Хруст, хруст, хруст… - А ты любил? Хруст… - Нет. Мы сели на нашу любимую скамейку. - Значит, ты и меня не любишь? - Нет. - Тогда зачем мы вместе? - Многие люди вместе, но не любят друг друга. Любовь – это чувство. Чувства приходят и уходят, а люди остаются. Она рассмеялась. Мне нравился её смех. Такой чистый, непритворный, родной… - Я сказал смешное? - Ты сказал длинное. Не обижайся, но короткие предложения тебе подходят больше. -Да? Не знал… Молчание. Она взяла веточку и стала чертить разные фигурки на снегу. - Так почему мы вместе? Ты увильнул от ответа. - Я не увиливал. - Нет, увиливал! Она остановилась, стёрла нарисованное и повернулась лицом ко мне. - Не вынуждай меня использовать телепатию. Ты знаешь – я могу! Я закрыл глаза и сосчитал до пяти, потом до десяти, затем – в обратном порядке, и только тогда открыл их снова. Она по-прежнему смотрела на меня с тем же странным выражением, которое означало буквально следующее: «Не пытайся меня обмануть, потому что этого я тебе не прощу». - Ну? – не выдержал я. - Ну - что? - Прочитала? Она притворно вздохнула и снова начала что-то рисовать у своих ног, подперев другой рукой голову. - Ты поставил хорошую защиту. - я - профессионал! – подыграл я. Мы снова замолчали. - Ты мне нужна! – неожиданно для самого себя брякнул я. - Да? – в этом слове, произнесённом ею, было столько скепсиса, что впору было выжимать. - Да-а – подтвердил зачем-то я. - Ты не любишь меня? - Да. - Но я тебе нужна? - Да. - Ты знаешь, всё как-то сразу прояснилось. - А зачем тебе моя любовь? - Мне? – она отбросила палку подальше и посмотрела на меня. Её лицо в этот момент было такое печальное, что мне захотелось убежать, раствориться, быть съеденным свирепыми аллигаторами, лишь бы не видеть этого выражения. Она покачала головой и стала стягивать перчатки. - Холодно же… - попытался я её остановить - Ничего, – тихо сказала она и сняла одним движением шапку, вызвав яркую палитру эмоций в моей душе - от удивления с примесью страха до неподдельного восхищения её чёрными, как смоль, волосами. Она мягко обхватила мою голову руками и приблизила своё лицо к моему так, что у постороннего человека наверняка возникла бы мысль, что мы сейчас поцелуемся. - Не мне, хороший, - нам нужна любовь. Это наш единственный шанс уцелеть. Без неё мы утонем, как тонули до этого. Так было всегда. А потом вынырнем, стряхнём тину, обсушимся и снова пойдём на дно. Но настанет день - и ты знаешь, он придет, - когда мы не сможем подняться на поверхность, когда в лёгких больше не будет воздуха, и тогда мы умрём. Навсегда. Её губы задрожали, а по щеке покатилась слеза. Я молчал. Мне нечего было сказать, действительно нечего. Она набрала полную грудь воздуха и медленно стала выдыхать с еле заметным присвистом. Сейчас это почему-то отчётливо напомнило мне игрушечный паровозик, которым я любил играть в детстве. В предыдущие месяцы меня это только раздражало. Она тряхнула своей очаровательной головой (её волосы при этом приятно пощекотали мои щёки и нос) и продолжила: - …Но у нас есть будущее… У нас двоих. Я верю в это. Если мы будем вместе, если мы вцепимся в эту любовь, тогда Бог нас не оставит. - Почему? - А разве может быть иначе?! – с твёрдой убеждённостью воскликнула она. – Разве Он может оставить двух беззащитных, глупых и отчаявшихся людей, обретших друг в друге последнюю надежду? Я не был удивлён. Возможно, какая-то часть меня предчувствовала этот разговор и даже хотела его. И возможно также, что она знала, что я собирался сейчас произнести. - Я. Хочу. Попробовать. г.Пермь, 22 сентября 2008 г.