проблемы, - я ей сказал. Она с удивлением посмотрела. « –Зачем надо было начинать?» - я тут же подумал. Я чувствовал, что вряд ли я все равно смогу объяснить. – Какие? – Да ты не волнуйся. – Какие? – Хорошие. Я продолжал. – Что значит « счастье»? –Ну, когда все хорошо… а дальше еще интереснее будет… –То есть, просто -« все хорошо»? – Нет, что-то еще- Вот! И если мы просим, чтоб никогда нас не покидало, то только об этом. А хорошо бывает по-разному. Когда ты приехала, у меня это « что-то еще» появилось. –У Вальки есть тетя Лариса... –Не важничай! У меня может тоже кто-нибудь есть. Я не об этом. Да, ты же не обязательно говоришь: « дядя Валя»? И «тетя» тоже не надо. Говори им : Рита, Лариса, Марина. – А почему это из-за меня? – Не знаю. У тебя одинаково ровные ноги и руки. Может, поэтому. Ноги, конечно длиннее, но они одинаковые. –Ты очень меня уважаешь? –Ты еще спрашиваешь. Я голову потерял. Я даже не знаю теперь, как мне быть. – А ты у Вальки спроси. Он каждое утро приходит и говорит: «–Хватит лежать кверху пузом. Пошли работать!» –Ладно, пошли. Мы шли мимо этой инопланетной архитектурной фантазии, заклепанного (металлические листы) ребристого перехода в спортзал. –А кстати, куда он к тебе по утрам заходит? Я просто хочу представить. Где твоя комната? - Так вот же! - она показала на окна второго. –Эти из коридора. А прямо за ними дверь в мою комнату. –Ах, вот оно... Они бы еще достраивались и достраивались. Это была попытка увеличить малый проектный. Там человек пятнадцать скрываться должно было от непогоды, 15 рабочих столов. –У меня там четыре больших окна. Громаднющих. –И комната у тебя последняя. Больше они не успели. И время их истекло. Этого ты не знаешь. А рядом с тобой, левее? Туда ты заглядывала? И ничего там не поняла? – Да. Там даже нету окон. –И комната очень большая. Там на высоких ножках наподобие масляных римских светильников посудины раньше стояли. Словом, античные жертвенники. Для окурков. Там бы они и проводили целые дни. Рита, когда мы вселялись, распорядилась выкинуть все это на хер. А эта вот, посмотри, как вывернутая наружу прямым попаданием мины. Последняя комната первого этажа. Это же под тобой, посмотри. Они уже строили коридор, к налоговикам, по земле, тут городская архитектура вмешалась. Слишком большой участок закрыт для прохода транспорта. И запретили. Из стратегических соображений. А нас обязали на уровне вторых этажей, чтобы под ним был проезд. Нам-то он тоже нужен, чтобы к Рите с Ингой ходить, и к Ларисе. Колонны там, не колонны, он все-таки появился у нас, переход, бетонные сваи, парные, тоже неплохо. И ты его видишь. –Да я там была. –Так дойдем до налоговиков? Они фасадом на улицу.- Конечно! Это же наше все! Мы дальше пошли, мы держались поближе к бетонным опорам. Над нами висел коридор -нет, это не пятьдесят, это 70, 80 метров. – А кто это были- налоговики? –А… сборщики податей. Да ничего интересного. Полувоенная форма… очень тяжелая голова. Нет- нет не подумай! Как у свиньи, из-за щек. А не от мыслей. Когда мы дошли до стены поперечного здания, мы сделали то же, что в каждом моменте сегодняшней экспедиции: мы двинулись против, как называется, часовой и повернув два раза налево пошли вдоль фасада, который на улицу. Противоположная сторона уже была ярко освещена, летели автомобили, а на просторном цементном крыльце бывшей налоговой, цыгане -те не торгуют, иные какие-то расположились кочевники, а чем -я даже не стал присматриваться, и безуспешно старались привлечь товаром прохожих, но те торопились мимо. –По крайней мере. - Я Майке сказал, –уже уловили, что можно спокойно спиной сидеть к этой двери, никто в нее больше входит и не выходит. Напротив в траве газона возился перед крыльцом с уменьшенной ( как у Морзянкина) головой и очень темными глазками мальчик из этого племени, в его руках зашипела и вдруг унеслась выше здания игрушечная ракета величиной с авторучку. – Два первых этажа, - я Майке сказал , –у нас до сих пор пустые. на третьем, над этим центральным входом, Рита и Инга живут. А здесь - я голову поднял, когда повернули во двор, –Лариса живет. –А я здесь была. –Теперь будет солнце слепить до самого входа, - я ей сказал. В подножиях парных цементных свай, которые несли коридор, полно было как попало покинутой глинистой желтоватой земли, все в том самом виде, когда здесь строители были в последний раз. – Обрати внимание, - я ей сказал, –чтобы вернутся в ту точку, откуда мы начали, это мы только сейчас оказались в другом полушарии. Майка молча кивала, она продвигалась, прыгая на одной ноге, перемещалась, меняя ногу, потом устала. Еще нам казался островом, который соединен с речным застроенным берегом, он возвышался у нас на пути, его предстоит обойти, детсад Марины, а кроме него ничем уже не был путь усложнен к восточному входу, из которого утром мы вышли, идти по прямой под солнцем нагретой стеной. Но мы задержались, когда подошли к ее окнам, я там постоял, задирая голову. Там стекла сейчас зажглись, отражая солнечный свет. Потом обернулся к пейзажу, который был виден из окон. В южную сторону было побольше пространства, чем в северную, и тоже покрытого беспрепятственно росшей травой. Но не было на краю отвернувшихся от дворца и фасадом на улицу дальних домов, а только в два ряда росли высокие старые тополя, дома возвышались с другой ее стороны, аллея тянулась вдоль улицы с напряженным движением, за ней гудела земля и неслись машины. Сейчас освещенные тополя казались с солнечной стороны золочёными, то появлялись, то исчезали, то розовые, то фиолетовые дома в просветах их листьев. Эти дома привлекали внимание, мы постояли, на них посмотрели. А потом обошли детсад, а потом нами вытоптанную лужайку после нашей игры в волейбол, а потом я открыл дверь и у входа были к нам благосклонны в черных доспехах Адам и обнаженная Ева, а в глубине коридора Рита уже кричала: –Куда ребенка девал? Валя повсюду ребенка ищет, - а я у Майки спросил : –Ты что же, отцу не сказала? Он для тебя сейчас здесь, - отец, - негромко, а Майка – удачно, по- моему, засмеялась скрипучим козьим таким голоском и шепнула мне: –Ничего, мы помиримся. С Майей я попрощался, свернув в рабочую комнату, а Рита, которая собиралась куда-то вне дома, в джинсах и в блузе, исчезла еще внизу. Не знаю, почему я не пожелал продолжения. На полу, на матрасе, одетым я повалился спать. Было 12 дня. И проспал 4 часа. Ого! Мне иногда такого и ночью хватает. Я еще глаз не успел открыть, стоило мне оказаться в реальности, мне первым делом сомо пришло объяснение. Я потому торопился уйти в этот сон, и потому так цеплялся продлить там свое пребывание, –Майка не исчезала при этом условии, я продолжал оставаться с ней рядом. Я был готов поручится, она оставалась, она со мной рядом лежала. Да, она не спала. Все эти четыре часа полусна не прикасаясь ко мне она провела на моем матрасе глядя перед собой в потолок, я же, не открывая глаз и изредка приходя в себя на животе, как всегда. И все это оказалось вдруг позади. Я поднял голову. Возле меня Марина сидела на корточках, натянув на колени юбку. – Ну… очнулся? Она мне легонько потрогала волосы на виске. – Я вот хожу, собираю всех. Ты что, ночью работал? Очнулся? У- НАС- ЕСТЬ – АВ-ТО-БУС! – Ого! Я сел, затряс головой. –А точно, что он нам нужен? –Ну что ты, пускай в гараже стоит, пока он не нужен! А там, как окажется нужен- он и появится! Водителя я отпустила до полшестого, - отметим приобретение, и с нашими пусть познакомится! Я встревожился: –Ты его отпустила до полшестого, а дальше? –Да нет же, ты не то выбираешь из сказанного. Пусть на него здесь посмотрят. Для работы я его буду вызванивать, за день предупреждать, так договаривались. Он уже знает, что может и за год понадобится два раза.- А. –В общем, ко мне в детсад приходи, на второй, к половине 6-го. Я еще выловила не всех. Тут она стала на четвереньки, потянулась ко мне и обнюхала: – Ну у тебя и вид. Затем она встала и вышла. Маленькие кровати для « тихого часа» подтянуты были к таким же двум невысоким столам, мы в угловой просторной, опять-таки -с низкими потолками " группе" сидели и в окна вливался янтарный вечерний свет. Мы уже пошумели, рассеялись, умолкли, и Олег, мы с ним вдвоем разместились на детской кроватке, произнес: –А где же…–Да, - я у Марины спросил, –где же наш персонаж, это не полшестого уже, а ближе к шести. –Я ему говорила, мало того, отсюда идти 10 минут до входной двери, чтобы его впустить, он должен меня на 10 минут раньше набрать. Так что на сорок минут он опаздывает. Дети давно уже ( Майя и Инга рядом сидели) дотягивались до столов, Майка за финиками, а Инга как принялась за большое зеленое яблоко, так с ним, наверное, целый час и сидела. –Эх, не хотелось... -Марина нагнулась за сумкой, взяла телефон. –Ах, вот как... Отключен. –Новенького принять, поселить его в тексте- для нас это слишком серьезное дело,- я ей сказал. Не стоило так начинать. –Знакомство, как видим, не состоялось, - Валя добавил. –Зато друг на друга посмотрим, а то еще по какому поводу всех вот так соберешь! Рита с Ларисой вдвоем на одной превращенной в сиденье кровати сидели. Димка сидел с Валентином - только Марина расположилась одна, наверно, предполагалось с ней посадить отсутствующего водителя. – Неплохо,- я продолжал к ней обращаться, –и на автобус бы посмотреть! –Ну что тебе сейчас это даст! Даже подальше не отойдешь его рассмотреть. Я же ждала, что мы по ближайшим улицам сделаем круг, сегодня на этом закончим. –Ключи-то хоть у кого? – Олег на нее посмотрел и встал. –Как это у кого? -она удивилась. – Дверь гаража, дверца водителя, зажигание, вот! Олег уже наклонился и оббивал осторожно сургуч десертным ножом. – Хозяйка, штопор! – Он там перед тобой, посмотри получше. Стол был заставлен : несколько дынь нарезанных, виноград, яблоки и т.п. Именно то изобилие, к которому я равнодушен. Олег открыл для начала две, всего на столе было пять. Валя к нераспечатанной на столе потянулся бутылке, в руках повертел: – « Гурджиани», коллекционное. Вот это выбор! – С вами научишься! - Рита сказала. –Детей надо дальше учить. Олег уже всех обошел. Пили из тонких чайных стаканов. –Мы тут с Ларисой сидели, прикидывали. Инга у нас появилась в школе еще шли занятия. Нас посещали домашние учителя. А теперь вот и к Майе будут ходить. С сентября. Майка к ней за спиной забралась на кровать и что-то на ухо принялась шептать. –Вот тебе на! Рита на Валентина глаза подняла. – Ребенок просит вина. Валя отреагировал меланхолически: –Налейте ей полстакана. А дальше пошло такого рода общения, когда обратится к кому-нибудь через стол ужу приходилось повысить голос. Я наблюдал, как Майка сделала первый глоток и с удивлением на лице его прожевала, не выпила как бы, а съела. Только мы с Олегом к солнцу сидели спиной, всем остальным оно било в глаза. Нет, не всем. Димке и Валентину припекало левую щеку. Дима громадные делал глаза, рассматривая стакан. Потом начинал быстро- быстро мигать и делал мелкий глоток. Стакан был налит до краев. Понятно было, что Дима изображает девочку. Больше всех упивалась, за ним наблюдая, Инга. Лариса затем поднялась, что-то сказать подошла к Валентину. Поэтому ей пришлось оглянуться туда, где сама до этой минуты сидела, она удивилась: –Ой! Она это так сказала, что замерли, как говорится, все разговоры и пары танцующих как говорится к ней обернулись. Мы-то с Олегом давно этим любовались. Все, кто сидел по ту сторону были давно краснокожими. Солнце, которое больше не жгло и потому нечувствительно действуя в тишине всех перекрасило. В обнимку бродящие дети -и Майка притягивала Ингу к себе, которая и до плеча еще ей не доставала, шептала ей в ухо и обе потом смеялись,- и так же, как Рита и как Марина оказались вдруг краснолицыми, как только на нас оглянулись. –По-моему, это не воздействие солнца, а последствие хмеля, - Олег сказал. А Майя сказала: –Рита, а можно мы будем с учителями потом, когда к нам придут, тоже, как с вами, на «ты» ? – Не посоветую, во всяком случае, с этого начинать. Ты разберись хоть сначала, что там за человек. – Ты лучше вообще это выкинь из головы, - ей Лариса сказала. – С учителями лучше на «вы». Потом стало ясно, что солнце вот-вот погаснет совсем. –Быть может, к Олегу пойдем, - я сказал. По дороге везде мы включали свет. И вот -сентябрь, октябрь, ноябрь -как это мне в наш западный корпус ходить не пришлось, я сам не могу понять, и все-таки это факт, по этому коридору почти за три месяца я иду первый раз. За окнами монотонное небо с как будто утраченным солнцем – понять, с какой стороны оно скрыто сейчас облаками все равно невозможно, если только оно там есть. В воздухе вот уже мелькать начинал первый снег, куда он девался потом- неизвестно, ни пятна седые, ни полосы пока на земле еще не появлялись. Да, с лета по нашему коридору на сваях я не ходил, а то, что сейчас здесь увидел точь-в-точь повторяло мои предвидения, которые возникали летом. Тут надо добавить, что первые метров тридцать пять коридора там, где он начинался, от комнаты Майи, окна смотрят на север, а то есть, сейчас у меня они справа, а дальше второй такой же отрезок пойдут налево, на юг. И вот я шел по оранжевому линолеуму, где окна направо, а во второй половине пути перешел на желтый. И все это время местами сгустившийся до темноты, местами безжизненно светлый за окнами серый пейзаж, но стоило посмотреть себе под ноги- вокруг меня начинал дрожать летний воздух и я до конца так и шел , не поднимая глаз и мечтая о лете. Загадочную пропажу водителя, еще до его появления, Марина со мной в те же дни обсудила. ( « -Об этом я вообще не хотела, но раз ты спрашиваешь…» ) –Его мне тогда с автобусом вместе, не буду же я... Но он оттолкнул меня сразу, -она мне сказала. –Рубашечка с рукавами короткими и руки какие- то полные, женские, а ростом пониже меня. Вот представь. –А возраст? –Ну, лет 35. Лицо у него растянуто по горизонтали, да-да, а подбородок отсутствует, как будто шкафом его придавило. И глазки такие печальные. Как придавило, так и лежит. Женя Данилов. Еще на нем кепочка кожаная примятая- ну как это с короткими рукавами? Ты помнишь, какая жара была? Вот, слушай что дальше. Ведь я же хотела всех наших с ним обойти. Вошли с ним с восточного входа. И он оглянулся. Я так поняла, он там ищет зеркало. И увидел там нашего Марса с Венерой. Ты посмотрел бы, как он пересрал! Пятился, стал лепетать, что домой ему необходимо. Я его и отпустила до полшестого. На место водителя к нам человек пришел, высокий, физически не казавшийся сильным, скрывавший за небольшими усами от нерешительности приоткрытый рот, меланхолический персонаж. С руками в карманах длинной полувоенной куртки он дожидался, выехав из гаража, когда же изволят последние появиться из наших, лицо в обрамлении локонов пыльного цвета. Не знаю, насколько он после той неудачи с первым водителем быстро у нас появился, но только не сразу, у нас об автобусе никто и не вспоминал. И выездов по такой приблизительно схеме всего на сегодняшний день пока было два. То есть у кого-то случайно слетевшее слово почему-то бывает услышано всеми и все начинают с готовностью действовать. А тот кто это сказал, удивлен больше всех, кого-то с собой увлечь и в мыслях он не имел. Так, Майя однажды нам сообщила: –Когда была маленькой, мы часто ходили на детский пляж. Отцу, мне запомнилось, было там везде по колено. Там просто большая лужа, отделенная от водохранилища, чтобы на лодках не заплывали. А что там теперь, я подумала? Вода, наверно, промерзла до дна. Как это страшно. Олег, когда это услышал, остался не глядя на Майю, слушать, что дальше, он там неподалеку стоял. –Хотел бы я это увидеть, -потом он сказал. А Валя, тоже не глядя на Майю, –Давно это было?- спросил, он с очень маленькой камерой сидел за столом, и, вытянув руку её рассматривал. –Конечно, я у отца на ладони держалась на животе, и молотила в воде руками- ногами, вот когда! Тут принял и Дима участие в разговоре в том смысле, что, руки скрестив на груди он ногу в новой турле выставил на каблук и начал ступней поверчивать. А Рита сказала Марине: –Ну, вот давайте все и посмотрим. Вот это и было поводом. – Мы все у тебя в руках, -я Марине сказал. Последовал первый вызов водителя на работу. Мания топографических сообщений: мы обогнули последнюю девятиэтажку фасадом на север и выехали как бы из их двора. Мы покатили на север по той самой улице, на которой стоит наш западный корпус. Автобус со всей возможной щедростью был застеклен, там даже в крыше было два стеклянных плафона. Снаружи был свет безотрадного серого дня. Хотелось поднять воротник, нахохлиться и ссутулиться. Да многие так и сделали. Да, всем хорошо известный, и нами почти позабытый город нам несся навстречу и никого не интересовал. Я возле Риты в белом каком-то пушистом шлеме сидел, и теплая рядом с холодным мехом видна мне была щека, она отвернулась к окну. Наше сиденье по правую сторону было по ходу, там, где входная дверь. За нами, на самом последнем сиденье хулиганили Майя и Инга, Марина, наверно чувствуя себя капитаном -одна, перед выходом, на переднем. А Валя, Олег и Димыч- под окнами левой стенки, со стороны водителя каждый порознь. В нашем окне ничего интересного, там все тянулся однообразный жилой массив, эти дома высоко поднимались во время движения, голову приходилось к стеклу прижимать, чтобы увидеть верхние этажи. А левая сторона заметно стала меняться. Там потянулись разбросанные пореже 3-4 этажные небольшие дома, с виду учреждения. Даже чем дальше как будто совсем недавно построенные, их разделял нанесенный ветром песок. Я безуспешно Риту пытался втянуть в разговор, она все отмахивалась. –Ты здесь что- нибудь знаешь? Может, по нашим делам приходилось бывать? – Тут вот строительное управление, только что мы приехали… в которое я обращалась… ну пристал. – А вот? Слева мелькнуло здание с черной доской при входе на ней золоченый якорь, а надписи я не успел прочесть. –Ну, управление пароходством… компания. А дальше вон видишь, уступы бетонные тянутся, площадки с перилами… шлюзы за ними, уже обезвоженные, ведут в обводной канал. Вдруг она от меня отстранилась к окну и стукнула кулаком по плечу. –Ты дашь мне доспать? – Поздно,- я ей говорю, –посмотри! Кончился жилмассив за нашим окном, направо тянулась бескрайняя территория обустроенных и необустроенных пляжей, на ней островки облетевших кустов. Водитель затормозил: –Куда ? - А можно прямо на лед заехать? Наверняка все промерзло, - Марина сказала, и оглянулась на нас: –Ну вот, детский пляж. – Зачем? -водитель круто направил машину вправо, поставил у края замерзшей воды. Майка сразу вскочила и направляясь вперед по проходу крикнула: –Инга, давай окунемся! И Инга опять засмеялась, и как они только не устают, а Майка успела держась за спинки сидений взмахнуть над проходом ногами, два раза, туда и назад, и водитель открыл нам дверь. Дима грел руки в карманах, поеживался, хотя капюшон его куртки лежал на спине, и обводил все критическим взглядом. Рита зачем- то держала Ингу за шиворот. Олег в недешевом и хорошо пошитом пальто поглядывал непреклонным взглядом инспектора, и тоже руки в карманах. Все оказались на льду. Я прикоснулся к Марине: –Пальцы совсем ледяные! Валя приглядываясь ходил большими шагами и маленькой камерой всем заглянул в лицо. Потом он направился к дальнему краю- туда, где красивой оградой купальня отделена от основного водохранилища. Сейчас эти трубы из желтого сплава врастали в лед. А летом в них плескалась вода. Слева тянулась намытая дамба, дугой огибала купальню. Она повышалась, чем ближе к отраде, и там обрывалась. На гребне росли кусты. Она мне казалась похожа на конскую шею с гривой, поднятой ветром. Пространство детского пляжа напоминало залитый к сезону каток. Мы за спиной оказались с Мариной у Майки. –Ты посмотри, -я говорю, –на этот шедевр! – Да, - Марина кивнула, –Майка у нас- шедевр. Древние не догадывались о происхождении ангелов. Они получаются из спортсменок. Майя стучала по льду нерешительно каблуком. Возможно, искала то место, где в детстве училась плавать. Потом передвинулась прямо, немного левее. Она была в узких вязаных брюках, белых, в белой короткой шубе и шапке вязанной белой на голове. Водитель рабочего места не покидал. Сидел, запрокинув голову и закрыв глаза и нас дожидался в кабине. Вторая поездка, а на сегодняшний день только две их и было- попытка коснуться пустого закатного неба и загорающихся фонарей. Мы объяснили водителю цель нашей поездки, такой же бессмысленной, как ему показалось, как первая. Мы попросили начать с той улицы, которая из окон Майки видна, нагруженной непрерывно и шумной. Он выслушал нас и поехал не поворачивая по промерзшей траве и кочкам двора. Светло еще было, ему даже фар не пришлось включать. Мы выехали на улицу которая, опять- таки через пустырь соответствует у нас восточному входу, и повернули направо. Там, собственно, ни единой постройки на нашей нет стороне, а только ряд высоких деревьев. Зато напротив толпится множество павильонов, скопление одноэтажных построек и все разворочено, повреждено. Над ними неподалеку темнел силуэт приземистой церкви, она походила на вычурной формы флакон, украшенный необычной пробкой. – Зачем там ломают все,- я спросил.- Там рынок будет, - ответила Рита. – А раньше? – И раньше был рынок. Реконструируют. Это меня почему-то развеселило. –Те наполняют телесной пищей, а эти духовной. Стоит им объединиться в один комбинат какой-нибудь. –Попам далеко не ходить за поборами, - добавил Олег. Мы уже перед поворотом на нужную улицу остановились. Здесь через перекресток стояли три здания, судя по силуэтам и по наружной отделке очень удачно и впечатляюще задуманные как ансамбль, не меньше чем 20-ти этажей. В сумерках вся многоцветная световая реклама, включая газету бегущей строкой, на этих стенах горела. Поток машин прекратился, водитель свернул направо. Только сейчас началось движение к цели. Мы повернули к закатному небу, догнать его и дотронуться. Мелькнул в отдалении наш дворец, залегший в неосвещенной низине, а слева стеной потянулись фасады, то розовые, то фиолетовые, не 20 уже этажей, но 15 там было наверняка. Справа постройки пошли пониже, много мелькало детских площадок, скверы, здания в глубине застройки стали видны. Мы неслись. Свет в салоне у нас не горел, иначе бы мы ничего снаружи не видели. Слева тянулась все та же стена фасадов. Улица в этом месте шла под уклон и фонари прогнулись красивой плавной дугой, дальше они опять совершали подъем. – Фонари похожи на эскимо,- Майя сказала. –Хочу эскимо. Лариса сказала: – Большой чупачупс похож на луну. Хочу луну. –А почему ты на пляж тогда не поехала? - я спросил. – Проспала. То есть, не так. Утром нельзя было отменить поездку в « Энерго». А когда вернулась домой, я свалилась. Все я помнила, но погода такая…–Мы так хорошо отдохнули, - я ей сказал. –Ты многое потеряла. Купались. Инга передо мной начала давиться от смеха. Майя ее обхватила за шею, навалилась, ее усмиряла. Проехали мост. Это был обводной канал. – Нет, правда, ну дядя Валь, бенгальский огонь нужнее, чем елка, их надо чтоб было много, а то у родителей сожжешь упаковку одну или две, а потом сиди. Валя пожал плечами: – Это разве ко мне? Это вон… Он на переднем сиденье сидел и много снимал. Дорога опять пошла на подъем и здания трудно теперь различались по цвету, они почернели как угли на фоне пламени. – И елка будет, и будет бенгальских огней тебе, сколько хочешь, - Рита отозвалась. – Я лично тебе обещаю, что полную сумку тебе завезу. До лета будешь их жечь,- Лариса сказала. – Ура! – закричала Майка и вскинула руки передо мной буквой « V»: виктория! На фоне неба стали видны механизмы порта, подножия их скрывал производственный смог, а мы оказались на ровной столообразной поверхности, здесь пауза возникла в застройке. Я крикнул: –Поехали в центр! Водитель свернул налево. Центральные улицы в городе были две параллельные, их где-то посередине соединяла главная площадь, соединяла южную улицу с северной. Когда мы туда свернули, салон наполнился светом, его отовсюду здесь поступало столько, спокойно можно читать. А небо над улицей почернело, мы двигались на восток. Домов ниже двадцати вообще больше не было, над ними еще возвышались нетиповые, снабженные башнями. Оформлены главные улицы с подавляющей даже пышностью. Центральная площадь собой представляет прямоугольник, на севере соответственно и на юге ограниченный сторонами улиц. Пространство ее повсюду наполняют скамейки, стоящие парно спинкой друг к другу. На первый взгляд это смахивает на летний кинотеатр. Посередине мощение обрывается и образует круг диаметром метров 10 присыпанной скупо песочком незамошеной земли. Там ставят куклу очередного правителя ( президента). Желающие бьют его палками до усталости, ему спускают штаны, отрезанный каучуковый член вставляют в карман наподобие авторучки, на заднице пишут пожелания долгих лет. Вставляют окурки в ноздри, мочатся в туфли. Единственное, что не удается сделать, это его поджечь, все выполнено из негорючих веществ. Присутствуя равнодушно блюстители правопорядка заботятся только о том, чтобы во-время новый муляж занял место, когда предыдущий будет в полную приведен негодность. Примерно такое же расстояние на юг от дворца, до этих центральных улиц, какое до пляжей и водохранилищ, от него на север. А мы между тем достигли уже поворота который, если не продлевать экспедицию, вел нас домой. Водитель свернул налево. теперь мы катились по той самой улице, куда мы попали, свернув со двора, напротив базара и храма. Она вела слегка под уклон. Чрезмерное освещение улиц сменилось обычными голубоватыми фонарями. Марина прижалась к окну, но непонятно было, смотрит она или дремлет. Я оглянулся. Лариса и Рита сидели закрыв глаза. Димка сидел в полутьме и таращил глаза. Промчались и мимо двадцатиэтажек, спеша на зеленый, повернули в неогороженный двор. Стояла глубокая ночь. Я посмотрел на часы- час и десять минут продолжалась наша поездка. Но нам так казалось, сказалось обилие впечатлений, и небо за это время угасло совсем. За несколько дней до Нового года я заглянул в стеклянные комнаты Валентина. Давно уже к окнам прильнула и замерла темнота, а все проходные висячие комнаты были освещены и Валя с согнутой в локте руки разматывая гирлянды быстро ходил и раскладывал по полу. –Устала, - он мне кивнул в сторону среди комнаты вкось стоящей кушетки. Майя левой щекой на кушетке лежала на животе и мне улыбалась. На ней был белый спортивный костюм. Да, совершенно случайно к слову пришлось : Действующие лица и исполнители: Лариса- Лариса Павлюченко Димыч- Дима Хромов Валентин- Григорий Петров Олег (с усами)- Олег Роженцов Инга- Катя Смородинова Марина- Марина Сгинникова Рита- счастливый сон Майя- мечта Я- Олег Петров