«Лёня – Штыковина» Водитель маршрутки тиранил пассажиров зековской музыкой. Словестный сблёв слезливо и нудно описывал страдания молодой воровки, якобы влюблённой в мента – опера... Тошнило... И вспомнилось... На июльском солнцепёке сидел старик. Глаза, провалившиеся под седые брови. Жёлто – зелёные щёки в ярко – красных пятнах, поросшие дикой клочковатой бородой... Так бы и прошёл мимо, но... - ...Лёнька, ты? Старик поднял глаза... -...Э-э-э... Колян – художник? Сколько же лет мы не виделись?.. Посадили его первый раз... ну, да – тридцать лет назад! Сейчас ему почти сорок шесть, как и мне... -...Вышел? -...Не... актировали. Ещё бы почти десятку париться на киче... Тубик, вот и турнули на волю – подыхать, хе – хе – хе... Старикан закашлялся, слюни, сопли и кровь хлынули на грудь. Голый череп мгновенно покрылся испариной... Тридцать лет назад город содрогнулся от отвращения, двести тысяч человек обсуждали одно, но очень странное событие. Каких только похорон мы ни видывали, но эти были из ряда вон... Через весь город, а это не меньше пятнадцати километров, на руках несли труп вора в законе. Гроб переходил из рук в руки. Освободившиеся руки перехватывались операми в гражданском, носильщик заталкивался в «Чёрный воронок», и так под «Шопена» он и набивался под завязку... Вся уголовная грязь страны вылезла из щелей на проводы вора. Лёню это событие восхитило, через два дня он убил мужика. А... да просто так... Мужичок был забавным, и звали его Фидя – Сирота. «Фидя» - так он наколол в детстве имя Федя на руке, а сирота... Ему было уже почти шестьтьдесят, когда умерла мать, он долго переживал, и на всяческие шутки и розыгрыши в свой адрес беззлобно бормотал... -...Эх, люди, зря сироту обижаете... Было грех не разыграть простоватого и доверчивого человечка... Лёня всадил ему нож в спину. Костлявое тело, пережившее военный голод, дёрнулось, развернулось, клинок сломался. Фидя удивлённо посмотрел на пацанёнка, так сильно его обидевшего, потом упал... Лёню так и взяли с обломком ножа в окровавленной руке. Убийца молчал и счастливо улыбался – вот он я! Я! Это я сделал! А, просто так! Прямо в магазине! Вот он – я! Лёня зябко тёр руке, дышал на них, пытаясь разогреть умирающую кровь... -...Вышел я с малолетки, а мать мне – женись, да женись, я тебе и бабёнку нашла! Во, дура!.. Сватовство хорошо начиналось, да вот кончилось опять сроком. Жених после двух стаканов водки в кровь избил всех участников ритуала, захватил самое ценное в квартире, и понёс менять это на теофедрин, модный в воровской среде. Так его и взяли со швейной машинкой в руках... Воли он больше не видел. Летнее солнце жгло лицо, слепило глаза, хотелось в тень, а лучше – в воду, отмыться от впечатлений. Человек из моего детства зябко кутался в ватник, и рассказывал о себе... Он стал уважаемым, и получил кликуху «Штыковина» за любовь к заточкам и ножам, он проехал все зоны и «крытки», он знал всех, и все знали его... Воля приняла его без эмоций, без уважения, соседи обходили стороной, и было это неправильно и обидно... Тубика боятся? Не уважают? Его, и не уважать? Лёня высказывал мне своё возмущение, потом его прорвало, и он начал делиться опытом – как правильно бить ножом в печень – с разворотом... Хоронил его участковый. Соседи играли в домино, гуляли с детьми, пили пиво в тени – был уже август, но было так же жарко... Лёню – Штыковину может быть, помнил певец воровской судьбы Круг, да убили певца его же герои, а может, создатель «Бригады» его знал. Как знать, как знать... Тюремный «шансон» (Господи, прости их за осквернение этого слова...) мутил, я чувствовал запах Лёни – немытое тело, кислая вонь старого ватника, туберкулёзный пот... Запах Новой России... 2008г.