Вчера я впервые за пять лет ехала в троллейбусе. Потому что пробка на Садовом была длинна и страшна, как моя жизнь. Народу в троллейбусе кучно – что незабудок на могилах моих мужей. Я машинально рассеяла по салону рабочий взгляд, и грудь моя непринужденно упала на близстоящего ворсистого барсика в очках и с портфелем. Пупсик отреагировал вяло и уставился в даль светлую. Тогда я случайно ущипнула его за жопу. Он ответил постным взглядом не то гомосексуалиста, не то импотента и прикрыл на всякий случай ширинку портфелем. Я вспомнила драмкружок во Дворце пионеров и облила его кардиган скупой девичьей слезой пополам с тушью. Мерзавец нагнулся и прошептал мне на ухо: «Зиночка, не надо». Откуда касатик знает мое имя? На лбу выступили мои взмокшие извилины, пораженные третичным склерозом. Сашенька? Женя? Арчибальдик? Стоп, мочка его уха мне кого-то напоминает… Левушка? Борька с мясокомбината? Мустафа-оглы? Нет. Я стала бедром оттирать портфель, потому что знаю себя: пока шланг не ощупаю, не вспомню. Гаденыш попятился и увернулся. Врешь, от меня не уйдешь! Я обронила сумочку и, растолкав потных теток, нагнулась за ней. И хвать за мотню. А, зайчик, попался! Бильярдные шары вшиты, так я и думала. Это ему я оторвала яйца десять лет назад, когда во время шестого оргазма он обозвал меня Зинулей и тем не дал по-человечески кончить. Он оскорбил меня как женщину! И вот-те на: какая негаданная встреча! На следующей остановке соколик вылетел пулей, не попрощавшись и без оглядки. Невежливо. Но я его простила. Потому что незлопамятная и добрая. Потому что я Зиночка, если какой козел еще не знает!