Приглашает кума посетить Украину, – «Повидаться так хочется! – на сердце боль. Никогда не увидим уже мы Фаину. И за счастье почтём – повидаться с тобой. Нам бы тоже хотелось поехать, однако, ни хрена не собрать с наших скудных зарплат. Стал соседний нам город далёк, как Монако. Твой подарок для нас, словно найденный клад. Хорошо, что нас держат ещё на работах, – ведь на пенсии только сейчас не прожить, – за квартиру отдашь, хоть останется что-то. Да подспорье ещё, что умею я шить, для себя, для знакомых, кой-что на продажу, – так сегодня живёт украинский народ. Вместо жизни нормальной подлейшую лажу от властей наших слышим который уж год. Приезжай – сам увидишь, как всё изменилось. Изменился в самих нас душевный настрой. Что так худо случится, нам даже не снилось. И заходится сердце за внуков порой» … Разговор телефонный… Не снилось мне тоже, что в Израиле буду я в старости жить, и о той стороне, где всю жизнь, считай, прожил, мне не будет хотеться нисколько тужить. Даже страшно пожалуй, реальность увидеть, ту, в которой сегодня живут там друзья. И поэтому я, чтоб куму не обидеть, говорю полуправду: «Мне нынче нельзя. Самого в путь далёкий здоровье не пустит, как-никак, а восьмой ведь десяток уже. И, хоть сердце порою заходится в грусти, надо строго держаться на том рубеже, что сегодня начертан моими врачами. И нельзя мне нарушить сыновний контроль». Говорю, ощущая, – пустыми словами начинаю играть мне ненужную роль. Мы живём в двух мирах, очень неравноценных, без возможности как-то друг другу помочь. И уже мы другие на уровнях генных. Продолжать разговор – воду в супе толочь. Ещё хуже – горчицею смазывать раны. Я судьбой и своей, и родных своих рад. Да, конечно, у каждого разные грани, но не знают они бытовой камнепад. Тот, что ведом друзьям моим на Украине, под которым они ежедневно живут. Я же только грущу и скорблю о Фаине, без которой сейчас одиноко мне тут. Остальное, по правде, мне только ведь в радость, есть какой-никакой ещё в теле задор. Государство мне здесь обеспечило старость. Если б не проклятущий арабский террор… Разговор телефонный и мыслей потоки параллельными руслами разом текут. И на каждом из них постоянно пороги, не завися от нас, каждый шаг стерегут.