Слюдяное стекло заштриховано утром ледком и морозная пыль вся искрится от качки фонарной, помавает ветла, соскребя подмёрзший желток неподвижной луны как погибший шедевр кулинарный. Тень плетёт кружева и опять разрывает куржак, в подвортнях позёмка неспешная шаркает глухо и ступает мороз как подстриженный в скобку кержак вслед скрипучим саням, намозолившим грубое ухо. Стрекозиный след самочки, гордо несущей икру, городского бродяги тяжёлую поступь медвежью заметает пурга, голубую гоняя крупу сквозь шатры фонарей и бульваров гремучий валежник. полусонных парадных зевотой раздраены рты, дышит паром автобус, натужно склипя по кварталу, и брадатые дворники словно слепые кроты разгребают тропинки на узких его тротуарах.