Ночной город в движении ещё более интересен для него, чем просто огни, которые мерцают со всей своей неуловимой силой. На ходу их мерцание эфемерно, как минута из жизни старика, что за свои годы успел изменить мир. Оно появляется из одного угла и также быстро скрывается за другим. Томас всегда обращал внимание на мелочи, которые другим людям и не постигнуть их отсутствием разума. Наблюдав мир за окном автобуса, маршрут которого ему не совсем известен, и увидев человека в розовой рубашке, он заметил и то, что правый бок внизу был слегка порван, и это точно был не дизайнерский ход. Замечав такие незначительные вещи он придавал им значимость в своей голове. Несмотря на все эти факты его мира, он оставался простым студентом на третьем курсе факультета английской литературы в скромной учебном заведении, название которого он до сих пор не выучил. Ему было плевать на такие вещи. Он не помнит ни одной даты дня рождения своих близких и друзей. Он даже свою дату не хотел знать, хотя было очевидно, что все попытки выкинуть её из головы, были бесполезны. Правда, одно своё день рождение он всё-таки пропустил мимо своих глаз. Он бы и не вспомнил про него в тот самый день, если бы к вечеру ему не позвонили родственники друзья, в семь пятнадцать – то время, когда он вылез из утроба матери и закричал, будто увидел, как Иисус вырывает сердце из груди. Банальный приём новорождённых. Хотя я их понимаю: девять месяцев сидеть в темноте и тут увидеть яркий свет и людей в белых халатах. Любой бы испугался! Картинка на колёсах становится всё более узнаваемой, и он решил выйти. На улице моросит слабый дождь. Том накинул на голову капюшон своей любой байки чисто-серого цвета и закурил. Шаги домой его были неспешные, несмотря на погоду и поздний час. Это его погода, чистый английский климат. Спать он тоже не спешил. Во сне он не видел смысла – у него хроническое недосыпание. Дошёл он до дома, так и не подняв глаза с уровня бедёр человека среднестатистического роста. Выкинул окурок он уже с балкона третьего этажа своей квартиры. Это было скромное жильё, состоящее из одной комнаты и ванной. Стены тёмно-синей раскраски. На полу матрас, устроенный под кровать, на которой он спит, и ноутбук. На стене, параллельной матрасу в левом верхнем боку висели часы, а в правом картина, которую он купил по Интернету. На картине были изображены овцы, стоящие в поле и наблюдающие за одной из них, которая перелетает через изгородь с помощью своих больших белых крыльев. Глаза у неё закрыты, и вид был вдумчивый. На самом деле Тому нравились все картины этого автора. Только на эту картину у него хватило денег. Автора Томас считал гением. Этот человек был не совсем известен своим творчеством. Его звали Ллойд Кесэрри. Том нашёл его картины в Интернете совершенно случайно, почти как и всё, что в итоге ему нравилось. Его завлёк стиль автора, тема картин и эта особенность, без которой не обходилась ни одна его работа: это само отображение картины, которое очень походило на полароидные снимки. Ему это казалось просто шедевральным. Том был весь в предвкушении, потому как завтра должна будет состояться выставка ранних работ Ллойда, которых никто никогда не видел. Он просто обязан посетить эту выставку. Она ездит по стране из города в город и выставляет на показ людям зарождение искры этого гения. И завтра она будет в его городе. Сегодня Том весьма устал и был слегка пьян, поэтому он не стал ни писать очередной рассказ, ни онанировать, ни стоять на балконе до самого утра. Он постоял ещё несколько минут на балконе, потравив свой организм никотином, и пошёл спать. Чёртов будильник!, - произнёс он вслух. И так каждое утро. Умылся, зачесал волосы рукой, оделся и вышел. Томас был весьма привлекательным молодым мужчиной. Его привычная одежда, в которой он ходил на учёбу, была простая футболка, джинсы, кеды и наверх пиджак, что придавал ему колорит юного писателя. Этот колорит поддерживала щетина, сигарета в зубах и его равнодушные, но вдумчивые глаза. К тому же у него весело и непринуждённо садилось зрение от регулярного чтения и ему уже делают очки в салоне на соседней улице. От дома до университета рукой подать, и он каждое утро проходил считанные шаги до него, просыпаясь по пути. Сигарета утром, как лекарство, без которого не обойтись по жизненным показателям, успокаивает и просветляет мысли. Хотя мысли сейчас были только о вечере, о выставке, которую он так ждёт. Жаль, что Ллойд уже там, - подумал Том. У него была опухоль мозга, и узнал он о ней уже на последнюю неделю своей жизни. Прожил он её с ещё большим употреблением разного вида наркоты: от порошка, которым прокладывают дорожки счастья кредитной картой до травы, что доставляли ему прямо с полей, на которых её растили. Терять ему уже было нечего, хотя он и так употреблял средства релаксации со вкусом. Последние слова, записанные в его дневник, были просты и логичны: «Было весело…». Томас, узнав про всё это решил, что должен прожить свои последние дни ещё веселее, чем этот безумец. С этими и подобного рода мыслями он пришёл на первую пару. В отличие от большинства Том учился. Он слушал, что ему говорили, чему пытались учить. Он попал на тот факультет, который хотел. Но сегодня, хоть он и слушал, слова истины из уст преподавателя вылетали из его головы, подобно голодным птицам в поисках пищи. А некоторые и вовсе не влетали. Сначала он просто что-то чёркал в своей тетради, а потом вырисовывалась картина настоящего безумца. Человек, сидящий за столом с огромными мешками под глазами, одной рукой держит газету и вторая, отрубленная, находится в утренней чашке кофе ладонью вверх. При всём этом человек улыбается. Наверное, никто бы не сказал причину, по которой Том нарисовал именно это. Он услышал, как смутилась рядом сидящая девушка, увидевшая его шедевр. Буквально через минуту, за которую она успела разглядеть картину, она сказала: - А мне нравится. Том был удивлён. Не тому, что этой девушке понравилась его зарисовка, а то, какой чудный был у девушки голос. Он отчаянно пытался не показывать своего удивления. Он скромно посмотрел на неё. Цвет волос был какой-то не опознанный, ни то ли она брюнетка, ни то ли девочка-задира с рыжими волосами. Напоминал каштан. В форме неаккуратного каре она выглядела более чем интересно. И конечно то, на что он не мог не обратить внимание, это её карие глаза. Не просто карие. Это был некий пепельный цвет. Он утопал в глазах этого цвета. Уведя взгляд на парту, он улыбнулся. Прошло некоторое время, прежде чем он ей ответил: - Рад тому, что нарисовал это не зря. Он смутился от собственных слов, потому что не ожидал от себя, что всё-таки он это озвучит. Она посмотрела на него и мило улыбнулась. Конец пары. Кафе. Уже не утро, но ещё не вечер. Тарелка с пирожными и горячая кружка кофе. Примерно такой обед каждый день ждал его организм. Только два раза в неделю он может нормально поесть. За эти два года он толком и не нашёл друзей в этих местах. На самом деле они ему и не были нужны. Томас человек, который с лёгкостью может прожить всю жизнь в одиночестве и изредка позволять себе спать с женщинами за деньги. Как и все люди, он нуждался в любви и друзьях, но он сможет прожить и без этого. Мысли в его голове крутятся, как одежда в стиральной машине. Окурок погасает об пепельницу, и он понимает, что нужно зайти домой. Вместе с устремлёнными вниз солнцем он идёт в свою скромную квартиру, если её можно так назвать. Умывается, смотрит в зеркало. Решает сменить майку на рубашку. Слегка помята, но за пиджаком не будет заметно. Вышел. Всё-таки быстро идёт время. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Он никогда не посещал выставки. Хотел, но почему-то не ходил. Войдя в здание стиля ретро, он увидел больше людей, чем ожидал. Это был не такой уж и знаменитый художник. Людей было так много, что у каждой картины стояло по несколько человек, и можно было с трудом увидеть, что на них изображено. - Бокал шампанского, сэр? – неожиданно спросил человек в белой рубашке с завязанным галстуком. - Да, спасибо. Томас начал ходить и рассматривать картины. Ллойд Кесэрри непредсказуемый художник. Никогда не знаешь, каких героев ты увидишь или действо, что они будут исполнять. На одной картине была изображена девушка, сидящая на диване. Половина лица у девушки была мандарином. Том заметил, что на заднем плане, на столе стоит бутылка мандаринового сока. На другой картине стояла маленькая девочка, которая плакала и смотрела на качели, на которых катается единорог. И как такое ему приходило в голову?, - подумал Том. Его удивление сопровождало восхищение. Смотря по сторонам, вдалеке он увидел картину, возле которой почти никого нету. Он заметил, что это портрет. Удивительно было увидеть портрет у этого художника. Он решил подойти посмотреть. Портрет молодого мужчины с закрытыми глазами. Томас смотрел и недоумевал. Он увидел себя. Это был не просто портрет мужчины с щетиной, волосами, зачёсанными идентично Тому. Мужчина на портрете был одет в белую рубашку поверх пиджака. Это был его портрет. Невозможно описать те эмоции, что он испытывал, смотря на эту картину. Он стоял, открыв рот. Плевать на экологические проблемы, войны и женское рабство – как человек сорок лет назад мог нарисовать того, кто будет существовать спустя долгое время после него? Сзади подошёл человек. Посмотрев на картину, он сказал: - Удивительно, правда? Нарисовать единственный среди его работ портрет, да ещё и воображаемый. - Что значит воображаемый? – спросил том. - Он взял его из головы. Как и всё, что он делал. Я сын Ллойда, … - Джерри. - Да, мы знакомы? - Я просто читал его биографию и запомнил ваше имя. Я Том. Глаза Джерри забегали из стороны в сторону, суетясь, как белка в колесе. Он смотрел то на Тома, то на портрет. Том, наконец, спросил: - То есть вы хотите сказать, что он рисовал не существующего человека? - Вы с этим человеком… вы похожи. Вы очень похожи, - его голос дрожал, словно мальчик на морозе в одном нижнем белье. Молчание. Он продолжил: - Знаете, мой отец мог часами сидеть в своём кресле с широко закрытыми глазами и воображать порой самое невообразимое. Он не хотел рисовать то, что люди и так видят изо дня в день. Поэтому он рисовал то, чего идя по улице просто так не увидишь. - Но меня же люди видят?! Я существую и я здесь, разговариваю с вами. Или это сон? Или вы издеваетесь?! - Да, я удивлён не меньше вашего. Какое-то время они простояли молча. На лице Джерри появилась добрая улыбка. Он начал изредка и тихо усмехаться. - Что с вами? – спросил Том. - Я просто вспоминаю, каким он был. Очень интересный человек был мой отец. Всё связанное с ним, его взгляды на жизнь и на вечное, казались мне идеальными и неповторимыми. Знаете, он даже веру переплетал с воображением. Говорил, что верую и воображая бога мы помогаем ему существовать. Конечно, отчасти это влияние людей. Хотя мне кажется, что он… - Спасибо, Джерри, - перебил его Том. С этими искренними словами он закончил недоумевать. Он будто что-то понял, хотя и не стал говорить об этом своему временному собеседнику, потому что не смог бы вот так просто оформить свои мысли слажено и понятно даже для самого себя. Всё, что нужно было сказать, сказали уже за него. Он, наконец, поставил бокал обратно на поднос мимо проходящего официанта и вышел. Запах прохлады летал в воздухе. Он медленно шёл не по направлению к своему дому, будто ему сам бог сказал не идти туда. Ветер, будто приезжий, не свойственный этим краям. Запах природы, будто в заповеднике. Парк. Вдруг он увидел знакомое лицо. На скамье сидела та самая девушка с пепельными глазами и читала книгу. Он незаметно для себя самого начал наблюдать за ней. Правда уже так стемнело, что ничего в книге она бы и не увидела. Она закрыла книгу, встала и увидела его, и его взгляд, направленный на неё. Она подошла к нему: - Привет, - вновь сказала она чудесным голосом. - Привет, - изумлённо ответил Том, - как твоё имя? - Пенелопа, - ответила и мило улыбнулась. - Красивое, - улыбнулся в ответ. Им было понятно, что это ведёт к чему-то светлому, и они поддались, потому что они этого захотели; одновременно с этим понимали, что всё в их руках. Они и сами не заметили, как зашагали куда-то в неведомом направлении в сопровождении огней, что появляются из одного угла и также быстро скрываются за другим.