Это было во времена депрессии. Деньги заканчивались. Солнце садилось. На моем счету оставались две последние денежные единицы. Сегодня я набрался. Как впрочем и вчера. Ну это хоть что- то. В клубе «Синий Ангел», где я играл, деньги закончились еще две недели назад. Мой друг, Салли Торнтон, стучал лучше всех в округе. А что может быть для бопа лучше, чем сакс и ударные? Я уверен, нас выгнали не за те попойки и драки что мы устраивали. И уж точно не из- за тех проблем которые были связаны с распиздяйством и женщинами. На днях я встретил одного своего старого знакомого. Он спросил, не хочу ли я часом быстро и легко заработать. Я был не прочь. С этим парнем было приятно иметь дело. Его звали Уилл Берроу. Я ехал в вагоне метро, между домов, в южной части Хитчинс Гроув, смотрел в окно. Он сразу подметил меня среди толпы и тут же подвалил. - Я вижу, чел, ты вовсе не дурак хорошенько вмазаться… Так мы и разговорились. Завтра утром я должен был наведаться к нему домой. Так, пару легких вопросов и небольших рокировочек. Я волочил ноги в сторону дома. Я был пьян и голоден, как никогда раньше. По пожарной лестнице я добрался до своего этажа и влез в свое окно. Через дверь входить не было возможности. Хозяин забрал мои ключи пару дней назад. Жизнь оказалась не той прекрасной сказкой, о которой я всегда мечтал. Постоянно хотелось есть или умереть. Я посмотрел в окно. Город погружался в сумерки, но вскоре все вспыхнет и волнующие ночные биоритмы начнут новую жизнь. Все заебало и я решил забраться на крышу. Может какая охуенная идея подтолкнет меня к чему-нибудь нехорошему… Я уже сто раз пытался спрыгнуть, но слишком уж я слаб для этого. В любом случае, пока деньги будут присутствовать в моей жизни, мучения не закончатся. Когда я проходил мимо десятого этажа, что-то новое появилось в моей жизни. Здесь, среди превосходства ржавых лестничных конструкций, это было последним, чего я мог ожидать. Она курила слимс и её глаза отражали все вокруг, весь город. Нет, пожалуй это был весь мир. Вся вселенная! Я сразу понял, зачем жил. Я понял, зачем у меня отобрали ключи, зачем я лазил как тупая обезьяна по конченым пожарным лестницам. Я словно окаменел, и дар речи затерялся где то среди этих пустых пьяных улиц. - Какого черта ты лазишь здесь?- ее голос… господь послал ангела на Землю – Ты точно обезьяна. Лазишь тут, по конченым пожарным лестницам. Хочешь банан? Читает мои мысли… Да, я обезьяна, и все что ты мне дашь, все хочу! А потом я подумал что не брился и не мылся уже целую вечность…И я застеснялся. Черт, я не знал что делать и что говорить. И я убежал обратно, а ее смех догонял меня и кусал за задницу. И вслед она бросила мне: - Захочешь банан, заходи… Когда я привел себя в порядок, было уже совсем темно. Я чувствовал себя полнейшим кретином, я знал, что обосрался по полной программе. Но я был влюблен до беспамятства и снова отправился наверх. Ночь не заставляла себя ждать. Прилив опьяняющих флюидов взбурлил мою кровь, миллионы огней, двигатели машин. Я был единственным, кто лазил по пожарным лестницам в эту ночь, и я чувствовал себя героем. Чувство влюбленности окрылило меня, и словно бешеная птица, я взлетел вверх. В ее комнате было темно. Никаких признаков жизни. Я надеялся, что девушка не оказалась просто очередным видением или галлюцинацией. Так или иначе, моя судьба была предопределена, и я остался сидеть на металлическом лестничном пролете под ее окном. Прошло несколько часов, и я уже сто раз успел обругать себя и убедить, что никаких шансов встретить ее еще раз не осталось, но я продолжал ждать до самой глубокой ночи, пока совсем не выбился из сил и без памяти отрубился. Мне грезились длинные, очень странно освещенные грязные туннели. Я бежал по ним, пытаясь найти выход из этого лабиринта, но все мои попытки заканчивались ничем. Мой сон оборвал голос ангела, сжалившегося и снова спустившегося ко мне с небес. - Я вижу ты опять здесь…Привел себя в порядок…А я видишь, танцевала всю ночь и теперь выгляжу совсем как метелка потасканная. Она опять закурила свои тоненькие сигаретки. Я сказал ей что ждал ее всю ночь, и если бы надо было, мог бы хоть целую вечность ждать. Она сделала мне кофе и улеглась спать. Я сидел на краю ее разваливающейся кровати и был счастлив, как никогда раньше. Я смотрел на нее и солнце постепенно выходило из-за горизонта. Скоро все отправятся трудиться, автобусы и вагоны метро заполнятся людьми. Покой мне даже и не снится. Я написал ей записку, что скоро вернусь, и отправился в черный захудалый район, чтобы навестить своего старого приятеля Уилла Берроу. Дом где он обитал, стоял на самом краю Рэдлэндс эйв. За домом десяток проржавевших гаражей, обнесенных металлической сеткой, а дальше целые акры запущенных полей, сплошь поросших серо-зелеными сорняками, с человеческий рост высотой. Еще с довоенного времени, этот район пользовался дурной славой, когда итальянских и африканских эмигрантов селили в эти убогие трехэтажные здания. Многие дома, разрушенные в военное время, так и остались невосстановленными. Атмосфера военного упадка навсегда поселилась здесь. Я поднялся на третий этаж. Лестница сплошь была завалена обломками замшелых досок, штукатурки, и еще невесть какого постороннего дерьма. Было похоже, что кроме моего друга, больше никто не живет здесь. За дверью с номером пять, на пластиночном проигрывателе, еле слышно хрипел Сони Бой. Я вошел. На полу в одной из комнат лежали Уилл и шприц. Я знал, что он торчит уже лет десять, и работа которую он мне предлагал, напрямую была связана с ширевом. Но перспектива подсесть явно была мне не по душе. Свои эксперименты с дурью я забросил еще в десятом классе. Я привел Уилла в чувства и мы поговорили о деле. Сегодня с полудня до четырех часов мы должны были толкнуть около пятидесяти порций. Уилл сказал, что этот героин- товар высшего сорта, по этому его вполне спокойно можно разбодяжить тальком, как он обычно делает в таком случае. Если все пройдет удачно, я получу пять сотен. Уилл очень четко предупредил меня, что среди уличных клиентов, есть куча любителей взять взаймы или просто хорошенько наебать. Поэтому, чем больше хладнокровия мы будем соблюдать, тем будет лучше для толщины наших кошельков. Уилл будет толкать, я же буду держать у себя основную массу товара и прятаться в укромным местах. По плану большая часть продукта должна была разойтись на углу сорок второй и Маркет эйв. Но были еще и особые покупатели, которые получали товар на дому. А с фараонами и Уилла была простая политика, видишь легавого- делай ноги. От свалившейся ответственности, меня бросило в пот. Я резко захотел домой в объятия к моей крошке. Как оказалось, я до сих пор даже не знал ее имени. В половине двенадцатого мы вышли из дома. Около полутора часов у нас ушло на адресную доставку. Там все прошло тихо и гладко, без заметных осложнений. Особые клиенты были людьми из приятных и спокойных. Работа же на улице отличалась постоянной беготней, и нервными срывами. В половине четвертого нагрянул патруль и мы сломя головы понеслись в сторону китайского квартала. Сперепугу, идея с китайским кварталом казалась мне самой тупой на земле. Как ни крути, ни с одной из сторон мы не были похожи на китайцев. Мне страшно хотелось домой. В конце концов, мы пробрались через такое количество лилипутских дверей и проходов, что любой прошедший эти испытания, запросто мог бы оказаться в психиатрической клинике с диагнозом о пожизненном дверном помешательстве. Так или иначе, мы оказались в каком-то тщательно спрятанном от людского глаза темном притоне с большим количеством помещений, завешенных плотными занавесками и освещенных тусклым светом парафиновых свечек. Уилл сказал, что здесь мы в полной безопасности и скоро я смогу получить свои деньги. Это была отличная новость, потому что сегодня, по крайней мере раз сто, я просто хотел где-нибудь упасть и спокойно сдохнуть от банального сердечного приступа. Но сейчас, я больше всего хотел домой. А Уилл все бегал из комнаты в комнату, переступая через убитых торчков и их обдолбаных подружек, и искал какого-то проклятого Бычьего Глаза. Наконец какой-то япошка вернулся с того света и объявил, что Бычий, мать его Глаз развлекается с парочкой проповедников в одной из дальних комнат. Мы мигом ринулись туда. Глаз, огромных размеров мужик, с примесями индейских кровей, был страшно рад видеть старого хрена Уилла. А старый хрен Уилл, сходу предложил Глазу купить у него оставшийся героин. Глаз с удовольствием одобрил подобного рода махинации, и сразу же выложил нужную сумму. А я с перепуганной рожей уставился на парочку проповедников, которых Глаз по всей видимости заставлял в непомерных количествах курить марихуану. Сказать что их глаза повылазили на лбы, это ничего не сказать. Лицо проповедника, который был на очереди, было совсем белым, и его тут же скрутило, как только дым наполнил его легкие. Он судорожно блевал, и я видел, как слезы накатывались на его глаза. Бычий Глаз быстро подлетел к нему, повалил на пол, и начал лупить ногами. Второй, испугавшись подобной участи, заплакал и просто упал в обморок. Мы с Уиллом в полном остолбенении наблюдали за этим беспощадным действом. Я толкнул Уилла в бок, и мы осторожно попятились как можно дальше отсюда. Позже Уилл рассказал мне, что пару дней назад, эти двое бедных проповедника, нажрались в одной из местных забегаловок, просто до потери памяти. Один из них, в совершенно невменяемом состоянии, отправился трахать некую бабенку, вовсе не подозревая, что это простой трансвестит. А когда сознание вдруг мельком проблестнуло в его больной голове, он сразу понял что происходит. Он досмерти затоптал бедного извращенца и упал в обморок тут же, «не отходя от кассы». Кароче охранники отнесли все это мясо к Глазу, а Глаз хозяин этого клуба, как и всех остальных в округе, таким вот образом и решил казнить убийцу. А вот второму проповеднику просто не повезло, он то просто был вмете с этим. Вот и его тоже забрали. Вполне занимательная история, не так ли? Уилл отдал мне мои пять сотен и сказал: « пойду спокойно ширнусь ». И мы распрощались. Если что, я знал где найти его. Я ехал в метро, и думал что приключения, будут преследовать меня снова и снова, пока деньги присутствуют в моей жизни. Вечно я вляпываюсь в какие-то истории. И все из-за проклятых банкнот. Я наконец-то ехал домой чтобы обнять свою детку.