М.Г.Кириллова Резюме: Статья представляет собой постмодернисткую попытку извлечь новые психологические уроки из литературного источника 5 в. до н.э., послужившего З.Фрейду в выборе названия основного феномена, с которым работает ортодоксальный психоанализ. Главный новый урок сформулирован автором уже в названии этой статьи. Введение “Эдипов комплекс” – это одно из базисных понятий психоанализа. Зигмунд Фрейд, создатель этой науки и основанной на ней лечебной практики, использовал его в своих трудах только с 1910 года, а именно в работе, названной “Об особом типе выбора объекта у мужчины” (12, с.67). Однако, занимаясь самоанализом, он уже в октябре 1897 года в письме к другу Вильгельму Флиссу, которого называют “аналитиком Фрейда на расстоянии” (2, с.38) пишет об очередном результате исследования своей собственной психики, своих чувств к родителям, и в этом письме возникает его ассоциация с древним мифом о царе Эдипе. “Словарь по психоанализу” Ж.Лапланша и Ж.-Б.Понталиса (6) так передает содержание этих Фрейдовых ассоциаций, связанных с древней культурой: “… становится понятно, почему “Царь Эдип” захватывает нас с такой силой (…); греческий миф выявляет навязчивое состояние, которое признает, прослеживает в себе каждый человек” (с.203). Такое состояние, называемое Эдиповым комплексом, определяется в словаре, изданном в 1990 году Американской психоаналитической ассоциацией (16), следующим образом: «Типичная констелляция (у обоих полов) инстинктивных влечений, целей, объектных отношений, страхов и идентификаций, универсальным образом манифестирующая на пике фаллической стадии (от двух с половиной лет до шести), но продолжающая существовать как бессознательный организатор всю жизнь. В фаллический период ребенок стремится к сексуальному единению (представляемому по-разному в соответствии с когнитивным способностям ребенка) с родителем противоположного пола, и желает смерти или исчезновения родителя одного с ним пола. Вследствие врожденной амбивалентности ребенка и его потребности в защите, сосуществует с этими позитивными эдипальными стремлениями так называемый негативный Эдипов комплекс; т.е. ребенок также желает сексуально объединиться с родителем одного с ним пола и ищет для себя его гарантий привязанности, когда есть соперничество с родителем противоположного пола. Типичным является то, что позитивный Эдипов комплекс выдерживает колебания негативного в организации гетеросексуальной ориентации и идентичности хорошо адаптироанного взрослого. Однако на бессознательном уровне связь как девочки с ее матерью, так и желание мальчика подчиняться отцу в надежде пассивно получить мужественность и постоянную любовь, продолжают оказывать глубокое влияние на психологическую жизнь и последующий объектный выбор» (с.133) К этой цитате можно добавить еще одну из словаря Лапланша и Понталиса(6), где упоминается и латентная фаза (6-11 лет), на которой Эдипов комплекс угасает. Но «В пубертатный период наблюдается возрождение Эдипова комплекса, который преодолевается тем или иным выбором объекта». (Здесь имеется в виду выбор нового объекта любви, чтобы заменить им инцестуозный). «Эдипов комплекс – основа структурирования личности и формирования человеческих желаний». (Его значение для формирования сверх-я и я-идеала особенно подчеркивается). «Психоаналитики видят в нем опору всей психопатологии и стремятся выявить своеобразие его возникновения и его устранения для каждого вида патологии. Психоаналитическая антропология занята поисками Эдипова треугольника как универсальной структуры в самых различных культурах, а вовсе не только там, где преобладает семья, основанная на брачных узах» (6, с.202-203) Таким образом, в ортодоксальном психоанализе коплекс Эдипа –центральное, сильно сексуализированное понятие, которое описывает интенсивные, конфликтные и вытесняемые в бессознательное чувства в отношении родителей. Комплекс является своего рода задачей, стоящей перед ребенком и подростком; от ее решения зависит психическое здоровье и нравственное развитие, поскольку субъект должен научиться справляться с инцестуозными и агрессивными желаниями, направленными на первичные объекты привязанности. Решением такой сложной задачи является вытеснение в бессознательное запретных чувств к родителям. Из бессознательного эти чувства стремятся в модифицированной форме вырваться наружу, проявляясь в симптомах, в эмоциональных отношениях с разными людьми, особенно в триангулярных, а также в описках, оговорках и сновидениях. Что же касается Фиванского Эдипа, описанного Софоклом(9), то возникает вопрос: заслужил ли он стать символом такой драмы, на которую, по мнению З.Фрейда, обречен каждый человек? Или же он в большей мере предстает перед нами как жертва замышлявшегося инфантицида, с одной стороны, и стыда, страха, иллюзий, и тайны рождения ребенка, господствовавших над умами и поступками приемных матери и отца – с другой? Поставленные вопросы, возможно, кажутся непосвященному читателю малопонятными, но открыть суть этой проблемы помогут следующие разделы статьи. Традиционное психоаналитическое прочтение трагедии Софокла Как правило, психоаналитики толковали трагедию Софокла «Царь Эдип» таким образом, что это согласовалось с ортодоксальной Фрейдовой точкой зрения: убить отца царя Лая и стать мужем своей матери Иокасты, а после осознания случившегося оказаться во власти неизбывного чувства вины. Вот краткое изложение истории Эдипа в психоаналитическом словаре (16) «…Лай, царь Фив, который был предупрежден оракулом о том, что сын, который родится, убьет его. Когда царица Иокаста родила мальчика, царь устроил так, чтобы младенец, брошенный на произвол судьбы, умер в горах. Пастух нашел ребенка и принес его Царю Полибу, который усыновил мальчика. Будучи молодым человеком, Эдип оставляет Коринф и случайно встречает Лая на перекрестке дорог; в ссоре относительно права проехать он убил царя, своего отца. Потом Эдип пришел к Сфинкс, которая блокировала дорогу в Фивы и требовала от каждого путешественника отгадать загадку или умереть. Эдип справился с загадкой, и Сфинкс мгновенно умерла в унижении. Благодарные фиванцы сделали Эдипа царем и женили его на Иокасте. Однако боги были нетерпимы к ицесту, даже без сознательного участия, и чума обрушилась на Фивы. По мнению оракула, найти убийцу Лая было избавлением от чумы. Согласно тому, как разворачивается пьеса Софокла, Эдип, поклявшийся раскрыть преступление и таким образом спасти город, находит, что он – убийца Лая, женившийся на своей собственной матери. В трагическом окончании Иокаста вешается, а Эдип ослепляет себя брошью, использовавшейся, чтобы застегивать ее одежду» (с.134) Когда история царя Эдипа появлялась в текстах психоаналитиков об Эдиповом коплексе, который, согласно их мнению, неизбежно должен быть пережитым и разрешенным для себя каждым субъектом в плане запрета на инцест и убийство, тогда в этом случае большее значение приобретали не столько реально совершаемые дейcтвия, как в трактовках «Царя Эдипа», сколько бессознательные желания, не свойственные мифическому Эдипу. Но раз устанавливалась такая ассоциативная связь между поступками Эдипа и закономерной, по Фрейду, динамикой бессознательных влечений всех людей, возникало впечатление, что Эдип мог бессознательно хотеть всего, что с ним случилось в отношениях с родителями. Но это не так. А как же? Вернемся для ответа на этот вопрос к трагедии Софокла(9). “Царь Эдип” – предупреждение об опасности сочетания негативных пророчеств с тайной рождения и усыновления. Непредвзятое чтение трагедии Софокла (9) создает уверенность в том, что Эдип, не узнав в Дельфах от Аполлона ничего о своем рождении, но вняв лишь его предречениям о больших страданиях, отцеубийстве и инцесте, очень боялся осуществления этих пророчеств и предпринимал специальные действия, чтобы противостоять судьбе, предначертанной богами и сообщенной через жрецов сначала его биологическим родителям, а потом и ему самому в молодом возрасте. И этот страх Эдипа-юноши отнюдь не является внутренней реакцией на инцестуозные желания (во всяком случае, текст трагедии не дает оснований предполагать такую диалектику чувств, характерную для психоаналитического подхода). Его страх возникал перед всесилием богов, их влиянием на судьбу человека. Он страстно желал избежать осуществления предсказаний, как и его биологические родители. Но в отличие от них, принявших преступное решение умертвить новорожденного, с которым жрецы связывали отцеубийство и инцест с матерью, Эдип просто уходит от своих приемных родителей, которые продолжали скрывать факт усыновления ими младенца, обреченного на смерть его биологическими родителями, узнавшими от жрецов о пугающем их будущем. Вот как он сообщает об этом матери-жене Иокасте, когда ради спасения Фив от мора осуществлял смелые поиски тех, кто мог бы рассказать правду о его происхождении и о событиях, пережитых им в младенчестве: «…отцом Мне был Полиб, коринфский уроженц. А мать – Меропа, родом из дорян. И первым я в Коринфе слыл, но случай Произошел достойный удивленья, Но не достойный гнева моего: На пире гость один, напившись пьяным, Меня поддельным сыном обозвал. И, оскорбленный, я с трудом сдержался В тот день и лишь наутро сообщил Родителям. И распалились оба На дерзость оскорбившего меня. Их гнев меня обрадовал, - но все же Сомненья грызли: слухи поползли. И не сказавшись матери с отцом, Пошел я в Дельфы. Но не удостоил Меня ответом Аполлон, лишь много Предрек мне бед, и ужаса, и горя: Что суждено мне с матерью сойтись, Родить детей, что будут мерзки людям, И стать отца родимого убийцей. Вещанью вняв, решил я: пусть Коринф Мне будет дальше звезд, - и я бежал Туда, где не пришлось бы мне увидеть, Как совершится мой постыдный рок. (“Царь Эдип”, с.342-343) И отправившись в дальний путь, чтобы не осуществились мрачные пророчества, Эдип, не знавший, кто его родные отец и мать, оказывается там, где родился, где ждал его злой рок – в Фивах. Здесь мы с легкостью можем извлечь урок, как важно ребенку знать историю своего рождения и ранних лет, поскольку это тот базис, над которым затем надстраивается вся жизнь в различных ее проявлениях. И это особенно важно, если в истории ребенка есть что-либо драматичное и тем более трагичное, как у Эдипа. Дело в том, что все происходящее с ребенком сохраняется загадочным образом в бессознательном, и неосознанные проблемы могут приводить к болезненным явлениям в течение всей жизни, так как неосознанное и проблематичное стремится к навязчивому повторению, а интрапсихические бессознательные конфликты требуют своего решения. Получив же от родителей или опекунов истинные знания о поколениях предков и о собственном раннем периоде развития, ребенок может лучше управлять собой и делиться своими тревогами с близкими, которые призваны поддерживать и помогать ребенку, столнувшемуся с трудной жизненной ситуацией, в которой, возможно, эхом отзовется далекое прошлое. А без осознания, без языка образов и слов как cможет ребенок искать и находить помощь, поддержку у других, а также мобилизовать свои собственные психические ресурсы? Трудная задача узнать историю своего рождения и усыновления встала перед Эдипом, когда неисчислимые бедствия обрушились на Фивы, в которых он уже был царем и как правитель глубоко чувствовал свою ответственность защитить от вымирания всех жителей города, возлагавших свои надежды на него, спасшего когда-то народ от злой вещуньи Сфинкс. Он не ждал просьб сограждан, потому что сам видел необходимость прибегнуть к высшей силе Бога и узнать у оракула Феба, “какой мольбой и службой град спасти”. С такой целью он посылает к Фебу Креонта, брата своей матери-жены, и с нетерпеньем ждет, что велит ему Бог во имя спасения города: “Пора ему вернуться. Я тревожусь: Что прикючилось? Срок давно истек, Положенный ему, а он все медлит. Когда ж вернется, впрямь я буду плох, Коль не исполню, что велит нам бог.” (9, с.311) Креонт принес весть о том, что в Фивах не было отомщено убийство царя и что убийцу следует искать в самом городе. Оказалось, к тому же, что нужны довольно жестокие меры:“Изгнанием иль кровь пролить за кровь, - затем что град отягощен убийством” (9, с.312) Сначала у Эдипа есть сильное желание открыто искать и наказать убийцу. Но он дрогнул в своем стремлении к истине, когда приглашенный им прозорливый старец Тиресий после долгого сопротивления уступил просьбам царя и сказал, что именно Эдип был осквернителем страны, о котором идет речь в послании Феба, а также намекал, что Лай и Иокаста – его родители. Властолюбие царя заставило его подозревать коварный заговор Креонта, который с помощью старца Тиресия, казалось бы, хотел лишить Эдипа власти, чтобы управлять самому. Стремясь успокоить мужа и помирить его со своим братом Креонтом, а также, вероятно, желая отогнать от себя непереносимые мысли о своем инцесте, Иокаста говорила о невозможности отцеубийства так, что ее сообщение еще больше “тревожило душу и смущало сердце” Эдипа: “О перестань об этом думать, царь! Меня послушай: из людей никто Не овладел искусством прорицанья. Тебе я краткий довод приведу: Был Лаю божий глас, – сама не знаю От Феба ли, но чрез его жрецов, – Что совершится рок – и Лай погибнет От нашего с ним сына, а меж тем, По слуху, от разбойников безвестных Он пал на перекрестке трех дорог. Младенцу ж от рожденья в третий день Отец связал лодыжки и велел На недоступную скалу забросить. Так Аполлон вещанья не исполнил, Не стал отцеубийцей сын, погиб Лай не от сына, а всю жизнь боялся. Меж тем о том пророчества гласили. Не слушай их! Ведь если хочет бог, Он без труда свою объявит волю.” (9, с.339) После этих слов Эдип продолжил свое расследование, к которому, вероятно, его побуждали нравственные чувства и жажда знать доподлинно свою историю. Он задал множество вопросов Иокасте о деталях, связанных с Лаем, после чего рассказал о себе то, что уже приведено выше и этот монолог продолжен был следующими словами: “…Тебе жена я расскажу всю правду. Когда пришел я к встрече трех дорог, Глашатай и старик, как ты сказала, В повозке, запряженной лошадьми, Мне встретились. Возница и старик Меня сгонять с дороги стали силой. Тогда возницу, что толкал меня, Ударил я в сердцах. Старик меж тем, Как только поравнялся я с повозкой, Меня стрикалом в темя поразил. С лихвой им отплатил я. В тот же миг Старик, моей дубиной пораженный, Упал, свалившись наземь, из повозки. И всех я умертвил…И если есть Родство меж ним… и Лаем… О скажи, Из смертных кто теперь меня несчастней, Кто ненавистней в мире для богов? …Я оскверняю ложе мертвеца Кровавыми руками. Я ль не изверг? “(9, с.343) Стариком здесь назван царь Лай, который дрался стрикалом и тем вызывал гнев и желание мстить у Эдипа. Остается еще некоторая надежда у Эдипа на то, что пастух, относивший по приказу Лая младенца в горы, явится и сообщит что-то, что опровергнет его собственные выводы о совершенных им преступлениях, мысли о которых порождали труднопереносимый страх и вину. Но первым пришел вестник-пастух из Коринфа, где скончался царь Полиб, приемный отец Эдипа. Вестник сказал, что там ждут Эдипа, который станет преемником власти своего приемного отца. Этот вестник был тем пастухом царя Полиба, который взял младенца у пастуха царя Лая, желавшего, чтобы ребенок выжил вопреки приказу Лая. Два эти пастуха встречаются теперь во второй раз в присутствии Эдипа, и оба подтверждают своими воспоминаниями, что Эдип был тем спасенным от смерти младенцем, которого в любви воспитали Полиб и Меропа. И как ужасно больно было слышать теперь царю, что руки родной матери отдали его тому, кто должен был исполнить приказ царя-отца об умерщвлении новорожденного! Когда все открылось до конца, Иокаста повесилась, а Эдип ослепил себя ее брошью, считая, что он не достоин теперь видеть белый свет и должен быть изгнан из города, в котором его любили. Непереносимое чувство вины толкало их осуществить жестокое самонаказание; смерть и тяжкие физические страдания стали предпочтительнее благополучной жизни с грузом ужасных осознанных грехов – убийства и инцеста. Итак, Софокл (9) позволяет нам увидеть, сколь опасной может стать тайна рождения, которая при роковом стечении обстоятельств содержит в себе угрозу отцеубийства и инцеста. “Царь Эдип” помогает глубоко прочувствовать, как велика вина субъекта, сопряженная с подобными нарушениями высших законов человеческого существования. Возникает очень острый вопрос: является ли уделом всех маленьких детей и подростков пережить драму подобных запретных желаний в своих отношениях с родителями и навсегда остаться страдающими и виновными за свои влечения, пусть даже в гораздо меньшей степени, чем Эдип, поскольку, как считает З.Фрейд, это – только нереализованные желания, для которых в человеке (формирование супер-эго), а также в малом (семья) и большом социуме (культурные табу) находится противоядие. Может ли одним из таких противоядий быть ортодоксальный психоанализ, не признающий врожденных нравственности субъекта, его стремления к развитию и идеи Бога, как это существует, например, в представлении о человеке в аналитической психологии Юнга? А может быть, виной всему негативные пророчества, которым воля субъекта не может противостоять? И это не только предсказание Фрейда, касающееся эдипова комплекса, но и разные пророчества родителей, которые вкладывают определенный, и часто неверный и негативный смысл в выраженные желания и осуществленные поступки своих детей. И кроме того, у самих родителей существуют разные осознанные и бессознательные желания, которые многое могут предопределить в жизни их детей. Возможна ли и нужна ли в принципе альтернатива эдипу во всех его ипостасях? Три важные ипостаси эдипа описывает, не называя их таким же образом, французский психоаналитик Лакановской школы Даниэль Роа (7). В своей лекции он говорит о двух “ликах” - Эдип-царь и Эдип-отброс, а также размышляет о бессознательном, переполненном бурлящими страстями эдипа в каждом из нас (с. 1-2) (Возможно, именно эта лекция оказалась новым стимулом осмыслить многие проблемы так, как это представлено в этой статье, хотя наши позиции c этим автором не совпадают, разве что только в этом видении трех эдипов вместо одного эдипова комплекса). Д.Роа (7) задается вопросами, чтобы самому и ответить на них:“… как стало возможным, что этот самый Эдип, погрузивший нас в глубины человеческого бытия и самую суть психоаналитического опыта, оказался у истоков третьесортной психологии, распространяемой одновременно благодаря как самым ученым университетам, так и самой плоской вульгаризации? Почему несчастный Эдип стал жертвой такой судьбы, еще более ужасной, по сравнению с исчезновением в недрах земли Колонны? Ответ нам известен: это сам Фрейд сверг Эдипа с его собственного места в мифе и трагедии, места, находясь на котором было возможно затронуть душу каждого, но лишь за счет переживания катарсиса. Фрейд ввел Эдипа в поле науки и превратил его мифическую и трагическую историю в мировой порядок, порядок, обладающий ценностью для каждого. Именно это он и назвал “Эдиповым комплексом”” (с.2) , который включает в себя разные чувства субъекта в отношении родителей и неизбежно связан с комплексом кастрации, понимаемой во многом метафорически (как и большинство понятий в современном психоанализе), поскольку комплекс кастрации выполняет функцию нормирования и запрета. Итак, Эдипов комплекс отягощен виной, а кастрационный коплекс, находящийся в тесной связи с ним, может сильно подорвать здоровый нарциссизм ребенка, порождая на глубинном уровне опасения, что он слаб и многого в жизни не сможет. (Нарциссизм в психоанализе рассматривается не только как болезненное явление, но и как часть здоровых устремлений человека. (См. 15, с.124-125). Все это возвращает нас к вопросу, вынесенному в заглавие этого раздела статьи, к вопросу о том, возможна ли и нужна ли в принципе альтернатива эдипу в каждой его ипостаси? Что касается древнегреческого царя Эдипа, то своевременное раскрытие тайны усыновления, возможно, сделало бы этого отнюдь не безнравственого человека совсем иным героем другой драмы, в которой у него остался бы шанс мирно принять власть от своего приемного отца. Однако его царственные приемные родители повели себя во многом так же, как и многие современные приемные матери и отцы в нашей сегодняшней Российской действительности. Меропа и Полиб, воспитывавшие Эдипа, могли, вероятно, иметь еще и политические причины сохранять тайну усыновления, а не только общечеловеческие. К последним же можно отнести нарциссическую ранимость, связанную с тем, что желающие иметь ребенка люди не могут его родить, тревогу за развитие отношений с приемным ребенком (будет ли он уважительным и любящим, если будет знать, что отец и мать неродные? и т.п.), а также отрицание реальности, которое может привести к созданию таких иллюзий у детей и их приемных родителей, из лабиринтов которых можно будет выбраться только ценой гораздо больших усилий и жертв. Но, как говорила Француаза Дольто, важно сказать ребенку правду, какой бы трагической она ни была. Могут возникнуть возражения: ребенок же будет этим травмирован. Да, но травмирован он уже самим фактом, событием своей жизни (его оставили родители, они умерли, они лишены родительских прав за жестокое обращение и т.п.), и он это переживает, часто на соматическом уровне, поскольку у него нет слов и образов, с помощью которых он сам и его окружение могли бы искать решение трудных внутренних и внешних конфликтов. Особенно велик риск соматизации, если травматическое событие случилось в младенческий период. Поэтому разговор о травме и истории семьи (например, и в случае развода) лучше начать как можно раньше, и потребуется мастерство понимания речи, игры, всего поведения ребенка в его разнообразных отношениях с другими, чтобы этот разговор и обсуждение последующих переживаний душевной боли, у которых уже появились верные названия и образы, обладали бы целительной силой. Конечно же, правдивые слова по поводу травмы должны быть позитивно-осторожными, не подрывающими (насколько такое возможно в рамках реального) желание ребенка видеть в лучшем свете его прошлое, настоящее и будущее, равно как и себя, и важных для него персон. Вероятно, в качестве образца такого бережного отношения к покинутому ребенку, у которого остается шанс на усыновление или встречу с родителями после труднопереносимой разлуки, в качестве такого образца можно принять работу лучших детских психоаналитиков (Ф.Дольто (3,4), Д.В.Винникот (1 и др.), Каролин Эльячефф (13), и др.) Удивительно, но младенец, не умеющий говорить и, казалось бы, понимать обращенную к нему речь, все-таки способен воспринять слова заботящегося о нем человека, при условии, что они точны и проникают до глубин его самых важных проблем. Тогда почти чудесным образом исчезают симптомы не только психические, но и соматические. Особенно удивительны результаты психоаналитической интервенции в случаях ранней (в первые месяцы жизни) потери объекта, описанные Каролин Эльячефф (13), которая была ученицей Ф.Дольто. Нужно добавить, что, к сожалению, даже если бы приемные родители преодолели бы в себе самостоятельно или с помощью психотерапевта те вышеперечисленные психологические трудности, которые мешают им говорить корректно о правде жизни с ребенком, то в их распоряжении оказалось бы очень мало сведений, поскольку в Домах малютки и в Детских домах нет должного внимания и усердия в сборе психологически важной информации о прошлом ребенка и о его биологических родителях, а передача ребенка приемным родителям часто не сопровождается знакомством с подробностями его истории и рекомендациями, касающимися необходимости, времени и формы сообщения приемными родителями важных сведений из жизни детей. Теперь немного о второй ипостаси – об Эдипе-отбросе. В трагедии Софокла (9) младенец становится отбросом в буквальном смысле слова, поскольку родители Лай и Иокаста приказали пастуху выбросить младенца в горах. Узнав пророчество о том, что их сын нарушит фундаментальные законы бытия – станет отцеубийцей и вступит в инцестуозные отношения с матерью, – Лай решается совершить убийство первым, чтобы защитить себя от насильственной смерти. Это был первый шаг от негативного пророчества к “внезаконию”. Пастухи, казалось бы, исправили положение, но следует повторное негативное пророчество, которое узнал, став взрослым, сам Эдип. Он, дезориентированный ложной историей своего рождения, бежит в далекие края, дабы избежать опасности “внезакония” (Даниель Роа (7) только в контексте событий, связанных со взрослым Эдипом употребляет эти слова “внезаконие”, “отброс”(с.1)) И когда наш герой на перекрестке трех дорог отвечает убийством на примененное к нему насилие совершается еще один шаг к тому, чтобы стать отбросом общества, т.е. отвергнутым и наказанным за убийство и отцеубийство. И из трех дорог он случайно, по незнанию выбирает ту, которая приведет его к инцесту, и к окончательному осуществлению пророчества. Искатель истины, заботящийся о жителях своего города, царь Эдип, переживая невыносимую вину за множество преступлений, сам себя приговаривает к тому, чтобы стать слепым бродягой, законченным отбросом. “О свет! Тебя в последний раз я вижу! В проклятии рожден я, в браке проклят, И мною кровь преступно пролита!” (с.364) Что же можем мы противопоставить “внезаконию”? Только справедливый закон, знание о нем, и соблюдение. Но нужно ли соглашаться с тем, что нарушивший закон неизбежно превращатся в отброс, особенно если этот человек признал свою вину и почувствовал искреннее раскаяние? По-видимому, у него должен быть шанс на спасение его души, который вернет человека – не без помощи других – к благим делам и поступкам. Особенно важно осуществить этот принцип в отношении совершивших преступления подростков, согласных принять психотерапевтическую помощь. А как же решить проблему негативных пророчеств, из-за которых случается столько бед, ведь отчасти и Эдипов комплекс (третья ипостась Эдипа) – это тоже негативное пророчество психоаналитиков, распространяющееся на всех людей? И довольно яркое подтверждение этому можно найти в описаниях Фрейдом случая Ганса (10). Отец Ганса сам пытался проводить психоаналитическое лечение своего страдающего фобией сына (что теперь является неприемлемым). Делал он это в теснейших контактах с З.Фрейдом, предоставляя ему подробнейшие отчеты. Однако однажды Ганс на консультации вступил в непосредственное общение с Фрейдом, некоторые слова которого я приведу ниже в соответствии с задачей этой статьи. “Затем я объясняю ему, что он чувствует страх перед отцом, потому что он так любит мать. Он мог бы думать, что отец за это на него зол. Но это неправда. Отец его все-таки сильно любит, и он может без страха во всем ему сознаваться. Уже давно, когда Ганса не было на свете, я уже знал, что появится маленький Ганс, который будет так любить свою маму и поэтому будет испытывать страх перед отцом. И я об этом даже рассказывал его отцу… На обратном пути Ганс спрашивает у отца: “Разве профессор разговаривает с богом, что он все может знать раньше?” Я мог бы очень гордиться этим признанием из детских уст, если бы я сам не вызвал его своим шутливым хвастовством,” – делает вывод сам З.Фрейд.(10, с.59). И в этом основатель психоанализа проявляет себя как оракул от науки. Конечно же, комплекс Эдипа во многих случаях психических расстройств является основой симптомообразования, и ортодоксальная психоаналитическая терапия может быть успешной, если следует за свободными ассоциациями пациента, приводящими к так называемым генетическим интерпретациям Эдипальных проблем. Однако в современном психоанализе очень много исследователей, которые вполне оправданно оспаривают универсальную применимость этой теории. Например, Хайнц Кохут (5), создавший такое направление в психоанализе, которое называется Селф-психологией (или как принято переводить на русский язык Психологией самости), приводит множество тому доказательств. Он также объясняет, каковы причины некоторой ограниченности фрейдовского подхода: “Фрейд описал и объяснил эдиповы переживания ребенка в соответствии с его общими теоретическими представлениями, которые он заимствовал из физики своего времени, – в терминах сил (влечений), противодействующих сил (защит) и взаимодействия сил (компромисных образований, например симптомов психоневрозов) в гипотетическом пространстве (психическом аппарате)” (5,с.213) Все это, вероятно, объясняет и крайнюю сексуализированность теории Фрейда. Но надо заметить, что многие организмические термины, которые вводились Фрейдом и его последователями прошлых лет, сейчас употребляются метафорически в теории, а в практике с пациентами говорят, как и ранее, на языке чувств. Х.Кохут (5) считает, что “Пока ребенок не воспринимает себя как имеющего границы, как постоянный независимый центр инициативы, он не способен переживать объектно-инстинктивные желания, ведущие к конфликтам и вторичной адаптации эдипова периода” (с.217) Речь идет здесь о ранних этапах развития, связанных с нарциссизмом, благополучное развитие которого зависит от селф-объекта, т.е. близкого человека, способного поддерживать переживание самости в ребенке, давать ему такие участие и заботу, которые укрепляют селф, являющееся центром независимых инициатив. Структура селф, согласно Кохуту (5), такова: 1) полюс целей и амбиций, 2) полюс идеалов и стандартов, 3) дуга напряжения между ними (с.173-175). Как считает сам Кохут (5), его теория – это не альтернатива классической теории, а дополнение (с213). Альтернативой ей будет, стало быть, интеграция этих двух подходов. Раньше Х.Кохута свет на развитие здорового нарциссизма в самом раннем возрасте пролили работы Д.В.Винникотта (1 и др.). У него есть понятия “мать-окружение”, “первичная материнская озабоченность” “достаточно-хорошая мать”, “переходные феномены” и “переходные объекты”, наконец, его утверждение “Нет такой вещи как младенец”, предполагающие, что должен существовать определенный довольно непродолжительный период таких отношений, когда желания младенца удовлетворяются матерью точно и незамедлительно. И благодаря этому у него возникает чувство всемогущества как необходимый фундамент для дальнейшего развития. Здесь можно опять-таки вспомнить царя Эдипа, отданного на 3 день после рождения пастуху, который должен был выбросить младенца в горах. Нашел ли этот ребенок хотя бы потом приемную мать, способную к таким отношениям с младенцем, которые создавали бы в нем уверенность в своем могуществе и поддерживали важное чувство непрерывности существования. Судя по тому, что фрустрация на перекрестке трех дорог вызвала в нем такую нарциссическую ярость, что он убил нескольких человек, его самый ранний период развития был слишком травматичным, чтобы его нарциссизм не стал бы очень уязвимым. Английский психоаналитик У.Р.Д.Фёрбёрн (14), также создавший свою психоаналитическую теорию, считал, что либидо ищет не организмическое удовольствие, как это постулировал З.Фрейд, а объект. То есть в переводе этих психоаналитических терминов, понимаемых в общем концептуальном контексте этих учений, целью либидо является поиск удовлетворяющих объектных отношений, а не снятие напряжения в эрогенных зонах с помощью объекта (основополагающие законы разрядки организмического напряжения описаны З.Фрейдом в «Трех главах к теории полового влечения» (1905) (11)/ Что же такое удовлетворяющие ребенка объектные отношения? Это зависит во многом от возраста ребенка. Но в любом случае это отношения любовной заботы, понимания потребностей разного уровня и чувств, способность говорить о них в поддерживающей манере, что не исключает возможности переживания подросшим ребенком оптимальных фрустраций, т.е. таких фрустраций, которые он способен вынести, не быть ими травмированным, а, напротив, благодаря этим оптимальным фрустрациям научиться ждать и понимать другого, уважая его интересы. Что же касается эдипального периода, то проявляемые сексуализированным образом любовные чувства к одному из родителей и крайне враждебные – к другому должны встретить однозначный запрет, полностью исключающий сексуализацию любовных отношений. Так, Франсуаза Дольто (3), предлагала наложить однозначный запрет и сообщить ребенку, что он/она маленький(кая) и жениться (выйти замуж) на маме (папе) невозможно. В этом и заключается основная альтернатива детскому комплексу Эдипа, который неизбежно возникает, но должен подчиниться запрету и стать вытесненным в бессознательное. Когда ребенок не справляется с этой задачей, а поведение родителей либо сексуально провокативно, либо пренебрежительно, то угроза глубоких расстройств, связанных с сексуализацией детско-родительских отношений, возрастает. Подобное случается и тогда, когда братья и сестры сексуально соблазняют друг друга. Когда круг общения со сверстниками у ребенка в эдипальный период достаточно широк, часть либидо может сместиться на детей, что и обеспечит более благоприятные возможности для развития. Итак, переходя из научной сферы в литературную и обратно, оставляя за скобками метафизический план трагедии Софокла, можно встретить Эдипа-царя, Эдипа-отброс и эдипа в качестве комплекса инстинктивных влечений, целей, объектных отношений, страхов и идентификаций, связанных с амбивалетными отношениями ребенка c первичными объектами привязанности – родителям. Царь Эдип прекрасен в том, как он мог и хотел заботиться о своем народе и избежать осуществления негативных пророчеств об инцесте и отцеубийстве. Альтернативу же нужно искать лишь сокрытию истории его рождения и раннего детства, повлиявшему на всю его судьбу и приведшему к внезаконью (отцеубийству и инцесту), за которые расплачивались бедами все фиванцы в период правления Эдипа. Будучи открытой ему, тайна попытки инфантицида и усыновления могла направить всю его жизнь по иному руслу, где не было бы стольких грехов. Эдип-отброс, конечно же, предполагает альтернативу, поскольку ценность только что родившегося человека, как и человека глубоко раскаявшегося, неоспорима, но он нуждается в психологической помощи. В ней же нуждается и маленький эдип в ребенке эдипального периода развития. В гармоничной семье, в которой и мать, и отец занимают зрелые позиции, эта помощь заключается в гласном и негласном деликатном запрете на инцестуозные желания и агрессию. Если же есть какие-либо семейные дисфункции и симптомы невротических расстройств у ребенка, то психоаналитическая терапия должна помочь. Однако классический психоанализ, сконцентрированный лишь на эдипальных проблемах, не может помочь во всех случаях. Более ранние нарциссические нарушения требуют иного подхода. Литература 1. Винникотт Д.В. «Игра и реальность» М.: Институт общегуманитарных исследований, 2002. 2. Гроттьян М. Переписка З.Фрейда. // Энциклопедия глубинной психологии. Т.1, М.:MGM-Interna, 1998. С..31-143. 3. Дольто Ф. «Игра в Эдипа». // «Когда рождается ребенок». М.: Юни Принт, 2004. С.230-240. 4. Дольто Ф., Назьо Ж.-Д. «Ребенок зеркала», М.: ПЕР СЕ, 2004. 5. Кохут Х. «Восстановление самости». М.: «Когито-Центр», 2002 6. Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Комплекс Эдипов. // Словарь по психоанализу. М: Высшая школа, 1996. С 202-207. 7. Роа Д. Введение в чтение Семинара У Жака Лакана. Пер. М.Страхова и Н.Челышевой. Доклад психиатра и психаналитика из Бордо Доктора Daniel’я Roy на семинаре, организованном Фондом Фрейдова поля (la Fondation du Champ Freudien) в Москве, июль 2003 года. 8. Сенека «Эдип» // Письма к Луцилию.Трагедии. М.: «Художественная литература.», 1986 г. с.345-383 9. Софокл «Царь Эдип» // Эсхил, Софокл. Трагедии. М.: Рипол Классик, 2001. С.305-376. 10. Фрейд З. “Анализ фобии пятилетнего мальчика” // З.Фрейд Психология бессознательного. М: Просвещение, 1990, сс.39-121 11. Фрейд З. «Три главы к теории полового влечения» // Очерки по психологии сексуальности. М.: МЦ “Система” при МК ВЛКСМ, 1989. С.7-52 12. Фрейд З. Об особом типе выбора объекта у мужчины. // Очерки по психологии сексуальности. М.: МЦ “Система” при МК ВЛКСМ, 1989, с.65-68. 13. Эльячефф К. «Затаенная боль. Дневник психоаналитика”, М: “Кстати” 1999. 14. Fairbairn W.R.D. An Object-Relations Theory of the Personality. New York: Basic Books, 1954. 15. “Narcissism”. // Psychoanalytic Terms and Concepts. Edited by B.E.Moore and B.D.Fine. New Haven and London: The American Psychoanalytic Association and Yale University Press, 1990. C.124-125. 16. “Oedipus Complex” .// Psychoanalytic Terms and Concepts. Edited by B.E.Moore and B.D.Fine. New Haven and London: The American Psychoanalytic Association and Yale University Press, 1990. P 133-135. “Oedipus Rex” is the tragedy about an abandoned and adopted child, who did not know the history of his own birth. M.G.Kirillova The article is a post-modernist attempt to derive the new psychological lessons from the literature source of the 5-th century before our era that was used by Freud to choose the name for the basic phenomenon, which orthodox psychoanalysis is working with. The principle new lesson is already presented by the author in the title of this paper. Key words: infanticide, Oedipus Rex, Sophocles, psychoanalysis, Oedipus Complex, prohibition on the incest and father-murder, negative prophecy.