Авантюрист и маклер, Игрок на бегах и мот, Смирить свой дурной характер Антонио просто не мог. И ради чего стараться? Чтоб этот вонючий сморчок Отца перестал бояться И крепче держал смычок?! "Паршивая обезьяна! Опять не сыграл бемоль?" Безжалостно детскую рану Пронзает новая боль... Болезненный хилый ребёнок С землистого цвета лицом, Никколо почти с пелёнок Нещадно был бит отцом. Зо то, что сутул, нескладен, Болезнен и длиннорук, У детства он был украден Во взрослость, полную мук. Антонио бил мальчишку, Не чая дождаться поры, Когда он из сына фишку Сварганит для новой игры. А сын, как ни странно, сколько Отец бы его ни бил, Не ненавидел, а только Нежнее скрипку любил. Вцепляются пальцы, как клещи В изъеденный струнами гриф. То нежно их гладит, то хлещет Смычок, в плен толпу захватив... "Не человек, а чертёнок! - Злобный растёт шепоток,- Он продал душу, подонок, И вот вам конечный итог!" Проклятьем всей жизни явился Прилипчивый этот ярлык: Никколо не мог, как ни бился, Смыть то, что наплёл злой язык. Флоренция, Парма, Верона, Рим, Вена, Варшава, Париж К стопам его пали и в злобном Навете слюной изошли: "Отдал душу чёрту, проклятый, Отца и сестру отравил, Сбежав из тюрьмы, уж рогатый, Жену топором зарубил..." Убийцей, садистом, вампиром Скрипач гениальный прослыл. Бессильна молва! Он полмира Искусством своим покорил. Могуче под сводами зала Мелодию скрипка вела. То лаской до слёз пробирала, То холодом мрака и зла. То счастья и света просила, Склоняясь к земной красоте, То вдруг о свободе трубила Под стать карбонарской мечте. "Смирись же,- артисту шептали,- И к церкви свой взор обрати, А то от тоски и печали Иссохнешь к исходу пути..." "Как трудно дышать... Я не вижу Уж больше цветущих полян... Где я? Что со мной? Я в Париже? Зачем столько чёрных сутан?.." Сыновние слёзы и горе, Душевные муки и боль Изведали скалы в том море И остров тот Сен-Фереоль... Тяжёлые цепи качали В пещере подвешенный гроб, Причину сыновней печали И тему безрадостных снов. И всё же синьор Ахиллино Спустя пятьдесят с лишним лет Сумел убедить: есть причина Снять строгий церковный запрет... Вернули на виллу Гайона В полвека пустующий склеп Прах гения, тело патрона, Которому равного нет.