Семь писем Елене Письмо №1 Елена! Здесь вокруг совсем не то, сентябрьскую грязь как в ступе воду толочь теперь приходится. Пальто незаменимо нынче. Непогода способна выбивать из колеи хранителя хронической простуды. Хотя всем нам, приехавшим «оттуда», не светит полушубок от «Valie». По вечерам здесь долбится асфальт бригадами строителей. Но спорим: полезней слуху этот шум, чем альт, звучащий в тишине консерваторий, где звукам стоит трепетно внимать, (хоть и дундук, изволь блюсти приличья) по мне так уж гораздо эстетичней в лицо швырнуть кому-то «Твою мать». Врач прописал закапывать в глаза чертовски подозрительные капли. На той неделе подарили пса, он на одной ноге, подобно цапле, все время метит, все, мол, здесь его. Вот так и мы: начнем дележку – тошно… Сбежало подло утром молоко, Когда я ковш снимал неосторожно. А жизнь в трущобах, Ленка, благодать, хотя бы тем, что меньше слышно воплей… Лицом к лицу лица не увидать – нагляднее в прицел или в бинокль. Письмо №2 О чем сказать в письме, когда ты в памяти довольно здравой и умом – твердыня? Вчера троих послал к ебене матери и сам теперь отправился за ними. Моя соседка – радиоведущая, и говоря «Скучаю», ищет лоха. Пытался планы строить на грядущее, но как ни поверни - выходит плохо. Я был бы всем доволен, но в Израиле... Там можно круглый год без телогрейки. Весь алгоритм я просчитал заранее, но все к чертям, поскольку нет еврейки. Нет, есть одна – старуха лет восьмидесяти, но впрочем… это непатриотично. А по Руси дорогам душу вытрясти – легко, хотя не очень эстетично. Ты помнишь, Ленка, были все здоровыми: я в бокс пошел, ты подалась в гимнастику? Здесь все жиреют, хоть едят скоромное. К непьющим отношение как к свастике. Теперь везде – астматики, ревматики, Но все же вдохновение я черпаю, хотя подводят правила грамматики, что не улягутся никак в коробке черепа. Сие письмо дойдет в теченье месяца, его я кину в ящик за аптекою. И, если не удастся мне повеситься, То хоть веревку раздобуду крепкую. Письмо №3 Не прет читать Еременко и Коркия, в испуг вгоняя пса, ворчу во сне. Веревку раздобыл на барахолке я надежную, по бросовой цене. Решил письмишко накропать посмертное, к тетрадному листу ползла рука… Но вспомнил, что настоль жилище ветхое, что в потолок никак не вбить крюка. А посему я жив. Прошу прощения, коль ваших я надежд не оправдал. Я глянул в календарь – там воскресение, но это позапрошлый календарь. Зачем календари в далекой волости? В любое время можешь ждать гостей. По телеку одни сплошные новости, скажи на милость, сколько новостей! Лужков грозит покончить с проституцией, каких-то там повысили в чинах. Вот президент наш борется с коррупцией, так надо же с себя и начинать! А на дорогах, что ни день – авария, опять подвергли критике печать. Я нефти прикупить хочу два барреля, чтоб старость голым задом не встречать. На сим прощаюсь. Также машет лапой вам мой пес и тоже шлет вам свой привет. А как там Вы, Елена Вячеславовна, в свои неполных двадцать девять лет? Письмо №4 Теперь уже и с Вами мы по отчеству, чертовски к вашим письмам я привык. Чтобы развеять скуку одиночества на днях смотрел какой-то боевик. Там мафиозный тип один в Италии другому типу к уху пистолет… а тот того - бензопилой. Но далее не смог увидеть – отрубили свет. Но вы не унывайте, эти, мать-то их, электрики, проходят в сволочах. Есть что-то настоящее в занятиях эпистолярным жанром при свечах. Недавно раскопал я фотографию, где вы и муж ваш в кожаном пальто. На заднем фоне возле кучи гравия маячит кто-то, но неясно кто. Вы пишите, что счастливы в замужестве, что, дескать, нарожали трех детей. А я на днях зачислен в штат содружества охотников. Стреляю в лебедей. Лебяжая лапша – прям объедение, в желудок так и просится само. И если не умру от ожирения, то стану чемпионом по сумо. На этом мои новости закончились. Целую ручку. Говорю: «Гуд бай». Прошу: пишите письма поразборчивей, а то – ну что за еханный бабай?! Письмо №5 Ответное письмо не понял, вроде бы, но если честно – прямо слезы хлынули. Вы просите прощения у Родины за то, что вы в беде ее покинули? Скучаете по кустикам смородины, тем, что росли напротив дома вашего? Так я и сам готов покинуть Родину, чтобы потом прощения выпрашивать! Да я впадал в настрой бы ностальгический, живи я хоть в Италии, хоть в Мексике. Я б книжку сочинил херни лирической с преобладаньем матершинной лексики. Мои стишки залезли б в душу каждого, с эпохой, с местом были бы в гармонии. Меня б держали за поэта важного, я б написал, что родина в агонии, я бы писал, что родина в опасности, ну а в Россию ездил бы с концертами. И, понабравшись смелости и храбрости, спешил бы за обратными билетами. И так по кругу. Что вообще есть родина? Где ты родился? Где впитал учения? Еще год-два прожду - не будет ордена, то к плана приступлю я выполнению. Ты, Лена, что-то часто стала сниться мне, Прощай. Жду писем. Время близко к полночи. Пусть родина с березовыми ситцами разъебывается без нашей помощи. Письмо №6 Елена, тут уже вовсю весна вступает в город как в свою обитель. А новостей немного. Есть одна: недавно местный наш руководитель устраивал нам выходные в честь какой-то даты, высосанной с пальца. Я ж предпочел на улицу не лезть, весь день лежал, укрывшись одеяльцем. Когда заснул – то страшный видел сон: распятие готовят на голгофе, в венце терновом – именно что Он, министр наш один! Я выпил кофе, когда проснулся. Он сливал в оффшор прихваченные где-то капиталы, как оказалось после. Прокурор не пожелал раскрыть свои каналы. Теперь тверди, что нету вещих снов, они судьбы рукой тебя поманят. Недавно в окружении ослов себя я видел. Вызовут в парламент? Мне там придется с ними заседать, на деньги обедневшего народа? Я в предвкушении! Елена, ты бы стать могла бы не супругою урода, а генерала, мэра, наконец! Теперь рыдай и плачь, но слишком поздно… В газетах снова пишут, что звездец. Ну что же? Поглазеть пойду на звезды. Письмо №7 Привет, Елена, я теперь – министр, не помню, правда, что за министерство. У нас так с креслом задницы срослись, что многие не могут встать из кресла. Я тоже не могу уже. С трудом пишу тебе последнее письмишко. Служебная машина, дача, дом, квартира, а размер – квадратов в триста. На что ты там мне плакалась в письме? Мол, денег нету, муж с детьми оставил? Я б запросто помог твоей семье, но за своей семьей следить поставлен. А, кстати, снова осень, красота, так, Леночка, зачем нам быть в печали? Поверь, все эти дрязги, суета, трудны бывают только поначалу. Потом наступит твой черед. В свой срок, займешь судьбой назначенное место. Вот у меня здесь дел невпроворот, мне надо выезжать в аэропорт, а ты на кухоньке сиди себе и грейся. А коль чего, подруга – извини. Трудись – и это лучшее лекарство, но писем больше мне своих не шли, - теперь я не алкаш, а государства чиновник, что давно тебя любил, а ты себе всю жизнь «искала счастья»…. Прощай. Нет больше времени и сил. И если что – ко мне не обращайся.