«Блудит или блядит – вместо заблуждает или заблуждается вовсе не употребляются» - из заметки Пушкина по поводу слова «блудит» в сатирах Кантемира. Я бы с тобой поехала в лес, туда, где иволга вскрикивает и замолкает. Смотри, две сороки тянут червяка – не могут поделить добычу! Твои карие глаза рядом с моими. Вот интересно – я все твержу об истории, а здесь ее и в помине нет! Я бы с тобой ушла далеко в чащу. В ней тепло, и пахнет пряно…Есть народы, у которых нет письменной истории. Память народа передается в преданиях, обычаях и еще какой-то силой, благодаря которой люди одной крови узнают друг друга. Такая память сильнее истории, зафиксированной завоевателями, учеными и фискалами, то есть чужаками. В древности люди говорили на двух языках: один внутренний, родовой, а второй – для общения с внешним миром. У народа, который сражался один против всех, свой язык оказался жизнеспособнее, чем язык переговоров. Родовой язык был языком защиты, обороны, а не доверия в отношении других племен. Первый кредит у людей был составлен по договоренности, люди должны были уметь договориться, чтобы обменять вещи на что-то другое. Доверие как условие торговли было обязательным. Лесные братья анты умели уходить от завоевателей и умудрялись жить веками без вождей или королей, они не стремились к созданию государства. Анты жили по закону леса. «Стерн говорит, что живейшее из наших наслаждений кончится содроганием почти болезненным», - заметил Пушкин. Какое острое наблюдение, не правда ли? Кто-то из критиков в свою очередь заметил, что литература просвещенная принесла лишь цинизм в души читателей. Сказки же оберегают нас от лишнего знания. Если проанализировать русскую народную сказку, записанную Афанасьевым, о вещем дубе, можно восхититься бесхитростной мудростью, цельной картиной видения мира, которая была у наших предков, лесных братьев. Это сказку мог придумать лесной народ, мышление которого не отравлено блуждающей – заблуждающейся – памятью. Дуб выделяется среди всех других деревьев как в русских сказках, так и в финском эпосе. Во второй руне Калевалы рассказывается об иерархии деревьев, которая сложилась в умах скандинавов и славян, назовем их условно «жителями Похъёлы» (страны Севера). Дуб для северян – прадерево, дерево предков. Вот как об этом рассказывает Калевала. Герой финского эпоса Вяйнямёйнен вышел на пустынный берег и приказал Сампсе, сыну поляны, сеять деревья. «Маленький человек», мальчик-крошка, посеял сосны на горах, ели на холмах, вереск на полянах, березы по краям рвов, ольху вдоль полей, черемуху вдоль рек и озер, иву в низинках, «на святых местах» - рябину, на болотах – ракиту, на песчаных землях можжевельник. У рек широких – дубы. Единственным деревом, которое не приняло новой земли, оказался дуб. Вначале его семена не взошли, но, посеянный вновь, дуб разросся, распространился по всей стране и загородил своей листвой луну и солнце. Из моря поднялся другой «маленький человек», морское божество Турсас, который срубил дуб. «Гордый» дуб и срубленный остался непобедимым, его разбросанные ветки принесли людям счастье, а верхушка дерева сделала человека, нашедшего ее, чародеем. Древнее дерево передало свою силу жителям Похъёлы. Вяйнямёйнен вырубил лес под пашню и оставил только одну березу для птиц. Так береза вытеснила волшебный дуб, став вторым священным деревом в списке северян. С тех пор береза служила антам. Ее сок они ценили наравне с молоком. Из березового сока в древности лесные братья изготовляли алкогольный напиток, махлу. Как считают исследователи Скандинавии, взрослое население вендов (анты) не употребляли молоко, зато пили махлу. У некоторых народов Поволжья слово «махла» обозначает «драка». В финской истории сохранились рассказы о том, что дерево, приносящее большое количество сока, получало имя, его считали таким же ценным, как и домашний скот. В случае несанкционированного сруба берез, которые давали много сока, нарушитель облагался штрафом. Березовый сок использовали в качестве напитка, лекарства. Ранней весной первым соком девушки промывали глаза, чтобы они не воспалялись, а также лицо, чтобы сохранилась белая и нежная кожа на все лето. На Юханнус (Ивана Купалу), в конце июня, гадали. Перед гаданием пили березовый сок, припрятанный в холодных подвалах, так как по верованиям антов без волшебной силы березы гадание не сбывается. Мужчины на праздник пили сваренное из березового сока пиво, махлу. Перед входом в дом на Юханнус вкапывали в землю срубленные две молоденьких березки, которые оберегали жилище до следующего лета. Весной скот стегали свежими ветками берез, чтобы соки этого дерева передались коровам и увеличивали бы надои молока. Березовые сережки – символ невесты, молодости и свежести. На свадьбах, которые устраивали на Юханнус, в невесту бросали сережками от березы. Листья березы распускались первыми по сравнению с другими деревьями, считалось, что береза открывает год. У кельтов первый месяц года был связан с культом березы. Если березу лесные братья почитали как часть своего повседневного быта, то дуб олицетворял потусторонний мир. Не случайно в русских сказках дуб выступает вещим, а в финском эпосе дуб вырос до самого неба и заслонил собой солнце и луну. Насущные жизненные проблемы попытались решить герои сказки «Вещий дуб». Жили были молодая жена да старый муж. Тошно им было друг с другом. Жена-плутовка не слушала умудренного опытом мужа. Вот и придумал он проучить самонадеянную молодуху. Пришел домой из лесу, принес вязанку дров да говорит: - Встретил я в лесу вещий дуб. Всю судьбу он мне рассказал! - Да зачем тебе, старый? Все равно скоро помрешь. А вот я пойду послушаю. Пока жена собиралась, муж обогнал ее, другой тропкой прибежал к дубу, влез в дупло. - Дуб дубовистый, дедушко речистый, как мне быть? Хочу мужа ослепить, чтоб не мешал мне, молодой, свету белому радоваться. Научи, как это сделать! - А ты, хозяюшка, каким маслом кашу, когда мужу подаешь, поливаешь? Сурепковым? Так вот отныне сметанкой или майонезиком сдабривай. Он от холестерина избыточного болеть начнет, глядишь, и ослепнет. Напеки блинцов, да побольше. Попроси, поклонись старику в пояс, чтоб их джемом заграничным намазывал да ел. Вот тебе и диабет старческий проявится, он тоже на зрение влияет. Пришла жена домой, муж у компьютера сидит, кряхтит. - Бедный ты мой, не проголодался ли? Сейчас тебе курочку поджарю. Приготовила ужин обильный, бутылочку выставила. - Садись и ты со мной, - говорит муж. - Да ты что! Мне самой много не надо, это ты, дорогой, кушай побольше, да винцом запевай. - Да где ж оно? - Да ты что, старый, ослеп? – не выдержала баба и вдруг охнула от догадки. Обрадовалась! Побежала, собрала гостей, и пошел пир горой. Муж сидит себе за компьютером, в ЖЖ, с такими же, как он, на специальном форуме для слепых. Гости только диву даются – до чего техника людей довела: слепые благодаря Интернету прозрели! Пили гости, пили, вина не хватило, жена в магазин побежала. Старик видит, что хозяйки нету, а гости наелись, напились, спать завалились. Отошел он от своего ЖЖ и стал компанию крестить, чтобы уму-разуму набрались. Да перестарался: так перекрестил, что померли они все. Пришла жена, глянула, обмерла: что ж делать? Куда покойников девать? На ту пору пришел постинг деду. Заглянули они с женой, что там им пишут. А там какой-то дурак говорит, что всех убиенных в рай отвозит на спецтранспорте забесплатно. Одарила дурака баба щедро, он и увез мертвых гостей от греха подальше. С тех пор жена поняла, что лучше с мужем в мире жить, да рядышком быть. Мы, конечно, сказку своими словами пересказали, но сюжет вечный передали. Мудрость народная, она вещая, как тот дуб, вокруг которого кот ученый все ходит да повторяет: «Не блуди и не заблудишься!» Хочется вернуться к Александру Сергеевичу, он на весьма жизненный вывод Стерна о том, что любовь заканчивается физиологией, отпарировал: «Несносный наблюдатель! Знал бы про себя, многие того не заметили б». Поэтому лучше читать не романистов, а сказки. В них по крайней мере нет никакого натурализма, показывающего нашу природу совсем с невыгодной стороны, правда?