Очертания. В тот самый миг, когда мистер Грей, лежа в своей кровати, открыл глаза , оглушаемый столь знакомым ему, трезвоном электрического настольного будильника с функцией автоматического повтора, все в мире перестало существовать. Каждое доселе живое создание от насекомого до человека, утратило себя. Остались лишь серые силуэты телесных оболочек, застывших в статичном пространстве декораций материального. Единственным, что продолжало свое извечное движение с привычной размеренностью и тишиной было время. Единственным, что волновало мистера Грея в этот момент, тоже было время. Но не столько оно само, сколько маленькая черная коробочка, напичканная неизвестно чем, которой, однако, ее объективное ничтожество ни коем образом не мешало издавать поистине адские звуки, ибо она выполняла исключительно судьбоносную задачу - контролировала процесс пробуждения. Сегодня, в прочем, как и всегда, она неустанно напоминала о свей значимости, захлебываясь и срывая голос в порыве самовосхваления. По прошествии нескольких минут, которые понадобились для окончательного осознания происходящего, мистер Грей нашел в себе силы положить этому конец. Глобальная катастрофа, о которой он даже не догадывался, едва ли могла бы вызвать в его душе, такую же страшную скорбь, как та, что сопровождала безжалостную мысль, о невозможности погрузится в царство Гипноса, и о необходимости реализации, затертого до дыр алгоритма рабочего дня обычного представителя среднего класса, среднего города, средней страны, среднего же континента, третьей (что не переставало удивлять) от солнца планеты. И хотя мистер Грей с этой мыслью уже давно свыкся, неприятный осадок все-таки оставался по сей день. . А потом наступили минуты счастья. Тот крошечный клочок времени, ради которого он согласен был вынести бесконечную череду серых будничных пробуждений и следовавших за ними, бессмысленных событий. Он бы, не раздумывая, пожертвовал всем: своей карьерой, социальным статусом, он отдал бы нажитое годами денежное накопление, оставив лишь необходимое для жизни, только бы у него не отнимали эти минуты. Ведь это были минуты созерцания чуда, подлинного неподдельного чуда, по имени Элли. Она лежала в своей кроватке и, конечно, спала. Так тихо, так спокойно, казалось не дыша. Он осторожно присел на стоящий рядом стул. Элли - его дочурка. Вот уже 10 лет он начинает утро с того, что любуется ее безмятежным сном. 10 долгих лет, безнадежного существования, и только она, его светоч, его единственная любовь, смысл его жизни. Были времена, когда он ненавидел ее за то, что она убила его возлюбленною, свою мать, но видно так распорядилась судьба, забрав одну любовь, вверила другую, а он ...он все понял, простил, принял ее и поклялся обожать вечно, заботиться о ней, несмотря ни на что. Мистер Грей так и не смог полюбить вновь, слишком острой была память, слишком часто, глядя на прелестную дочь, он находил, что одна она владеет его сердцем, ей одной он обязан отдать свою жизнь. Нет, он не жалел себя, он был счастлив. Пусть его счастье и маленькое, тихое, оно все равно самое дорогое, что у него есть. Оно греет его изнутри. Он снова посмотрел на Элли. Длинные, русые волосы ее блестели, на пробивавшемся через щели в занавесках, свету. Он был тусклым, но, отражаясь от прекрасных локонов девочки, становился ярче. Её бледное личико являло истинную красоту. Не одно из чудес света не могло сравнится с ней. Великая китайская стена, Стоунхендж, висячие сады Семирамиды, все меркло перед одной только родинкой на левом виске его маленького ангела. Мистер Грей знал, что наступит момент, когда его единственная любовь покинет этот дом, и он останется совсем один, старый, жалкий, никчемный. Но это будет еще так нескоро, а пока его милая Элли здесь, беззаботно видит сны, да и ему пора начинать новый день, такой же как тысячи уже прошедших или еще предстоящих, но неизменно прекрасный, потому что маленькое тихое счастье греет его изнутри. Мистер Грей взглянул на часы, они показывали 7:15 утра. Оглядев напоследок Элли, стараясь запомнить ее как можно точнее, на весь день, он неторопливо поплелся в ванную комнату. Сильная струя душа, вымыла из его головы, последние осколки сна, беспощадно обнажая гнетущую реальность, отсутствием горячей воды. По прошествии минуты, мистер Грей уже вперял безразличный взгляд в сомнительного вида отражение собственного измятого лица в пыльном зеркале, висящим над раковиной, а пластмассовая палка раздирала щетиной его десна, со скрипом царапая зубную эмаль. Начиная ритуал сбривания твердых волосков на лице, он неожиданно вспомнил сон, приснившийся ему этой ночью. Сон короткий, но очень яркий. Будто он, как обычно встав с кровати, идет в ванную и начинает бриться, наносит пену, прикладывает бритву к шее и вдруг испугавшись чего то вздрагивает. Бритва впивается в кожу, причиняя немыслимая боль, но крови не видно. Он пытается освободить себя. Дергает руку слишком неосторожно, и надрывает собственное лицо как какую то бумажную маску. Обезумев от страха, впадая в панику, он начинает остервенело дергать бритву, все больше и больше травмируя кожу. В конце концов, он освобождается. Его рука расслабленно опускается вниз, сжимая станок плавно переходящий в длинную полосу серпантина ниспадающего на кафельный пол. Испуганный он поднимает голову и смотрит в зеркало: в нем отражается вся его фигура, но на месте лица нет ни глаз, ни носа, ни губ... Только бежевое пятно в обрамлении волос. Очнувшись от видения, мистер Грей заметил, что уже закончил бриться. Он выключил воду и отправился на кухню, где его ждали такие незамысловатые житейские удовольствия, как чашка кофе и сигарета - привычный для него завтрак. Удивление, вызванное тем, что большинство каналов, как по радио, так и по телевидению, передавало белый шум, очень скоро превратилось в телефонное напоминание о необходимости позвонить вечером в сервисную службу, и то лишь потому, что Элли очень любила смотреть свои мультфильмы. Сам мистер Грей, пожалуй, предпочел бы белый шум, поскольку и первое и второе средство информации, воспринимал скорее как фон, а фона лучше, чем белый шум, как ему казалось, не существует. Забыв выключить оба агрегата, он вскоре погрузился в собственные мысли и, по своему обыкновению, начал моделировать события будущего дня. Примерная перспектива выглядела следующим образом: он выходит из дома, садиться в машину и едет в центр, где располагается небольшая банковская контора, в которой ему вот уже 12 лет отведена роль рядового программиста, садиться за компьютер в своем крохотном офисе и 8 часов к ряду выводит витиеватые алгоритмы на никому непонятном языке, после чего по давно отработанной схеме, ускользает из конторы незамеченным, садится в машину второй раз за день, с той лишь разницей что теперь этот процесс более желанен и вглядываясь уставшими глазами в темнеющую гладь дороги стремиться домой, где в кампании любимой дочери наконец наблюдает развитие дня, то ради чего собственно он и просыпается каждое утро. Построение этого плана не требовало каких-либо серьезных усилий, оно больше походило на воспоминание, но не обычное, а такое от которого хочется избавиться, однако как только появляется ощущение, что это удалось, оно вновь просачивается сквозь барьеры сознания, выявляя тщетность затраченных усилий. В случае мистера Грея, ситуация усугублялась тем, что вместо воспоминаний была реальность, а вместо барьера сознания бескомпромиссное чувство ответственности, за свою жизнь и жизнь близкого человека, по причине чего усилия направленные на избавление от сложившихся условий, обращались в усилия направленные на поддержание стабильности этих условий, ибо весьма сомнительным было то, что стареющий программист сможет найти себе работу в давно уже модернизированном мире, где такие как он ежедневно отправляются в утиль сотнями, тем самым и принося максимальную пользу обществу. Закончив с завтраком, мистер Грей сполоснул чашку в раковине, после чего принялся собираться на работу. Одевшись в серый классический костюм и привязав серый же галстук, он повторно проверил содержимое своего кейса, который по привычке, оставшейся ещё со времен старшей школы собирал, обычно, перед тем как отойти ко сну. Убедившись, что все на месте, уже почти открывая входную дверь, он еще раз взглянул на неподвижно спящую Элли и мысленно пожелав ей доброго утра, полагая, что она скоро проснется, вышел из дома. Бодрящий прохладой июльского утра мистер Грей насладиться не успел, потому что от парадного входа до гаража, по его собственным подсчетам, было ровно 19 шагов, за время прохождения которых, крайне трудно было оценить красоту природы. К тому же он тропился и просто не мог задержаться ни на минуту, потому что очень не любил опаздывать. И хотя ему ни разу на его памяти не приходилось извиняться за опоздание, по причине безукоризненной пунктуальности (которую, увы, никто по достоинству не оценил до сих пор), он интуитивно чувствовал, что это весьма неприятный процесс, посему и стремился его избежать. В гараже его ждал старенький автомобиль , приобретенный несколько лет назад. Он был серого цвета и весь блестел, поскольку еще позавчера вечером, после работы, мистер Грей, по наущению дочки, собственноручно натер его специальным средством, название которого никак не мог выговорить. Воспоминания промелькнули на его лице еле заметной улыбкой... Послышалось мерное, спокойное урчание мотора. Педаль газа плавно утопилась в пол. Мистер Грей включил первую скорость и, поглядев на часы, вырулил на дорогу. Ему было слегка не по себе от того, что в округе не наблюдалось ни единой машины. Не было и людей, кроме стоявшего вдалеке почтальона. Это казалось странным, потому что в начале девятого движение обычно становилось более-менее оживленным. Решив не забивать себе голову пустяками, тем паче, что свободная дорога значительно сокращала время поездки, он переключился на вторую скорость. По мере приближения к центру количество машин увеличивалось, но не сильно. Помимо прочего все они стояли. Привычного потока людей так же не наблюдалось. Создавалось впечатление, что мир замер на месте. Мистер Грей замечал все это, но замечал автоматически, не придавая, ровным счетом, никакого значения, поскольку не обременённый необходимостью концентрироваться сколько-нибудь на дороге, ибо в том не было нужды, он вновь погрузился в раздумья. На этот раз его мысли перенеслись на 12 лет назад, в тот влажный осенний день, когда он, вдохновленный поступлением на новую перспективную работу, не в пример гораздо более интересную, нежели его предыдущая, согласился без особого энтузиазма, отметить первый день предстоящего рабочего дня, в недорогом немецком ресторане, где по слухам можно было пить сколько угодно пива, заплатив определенную обозначенную сумму. Сам он не любил спиртное, исключая, разумеется, виски, которое, однако, употреблял исключительно из эстетических соображений, но свою долю счёл необходимым внести, чтобы не испортить ненароком отношение с будущими коллегами. Позднее он благодарил Господа за то, что тот наделил его щедростью, ибо вечер того дня оказался самым невероятным в его жизни. В тот вечер мистер Грей впервые полюбил. Случилось так, что в начале праздника самым веселым и увлекательным был момент, когда он молча вкушал свою еду, обделенный, поэтому вниманием окружающих. Отдавая должное кулинарному мастерству, с которым было приготовлено блюдо, он так же отмечал, что ему, пожалуй, крайне трудно будет найти себе друга среди сегодняшних спутников. И дело не в том, что он ставил себя выше их, просто эти люди были совершенно из другого, чуждого ему мира. Они пили молодость, сломя голову бросались в жизнь, получая такое же, если не большее, удовольствие от неудач, как и от побед. Они не боялись пробовать, ошибаться и снова пробовать. А он предпочитал точный расчет он все проверял, все подвергал сомнению, и больше всего на свете боялся споткнуться на ровном месте. Он был анахронизмом в этом обществе, мировоззрение его осталось в прошлом веке, он не заметил как мушкетеров сменили панки и прекрасно осознавал, что никогда не попал бы в такую компанию, если бы не обнаружил в себе способностей к программированию. Пока что общество не понимало этого и держалось с ним на равных, но очень скоро (и он это знал) его снимут со счетов. От подобных мыслей внутри у него разгоралась борьба между желанием быть признанным членом компании и нежеланием общаться с остальными ее членами. Однако сильнее всего в тот день его мучила скука. Вскоре, окончательно отчаявшись влиться в пьяный полилог, мистер Грей , сославшись на плохое самочувствие, сбежал. Удерживать его не стал никто, ему даже показалось, что уход его заметил лишь официант, и тот лишь потому что хотел получить плату за ужин. Впрочем, мистера Грея все это мало волновало. Оказавшись на улице, он не пошел домой. В то время он еще жил с родителями, и отвечать на вопросы относительно вечеринки ему не хотелось. Лучше было вернуться поздно, а на утро сказать, что все забыл. Пьяные гуляния - нередкое явление в его возрасте, поэтому ни мать ни отец этого не пресекали, считая любые попытки бесполезными. Они всегда оставляли право выбора за мистером Греем, и он их за это очень уважал. И все же проблема, куда ему податься, оставалась открытой, тем более что он не знал где конкретно находится. К счастью совсем недалеко располагалась библиотека, а точнее книжный магазин, в котором, однако, разрешалось не только читать книги в специально отведенном для этого в зале, но и брать их под залог. Вспомнив что давно хотел приобрести "Ночь Нежна" Фиджеральда, чтобы добавить в свою личную коллекцию, мистер Грей зашел внутрь. Вид полок заставленных книгами всегда вызывал в его душе трепет, ему вдруг пришли в голову слова одного великого писателя: "Я пытаюсь постепенно составить список того, что во мне бесспорно, затем - вероятно, потом - возможно и т.д. Бесспорна во мне жажда книг. Нет, не владеть ими или читать их я жажду, а видеть их, убеждаться перед витриной книготорговца, что они существуют. Если где-нибудь лежат несколько экземпляров одной книги, меня радует каждый из них. Жажда эта подобна неверно направленному чувству голода, она словно исходит из желудка. Книги, которыми я сам владею, радуют меня меньше, книги же моей сестры, напротив меня радуют. Желание владеть ими, несравненно слабее, оно почти отсутствует". Немного погодя, мистер Грей подошел к консультанту и назвал интересующее его произведение, на что тот, улыбаясь, указал ему путь к части магазина, где оно вероятнее всего могло находиться. После недолгих поисков ему удалось найти один, очевидно последний экземпляр и он уже готов был пройти к кассе, как вдруг заметил, что сзади него кто - то стоял, и, судя по всему пытался смотреть через его плечо. Он обернулся и увидел девушку. Та, засмущавшись, потупила взор. Ее милое личико залилось стыдливым румянцем. Наступила немая пауза, во время которой мистер Грей смог разглядеть ее более подробно. Она была чуть ниже его ростом, стройная, с прямой, но не гордой осанкой и тонкой женственной шеей большую часть которой закрывал толстый шерстяной шарф. Ее светло-русые волосы, были собраны в аккуратный хвост. Сама она была одета в черное пальто, черные же классические брюки и изящные, но не броские, замшевые сапожки. В одной руке она держала сумочку, в другой перчатки. Лак на ее ногтях был темно зеленого-цвета, а на указательном пальце правой руки, золотилось более чем скромное кольцо. Но стоило ей, наконец, поднять на него взор и все это перестало иметь значение, ибо безграничная глубина ее серых глаз, навсегда поглотила его помыслы. Выяснилось, что она тоже искала "Ночь нежна" Фиджеральда, а экземпляр, который держал в руке мистер Грей, действительно оказался последним. В тот вечер она поулчила книгу, а он - ее сердце. Выйдя из магазина, они вместе направились в маленькое ночное кафе, где проговорили до поздней ночи, и, договорившись встретится на завтра, в последний раз расстались. Следующим утром он все-таки изобразил забвение, однако истории этого вечера, все равно суждено было открыться, потому что через 6 месяцев они поженились. Очнулся мистер Грей уже около здания банка, припарковал машину и направился во внутренний двор. То, что около банка не было ни одной машины и что привычного охранника не оказалось на месте, перед главным входом, нисколько не затронули его внимания, потому что он весь был поглощен приятными воспоминаниями. Если бы он дернул ручку входной двери, все могло бы проясниться, ибо дверь была закрыта, и некому было ее открыть, но мистер Грей редко посещал основное здание, по причине того, что сам он работа в пристройке, находящейся с противоположной стороны, а каких либо других дел помимо работы ему в банке вести не приходилось, чему сам он был несказанно рад. Открыв ключом дверь в офис, он отключил электричество. Системный блок его постоянного компьютера, несколько дней назад отдали в ремонт, поэтому сегодня он был вынужден пользоваться ноутбуком. Запустив недоделанную со вчерашнего дня программу, он принялся за работу. С этого момента его мысли приняли форму двоичного кода, и оставались в ней 8 часов, по прошествии которых, программа была полностью завершена. Мистер Грей медленно поднялся со стула, сделал пару движений, чтобы размять затекшие члены, протер глаза и посмотрел на часы. Было 6 часов вечера. На сегодня его работа была окончена, и он снова мог возвращаться домой, где его ожидала самая прекрасная девочка на свете. Выйдя из офиса и закрыв дверь, он заметил, что небо потемнело. Оно сменило безмятежно-голубой на глубокий, вдумчивый синий. Мистер Грей забросил кейс с документами и копией завершенной программы на заднее сиденье и включил зажигание. Фары осветили значительный участок асфальта. Медленно, сопровождаемый чуть слышным шуршанием гравия, автомобиль тронулся. По началу мистер Грей чувствовал только облегчение, причиной которого была столь желанная свобода. Воображение его рисовало лик прекрасного маленького ангела по имени Элли, и он был счастлив задолго до предстоящей встречи. Он был полон решимости, сводить ее сегодня в театр. Ведь его малышка обожает представления, с и ярким светом, красивыми декорациями, изысканными костюмами и выспренними диалогами. А он обожает ее и потому сделает все, чтобы она ощущала себя хоть в половину такой же счастливой как он. Укрепившись в этом намерении, он оглядел улицу по которой ехал и к своему изумлению обнаружил, что ни в одном из домов не горел свет, не горели и фонари. Редкие машины продолжали стоять без движения. Он был готов поклясться, что автомобили на встречной полосе за восемь часов не поменяли позиций, равно как и ... люди. Словно могильные столбы, возвышались они то тут то там, привлекая взор неестественной белизной лиц, выделявшихся на фоне вечерней мглы. В груди мистера Грея зародился холодный, липки страх. Что есть силы вдавил он педаль газа и на максимально возможной скорости помчался по направлению к дому. С каждой секундой приближения, мысли его обретали ясность. Он вспомнил холодную воду, белый шум, пустые улицы с застывшими машинами и людьми, отсутствие охранника у главного входа в банк и то, что за весь день никто не заходил к нему и не звонил. Боже, да он вообще ни с кем не разговаривал сегодня! Он тщетно пытался разглядеть свет хоть в одном окне, пытался до тех пор, пока возникший из темноты белеющий силуэт почтальона не известил его о том что он прибыл. Вглядываясь в темноту окон своего дома, он еще не понимал, что произошло в действительности. Но острые когти безграничного ужаса уже впились в его сердце и готовы были разорвать в любой момент. Открывая дрожащими руками входную дверь, остервенело выкрикивая имя Элли , не ощущая ни своего тела, ни холодных слез, струившихся по его щекам, он чувствовал что теряет рассудок. В отчаянном порыве, он ворвался в детскую и падая на пол видел как на фоне вечерней мглы, выделялось неестественно белое личико его 10 летней дочки, его единственно любви, смысла его жизни. В тот самый миг когда мистер Грей, стоя на коленях и прижимаясь губами к холодной головке Элли, закрыл глаза, оглушаемый последними раскатами его истерзанного сердца, все в мире перестало существовать.