Письма на тот свет. Избранное. * * * Здравствуй! Странно, что пишу. Но так хочется говорить с тобой, а другого способа нет. Поэтому пишу письмо. Думаю, что ты каким-то неведомым мне образом прочитаешь его. Сегодня Димке приснился удивительный сон. Как будто ты с ним идешь по лесной тропинке, к озеру. Там, где вы рыбачили обычно. Идете вдвоем, солнце пробивает сквозь листья, озеро блестит впереди. Ни о чем не разговариваете. А просто ты смотришь на него и улыбаешься. Он прибежал утром ко мне в спальню и взахлеб рассказывал, глаза блестели. - Мама, это к чему все приснилось? - и заглядывает в глаза. А я глаза прячу, не хочу, чтобы он увидел в них зависть. Ты мне не приснился ни разу. - К удаче, – ответила я нашему сыну. – Надо ехать на рыбалку. Обязательно что-то поймаешь, - я взяла себя в руки, обняла его и ласково провела по волосам. Сейчас мне жаль, что он так не похож на тебя. А когда-то я тайно гордилась, что он пошел в мою породу – светлый, тонкий, ясный, ласковый. Совсем не такой как ты. Я злюсь на тебя, все еще злюсь. Как ты мог оставить меня? Пока. * * * Я слоняюсь бесцельно по квартире – мама забрала детей к себе. Хотела выпить чаю – чашка выпала из рук и разбилась. Этот резкий звук прозвучал в тихом доме как взрыв - «Ба-ба-ххх» - и разлетелись осколки по всей кухне. Я даже не стала их убирать – все равно… Пусто. Пусто и темно. Нет мыслей, нет чувств – только смерть. Только неделю назад ярко светило солнце, а сегодня все – ничего!!! Как же так? Жить не хочу! Зачем? * * * Привет! Не писала, думала скоро встретимся. Но мама привезла детей – и все сорвалось. Стыдно перед ней. Но жить не хочу!!! Но мама сказала, что надо жить ради детей. И что ты не хотел бы, чтобы я так делала. Не хотел бы? Но зачем тогда ты сел в ту машину? Зачем оставил меня одну? Что мне делать одной, без тебя? Как пусто в комнате… * * * Привет! Помнишь, ты подарил мне янтарные бусы. Ну, те, которые привез из-за моря? Вернее, из Юрмалы. Да-да, те, которые необъяснимым образом потерялись, и мы с тобой перерыли весь дом вверх ногами – и не нашли? Вспомнил? Так вот, они нашлись. Где? У Юрки дома. Ты же знаешь, какой мой брат и его непрерывные подруги неряхи? Видимо, однажды я забыла их там. Прости, что так невнимательно отнеслась к твоему подарку. Когда они потерялись, я видела - тебе было неприятно. Так что успокойся, они нашлись. Я прижала их крепко-крепко и … Но нет, я не плакала. Я еще ни разу не плакала после той ночи. А Димка поймал рыбу. Огромного карпа на 2 килограмма. Он был счастлив. Спасибо тебе. Пока. * * * Я проснулась среди ночи и не могла уснуть. Мои ночи становятся бессонными. Где ты? Как там тебе без меня? Смог ли ты улететь или кружишь надо мною, переживая мое одиночество? Если кружишь, то почему не придешь ко мне во сне? Почему? Чтобы не предаваться бессмысленным «почему», я встала, сварила себе кофе и взяла альбом. Я люблю ту фотографию, где мы все в весеннем лесу. Я. Ты. Димка и Анечка. Мы смеемся счастливо и беспечно. И не знаем еще, что счастье быстротечно, а жизнь полна несчастий. Слезы подступили под самое горло. Показалось, что они перекроют дыхание и я, наконец-то, улечу к тебе. Но босые ножки Анюты затопали по коридору, и на кухне показалось ее бесконечно милое лицо. - Мамочка, ты почему не спишь? - кулачок трет глаза, губки слегка надуты. - А ты почему? – я сажаю ее на колени. Прижимаю к себе крепко-крепко. - А я писи захотела, - она отстраняется от меня и смотрит такими родными твоими глазами. - Ты за папу сидишь? – глаза нашей пятилетней девочки наполнились пониманием. Ведь ты часто сидел по ночам на кухне и работал, в промежутках провожая нашу Анютку в туалет на горшок. - Да, моя любимая. Я за папу сижу. Пойдем, я включу тебе свет. Уложив дочь, я просидела на кухне до утра. Просто сидела и ждала, что вдруг ты придешь. Ну, пока. * * * Здравствуй! Прошел самый страшный месяц моей жизни. И я продолжаю жить: встаю, готовлю завтрак, провожаю Димку в школу, отвожу Анютку в садик, иду на работу, общаюсь с людьми, стараюсь не замечать их сочувственных взглядов. Все делаю правильно, не истерю. Но я не живу. Я зависла над пропастью. С одной стороны чудесный октябрьский день, солнечный, ярко-желтый. А с другой стороны - черная пропасть, не видно ни зги, бесконечный, пугающий своей чернотой, обвал. Я проваливаюсь в эту пустоту уже месяц. Но дна не видно – только чернота и пустота. А ты? Может, ты уже и забыл про нас, охваченный новыми впечатлениями, встречами и знакомствами. Повстречал ли ты Эйнштейна, как собирался когда-то, и поговорил ли с ним про губительную роль атома? Или ты вообще улетел к далеким космическим далям? Зачем, зачем ты оставил меня здесь. Как я без тебя?... * * * Твои вещи висят в шкафу. Обычно висят, но я не могу их видеть. Что мне с ними делать? Кому отдать? Я не знаю ни одного бедного, а просто выбросить не могу. Вот твой любимый свитер. Я купила его в год рождения Анюты. Помнишь? Я тогда долго сидела дома – Анюта была очень беспокойной и оставить ее я не могла ни на минуту. Но однажды ты пришел с работы посреди дня, забрал ребенка и велел мне идти гулять в любую сторону. Я долго не соглашалась и просила вернуть мне дочь, но ты был неумолим. Напялил на меня мое прошлогоднее платье. Оно было мне тесно во всех местах. Потом подтолкнул к зеркалу. Я ужасно выглядела – нечесаная, почти не умытая, в платье как с чужого плеча. Ты сказал, чтобы я шла на все четыре стороны, но вернулась приличным человеком. И я пошла. Мир встретил меня яркими майскими красками и ошеломительными звуками весны. Я шла по улице, и тревога о дочери сменялась жаждой влиться в этот поток красивых людей равной им величиной. Я посетила парикмахерскую, я купила себе несколько чудных летних платьиц, подобрав к ним не менее чудесные босоножки. А этот свитер попал мне на глаза абсолютно случайно, уже при выходе. Его цвет темной морской волны напомнил мне твои глаза. А мягкость – твои руки. Черная летящая птица украшала левую сторону свитера и напоминала твои угольные волосы. Я купила его, не раздумывая. А ты целый вечер не снимал его, хотя в нем было жарко. И потом всегда носил его. Стоило больших трудов уговорить тебя снять его, чтобы ты не превратился в бомжа. И теперь он лежит в шкафу, не нужный тебе. Как я могу его кому-то отдать. И я решила отдать его Димке. Пусть ходит в нем на рыбалку. Ты не против? А остальные вещи, спрашиваешь ты? Я что-нибудь придумаю. * * * Как ты мог? Как ты мог бросить меня? А наших детей? Просто, взял и бросил? Я ненавижу тебя, ненавижу за это!!! Они все твердят – бедные, бедные детки, Анютка совсем маленькая. А Димочке нужен отец…. Безотцовщина… гады! Их тоже ненавижу. Их лица, сочувствие показное. А сами думают, хорошо, что не у меня это все случилось. Приходят, качают головами, всхлипывают… ненавижу всех. И тебя тоже!!! И вещи все твои отдала соседке бабушке Паше. Она занесет их в дом престарелых – у нее там подруга детства живет. * * * Писать не могу – злюсь. Вчера Анютка нарисовала целую картину – море, пальма и мы вчетвером под этой пальмой. Почти как в Сочи прошлым летом, помнишь? Димка посмотрел и молча ушел к себе. Он вообще больше молчит. Я пока не готова говорить с ним – не могу подобрать слова. Очень злюсь. А злость – не хороший собеседник. * * * Привет! Говорят, что на сороковой день душа наконец-то отрывается от земных привязанностей и устремляется к звездам. Значит, ты улетел от меня… Приходили наши родители. Ромка с Катей тоже пришли. Тетя Валя с дядей Валерой. Приехала моя бабушка. Ей я была рада больше всех. Она одна не говорила слов банальных, не плакала. Она сказала, что смерть – естественное продолжение жизни. И плакать не надо. Я очень ее люблю. Но не хочу верить в то, что смерти нет. Она есть – и она забрала тебя навсегда. Наши дети были рады гостям. Особенно моему брату. Юрка, как всегда, привез им кучу подарков. Анютке попал целый косметический магазин и очередная Барби. После этого мы ребенка не видели несколько часов, а когда она появилась – все попадали от изумления кто куда. Она вымазала на себя все тени и переливалась тысячью цветами. Губы были ярко-красными, а на голове красовалась моя шикарная, из самого Парижа, черная шляпка с вуалькой. Все так хохотали, а она, моя хорошая, заплакала горько-горько. Бабушка опомнилась первой. Прижала ее к себе и что-то зашептала. Анечка всхлипнула пару раз. А потом убежала в свою комнату. Бабушка пошла за ней следом. Что там происходило, мы не знаем. Но через полчаса, красивая, в меру накрашенная дочь появилась перед нашими взорами. Обе сияли – и она и бабушка. Моя мама ревниво поджала губы – ты же знаешь, что у нее нет контакта с внучкой, и это ее немного раздражает, но не очень сильно. Гости еще посидели – и разъехались. А мы втроем остались – каждый наедине со своим горем. Пока. * * * Чем ты дальше от меня, тем страшнее мне оставаться. Надо включаться в жизнь. Мне не хочется – гораздо лучше сидеть в темной комнате перед экраном монитора и писать тебе письма. Но жизнь сама вторгается нагло и бесцеремонно. Вчера меня вызвали в школу. Наш сын, как оказалось, грубо ведет себя с учителями, забросил учебу, прогуливает уроки. Для меня это было как землетрясение – неожиданно и страшно. Наш Дима, лучший из лучших, умнейший и аккуратнейший человек, пунктуальный и дисциплинированный – и вдруг грубиян, бездельник и прогульщик. Как такое могло произойти? Кто виноват? Первая мысль, конечно, о тебе – ты виноват, ты бросил нас, ушел и оставил меня решать кучу всяких проблем. Я сидела в каком-то отупении. Мыслей не было, никакие слова с педагогическим смыслом не шли в голову. Полная тупость. И вот вдруг в этой тупости промелькнуло – ты, детка, теперь за все в ответе и никто другой. Мысль застучала как барабанная дробь: «Ты – и никто другой. Теперь за все отвечаешь только ты. Так сложилось и не надо сваливать ответ на других. Ты – и никто другой!» Я заставила себя встать и отправиться в Димкину комнату. Мы разговаривали несколько часов, но пришли к пониманию. Все-таки наш сын – самый лучший. В свои тринадцать лет он рассуждает как взрослый. Ты знаешь, что он решил бросить школу и идти работать, чтобы прокормить нас с Анютой? Он уже и заработал пару монет, устанавливая то тому, то другому оболтусу Винду на комп. Деньги были переданы мне в торжественной обстановке. Я честно поделила их пополам – себе и ему. Мы условились закончить девять классов, а потом вернуться к разговору о работе. А подрабатывать таким образом я ему разрешила, но с условием обязательного уведомления меня об этом. И деньги делятся поровну. Мы говорили и о тебе. Он держится мужественно, но очень хотел плакать. Я сказала, что если он хочет поплакать о тебе, то это нужно сделать, нельзя держать все внутри. И папа понял бы его слезы – ведь за ним так скучают. Димка молодец – хлюпнул носом пару раз – и все – утер слезы. И первый раз в его лице, сквозь детские слезы я увидела твое лицо. Защемило в груди очень больно. Мне страшно оставаться без тебя и жить дальше, но кроме меня у наших детей никого нет – и я должна… * * * Новый год… Мы всегда любили этот праздник. А когда родился Димочка, то он превратился у нас в главное событие года. Помнишь, ему было два годика, и ты приехал на оленях? Как мы смеялись над старым Пиратом с тяжелыми рогами на голове. Он так был похож на оленя, как и ты на Деда Мороза. Но Дима поверил сразу и безоговорочно. И когда кто-то уже во втором классе высмеял его веру в чудеса, то он прямо в драку полез. Мы наряжали ее мягкую игрушку, собаку Люську, оленем - и вспоминали с сыном все предыдущие Новые года. Нам было грустно, но мы старались ради Анютки. Я приготовила для нее красивый сарафан. А Димка выбрал в магазине самого большого ангела, прицепил ему настоящие крылья. Красиво вышло. Анютка радовалась всем подаркам – больше всего ей понравился костюм Люськи – северного оленя. Но она ни полслова не обронила про Деда Мороза. Даже не заикнулась – пятилетний ребенок – а сколько чувств и понимания. Мы все грустили за тобой, но никто не выдал свою грусть – и мы как могли поддерживали друг друга. Это был самый печальный Новый год в нашей жизни. Первый год – без тебя. Пока. * * * Привет! Давно я не писала тебе. Некогда было. У Димы все хорошо – третья четверть идет на отлично. Анютка вовсю готовится к школе. Мы с ней уже закончили азбуку читать и приступили к ее любимому Карлсону. Этот поступок был не очень обдуманным с моей стороны. Она тут же захотела собаку, такую как у Малыша. Ей надоела неживая Люська. Сначала я была непреклонной. Но подключился Димка и предложил долевое участие в покупке. Кстати, наш сын, видимо, станет хакером. Уже полшколы обслуживает и еще пишет кому-то какой-то сайт. В общем – деловой человек. Так вот, я сдалась под двойным напором – и у нас уже две недели живет веселый и неусидчивый спаниель Прошка. Это нечто – наш дом наполнился лаем, смехом и всякими потерями. Мы потеряли твои любимые тапочки – Прошка сгрыз их до последнего. А Анюта сказала: «Проша, ладно, грызи, папочка не будет ругаться!» Из той фотографии из весеннего леса я сделала огромный портрет и повесила его вместо репродукции Айвазовского. Солнце из окна падает прямо на картину, и она переливается светом и зеленью. А лица у нас очень счастливые. Теперь это мое любимое место в нашем доме. И дети тоже любят сидеть здесь. Тогда создается впечатление, что мы все вместе. Но это только иллюзия. Ты уже не знаешь нашего Прошку, ты не слышишь, как быстро читает Анютка, ты не увидишь какой сайт напишет твой сын. Все это уже без тебя. Я сижу в темной комнате под нашим портретом и тихо плачу. Странно, что слезы пришли так поздно. Я плачу без надрыва и не горько, а тихо-тихо. Просто слезы сами льются из глаз, выливая наружу то горькое горе, которое поселилось в моем сердце. Пока. * * * Привет! Наш сын закончил 8 класс с похвальной грамотой. Я горжусь им. Мария Ивановна хвалила и ставила в пример! Я сидела и внутренне сияла – ни у меня, ни у тебя не было похвальных листов в восьмом классе! У меня только за первые три. А у тебя только за первый класс!!! Но это не помешало тебе окончить университет с красным дипломом! Думаю, что он пойдет в тебя. Уже заметна целеустремленность в достижении целей. Анютка прочитала Карлсона и приступила к «Алисе в стране чудес». Она очень выросла, у нее выпал первый зуб и она смешно шепелявит. Мы с Димкой смеемся, а она жалуется на нас Прошке. Учит его команде «Фас». Но у нас не собака, а сплошное радушие и веселость. Команду «Фас» осваивать наотрез отказался. Очень потешный пес. Ему всего полгода, а все, что нужно для дальнейшей жизни, он уже знает. На звук холодильника бежит из любой комнаты сломя голову. Еще бы – еду берут! Жаль, тебя нет. Ты бы посмеялся вместе с нами. Не проходит дня, чтобы я не думала о тебе. Любые мелочи напоминают тебя. А больше всего – наши дети. Они так на тебя похожи… Я люблю тебя. * * * Привет! Завтра исторический день в нашей семье!!! Анна идет в первый класс! Почему так официально – Анна? Это безоговорочное требование нашей дочери. Так как она уже первоклассница – то называть ее отныне следует только так – Анна. Мы с Димой решили ее послушать – а то не миновать нам нахлобучки. Только бабушка не пристала на это распоряжение. Сказала, что ей уже поздно переучиваться, и она будет ее называть Анечкой по-прежнему - или никак. Анютка поразмыслила и дала прабабушке поблажку, но больше никому! И уже второй день в доме звучит непривычно взрослое имя - Анна. В школах опять вводят форму. И мы купили ей чудную форму в большую красно-черную клетку: юбочка в складку, жилеточка, пиджачок и милые брючки. Кроме этого две блузочки – белая нарядная и синяя на каждый день. Сегодня целый день все примерялось, гладилось, и опять примерялось. А еще я забыла про банты! Два огромных белых банта. На ее черной головке они смотрятся просто изумительно. Она счастлива и мы с бабушками и прабабушкой тоже. Мужская часть семьи была более сдержанной. Но, этого ведь не скроешь, Анютка и им внушила восхищение своим внешним видом. Любимый мой! Тебя нет рядом. Увидишь ли ты свою дочку, идущую в первый класс? Гордишься ли ты своим сыном – будущим великим программистом? Печаль окутывает мое сердце. И никуда уже оттуда не уйдет. Так вышло, тебя нет. Но я за нас двоих буду нести за них ответственность. За нас двоих… не переживай, я не сдамся. Не сломаюсь и буду очень осторожной. Я буду любить их за нас двоих. Прощай. * * * - Ты пришел? Как долго я тебя ждала! - Я пришел рассказать тебе и попросить прощения, - твой голос немного не такой, чуть глуше, но даже это не главное. Главное - эти незнакомые нотки в голосе: покой и беспристрастность. Раньше твой голос всегда нес в себе отражение бурлящих эмоций. Ты был всегда как натянутая стрела. Чувства переполняли тебя, выливаясь через твой волнующий голос. Наверное, поэтому я вместо того, чтобы броситься тебе на шею, уселась поудобнее в кровати и приготовилась слушать. Ты присел на краешек, что тоже тебе не было свойственно раньше. Раньше ты прыгал с разгону на кровать и рассказывал взахлеб, а я любовалась и впитывала твою энергию, переливающуюся с избытком на меня. А сейчас ты сидишь на краю нашей кровати, отрешенный и спокойный, и собираешься мне что-то рассказывать. Что-то неизвестное мне, но ты при этом спокоен и отрешен. - Я слушаю тебя, - мой голос слегка дрожит от осознания необычности момента. Мне кажется, что я вообще-то сплю. И в то же время ты пугающе реален. Но как бы мне не было не по себе, я решаю слушать тебя и понять. И еще одно: ты так реален, что я слышу запах твоего одеколона, и волосы твои слегка растрепаны. Так, как я и люблю. Поэтому я боюсь и радуюсь до (как поет Глюкоза) бабочек в животе. Ты начал говорить: - В тот день ты была похожа на яркий солнечный зайчик: в желтом платьице, с распущенными волосами. Вы шли с однокурсницей, ели мороженое и чему-то смеялись. Вдруг ты остановилась, запрокинула голову назад и рассмеялась так заразительно, искренне, что прохожие оглядывались и невольно улыбались. Глядя на тебя, я тоже улыбнулся и понял, что ты тот человек, с которым я хотел бы прожить всю жизнь, до самой смерти. При этих словах я вздрогнула – потому что так и вышло. Только понятие «вся жизнь» оказалось очень коротким. - Помнишь, как мы катались на троллейбусе: от конечной и до конечной, потому что у нас не было денег на другие развлечения? Но мы были счастливы, - ты даже не смотришь на меня, но этого и не нужно. Я закрываю глаза. Тут же всплывает картинка из нашей жизни: пустой троллейбус, только ты и я, мы едим мороженое, одно на двоих, смеемся и целуемся. И - да, мы счастливы… - А помнишь, как ты шла рожать Димку, а меня не было с тобой? Я всегда чувствовал себя виноватым за ту командировку. Не смог отвертеться, дурак. - Зато, как было радостно встретиться. – перебила его я. - Нас тогда уже стало трое. Он вспоминал все лучшие моменты нашей жизни. Их набралось не так уж и мало. Я смеялась и плакала, вспоминая всю нашу такую короткую жизнь. Чувство любви и благодарности переполняли меня. Прошло уже достаточно много времени, но ночь за окном и не думала кончаться. Время, казалось, стояло на месте. - Я очень любил тебя, родная моя, - «любил» резало слух. Ведь вот он сидит, такой родной и близкий, вспоминает все лучшее, что было в нашей жизни и вдруг – «любил». - Ты подарила мне жизнь, без тебя я был как ежик в тумане, а ты научила меня любить и ценить жизнь. Прости меня, что я ушел. Я не хотел, но все случается не по нашим желаниям. Так случилось… Поэтому, отпусти меня и живи дальше. Ты должна вырастить наших детей. Я знаю, что они будут чудесными людьми. Ведь они наши дети. Ты должна жить, а я должен уйти. Он замолчал. Он для этого пришел, чтобы уйти. Стало тихо-тихо в комнате. «Он хочет уйти. – мысль была невыносимой. – Уйти. Так случилось, что он должен уйти, а я должна остаться. Уйти, а я остаться». Но вдруг что-то произошло, какое-то понимание опустилось на меня. Я закрыла глаза. Вздохнула и выдохнула. Да, он должен уйти, а я остаться. И это не конец истории, а только одно из действий. Всегда есть продолжение, и тут оно обязательно будет. Только не сейчас, не здесь. А где-то… - Да, ты должен уйти. Я не буду больше держать тебя. Я очень тебя люблю, но ты можешь уйти. Он смотрел на меня своими глазами, которые уже не казались синими, а были наполнены чернотой. Я впитывала в себя каждую черту его лица. Стараясь, чтобы их навечно впечатало в память. Я понимала, что скоро они начнут блекнуть, постепенно стираясь. Но я буду знать, что когда-нибудь мы еще встретимся. Вдруг бледный сине-зеленый свет наполнил спальню. Сидящая фигура моего мужа начала истончаться, сливаясь с необычным светом. Что-то дотронулось до моей щеки. Как ласковое прикосновение весеннего ветра. Свет растекся по всей комнате и исчез. Я вглядывалась в темноту – больше его не было. Он исчез. Я закрыла глаза. - Мама, мы проспали!!! – истошный крик Анюты вывел меня из забытья. Я дернулась и открыла глаза – яркий солнечный свет заливал спальню. Надо мной стояла Анюта со слезами на глазах и с юбкой в руке. Я скосила глаза на часы – семь тридцать. Не проспали, конечно. Но поторопиться придется. - Марш умываться, будем завтракать. Панику прекратить! – мой командный голос возымел действие – Анюту как ветром сдуло. Я села на кровати и подумала о странном сне. Все было так живо, что не верилось, что это сон. Но тяжесть на душе как будто стала легче. Вместо нее, я ощутила печаль, которая легким облаком закрывала радость и полноту жизни. - Спасибо тебе. – прошептала я, легко вскочила с кровати. Накинула халат и бегом кинулась к двери. И уже перед самым выходом, мой взгляд упал на край кровати. Там ясно виднелся след от продолжительного сидения кого-то. Я тупо уставилась на кровать.