А память, как старость, причудливо дрябла – многое пошло закутало в саван, вычеркнув время ворованных яблок из позабытого в юности сада. Хочется ей приукрасить былое, выдать за сущее всякую небыль, из шалопаев представить ковбоев, из приземлённых – стремящихся в небо. А было – водой торговали на рынке: «Холодной водички!… Кому?… Налетайте!…» кто с чайником старым, кто с треснутой крынкой. От старших наш «бизнес» держали мы в тайне. А было – мы доски из ДОКа таскали, чтоб Косину Вовке быть к осени с крышей, и самодельную водку лакали с бабкой его, слеповатой и рыжей. И было потом – вся спина полосата, и липкая кровь запеклась на рубашке, и злая обида, что не виноваты! Ведь доски для дела, а не для «шабашки»! Случалось бывать и потом в передрягах, но… Каждому жребий от Бога достался: кто в кресло уселся, а кто по тюрягам от школьной скамьи до подгробной скитался. А я от армейского взвода до шахты, где мат, как и травмы, и смерти нередки, шёл трудно, но вверх и просчитывал шансы, чтоб мною гордились, как водится, «предки». Во мне просыпалось хорошее семя: я дело любил, как ребёнок игрушку. Но это уже благородная тема, и память не прячет её под подушку.