Когда февраль распахивает дали и пахнет в воздухе весной, я ваша вся, но значимей едва ли для вас любой проталины лесной и ветра, что сухой тростник качает, и пробующих голос робких птиц, и ростепели, с серенькой печалью, глядящей из-под вымокших ресниц. Я чую твёрдой почки горький запах, и мне её вполне понятна грусть: за миг гореть зелёной мокрой лампой не разомкнёт до срока скорбных уст. До срока...Мой же срок бессрочным вышел. Товарка бессердечья - немота, когда сплетаешь жиденькие вирши, в поэзии не смысля ни черта... Я пью весны больной и сладкий воздух и проницаю толщу сквозь времён, как "расставанье" выправив на "росстань", на сердце наступили вы своё. Всё было так. А может быть, иначе... Я ненавижу слово: "может быть"! Я не грущу, не жалуюсь, не плачу. Я просто не могу вас позабыть.