Очнувшись на кровати в ночной реанимации, Я ощутила радость бытия. Но умненькая штука, вонзившись в горло трубкой, По-прежнему дышала за меня. Дышать вдвоем с машиной не пробуйте, мужчины,- Такое даже вам не по плечу. И я, всё понимая, на Бога уповая, Молю: «Анестезиолога хочу!» Но друг - анестезиолог решил, что сон мой долог, И дожидаться «вэйкапа» не стал. Оставил двух сестричек – щебечущих двух птичек,- В соседнем помещеньи – и сбежал. Из сил последних, братья, пытаюсь стон издать я, Чтоб вызвать медицинскую сестру. Но трубка дело знает, стонать не позволяет, Конечности привязаны к одру. И тут, хваленье Богу, вдруг топот во все ноги,- В четыре длинных сестринских ноги. Но зря я оживилась, к другой была та милость, Хоть та и не кричала: «Помоги!» Стоит нагая тётка, куда-то рвётся бойко,- Наркоз мозги ей, видно, своротил. А голосок сестрицы, прелестнейшей девицы, Отборненько ту тётку материл. Свою беду отринув, кончину отодвинув, Я подивилась мастерству девчат. Но снова жуть конвульсий, И страх опять вернулся, И нечем даже просто закричать. Привязана соседка. Вдруг панцирную сетку Под пальцами я стала ощущать. «Какое чудо, Боже! Неужто мне поможешь?!» И принялась по сетке той стучать. Тут подошла девица. Немало удивившись, «Ну чё стучим? - спросила у меня.- Буяним без причины иль, может, трубку вынем?»- И вмиг от смерти злой спасла меня. Потом моей соседке бинтовые браслетки Три раза удавалось развязать. А мне, как в кинозале, неспящими глазами Пришлось за всем за этим наблюдать. Два раза успевали и тётушку хватали, Привязывали, словно на сто лет. На третий – не успели, весь инвентарь примерив, Способила под личный туалет. Не стоит вам и слушать стенания девчушек, Но санитар прервал поток огня. «Кого везти в палату?» - «Хорошую,» - девчата Вдруг разом указали на меня. Больничная палата, пристанищем когда-то Ты стала для шести болезных баб. Кто прибыл на каталке, а кто, согнувшись жалко, Но вскоре здесь звучали стон да храп.