Целует руки ласковая смерть... Лицо застыло маской... Балаганчик грохочет на колёсах катафалка, а рядом – ни Пьеро, ни Коломбины... Гирлянда роз увяла, словно плеть, лежит в ногах... - Поэт? - Мужчина? - Мальчик? Зевакам любопытно, грустно, жалко: - Ушёл так рано... - ...И таким невинным! И кажется, дрожат его ресницы... На уличных часах им вторят стрелки и замедляют ход. Всегда – двенадцать на улице, где жил он в год последний. Как траурны торжественные птицы! Висят на ветках, как марионетки, боясь пошевелиться и сорваться, развеять дым прощальных сновидений... А Незнакомка Смерть целует руки столь иступлённо, трепетно и властно, что замерзает улица от пара её дыханья... Замирают дети и, тотчас, разбегаются в испуге... Витает запах старого лекарства – Фонарь... Аптека на углу бульвара... Подросший мальчик, “умерший от смерти”.