Самолёт выруливал на взлётную полосу. Он ещё только собирался взлетать, а в голове Пу- зикова уже теснились неприятные мысли о мучительных для него ощущениях взлёта и по- садки и о не менее досадных взлётах и падениях командировочного процесса. Семья проводила его с холодком. И жена, и тёща расценивали командировки как средство избавления от забот и семейных обязанностей. Впрочем, дело даже не в командировках. Пу- зиков давно понял, что дома его всего лишь терпят. Терпение оплачивалось не очень дорого, так как средняя зарплата, без остатка отдаваемая им жене, не превышала двухсот рублей. А потому Пузикову частенько приходилось проглатывать камушки, щедро забрасываемые в его огород. Было довольно прохладно. Он передёрнул плечами. От холода и неприятных мыслей в ду- шу закрадывалась тоска. Хотелось забыться, очутиться в одном из розовых детских снов, по- грузиться в какую-нибудь сладкую, трепетную мечту. Но мечта не приходила. Над Волгоградом начали раздавать закуску. "Припарок", как иногда говаривал Пузиков. Стройные ножки стюардессы, будто маленькие ножницы, стригли длинный коридор кресел. "Хотите бифтекс из сердца влюблённого чудака?"- решил пошутить Пузиков. "Что?!"- два серых фонарика сверкнули неприязненно и зло. "Нет, это я - так…" Когда самолёт подрулил к месту стоянки, Пузиков чувствовал себя так, словно побывал в нокдауне. "Надо же! - переводя дух, подумал он. - Мучаешься, как проклятый, а считают, что получа- ешь удовольствие." Из аэропорта он позвонил в министерство. "Алло! - "как писатели говорят", ответила Ирочка. - Василий Николаевич? Стогов уже спра- шивал о вас. Да, да! Я пошлю заявку на пропуск, приезжайте скорее!" Ирочка была блестящей секретаршей. Блеск был особый, секретарский. Проявлялся он не в уверенности интонации и смелости обращения, не в количестве запоминаемых и передава- емых по назначению данных. Нет! Это разумелось само собой. Ирочка была по-особому хо- роша красотой цветущей двадцатилетней женщины. Было в ней что-то таинственное, что-то унаследованное чудодейственным образом от "луноподобных" красавиц из сказок Шахраза- ды: чёрные, как смоль, волосы, ласковые, с глянцем вишенки глаз, жемчуг сахарно-белых зубов. Пузиков никогда не приезжал без цветов. Их продавали в подземных переходах закутанные в оренбургские платки бабки, несмотря на угрожающие надписи над их головами: "Частная торговля цветами запрещена!" "Вы - наша северная Лейли, Ирочка! Самый тёплый вам южный привет!" - он казался самому себе ужасным пройдохой. Ирочка улыбалась. Она принимала игру. "Пройдите, Василий Николаевич. У Стогова Матвеев, но Никита Савельевич вас давно ждёт". Пузиков понимал, что прибыл в главк в качестве пушечного мяса. Но он не сетовал на судь- бу: кто-то от предприятия должен был принимать и гасить собою, подобно хоккейному защит- нику, самые мощные удары сильных мира сего. К ударам, при желании, тоже можно относи- ться философски. Пусть бьющий наносит их как можно чаще и гуще, словно в грушу на тре- нировке. Это охладит его пыл и наверняка сделает добрее. Мастерство и сила защищающе- гося - в технике прикрытия уязвимых мест. Стогов был мастером ближнего боя. Южане расшатали ему нервную систему своим затянув- шимся ясельным периодом и необходимостью нянчиться с ними по самому неожиданному поводу. Вот и теперь у него просто не было сил от возмущения несолидным стечением обсто- ятельств, ставившим под удар с таким трудом налаженный ритм производства молодого объ- единения. Сколько трудов зря! С первых секунд "боя" Пузиков почувствовал, что начальник главка не ставит своей задачей нокаутировать противника. Бой был, как всегда, односторонним и носил формальный харак- тер. Стогов был обижен, это сквозило в каждом его движении. Важно было почувствовать мо- мент и не промедлить с выбросом на ринг белого полотенца. Пузиков сработал чётко. Родительская взбучка Стогова быстро уступила место его родите- льской заботе. Ирочка едва успевала соединять начальника главка с директорами подшеф- ных заводов. Спустя пятнадцать минут основные проблемы были вчерне решены. Теперь Пу- зикову оставалось в течение двух-трёх дней осуществить суперфиниш операции. А это, как говорят, уже дело техники. "Ирочка, угостите чаем!"- Пузиков вытер носовым платком вспотевший лоб. " Досталось вам от Никиты Савельевича? Бедненький!"- Пузикову показалось, что глаза Ирочки сегодня блестят как-то по-особенному, не так, как всегда. Когда она включала чайник, он вдруг залюбовался её элегантными брюками. Облегающая их куртка, подпоясанная на- рядным шнурком, волнующе подчёркивала стройность её ладной фигурки. "Знаете, Василий Николаевич, Вы, южане, даже сами не подозреваете, какой вы компаней- ский и уютный люд. Приятно с вами и посидеть, и поболтать!.." "И… что ещё?" "И кое что ещё, и кое-что другое!"- она весело рассмеялась. "Давайте пить чай!" "Давайте!" В приёмную всё время кто-то входил, выходил, задавал какие-то вопросы. Трезвонили теле- фоны, заливались звонки. Пузиков смотрел на мелькающие пальцы тонких ирочкиных рук. "Ка всё просто, - подумал он. - Просто и сложно. Казалось бы, большая ли сила в этих паль- чиках? А скрутить могут любого богатыря. Не то, что меня, грешного!" "А чем вы вечером планируете заниматься, Василий Николаевич?"- в глазах Ирочки запры- гал бесёнок. Пузиков смутился. Ему показалось, что тайник его души вдруг оказался открытым. Его мыс- ли - прочтены! Он никогда не осмеливался на какие-либо иллюзии относительно женщин. Убеждённость в собственной неинтересности подчас даже отталкивала от него представитель- ниц прекрасного пола. И вот теперь Лейли ждала ответа. Пузиков затрепетал, словно бабочка, пришпиленная булавкой. Дело было не в том, что на чаше весов оказалась его супружеская верность. Принципы, которым он следовал всю жизнь, вдруг, словно соломенные, заполыха- ли от одной единственной залётной искорки. Его охватил страх. К чему это? Предположим, что ДА. А дальше? Что дальше? Впрочем, может быть, я всё это выдумал? Кому нужен ста- рый чёрт, такая дубина?.. И всё-таки… "Вы знаете, Ирочка, я здесь ужасно скучаю. Билетов в театры, как правило, достать не уда- ётся. Знакомых мало. Чем заниматься? Ужинаю, и - на боковую, в гостиницу." "Василий Николаевич, душечка! Как вам не стыдно? При чём здесь знакомые? А мы с вами, к примеру, не знакомые? Решено! Сегодня вы - мой гость. Ну, пожалуйста! Прошу вас!.. Трепеща и ужасаясь своей решимости, Пузиков согласился. После рабочего дня метро напоминало собою Куликово поле. Однако, сегодня Пузиков бла- годарил судьбу за эту давку. Толпа настолько спрессовала его с Ирочкой, что они едва смог- ли разлепиться на станции назначения. Жила она, естественно, в новом жилом районе. Двухкомнатная секция. На стенах - модные перекидные календари с обнажёнными японками на фоне датских дюн. "Вася, располагайся! Кресла, диван, телевизор, журнальчики - к твоим услугам!"- переход на "ты" его даже не удивил.-"Я сейчас!.." Из ванной комнаты донеслись приглушённые звуки дождевых струй. Потом хлопнула дверь, щёлкнули выключателем и откуда-то потянулись аппетитные запахи чего-то жарящегося. Пузиков полулежал в кресле, закрыв глаза. У него даже не было сил встать и прибавить звук в телевизоре. Декольтированная певица лет этак пятидесяти беззвучно шевелила губами. Звук мог бы её спасти, но Пузиков не хотел этого. Он предпочитал, чтобы она оставалась для контраста с тем, что сейчас произойдёт. "Боже мой, что сейчас произойдёт!.."- от одной этой мысли его сердце чуть не выпрыгивало из груди. Лёгкие шаги Ирочки заставили его открыть глаза. "Ты не обидишься, Вася, что я - без церемоний, по-домашнему?.." Она была в лёгком халатике из махровой ткани, усыпанной цветочками. Сантиметров на двадцать выше колена. Пузиков с ужасом убедился, что без брюк она ещё лучше, чем была в брюках, и что теперь ему нет никакого спасения. "Что ты, Ира! Во всех ты, милочка, нарядах… Ха-ха-ха!.." Она убежала на кухню и оттуда крикнула: "Придвинь, пожалуйста, стол к дивану!" Пузиков с излишним усердием потянул от стены обеденный стол, и на пол тут же свалился торшер с зелёным абажуром. "В чём всё-таки причина? Не может быть, что она всё это затеяла ради обыденной физиоло- гической радости, простого минутного счастья. Зачем я ей? Может быть, она устала и стре- мится к покою? Квартира есть, нужен солидный человек, опора в жизни. Это возможно…" Он закурил, даже не спрашивая разрешения. Ему - всё можно! "А жена, ребёнок?.." Раньше мысль о разводе с женой никогда не приходила ему в голову. Однако, сегодня мысли теснились в его воспалённом мозгу, будто гонимые ветром осенние листья. "А что! Всё же город - не чета нашему! Работу Стогов даст. Да и Ирочка на пятнадцать лет моложе Яны. И любит меня!.. А что!.." Сердце билось в груди, словно рыбка, пойманная в сачок. У двери позвонили. Пузиков услышал, как Ирочка почти вприпрыжку бросилась отпирать. "Николь! Мой Николь! Кукочка!" До него донеслись звуки нескольких поцелуев, и в проёме двери показался очень высокий, метра под два, молодой широкоплечий парень со спортивной сумкой на плече. "А у нас гости! Кука, это - Вася с нашего южного агрегатного объединения. Василий Никола- евич, а это - мой муж Николай, или Николь, а попросту Кука. Он у меня спортсмен, играет за метрополитеновский "Локомотив" в хоккей. Вы знаете, Василий Николаевич, он давно просил меня познакомить его с кем-нибудь из южан. Кука - ужасный модник. А у вас на юге продают отличные летние тенниски, все в дырочках, как сетка. Так вот ему нужна такая тенниска, 56-й размер… Пузиков натянуто улыбался. Уже выйдя со званого ужина и пробираясь по двадцатипятиградусному морозу к остановке метро, он с трудом пришёл в себя. Мало-помалу заботы о завтрашнем дне поглотили радости и огорчения дня минувшего. Надо было готовиться к очередному раунду.