На площади, пустынной, городской, стояла я. Фонтана били струи. Он пах прохладной тинистой рекой, он был дождём, осокой и тоской, пространство ослепляя, как чешуи - рыбачью лодку. Полнился листвой. Он был - листвой, в самой листве тушуясь. Он водяною пылью исходил. Как лёгкие грозы, как ток озона, он пах корой и заболонью, словно распил сырых, заплаканных осин... И, словно рыбка, билось в горле слово... Но только кто его произносил? Мы мысленно друг в друге проросли, и каждою подробностью стоокой терзались, проходя дождём, осокой. Мы сквозь пространство видели и шли и тяготились собственной дорогой.