РУСАЛКА – А вот я, например, два раза видела домового, – похвасталась Лада. – И у тетки моей домовой живет, он у нее в пепельнице самокрутки оставляет. – И ты об этом так спокойно говоришь? – удивился Петруччо, высокий кудрявый парень. – А что такого? – Лада пожала плечами с деланным равнодушием. – Не объявление же в газету давать… Лада была статной девушкой с пышными светлыми волосами и громким голосом. Она очень любила разговоры о необычайном и перечитала множество книг на эту тему – от японских квайданов и готических романов до всевозможных исследований по фольклору и древней литературе. Вениамин, или, как его часто дразнили друзья, Веник, авторитетно кивнул головой. – Действительно. В этом нет ничего сверхъестественного… – Как это нет? – возмутился Петруччо, его приятель еще со школьных времен. – Не знаю как вы, а я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Лада, может, у тебя глюки были? А тетка твоя сама курит? – Но не самокрутки же! – Лада оскорбленно воззрилась на него. – Он у нее по ночам чай на кухне пьет, посудой звякает, кота гоняет… Они втроем сидели в комнате, за небольшим квадратным столом у окна и пили чай из граненых стаканов. Посередине стола красовалась вазочка с печеньем и конфетами и банка повидла. Тина, которую на базу отдыха пригласили только для того, чтобы она составила компанию Петруччо, лежала на кровати и дремала, накрывшись с головой шерстяным одеялом. За окном медленно сгущалась синяя ночь. Неба не было видно: его загораживали высокие сосны, чуть покачивавшиеся под ветром, ровно дувшим с запада, и от этого ночь казалась еще темнее, чем была. – Ерунда все эти ваши домовые-барабашки, – настаивал на своем Петруччо. – Начитались детских сказок, вот и мерещится всякое. Лада надменно проигнорировала это бестактное замечание, а Веник пустился в рассуждения о скрытой стороне мира с точки зрения китайской философии. По этому вопросу он был куда начитаннее Лады, и это было бы серьезным его преимуществом, если бы на свои глаза он полагался больше, чем на книги. Лада, не меньше Веника любившая поболтать, раз или два встревала в его монолог, и в такие моменты парень недовольно умолкал. – Мы так привыкли к чудесному, – завершил он свою речь, – что и не замечаем его вовсе. Тина под своим одеялом издала какой-то непонятный звук – то ли кашель, то ли ироничное хмыканье. – Уж я-то замечу, – проворчал Петруччо. – А как замечу, сразу поверю и в барабашек, и в летающие блюдца. – Ты не заметишь, потому что у тебя все – совпадение или глюк, – подала слабый голос Тина. – И если ты увидишь, как волк на твоих глазах оборачивается человеком, ты решишь, что тебе показалось спросонья. Несмотря на слабость, в голосе Тины было достаточно иронии, чтобы Петруччо рассердился. Он не любил Тину – у нее был слишком злой язык, и его самолюбия она не щадила. Лада, заметив, что обстановка начинает накаляться, поспешно спросила: – Ну, а ты веришь в домовых? – Не знаю, – ответила девушка. – Никогда их не видела. А барабашки ваши – чушь. – Ага! – злорадно проговорил Петруччо. – Сама тут распиналась «заметишь – не заметишь»… – А что не чушь? – спросила задетая Лада. – Русалки, – сонно отозвалась Тина, но, несмотря на сонливость, голос ее все равно звучал насмешливо. – Да ты вообще ни во что не веришь! – возмутился Веник. – Материалистка несчастная. – Ну, во всяком случае, духовным совершенствованием я заниматься не собираюсь, – отозвалась Тина. Лада порозовела и поспешно сказала: – Послушайте, мы же собирались идти на берег костре жечь? – Она бросила взгляд на часы, тикавшие на подоконнике. – Уже пора… – Так Тина же… – Веник неуверенно взглянул на девушку, лежавшую на кровати. – Идите, – разрешила та, не высовывая головы из-под одеяла. – Не сидеть же вам из-за меня в четырех стенах? – А ты не обидишься? – спросила лада с видимым облегчением. – Разумеется, нет, – ответила Тина простуженным голосом. – Идите давайте, а то совсем поздно станет. Завтра утром все подробно расскажете. Ребята шумно зашевелились. – По ролям расскажем, – весело сказал Веник, поднимаясь со стула. – Ну что, одеваем наряды? – Разумеется, – отозвалась лада и полезла в рюкзак, откуда достала небольшой сверток с длинным льняным платьем, расшитым по подолу маленькими алыми цветочками. Веник достал из рюкзака зеленый камзол и тяжелый широкий плащ и вместе с Петруччо удалился в соседнюю, пустующую комнату. – Жаль, что ты не можешь пойти с нами, – сказала Лада. Голос ее звучал приглушенно – она натягивала платье. Тина что-то невнятно пробормотала в ответ. Лада вздохнула, сняла с вешалки свой темно-зеленый плащ и вышла из комнаты, сказав на прощанье: – Не скучай тут одна… Ребята уже ждали ее на крыльце. Прикрыв за собой дверь, Лада обратилась к Петруччо: – Ничего не забыли? Спички взяли? – Взяли. – А дрова: Я вам еще днем говорила дрова приготовить… – Дрова на берегу, – нетерпеливо ответил Веник. – Пойдемте скорее. До берега было совсем недалеко; они спустились к песчаному пляжу по узкой тропинке, вившейся среди сосен и зарослей барбариса, и остановились возле мостков, чтобы посмотреть на небо, усыпанное большими, яркими звездами – совсем не такими, как в городе. Базу отдыха уже захватили темнота и тишина; вода лениво билась в борт небольшой лодки, привязанной возле мостков, да рядом с вагончиком, стоявшим чуть ли не на самом пляже, за зарослями ивы, мерцал небольшой костерок. Возле него, за деревянным столиком, вкопанным в землю, сидела тройка ребят, неспешно тянувших пиво. Заметив на фоне ночного неба фигуры в длинных плащах с капюшонами, парни притихли, а один из них крикнул хрипло: – эй, вы кто? Веник смутился, Петруччо собрался уже было нахамить, но его опередила Лада. – Мы с базы. Извините, не хотели вам помешать. Она потянула злого Петруччо за рукав, и они поспешили дальше, через ивовые заросли, на уединенную песчаную косу. Костер занялся быстро и весьма охотно. Лада уселась на свой расстеленный плащ и принялась подкладывать в огонь маленькие веточки и хвою. Петруччо улегся рядом с ней на спину, глядя в темное небо, украшенное россыпью звезд. Веник принялся наигрывать на флейте. – Вот так бы и сидел все время, – произнес он мечтательно, отложив, наконец, флейту. – Никуда торопиться не надо, никто не дергает… Благодать! Петруччо хмыкнул. Он был практичным молодым человеком, и безделья не любил. – А поесть? – сказал он насмешливо. – Чипсов с вяленой рыбкой, запивая кока-колой, а? Веник недовольно промолчал. Так они сидели некоторое время и молчали, а потом Лада начала рассказывать о чудесах – о феях, о лесных духах и оборотнях. Рассказывала она так, что заслушаешься; негромко, не спеша, отчего все, о чем она говорила, казалось не менее реальным, чем песок и море. Однако же ее речь произвела бы на Петруччо большее впечатление, если бы Веник не рвался ее перебить. Но Лада не давала ему и слова вставить и завладеть аудиторией, состоящей из одного полусонного Петруччо. Всякий раз, когда Веник раскрывал рот, девушка просто повышала голос. Петруччо стряхивал дрему, недоверчиво хмыкал комментировал ее рассказы так: – Да глюки все это! Или: – Пить надо меньше. Или даже: – Ну и ботву ты гонишь… И вдруг Веник, от делать нечего смотревший на море, сдавленно прохрипел: – Тихо вы! На море посмотрите! Лада недовольно нахмурилась, повернулась к нему, чтобы отчитать, но, невольно бросив взгляд туда, куда указывал Веник, замерла в изумлении. Недавно взошедшая луна, почти полная, нарисовала на темной воде дрожащую яркую дорожку, и в серебряных волнах, прямо перед ребятами, плескалась девушка с длинными, до бедер, волосами. – Во дает, – прошептал Петруччо. – Я с ней познакомиться хочу… – Ты подумай, откуда она взялась? – прошипел Веник. – Здесь единственный спуск к воде, если не считать того, у домиков. Но ты же не думаешь. Что она специально приплыла оттуда, чтобы побултыхаться перед нами. Девушка стояла в воде по грудь, расчесывая пальцами длинные волосы, и смотрела на берег, на слабый огонек костра. Потом она словно подпрыгнула и, изогнувшись, нырнула в мерцающую воду. В бледном свете блеснула ее кожа, отливавшая лунной зеленью, по волнам что-то тяжело хлопнул, и девушка пропала. Ребята сидели у костра, не смея пошевелиться. Лада и Веник молча таращились перед собой, не то чтобы испуганные, но определенно потрясенные до немоты. Петруччо просто закрыл глаза и что-то бормотал себе под нос, шевеля губами: только что перед ним появилась настоящая русалка, без купальника, зато с хвостом. Русалка снова вынырнула из воды, уже чуть подальше, взвилась в воздух, освещенная серебристым сиянием, и снова с шумом и плеском погрузилась в воду. Чешуя ярко блестела под луной, и до ребят донесся ее звонкий смех. – Вот это да, – пробормотал Петруччо. – Вот это да… – Ты уже не думаешь, что это глюк? – прошипел Веник. – Коллективный… Он выглядел не менее потрясенным и тщетно старался скрыть свое изумление и сделать вид, что встреча с русалкой ему не в новинку. – Жаль, Тина с нами не пошла, – прошептала Лада, наблюдая, как русалка играет в лунном свете. Она ведь нам не поверит, когда мы ей расскажем! Русалка еще раз кувыркнулась в воздухе, шлепнула хвостом по воде и уплыла куда-то вперед, на самую глубину. Ладе почудилось. Что она слышит ее тихое пение. – Вот это да, – повторял Петруччо, как заведенный. – Вот это да… Костер их совсем потух, и по углям только изредка пробегала ало-золотистая волна жара. Лада дрожащими руками пригладила платье и, бросив в костер горсть песка, облизала губы и сказала: – Может, домой пойдем? Холодно стало… ребята молча засыпали огонь, собрали вещи и рысью побежали назад. Быстро, насколько позволяла сгустившаяся тьма, они пробежали через ивняк, мимо причала, прошли по сонной базе, постоянно спотыкаясь под соснами, заслонявшими скудный свет луны, и ввалились в домик. – Тина! – Завопил Веник, врываясь в комнату. – Что мы сейчас видели! Девушка высунула нос из-под одеяла и посмотрела на друзей блестящими глазами. – И что вы видели? Бобров в камышах? Лада и Веник, перебивая друг друга, принялись рассказывать о русалке, о ее танцах под луной. Петруччо, мрачный и молчаливый, вышел в кухню поставить чайник. Вернувшись, он бросил: – А под конец она хвостом вильнула и уплыла на глубину, к омуту, помнишь, который нам смотритель показывал? Тина смотрела на них с едва заметной улыбкой. – Сочиняете вы все, – сказала она, помолчав. – Чтобы мне завидно стало. – Я же говорила, – мрачно отозвалась Лада. – Я же говорила, что ты мне не поверишь. Я бы и сама не поверила, если б не видела собственными глазами… Тина чихнула. – Что, тебе совсем плохо? – сочувственно спросила Лада, вспомнив о своей роли заботливой подруги Тина криво улыбнулась ей из-под сбитого набок одеяла. Лада наклонилась, чтобы поправить его и в изумлении замерла, заметив во влажных волосах подруги запутавшийся стебель водорослей, почувствовав запах воды. Девушка поспешно втянула под одеяло голую пятку, отливавшую подозрительной зеленью, и произнесла: – Мне уже гораздо лучше.