[:style=font-family:Garamond; font-weight:bold; font-size:300%; color:red; float:left; :]А[:/style:]х, Лаура! Ах, Петрарка! Ах, какая любовь! И чем всё закончилось? Женился на Лауре де Нов Уго III. Был он, само собой разумеется, не бездетным. А его потомки тоже слушались гласа природы. Результат: 2 июня 1740 года своим первым криком удостоил Париж Донатьен-Альфонс-Франсуа, проживший семьдесят пять лет, двадцать семь из которых он провёл в заточении в одиннадцати различных тюрьмах. Умер он в приюте, куда его перевели из больницы для помешанных. Бастилии он обязан тем, что написал в ней основную часть своих произведений. А Бастилия ему обязана тем, что сегодня туристам лишь показывают место, где она когда-то была: [em]«… ему приходит в голову мысль воспользоваться в качестве рупора жестяной трубой для слива воды, которая выводила на улицу Сен-Антуан»[/em], он кричал в неё, что [em]«в Бастилии пытают и умерщвляют заключённых»[/em] и что [em]«народ должен освободить их»[/em]. [em]«В то время в Бастилии было мало заключённых, поэтому вряд ли революционерам пришла бы сама по себе в голову мысль освобождать затворников»[/em]. Систематические призывы вольнодумного графа, [em]«а также скомканные листки с воззваниями, которые он бросал в окно, возымели действие и заставили восставших громить почти пустую тюрьму»[/em]. Но в момент взятия крепости его там уже не было – предусмотрительно перевели от греха, то бишь, от свободы, подальше. Истинный республиканец, восхищавшийся Маратом, решительный противник смертной казни, имевший свои собственные взгляды на политику. Капитан в отставке, женившийся не по своей воле на той, сестру которой он пламенно любил. Отец, умерший после своего единственного сына. Мужчина, переживший платоническую любовь к подруге своей жены. Легкоранимый человек, обладавший на свою голову не только гордостью, но и «особым мышлением». Философ, желающий, чтобы память о нём навсегда исчезла, канула в забвение, небытие. Он остался в истории как «маркиз де Сад». [em]«В течение целого века после его смерти критики жёстко прохаживались по его творчеству, уделяя внимание не идеям, которые в нём заключались, а пересказыванию анекдотов и легенд про его жизнь»[/em]. Благодаря чему сегодня мы имеем в нашем лексиконе слово «садизм», трактуемое сексологией как [em]«половое удовлетворение путём причинения страданий или унижения сексуальному партнёру»[/em]. Так отблагодарило человечество графа де Сада за его незаурядность. А мы, любознательности ради, пролистаем скандально известную «Философию в будуаре» и пробежим по её страницам глазами не сексуально, а интеллектуально заинтересованных лиц. Вырвем лишь некоторые строчки из описания «группового времяпровождения», которому, извините, нет названия в дозволенном к печати русском языке, дабы рассмотреть за потоком непристойностей и ужасов, слов и словечек лицо автора. [em]«Похоть – рыболовный крючок, на который ловит Природа человека, если тот попадает в поле её зрения». «Можно выразить сострадание людям, обладающим нестереотипными пристрастиями, но никем не предписано оскорблять их». «Боль сопровождает счастье – в этом закон, установленный самой Природой. Только научившись преодолевать боль, приникаешь к роднику удовольствия». «Удовольствие выше боли». «… искренность и откровенность – единственное, что у нас осталось после того, как мы всё раздали любимым». «… нельзя верить своим глазам! Следует верить только своему опыту!» «… на свете нет преступления вообще! У каждой тени есть свой свет, создающий эту тень. У каждой медали всегда имеется две стороны». «Право мужчины на обладание женщиной несправедливо, как и право обладать рабами. Ни один пол не может владеть другим полом, ни одна общественная группа не может управлять другой общественной группой». «… Что такое человек? Отличается ли он чем-нибудь от растений и животных? Разумеется, ничем! Он рождается и размножается, стареет, чахнет, как существующие рядом с ним на поверхности земли растения и животные. Он достигает старости и уходит в небытие, как только установленные Природой пределы поставят перед ним этот вопрос. Так что между человеком и животным мы наблюдаем полное сходство, и разницу здесь невозможно усмотреть даже умному глазу философа. Стало быть, убийство животного приравнивается к убийству человека. К этим двум явлениям мы относимся по-разному лишь потому, что наша гордость не позволяет нам примириться с таким уравнением». «Является ли убийство преступлением в человеческом обществе? Думаю, что следует утверждать обратное. Всякое убийство в обществе было и остаётся инструментом в руках политиков. … Именно политика нуждается в уничтожении людей, что на поверку, как правило, выливается в войну. Что такое война как не наука разрушения? Человечество учило и учит убивать друг друга. Люди, убившие больше других людей, удостаиваются наград. Но стоит человеку отделаться от противника, руководствуясь частными принципами, – он подвергается наказанию!» «Мы видим в убийцах людей слабой чувствительности. Лишая человека жизни, он презирает частное и общественное мнение. Тем не менее, везде убийца считается способным на храбрые поступки и, следовательно, самым ценным гражданином в республике». «… взаимоотношения родителей и детей очень относительны и зависят от многих обстоятельств. Нет таких законов Природы, которые оправдывали бы власть родителей над детьми – и наоборот». «Дитя, простите и поймите, я высекаю Вас с той силой, с какой хотел бы сам быть высеченным». «… Предпочитайте игру глубоким чувствам! … Любовь приковывает человека к другому человеку, мешает изведать остальные наслаждения жизни. Она губительна для удовольствия». «… Я хорошо знаю людей, чтобы заблуждаться насчёт их свойств. Их неблагодарность высушила моё сердце, их вероломство погубило те ростки добродетели, которые заложили во мне, как и в вас, в самом детстве. Не повторяйте моих ошибок! Не слушайте своего сердца: стремления его ошибочны потому, что являются порождением неверно сформированных убеждений»[/em]. После этих, не скрою, умышленно подобранных цитат осмелюсь освежить в вашей памяти сюжет. Одна игривая дама, двадцати шести лет от роду, приглашает в гости пятнадцатилетнюю девственницу, а во время визита (с её согласия) при участии своего брата, его друга и слуги знакомит теоретически и на практике со всеми видами секса (возможными в такой компании). За девушкой приезжает мать, которую несколько опережает письмо отца, весьма расположенного к хозяйке. Незваную гостью выбирают «игрушкой», и она невольно пополняет ряды сексуальных шалунов. Эту тридцатидвухлетнюю женщину насилуют (опять-таки – всеми возможными способами). Затем приглашают слугу, больного сифилисом, чтобы и он её «облагодетельствовал». В завершение, по инициативе дочери и при активном её участии, матери зашивают «интимные отверстия» и, выслушав от коленопреклонённой жертвы просьбу о прощении, высеченную, покусанную и избитую отправляют восвояси. Праздник плоти продолжается… Вот и всё, закончен экскурс в де Сада. Только в заключение отмечу: некоторые исследователи фашизма напрочь отвергают идею о том, что Гитлер был последователем графа-маркиза. Кроме того, решительно отделяют самого де Сада от садизма, признавая его как автора, впервые описавшего это явление. Описавшего столь убедительно и ярко лишь потому, что он сам никогда не был палачом. Так свидетельствовать о событиях, а тем более – рисовать в своём воображении вымышленные, может только жертва.