1. Сначала было Небо, и Небо было у Бога, и Небо было – Бог. Огромное свинцово-синее небо, на котором не было ни дождя, ни солнца, не месяца. Ты стояла одна на том Небе, решительная и обнаженная. И были руки Твои, тянущие к Тебе. И были губы, от которых нельзя оторваться, и груди, трепещущие от малейшего прикосновения. И была молния, гром, и небесный лифтер спустил нас куда-то ОТТУДА. 2. А потом была комната, незнакомая мне совершенно обычная комната с совершенно обычной широкой кроватью и с волосами твоими, моими распущенными по подушкам. Сплетение ног – так это зовут японцы. Инь был в Янь, а Янь был в Инь. И нам неоткуда было выйти и некуда было идти. Мы больше не стояли, мы не думали, не томились, мы тонули друг в друге на той совершенно обычной широкой кровати в совершенно незнакомой мне обычной комнате. 3. Далее я не мог заснуть. Я хотел, я считал до ста, потом до тысячи, потом… Потом я услышал «ВАУ!» и сразу понял, Ты здесь, Ты никуда не ушла, Ты всегда теперь будешь здесь. Плачь. Снова плачь. Ребенок и кошка. Оба плачут, оба боятся, оба зовут к себе в свои маленькие игрушечные домики. Мы рыдаем, мы плачем разорванные напополам углами этого темного (может быть – злого) пространства. Но руки тянуться снова, и губы шепчут ещё, ещё, ещё… - Ещё самбуки, Донна Юля? - Ещё, ещё, ещё… - Ещё, Донна Юля! - Ещё, ещё, ещё. Когда я проснулся, я понял, что это был третий сон подряд, начиная с пятницы. Сердце бешено колотилось в груди, желая, видимо, вырваться, и я выпил ещё крепкого гватемальского кофе, чтобы помочь ему добиться своего желания. Но оно (сердце) оказалось крепче, и крепость его заставила снова надеть все то же непонятного бледного цвета лицо.