Поймал Семён золотую рыбку. Семён вовсе был не рыбак, и выловил он рыбку совершенно случайно. Вот так бывает. С дикого бодуна, еле глаза продрал. Добрёл до умывальника. Глянул на опухшее с перепою лицо в зеркало, чуть не треснувшее от такой жуткой картины. Открыл кран с холодной водой. Подставил ладошки. Кран утробно забулькал и выплюнул золотую рыбку. Прямо в эти трясущееся ладошки, ожидавшие, честно скажем, немного другого. – О! – воскликнул Семён и тупо уставился на рыбку. Он поднёс пригоршню поближе к глазам. Рыбка, вроде подмигнула ему и махнула хвостом. – Бля! – сказал Семён и пошёл на кухню искать банку. Он открывал шкафчики ногой – руки у него были заняты, и ничего подходящего найти не мог. Наконец, Семён сообразил, кое-как зубами заткнул ванну пробкой и, чуть не свернув челюсть, открыл кран. Когда ванна наполнилась на треть, он выпустил туда рыбку. Та весело загребла плавниками и как бы сказала: – Сделай теплее. Семён машинально приоткрыл кран с горячей водой и, вспомнив, что он всё ещё в одних трусах, пошёл одеваться. Семён был прирождённым предпринимателем. Он дожил до сорока лет, не зная проблем и не замечая препятствий на своём предпринимательском пути. Он знал как поставить дело, организовать фронт работ и получить деньги. Вкалывали другие, а он в это время пил, потому что по характеру своему и темпераменту, если не пил, то работал. По-другому не умел и не пытался. По натуре он был авантюристом и, натягивая трико, уже прикидывал разные варианты относительно того, что плескалось там в ванной, где текла вода, и обмозговывал, какие дела можно в связи с этим провернуть. Однако Семён не сильно верил своим глазам, особенно с похмелья. Потому решил пойти в ванную и уточнить не сошёл ли он с ума. Когда Семён был уже на половине пути, как по мановению волшебной палочки, перестала течь вода. Он порядком перетрухнул, но дверь ванной комнаты всё же открыл. Там мирно плескалась молодая симпатичная азиаточка с бронзовым, едва не золотым, отливом кожи и чёрными, словно проволка, жёсткими волосами. Нагота её сияла, и Семён от удивления третий раз за день произнёс это слово «Бля!», которое употреблял в своей жизни весьма умеренно – лишь повстречавшись нос к носу с неожиданностью, не сулившей ничего хорошего. Сердце его бешено колотилось, челюсть отвисла, а глаза пытались выпрыгнуть из орбит. Вид его был настолько нелеп, что вызвал издевательскую улыбку азиаточки. Семён попытался собраться с духом, но ничего путного из этого не вышло, а потому он пошёл на кухню и достал из холодильника банку пива, предусмотрительно припасённую с вечера. Взглянув на пиво, он понял, что этим не отделаться и, позвонив соседу спросил, нет ли у того бутылочки водки. Получив утвердительный ответ, Семён накинул на себя рубашку и, приоткрыв входную дверь, взял из протянутой снаружи руки бутылку, старательно защёлкнул все замки и снова пошёл на кухню. Его бросило в пот. Мысли в голове шебуршились как тараканы под плинтусом. Семён вдруг подумал о жене, которая могла придти с минуты на минуту. Забросил эту мысль. Налил, выпил. Но облегчения не получил. Он подкрался к двери ванной и выключил там свет. На душе стало как-то легче. Семён вернулся на кухню и налил снова. «Ну и что? – подумал он. – К другим черти являются, а ко мне эта… рыбка. Ну и хрен с ней! Не надо обращать внимания». Он выпил снова, подкрался опять к ванной и закрыл дверь на щеколду. Облегчённо вздохнул и выпил ещё одну стопку. Жёсткое похмелье превратилось к полудню в мрачную пьянку. Сосед – директор гастронома, тоже привыкший в одиночку страдать по утрам, – ещё неоднократно протягивал без слов в щель дверного проёма очередную поллитровку. Семёна не покидали мысли о том, что он видел. Он не мог забыть эту картину. Он хотел залить её водкой, заглушить шальными песнями, но всё впустую. Молодое стройное тело стояло перед его глазами, как наваждение. В воображении своём он занимался с этой бронзовой фигуркой самым отчаянным и смелым сексом, на который он бы в жизни никогда не отважился. В забытьи он терял сознание от счастья. Семя его извергалось бесконечно, и азиатское лицо «рыбки» восхитительно сияло, затмевая солнечный свет. Увидев мельком это чудо, он вновь и вновь заставлял себя вспоминать его. Предсталял себе её твёрдые с упругими сосками груди, которые он мял руками. Он ощущал на своих ладонях её тепло, её энергию молодости, не познавшую морщин. Бронзовый отблеск её кожи застилал взор Семена. Перед его глазами плыли блики на её волосах. Он мог видеть всю её, он целовал каждую пядь её тела, он вдыхал её сандаловый запах, и никакая водка не могла преградить дорогу к ней. Никакие песни и никакой дым сигарет. Семён метался по квартире, не смея подойти к заветной двери ванной комнаты, боясь окончательно «сдвинуться». Он нарезал круги, которые неизбежно сужались к центру, а центр был там – за дверью, закрытой на щеколду. Наконец он улёгся в постель, задремал и очутился в девственном лесу, где было много таких азиаточек, как та, запертая у него в ванной. Все они хотели от него одного –взаимности и любви. От всех них он хотел того же, однако не мог им этого дать. Грудь его разрывалась от жара. Душу его переполняли рыдания. Голову стрясали слова раскаяния. – Никогда! Никогда! – мычал он во сне. – Никогда больше! Проснулся он глубокой ночью. Просветлённый и освободившийся от тяжелой ноши. Он долго лежал, боясь нарушить тишину и сладость момента пробуждения. Под боком хрюкала во сне жена. Она у него храпела всегда, но теперь это вовсе не мешало и не раздражало его. Семён нежно поцеловал её в одуловатую мятую щёку, подоткнул поудобнее подушку у неё под головой, встал и, стараясь не шуметь, пошёл на кухню. Там он сел, уставившись в окно. Ночные облака, то прятали, то показывали полулуну, как бы шутя и играя с ветром. Городской пейзаж вопреки здравому смыслу дарил спокойствие и свежесть. Деревья отзывались на взгляд Семёна всепонимающим шушуканьем. Мир изменился. Точнее, окружающая среда для него вдруг стала миром. Миром, попав в который однажды понимаешь, что больше не закроешь на него глаза и не убежишь из него, что никогда не навредишь ему и не сможешь не замечать его. Семён вдруг понял, что он бросил пить. Это было настолько абсурдно, что он даже не вздрогнул, когда жена неожиданно положила свою руку на его плечо. Он просто погладил эту руку и поцеловал. Так хорошо ему не было, пожалуй, никогда. Первая влюблённость когда-то давно сильно пахла дворовыми шуточками. Рождение детей сопровождалось длинными запоями. О сексе говорили шёпотом, а сальные скабезности отпускались во всеуслышание. Эротическая романтичка мелькала по телевизору лишь изредка, неизменно вызывая зевоту и мысль о том, что завтра на работу. А сейчас, сейчас ничто не мешало ему осознавать, что жизнь уже прошла. И, похоже, прошла, мимо. И это было так хорошо... Всё было хорошо этой ночью. Всё было настолько хорошо, что даже захотелось под утро умереть, чтобы не испортить этого тихого семейного счастья неизбежными дневными проблемами и нервозностью. Но утро, не смотря ни на что, наступило. И утром, правда вскользь, жена спросила Семёна, что он делал в ванной и откуда там чешуя. На что он ответил – рыбу ловил и, почти искренне, рассмеялся.