Константин Помренин ПОСВЯЩЕНИЕ Ты вселенной обмерь края, Простоту оберни в обман. Дон Жуан - это ты и я, И при этом - сам Дон Жуан. ИСПОВЕДИ I Милый мой патер, право, Каюсь во всех грехах. Да, мечтаю о славе В юных своих летах. Да, целовал я женщин. Вам не понять. Хотя, Вас я на много меньше, Но не совсем дитя. Да, шалопай я первый. И говорят друзья: Самые лучшие нервы, Да и рука твоя. Карты я часто видел, Кровь веселит вино. Да и не будь корриды, Спились бы все давно. Патер, благословите Знаком святым руки. Юность мою простите. Отпустите грехи. * * * II Вот и конец моим невзгодам. Отец мой, снова я в краю, Где не был два ужасных года, Где я познал любовь мою. В устах молвы недостоверной, Средь сотен разных правд и врак, Моя история, наверно, Перевиралась так и сяк. Как прежде буду откровенен, Но не возьму чужой вины. Мой случай необыкновенен. Здесь все подробности важны. Мне шел семнадцатый, когда Родился дофин. Всех тогда Тянуло к празднику в столицу. На храм господень помолиться, Монарху дань воздать сполна, Отведать кислого вина, Увидеть свет, повеселиться. И я с друзьями, как пиит, Пешком отправился в Мадрид. Вот город! Чудно в нем сплелись Грехи и святость, смерть и жизнь. Здесь к власти люди поднялись, Здесь все надежды погреблись. Здесь прелестей не перечесть, Здесь нищета терзает взгляд, Здесь произносят слово "честь", Но не о чести говорят. Весь день, не ведая дороги, Водили нас глаза и ноги Туда-сюда, отвсюду прочь... Но наступила вскоре ночь, И хоть устали мы немного, Все были покутить непрочь. И натолкнулись в тот же час На свет и вывеску "Парнас". Здесь было много молодцов Со всей империи концов. Хозяин - мавр или грек - С вином все истины нам рек. Воздав желудку и вину, Мы сплетню слушали одну. О черной страсти и глазах, О брате, муже и паже, О встречах, клятвах и слезах, О мести, шпагах и ноже. Мы где смеялись, где зевали, А где и спорить затевали. И черт же дернул, но тогда Я утверждал: всего всегда Добьется опытный мужчина. Была, пожалуй, в том причина, Вскружило голову вино И самолюбье заодно. А пуще голову вскружила Мне необузданная сила. И тут, какой-то вертопрах Столичный (не люблю я их), Разбившись трижды в пух и прах О крепость доводов моих, Вдруг предложил мне наконец (Чего б вы думали?) пари. Все закричали: "Молодец! Придумал славно. Говори." И он поведал, что трактир На ночь, не больше, приютил Гранадца, славного сеньора, Лихого гранда - командора. Сей муж поведал здесь публично, Что ночью будет неприлично Будить столичную родню. Дал отдых потному коню, Чтоб завтра поутру опять Тугую затянуть подпругу (То есть намерен раньше встать, Увидеть милую супругу, Что раньше прибыла в столицу Всех повидать и помолиться.) Достоинств всяческих полна Для мужа молода она. Лет десять сбросить командору, И то не пара воин ей, Любимой суженой своей. Про них в народе говорят: "Семнадцать лет и пятьдесят". Сеньора чудно хороша, А у сеньора нет пажа! Нужды нет излагать подробно, Уже я паж, и расторопный. В дом старый взял меня дурак, Узнав, что я его земляк. Хозяйка... Боже мой, на что же Похожа кожа этих плеч! И этих кудрей черных ложе! И образованная речь. Возьмите краски, полотно, Но бесполезно, все одно, Стараться жизнь горькой сказки Перевести в любые краски. Но как ваш грешник ни старался, Он в дураках пока остался. Упорство юное мое и холод встретились ее. Но полно, патер, позден час. Закончу в следующий раз. * * * III ЧТО ИЩЕТ В ЖЕНЩИНЕ МУЖЧИНА? ТО, ВЕРНО, САМ ЧЕМУ ПРИЧИНА. ЧТО ИЩЕТ ЖЕНЩИНА В МУЖЧИНЕ? ПОПРОБУЙ, РАЗБЕРИСЬ В ПРИЧИНЕ. Об Анне что я расскажу? Как можно мне поведать, чтоб Вы не качали головой О том, чем так я дорожу, О том, что было... Боже мой! Не хмурьте, патер, добрый лоб, Не говорите мне опять, Что бедам всем моя сродни. Нет не устану повторять: "Она моя!" Не буду лгать, Я возвращал бы эти дни До самой смерти все опять. Нет Анну я не соблазнил. Она не продалась за лесть И серенад игривых честь. Нет. Да, ее я не любил. И примирившись с долей этой, Я жил смеясь, дурак отпетый. Так без успехов и без дел Лукавый месяц похудел. В Гранаду двигаться пора Пришла. Как будто бы вчера Я помню, патер, эту ночь. Она, как красное вино, Рассудок изгоняет прочь. Любитель черных покрывал, Заметил, патер, я давно: Господь наш темным покрывал Все что прекрасно. Ах, смешно Порою слушать, патер, Вас, Когда клеймите Вы порок, Который сущность всех и вся, Ведь за порог ступить нельзя, Не приподняв хотя бы раз На белый свет влюбленных глаз. В дороге встретил я закат. Палящий призрак в тишине Угас и улыбнулся мне. Угаснув, взял мой ум в заклад. Мы вместе ехали в ночи Бок о бок. Славный командор Мне приказал: "Вперед скачи." А я? Я - к Анне... До сих пор Я толком, патер, не пойму Не поскакал я почему. Гарцуя (как кастаньеты Стучали, частя, копыта), Я в окна смотрел кареты, Но были они закрыты. Тогда я, не медля боле, Откинул шелк занавески, И глаз удивленных море Дрогнуло в звездном блеске. И вот, я струну гитары Ранил рукой небрежной. Она ожидала кары Суровой и неизбежной. О чем ты стонешь, гитара? О солнце, о дне, о пыли, О чем-то по-новому старом, О том, что и вы любили. Не душу струной терзая, А ставши моей душою Она мне шепчет: "Не знаю, Не знаю я, что со мною." Так раненый в сердце воин Уздою коня метает. Он в небо лететь достоин, Но землю рукой хватает. И сколько можно метаться? И где предел ее силам? Гитара хочет признаться И шепчет: "Милая! Милый!" И будто враг всему миру, Шатая основ колонну, Гитара подобна сбиру, Влюбившемуся в Мадонну. И небо как будто стало Чернее земли горячей. Вселенной огромной мало. Гитара безумно плачет. И я поглощен большими - Как весь этот мир - глазами. Как будто я вижу ими, И разницы нет меж нами. Как будто я ими плачу И радость делю с глазами. А как же еще иначе?! Ведь разницы нет меж нами!!! И, кончив песню, я ехал Как паж - позади кареты. Как будто я сам - помеха Песне, мною же спетой. И слышал в ночи глубокой Я Анны голос усталый. Она понимала плохо, Что в это время шептала. "ПОМОГИ, МЕНЯ ПОМИЛУЙ И СПАСИ, ВЕЛИКИЙ БОЖЕ! УКРЕПИ ВСЕ МОИ СИЛЫ! НУ НА ЧТО ЭТО ПОХОЖЕ?!" * * * IV Сегодня вино краснее, Сегодня, лгать не умея, Я расскажу, Вам, патер, Как Карлоса я убил. Был Карлос большим вельможей, Красавцем и честолюбцем. Имел он успех у женщин, Застенчивым слыл у них. Служил он и в бога верил. Его уважали все. Я Карлоса знал другим, Холодным, жестоким, лживым. Поверьте, он был таким. Мы были друзья как будто. Как дружат слуга с господином. Я рисковал своей шкурой, Он деньги давал взаймы, И были друзьями мы. Он был со всеми таков. Минутами находило На Карлоса откровенье. Он говорил тогда: "Бог в небесах живет, Король далеко от нас. Счастие к нам плывет Не от красивых фраз. Умей благородным быть, Умей покорять людей. Но, если надо забыть, - Забудь о душе своей. Рыцарский кодекс стар, Ныне тот господин, Кто, как господень дар, Сам для себя один. Кто, уж если дает, Берет обратно вдвойне, Счастие сам кует, Тот всегда на коне." Его я терпел. Почему? Мы были родней, как будто, Как всякий брат и любовник, Как всякий судья и вор. Не упрекайте зря. Нет, я ему не лгал. Он знал все, что мог узнать И забывать умел Ради великих дел. Меня называл он другом Анну - сестрой своей. Так было, но срок настал И Карлос врагом мне стал. Вы спросите: "Почему?" О том рассказать бы мог Зять Карлоса - командор И шурин - "несчастный Карлос" – Но оба убиты мной. Он продал меня, подлец. Он думал себе купить Золото, чин и честь, И друга продать, когда Его приперла нужда. И вот результат - убит. А я убийца, бандит, Презренный соблазнитель И вор, потерявший честь, Похитивший честь других. Так говорит молва. Молва же всегда права. А что оставалось мне? Карлос, ведь право, прав. Кто я в глазах людей? Вор, негодяй, подлец! Пусть, но при том не трус! Да, сделал я верный ход. Узнав, что предан своим, Всю ночь я сидел в палатке. Там завещанье творил. Когда протрубил рожок, Проснулся лагерь военный, Стоял перед Карлосом я. Сказал мне мой бывший друг: "Зачем ты пришел, Жуан? Я зла тебе не желаю. Беги же, спасай себя." Его все считали героем, Он все рассчитал, лицемер. Но сделал я верный ход. Я бросил ему перчатку И вызов свой произнес: "Скрестим же клинки, герой. Пусть все здесь со мной в раздоре, Но ты не уйдешь живой. Ничто не помеха ссоре. Скрестим же клинки, герой." Он побледнел, улыбнулся И шпагу он обнажил. Да, все рассчитал подлец. Он думал набор приемов И правил, и кисти крепость Даруют ему победу. Глупец, ошибался он. Я владею клинком, как ветер, Он легкие струи пара Слагает в безумство бури. Я владею клинком как ветер. И Карлос мною убит. Я много познал невзгод, Но, патер, я твердо знаю, Что прав был убив его. * * * V Патер, патер, к чему упреки? Знаю, грешна душа моя. Значит, каяться вышли сроки. Видно, так изменился я. Что осталось от Дон Жуана? Только имя и только шпага! Мое сердце - сплошная рана. В голове моей бродит брага. Наговоры, упреки, подлость, Ненавистнейшее вранье Расклевали мою молодость, Как трусливое воронье. Предаю я и ненавижу, И нисколько ни в чем не каюсь. И, под стать своему престижу, Я любовью теперь не маюсь. Не дышу я горячей строчкой В душу, преданную всечасно. Я кончаю посланье точкой, Словно плюнотою сарказмом. Ну к чему мне сердца людские, Если холодно жить под солнцем, Если радости все мирские Покупаются за червонцы. Если людям любви не надо, Я не буду ее страдальцем. Одиночество - мне награда. И слыву я теперь скитальцем. Да и что в этом мире счастье Мне, сеньору с большой дороги? Словно карты различной масти Ходят мимо глупцы и боги. Ходят дамы. Из под вуали Их глаза и хотят, и верят. Не успели родиться - пали, А состарились - стали звери. * * * VI Патер, не верю в Бога. Знаю, что Бога нет. Слишком на свете много Верных тому примет. Попусту же молиться, Только напрасный труд. Видно пора проститься, В небе меня не ждут. В церкви же тошно, право. И утверждаю я: Источник веры - канава, Светоч ее - свинья. Именем Господа Бога Весь христианский мир Объявлен врагом порока, Всех тех, кто убог и сир. Слуги господни скоро Весь христианский люд Загонят в темные норы, Кастрируют, заплюют. С детства, как крик химеры, В ушах покаянный плач. На душу лицемеры Бросили серый плащ. Разум их суеверен. Сам себе не судья. "Бог, говорит, безмерен. Жалок и мелок я." Искусство у них - Мадонна. Рожает оно детей, Не испохабив лона, Не испытав страстей. Одни прославляют веру, Сжигая ее врагов. Другие, по их примеру, Заводят себе богов. Боги лишают сразу Радостей и хлопот. Кто подцепил заразу, Молится круглый год, Указывая на двери Счастию и уму. А вы говорите: "Верить." На что мне верить Ему. * * * VII Нет мне места под солнцем, патер. Нет мне счастия, патер мой. Рад бы я, о Святая Матерь, Возвратиться опять домой. У калитки, обвитой плющем, Натянуть узду до конца И привстать в стременах, чтоб лучше Рассмотреть именье отца. Там садовник, приятель старый, Будет резать ножом лозу. Нет для странника горше кары, Чем смотреть на ее слезу. Чем стоять у могилы предков И слепую, глухую мать Очень долго и очень редко В руку дряблую целовать. А потом, наслушавшись сплетен, Пригубив бутылку вина, Здесь остаться на много лет мне. Пусть забудет меня страна. Пусть отважные кабальеро Шпаги острые не тревожат. И бесшумные камергеры Деловые бумаги носят. Не терзали б мои серенады Дом и юных девиц соседей. Очень многие были б рады Под балконом меня не встретить. Позабыли б меня притоны, И трактиры, и балаганы, И пленительные матроны, И шарманщики, и шарлатаны. Ах, я знаю: не выйдет это. Нет. Мне, патер, приюта нет. Закружило меня по свету, И давно опостылел свет. * * * VIII Патер мой, говорю не в упрек, Я от бога далек, ты от мира далек. Разве можно в системе готовых идей Понимать и оценивать разных людей. С детства был независим мой ум, И учителем опыт служил лишь один. Разум жаждал сомнений и дум. Я рабом у него, он один - господин. Размышлял я над сущностию бытия. Что есть мир окружающий? Что есть в нем я? И пришел после чтения множества книг Я к тому, что совсем ничего не постиг. Не давали науки мне истин простых. Геометрия новых и новых систем Становилась безличной, как будто триптих. Пели функции сладостно горький напев. И с исчерпанной разума мощи казной Обратился, несчастный, я к жизни земной. Обратился, и вот - и глупец, и смутьян Рад бы снова поверить я в божий обман. Совершенство, ну где ты? Ах, черт побери! Суета суетой. В суете суета. Милосердие, радость живут в нас внутри. А присмотришься... Будто и нет ни черта! И глухой и немой - А как будто не пьян - Я кладу свою душу в дырявый карман. И в кармане телес слышу голос души: "Сумасшедший, опомнись, меня не смеши." Коли скоро известно, что круг мирозданья Не имеет углов и других величин, Перестань повторять, что земные созданья Это - просто система небесных причин. Пусть движение мысли по нитям орбит Со вселенной поэт и философ сравнит, Но созвездие истин на небе души: Не планеты - медяшки, не звезды - гроши. * * * IX Надоели все мои дорогие. Не вечно же дурнем влюбленным Парить над твердью. Мне по душе занятья другие. Мне интересна игра со смертью. Шпаги знаю закон я точный, Но судьба поострей клинка. Самой темной безлунной ночью, Знаю, дрогнет моя рука. Но резон в этом деле скрытый: Не всегда победить дано, Не всегда мы бываем квиты, Но утопит позор вино. Так упьюсь же скотиной старой И уткнусь я в чужую грудь. Завтра снова стоять с гитарой, Ждать любви и чего-нибудь. * * * X Бросьте, патер, хватит ахать, Не осилить беса. Брошу сердце, как на плаху, Под ноги Инессе! Брошен вызов, дело чести. Сотворю кумира. Не боюсь я божьей мести И законов мира. Мужа, шурина и братьев Разве мне бояться? Пусть откроются объятья, Хватит ей смеяться. Что за губы?! Что за руки?! В жизни - Мельпомена, Все осилила науки Сладостного плена! Кары божией предтеча Что пред нею значит?! Ах, оставьте ваши речи! Мое сердце плачет. * * * XI Где ты небо?! Боже, боже. Умерла Лаура!!! Так естественно. Похоже, Патер, как уснула. Кастаньетами отбрякав, Кончила свой танец. И вздохнул, ее оплакав, Не один испанец. Ах, ну что там все другие? Я любить умею, Как предвечность всеблагие, Как Амур Психею. Словно он, мечту и силу Я вдохнул в актрису, Как один мечтатель милый - В деву Беатрису. Но она была не дева И жила порочно. Вечно женщина, как Ева, - Мелочна и склочна. Вечно плакала, искала Мучила, страдала. Вечно спорила, ласкала, И ее не стало. * * * XII Патер, за тридцать минуло вчера мне. Пора, Все отложив и былое обдумав, прикинуть, Что моя жизнь, это - впадина или гора? Что завещать мне любовнице, другу и сыну? Верить не верю схоластов бессовестных фразам. Делать порочное дело устал, но привык, Хочется сразу, как боль, как покойник проказу, Сбросить с себя обветшавший и пошлый ярлык. Выше сомнения, страха и воли со страстью, Выше себя самого и самою любви, Выше любой и земной, и небесною власти Голос неверья, посеянный в самой крови. С чем я пришел в этот мир бесконечных иллюзий? Что я оставлю для тысяч холодных теней? И, посчитав результат пусто прожитых дней, Что унесу я за вечную ширму обузой? Нет ни святого, ни вечного, ни абсолюта. Тысячи истин и множество множеств идей, И миллионы божеств и мадонн и чертей Грезятся в странствии вечном зачем-то кому-то. Что я могу, ничего не умея на свете. Зная, что вздорны любая любовь и труды. Люди глупы, как жестокие скверные дети, Ум их - ничтожен и ждет от всего лишь беды. Хочется света, как хочется света! Хочется счастья и радости мне! Жизнь моя спета, но горько не это. Горько, что прожил я жизнь как во сне. * * * ДИАЛОГИ Дон Жуан и Донна Анна А: Жуан, Жуан, уж утро скоро Оставь меня, уйди Жуан. И так, как яблоко раздора, Ты стал в устах у христиан. Была пьяна твоей любовью Я выше меры эту ночь, Но жизнь вести все время совью Мне, бедной женщине, невмочь. Жуан, о, облагоразумься. Несносен старый командор. И, как пред ним ты ни рисуйся, Он - подозрителен с тех пор, Как слухи ходят по Гранаде. И, может быть, в ночной прохладе При шпаге верной и с людьми Он ждет тебя. Ж: Ах, черт возьми! Ты, Анна, словно Клеопатра. В меня умом ты влюблена. Наступит утро, будет завтра, А ночь короткая одна Свидетель сладостных утех. Какое дело нам до всех? Какое дело им до нас? На целом свете в этот час На этом ложе мы одни. А: Жуан, Фортуну не дразни. Она к Жуану благосклонна. Сама не зная почему, Все отдает она ему. И, словно муза Аполлона, Сопутствует ему повсюду. Но и Фортуна не всегда - Твоя надежда и звезда. Моя любовь - царица чуда. Но как же мне тебя любить, Когда ты сразу можешь быть С одной любимой и с другой И слышать дважды "дорогой". Когда ты можешь изменять. Ж: Я не могу тебя понять. Ты, Анна, - женщина без страха. Я покидал тебя, но вновь Я, как побитая собака, Опять искал твою любовь. Меня ты снова принимала. И было мало, мало, мало... И ты боишься командора, Хромого старого коня, Боишься сплетен и позора, Или не любишь ты меня? А: Во мне ты смеешь сомневаться! Что ты терял, меня любя, Чтоб так надменно издеваться? Я все забыла для тебя: И репутацию, и честь, И мужа, и семью, и свет, И юных кавалеров лесть, И Бога. Мне возврата нет. И ты меня же обвинил. Жуан, ты, право, очень мил. Ж: Сеньора, боже, что я слышу? Считаться с Дон Жуаном? Нет! Любовь прислужницей престижа Я не держу. Вот мой ответ: Или делить мы будем вместе Опасность, ложе и любовь, И не решать вопросы чести Друг перед другом вновь и вновь, Или не будет здесь ноги Жуана. А: Что ж, Жуан, беги! (Д.Ж. уходит) А (одна): Ах, Дон Жуан, король богемы, Неукрощенный мною лев. Девицы, жены, все мы, все мы, Бесправней деревенских дев. Перед тобой. Ведь ты, Жуан, Дурманом приторный обман. И я из низких и высоких Превыше многих, но из многих. Ах, Дон Жуан, как чересчур Надменен, горд и справедлив. И нас, благоразумных дур, Бросаешь. Ты самолюбив. Который раз меня отверг. Но берегись, возьму я верх. Не вымолишь блага любви! О, господи, благослови! * * * Дон Жуан и Долорес Д: Здравствуй, Дон Жуан! Ж: Сеньорита мне Сказала: "ты"? Д: Да, Мой Дон Жуан! Ж: Мой?! Не ослышался Я? Д: Нет, ведь Жуан - Ты. Ж: А ты? Кто ты? Д: Твоя невеста. Твоя Долорес. Ж: Святый боже! Ты - Долорес! И ты - Моя невеста. Невеста вора! Д: Вора, Жуан? Ж: Да, Тысяча чертей! Я краду счастье. Ты не боишься? Д: Но разве себя Можно обокрасть? Ж: Конечно же Можно. Все люди Главным образом Заняты этим. Разница между Нами состоит В том, что сначала Они платят и Берут, как будто Господь бог, черт, Король, или жид Имеет право Торговать душой Человека. Потом Их самих нудят К ответу в тот день, Когда Саваоф Вешает дела На весах рока, Я же, никого Не спрашивая, Беру чужое. Ибо знаю свой Жребий. Почему? Я взял кредит. Мой Акцептант, дьявол Служит мне верно, Но придет черед Платить Жуану. Д: Милый мой, бедный Дон Жуан! Ж: Разве? Не жалей меня. Д: Нет, нет, молчи! Ты Не понимаешь. Ж: Вина не может Ни понять себя, Ни оправдаться. Д: Ты лучше вины, Жуан. Ж: Можно ли Быть лучше вины? Что поднимает нас Выше самих нас? Любовь? Да, верно! Но я не стою Твоей любви. Да И ты, Долорес, Не пойдешь за мной Ни в ад, ни во грех. Ведь самой себя Выше любовь. Д: Я Буду молиться За тебя Жуан! Буду верить и Надеяться! И Ты вернешься. Ж: Дон Жуан верен Только сам себе. Он не вернется! Д: До свидания, Дон Жуан! Я Буду молиться. * * * СЕРЕНАДЫ I Не знаю: что снится, что снится, что снится Прекрасной сеньоре, Прекрасной сеньоре. Луна, как на спице, Да, да, как на спице, Сидит, свесив ноги, На божьем соборе. О, что же творится, творится, творится?! Я, грешник, рыдаю, Я, грешник, рыдаю. Пусть дверь отворится, Да, да, отворится. Об этом молюсь я, Молюсь я, и таю. И слово, как птица, как птица, как птица, В устах господина, В устах господина. Хочу причаститься, Да, да, причаститься Прими не любовника - Верного сына. О, боже, царица, царица, царица. Рабов госпожа, О, моя госпожа, Готов преклониться, Да, да, преклониться. Прими в услужение Снова пажа. Любая частица, частица, частица Во мне непритворна, Во мне непритворна. Готов поручиться, Да, да, поручиться - Пылаю любовью Как пламень у горна. Не знаю: что снится, что снится, что снится Прекрасной сеньоре, Прекрасной сеньоре. Луна, как на спице, Да, да, как на спице Сидит, свесив ноги, На божьем соборе. * * * II Острее кинжала Любовь моя, донна, Смертельное жало, Как море бездонна! Ничто ей не милость, Ничто ей не малость, К чему б не стремилась, И что бы не сталось! Глаза - как закаты, А губы - багрянец, Движенье - крылатый Безудержный танец, И волосы черные, Как пепелище, И руки проворные, Словно их тыщи! * * * ЭПИЛОГ I Нет конца у этой песни. Милый Дон Жуан, Не могу совсем, хоть тресни, Кончить твой роман. Идеальный, многоликий ... , Дорогой, Ты, пожалуй что, - великий. Я - совсем другой. Я философ не на деле - Разве, на словах. Дух в моем гнездится теле На иных правах. Он - потатчик и советчик, Созерцатель - он. Не истец и не ответчик, Сам себе закон. Он - свободен от оценки, Объективен, сух. Ненавидит он оттенки И порочно глух. И хромает, и страдает Язвой слепоты. А порою принимает Комплекс правоты. В этом самопониманьи Мне противен я. Но довольно бичеванья, Мы с тобой - друзья. И на слове, и на деле - Вот моя рука. И своей достигнем цели Мы наверняка. Хоть изысканный читатель, Любит только мед, Но философ и мечтатель Пусть цикуту пьет. Яд стихов - и зло и благо Уж давным давно. Он - как водка и малага, И, вообще, вино. На навязчивых вопросов Суету сует Отчуждением, философ, Не ищи ответ. Слепы, здесь, твои науки - Лишь любви даны Наслаждения и муки, Счастья и вины. * * * II Есть в Севилье старый монастырь, Коста-де-лас-Вегас-Мариан, В келье, где ночует нетопырь, Говорят, скончался Дон Жуан. В слезной Андалусии моей, На щербатом темени горы Есть его могила средь камней. И о ней предания стары. Говорят еще, что Дон Жуан Вознесся на небо, как святой, Чтобы там устроить балаган И гульнуть с какой-нибудь звездой. А еще болтают: он живой, Но в своих раскаялся грехах И седой качает головой, О себе рассказы услыхав. Только, все неправда. Дон Жуан Поселился в памяти моей. Все такой же хам и хулиган Ни на пол-сантима не скромней. А кому он надобен, друзья, Обращайтесь, - помогу вам я! (1980-1986)