А вот и пришло время подбить итоги прожитым годикам! Пятьдесят девять... Как прожил? Зачем? Где? Честно, правдиво, как на духу.... ….. Тридцать лет назад в кабинете директора Горьковского художественного училища мы на громадной карте искали слово «Лукопьяново». Слово было неведомым никому, и не находилось ни на верху, ни на окраинах карты. Через час зашел веселый, пьяненький художник и ткнул пальцем в точку - «Во! Я через него в Обалдеево ехал!» При злых коммунистах была система «распределений»- выпускников ВУЗов и техникумов- посылали отрабатывать три года « где надо». «Где надо»- это были села и окраины СССР, а надо было строить заводы, учить детей и делать прочие дела. Через десятилетие это будет признано как унижение жителей окраин. Эти жители будут проклинать оккупантов, приучавших жить не и юрте, а в доме и оскорблявших их необходимостью пользоваться унитазом и мылом. Меня посылать было нельзя - по законам того времени, я, отец двоих детей имел «свободный диплом», но желание найти приключения на свою задницу гнало меня ходить по кабинетам и добиваться « распределения»- хотелось настоящего дела! ПОПАЛ ! «1976 год » Я съездил в село , поговорил с начальником райкультуры - жилье гарантировалось! Я посмотрел в лица селян- хмельные, открытые. «Пейзане» мне понравились. Было решено- едем! Жена не возражала, дети тем более, ибо одному было два года, другому еще меньше... Дурость была совершена, как вершилось всё в то время, когда дипломники отправлялись на БАМ, в Среднюю Азию. Прибалтику. ( Тогда слово «лох» было известно лишь ботаникам по названию кустарника «лох узколистный»). Первые впечатления от села были просто потрясающие - среди одноэтажных домишек на метровом постаменте стоял метровый гипсовый Ленин…. Пивной ларек располагался чуть ли не под рукой вождя, на прилавке гнили грязные стеклянные кружки и банка чайной соды - её следовало сыпать в прокисшее пиво, оно взрывалось реакцией нейтрализации, и остатки жидкости выпивались . На стенках кружек оставались грязные следы пены и какие-то гнилые ошметки... Пивом торговала разбитная бабёнка без комплексов, в пивнушке не было туалета и поэтому бочка пива долго не кончалась - просто менялись его вкус и запах . О привозе свежего пива народ узнавал мгновенно, и не успевала бочка быть поставленной у прилавка, как сотни и сотни страждущих и жаждущих с бидончиками, ведрами и трёхлитровыми банками уже бились в очередях. Место для памятника было несуразным. Я долго думал, и годы спустя сообразил - была традиция ставить вождя так, чтобы вытянутая рука показывала на гастроном,( так он стоял по всей стране), в селе гастронома не было, вот и поставили чтобы он указывал на пивнушку, винный магазин, аптеку с «фунфуриками»- все это располагалось по одной линии. На главной площади стояла районная доска почета высотой метров пять, длиной около двадцати, но, главное - толщиной метра два! Сарай, поставленный на дыбы. И как у настоящего сарая, сзади у него была маленькая дверца. В первый день, начав знакомиться с местными художниками в Доме культуры, мы закончили пьянку внутри «доски Почёта», (и чёрт знает как нас шестерых занесло туда!.) Мы-то выбрались и разошлись по домам, но внутри остался дитя районной культуры Стасик .Выучившись на сварщика и слесаря, он принципиально нигде не работал и кормился ( точнее поился) в Доме культуры. С ним я сошелся на Гоголе, по « Мертвым душам» которого делал дипломную работу. Стасик имел привычку спьяну падать с постели и закатываться под нее, просыпался он в ужасе, поскольку болезненно боялся быть похороненным заживо, и любое тесное помещение спросонья воспринимал как гроб. Я разжёг его ужас расхожей байкой о смерти Николая Васильевича, которого якобы постигла мрачная участь. И забыть такого человека внутри доски! Его вынули живым, но с седой головой. Стасик неделю переживал, пугая окружающих непривычной задумчивостью. На восьмой день утопился. Так решили соседи, найдя его рубашку у колодца. Часа два они совали багры в глубину, пытаясь найти хоть чего-нибудь. Громкая ругань разбудила утопленника, спавшего в кустах малины. --...Ты багром-то полегче, полегче, дурень, ты же мне там голову разобьешь!- зло закричал он, представив, как ему было бы плохо на дне колодца. В своей жизни он мылся однажды - в роддоме при рождении. Воды боялся, и не зря - через пару лет он утонул в пруду. Его угробило любопытство -а что это такое-«мыться?