(фантасмагория) Новелла седьмая ТЕНЬ Беленела заря, накалялся восток полошилась, сгущалась, топорщилась тьма, птица финист* гудела в охриплый свисток, клекотала, пугливых сводила с ума… Пробирался ловец по извилинам снов. В голове копошился старинный мотив - наставленье смешливого деда: «Сынок, много тайных забот у тебя на пути - натяни тетивы непокорной струну, как стрела будь стремителен, точен и скор - если голову ловко, в момент повернуть, можно ухо свое увидать за виском... можно тень изловить пустоглазую. В ней птица Феникс поет воскресения песнь. Излови свою тень - будет небо синей, станешь видеть судьбы указующий перст»… Внук лелеял и пестовал странный посыл, а с друзьями над сказкой смеялся. Когда ж оставался один, все он глазом косил, и охватывал душу тревожный кураж. Осторожная спутница - верная тень с той поры неспокойна была, словно страх поселился в пятне, и бесплотный тотем трепетал на семи вездесущих ветрах. Но уже изготовился ловчий к броску и решился, и ринулся, и... - ухватил... Взорвались, закипели в горячем мозгу заполошные клики, стенанья сивилл. Тень шипела, плевалась, рвалась, а потом повлекла победителя в мрачный тоннель, окрутила его, как голодный питон, утянула в прибежище древних теней. И почудилось снова ему: "Эх, сынок! Ты уж деда прости... Пошутил я тогда... Вот же старый дурак! А гляди-ка, ты смог, пронеся эту придурь мою сквозь года"... И затихли слова. Леденящий туман убаюкал ловца. И последняя мысль изогнулась причудливо... смолкла.... а тьма возносила беднягу в последнюю высь... Тишина... Но ввинтилось пунктирное «ре» так, как будто на стыке веков граммофон вдруг заело в глухом коммунальном дворе... и – миазмы... полынь... розмарин... хлороформ... И как будто бы сорваны двери с петель - голосами больными наполнилась темь: «Ты, ловец, заплутал... не твоя эта тень... не пришло еще время утрат и потерь»... … ...Время шло... И теперь пустоглазая сыть как ни в чем не бывало, лежала у ног... изолгались судьбы беспросветной весы под неверной, бликующей, ржавой луной... Эпилог Однажды увидел ловец как кого-то убого хоронят, и молвил, и сам подивился порыву: "Постойте, несчастные! Вы ведь несете живого!", а люди смотрели на странника косо и криво, однако сказали: "Посмотрим!", - надежды не чуя... священник распятьем размахивал грозно: "Изыди!", но ветер ворвался уже в домовину, врачуя - из мертвых восставшего каждый прохожий увидел... Все это осталось на той стороне сновидений... Остались в дубравах печали, надежды и вздохи. Охотник по городу брел, провожаемый тенью, и падали снеги - последние козни Евдохи...