Кто я? Монгуш Хенче-Кара. Журфаковец московский. Снилась. В Москве – тувинская гора, Река Ишкин по ней змеилась. А у реки – село Ишкин.... Но я на пастбище родился. В семье – девятый. Младший сын Дарымаа, Сальды.. Словчился В чабанской юрте завопить: Мол, новый в мир пришел землянин. Тува... Мне в ней расти и жить – Инопланетный мир саянин. Чуть выше – Красноярский край, Хакассия, алтайцы – справа, Буряты – слева... Шедрый рай... Саяны – горная оправа Для Центра Азии... У нас Царь-Енисей берет начало. Тувинский золотой запас – Весь в недрах... Прочего немало: Железо. уголь, медь, асбест, И золото. Предполагают -- И нефть в тувинских недрах есть, Минводы, точно, протекают Целительные. А леса? Животный мир – пушнина, рыба? Культуры нашей чудеса – Резьба по камню?... Вот как глыба Под чуткой мастера рукой Фигурки выдает для шахмат Волшебной красоты такой, Что олигархи только ахнут – И за ценой не постоят. Национальные костюмы – Для кутюрье бесценный клад. А горловое пенье? Думы Горьки: немеряно казны – Так отчего ж тувинцы нищи? Страна, народ мой не казни, Верни изъятые деньжищи. Танну-Тува была страной Самостоятельной в двадцатых, Тридцатых – и пошла войной На Гитлера. А тот – в досадах: На карте не сумел найти Туву, примкнувшую к Союзу С Монголией – к ее чести... Тува Союзу – не в обузу. Для Красной Армии овец Давала, добрые овчины, Все, чем богата... Под конец Вошла в Союз – и нет причины, Чтоб ей вне дружбы пребывать С республиками... Впрочем это В младенчестве не мог я знать... Когда в Туву приходит лето Отару гонят чабаны На горные луга у речки. И старика и пацаны – Все в деле, чтобы ни овечки На перегоне не унес Волчище лютый, все на стреме. Бдит Билекпен, поджарый пес, Отец с ружьем – он главный в теме. Но мама, бабка, даже я – Из девяти детей последыш – У всех по палке, нет ружья -- Настороже... Придешь, приедешь На место – снятую с коня, Выстраивают шустро юрту. Здесь мало проку от меня, Я мал. К овечьему йогурту Привык. На кисленьком расту. Стоит из войлока жилище Семейное -- не на версту – Одно верст на сто, чтобы пищи Хватало овцам. Их у нас В отаре до трехсот. Ягнята... За всеми нужен глаз да глаз. Бдим день и ночь. Чабанство – свято Для нас, тувинцев. Сто веков – Охотники и овцеводы. Мохнатых яков – злых быков Разводим. Не враги природы, . Не губим. И она дает... Нам пропитание – маралы, А маралиха пусть живет – Закон охотничьей морали. Живем на западе Тувы В Сут-Хольском горном кожууне. Наверно б здесь иззябли вы, А мы не распускаем нюни. А кстати, имя кожуун От озера берет большого. У бурых скал бурлит бурун. Их, бурунов подводных много. От них вода – белым-бела. Сут – молоко. Вот объясненье, Откуда первая пошла Часть в имени его. Есть мненье, Что многославный хан Чингис, О нем, великом, мир наслышан, Во-первых, несомненно из Нашенских, тувинцев вышел, А, во-вторых, у этих скал Завоеватель похоронен. Пока его здесь не искал Никто и, вроде бы, не склонен... Его потомок, хан Монгу, Считают, предок всех Монгушей. Едва ли подтвердить могу, Но не слыву в народе врушей... В отрогах Западных Саян – Бора-Тайга с Кызыл-Тайгою – Два пика... Озеро... Бадан, Грушанки... Сказочной такою Картиной услаждался взор... Великолепное поверье Тувинцы знают с давних пор. Жила колдунья, что и зверю И людям раны исцелять Умела травяным настоем. На горных пастбищать встречать Случалось чабанов ей, кои Могли ее подхарчевать. И не противилась желанью Колдунья за харчи воздать – На берег озера с лоханью Целебной жидкости пришла – И выплеснула зелье в воду... С тех пор вода белым-бела, Но стали местную природу Целительницею считать. Здесь редкий горный гусь гнездится, Медведя бурого встречать Случается... Тува гордится... Отец охотиться востер. Он знает всех зверей уловки. У юрты разожжен костер, Сварная печка для готовки Зимой. Есть правила еды. Сут – (молоко) – святая пища, Ак чем. Тувинцы им горды. Прогонит нечисть от жилища, Поможет в исполненьи дел. Кропят ак-чемом духам неба, Чтоб дали радостный удел. Гостей встречая, им без хлеба Подносят в знак почтенья сут, Тувинский чай, шай тоже с сутом. А для кропления нальют Сут в тос-тарак – чтоб пересудам И сглазу крепкий был заслон, Отверстий в тос-караке – девять. Сосуд – священный. Сделан он – Не кем-нибудь. Умеют делать – Шаманы. Лишь у них берем. Кропить – занятие для мамы. Кропленьем защищает дом, Предотвращая злые драмы: О, мои островерхие горы, Примите белую пищу - сут, О, мои седые хребты - тандыларым, Примите мою радость - ак чем! Сметана, масло, сыр, творог, Йогурт, кумыс и простокваша – Свои, свежайшие – и мог Всегда поесть. Корова наша Привыкла при отаре быть И наши козы и козлята. На выбор – козье могут пить, Коровье молоко ребята. А взрослым подавай мясцо. Готовьтесь радостную мину: Надеть к обеду на лицо. Верблюжье мясо, оленину, Говядину, конину есть, Козлятину и мясо яка. Так, сколько насчитали – шесть Семь видов мяса?... Восемь?... Всяко Любой тувинец предпочтет Деликатессного барашка. Изиг хана идет в зачет На праздничном обеде. Тяжко, Коль не привычен, столько съесть. Богатыри сказаний древних Могли умять в один присест Барана... В эпосах напевных Прописано, как должно сесть В большом ответственном застолье, Как есть, что есть, а что не есть, Чтоб доброе добавить доле: Как бы ни был ты богат, Не бросай голову барана. Как бы ни был ты беден, Не ешь с голени мездру. Лопаточное мясо один не ешь. У нас готовят согажу. Берут баранью печень с салом. Рецепт подробней изложу. Сковороду калят за малым До покрасненья -- и на ней, На раскаленной сковородке Печенку только разогрей Да не прожарится в середке. Потом на ломтики разрежь И каждый сальником укутав, Жарь до готовности – и ешь Горячими. Коль бес, попутав, Заставит слишком много съесть, Водой не запивай холодной. Чай, шай тувинский в юрте есть. Пренебрегай и новомодной Привычкой газировку пить... Хан – колбаса. Но кровяная. В кишки промытые налить Кровь с луком, только не до края – При варке лопнет. И укроп В кишки добавь, нарезав мелко. И шелковым шнурочком, чтоб Не развязалось, крепко-крепко Края потуже затяни.. В кровь можно лишь воды добавить – -- А молока? -- Его – ни-ни! Тем счастье можешь напрочь сплавить. Бульон тувинский -- кара-мюн. В нем варят потроха и мясо. Сей черный суп – густой болтун – Целебен – витаминов масса. Лапшой заправлен и пшеном. Мучные есть деликатессы. Далган ячменный -- день за днем – Он для тувинца стоит мессы. Обжаренный ячмень в муку Размалывают. В пиалушке Чуток добавят сахарку, Топленым маслицем – (треть кружки) – Дополнят. Заливают шай, Размешивают... Есть – горячим. А хочешь – тараа вкушай. В нем просо, шай и сут... Иначе Слегка готовят. Долго ждут Покуда просо набухает. А шай оставшийся сольют. И выпьют. Тараа съедает Тува как кашу. Боорзак: Замешивают круто тесто На суте с сахаром... Чудак, Топленым маслом сдобри!... Место Приготовления мукой Посыпь сперва, чтоб отлипали. То тесто раскатай рукой, Разрежь на дольки... Их купали В кипящем масле – больше лей!. Обжаренные печенюшки – Отрада для души моей. В Туве они идут – как сушки... На этом рос я и крепчал. Лет с трех – уверенно чабанил. Я за отару отвечал Как взрослый. И не хулиганил. Пока малыш -- на мне чучак – Рубашка с примитивным кроем – Играем в юрте в сайзанак: Из голыцей чего-то строим. Воображаем: -- Я отец! Я мать! -- А я шаман. Камлаю!.. – В вображении – малец – В любые дали улетаю. Игрушек нет. Но для игры Красивые речные камни Берем – и создаем миры. Сокровица дает река мне... Играли в кости. Их берем В коленях съеденных животных. Мы так играем, как живем... Защитой от деньков холодных -- С чучаком носят болуки – Из войлока -- не то пинетки Не то особые носки Для маленьких. Завозы редки. Валяют обувь старики. Поверх чучака тон-халатик. Для самых малых пояски Не предусмотрены. -- Ну, братик, Пойдем, поможешь попасти. Запах полы всегда направо, Четыре пуговки... -- Расти, Братишка, догоняй ораву... -- Здесь не до шалостей. Всерьез Ответственность -- ведь волк не шутит. Лет с четырех – верхом... Подрос – В седло... Когда пурга закрутит, Овец в кошару заведем, Из юрты перейдем в избушку, Морозы, вьюги переждем... Речной голыш мне за игрушку. Когда подрос, мне дали кур. Кур – пояс. Для тувинца знаком Самостоятельности... -- Чур Без бубенцов! – -- Еще, однако, Тебе нельзя без бубенцов. Они – священным оберегом В Туве извечно для мальцов. И, озаботившись обедом У печки или костерка, К их звону постоянно мама Прислушивается, сынка Так контролируя... Программа Обычаем утверждена. В шесть лет бубенчики снимают, Тем подтверждая, что сполна Теперь сыночку доверяют. Идем на горные луга. В дожди, морозы, вьюги тяжко. Бедою – стужа и пурга. Со мной мой рыжий друг – дворняжка, Лохматый, рыжий Билекпен. Его мы в юрту не пускаем. Положено быть псу вне стен, Стеречь... Особо не ласкаем, Что сами не съедим – ему. На Билекпена уповаем, Когда доносится сквозь тьму Вой волка... Отвечает лаем Бесстрашным хрипло Билекпен... Он честно стережет отару. Семейства полноправный член, Работает со мной на пару: Овечек вместе с ним пасу. Он это делает успешней. Врага зубастого в лесу Почует и не даст, чтоб грешный Отаре наносил урон... Лет в семь увидел я впервые Электросвет... Чудесный, он Все чувства пробудил живые... С сестрой Ичин спустились с гор За солью... Все мне интересно. Тропинку помню до сих пор: Наш вороной шагал неспешно. Мы вышли засветло. Пока Спускались, медленно темнело. Доверились чутью конька И в сумерках спускались смело. Тропа зигзагами вела. Над нами звезды засияли. Вдруг... будто горстка звезд сошла На землю – и конька позвали – Он веселее зашагал. А звезды – ярче с каждым шагом. Избушки. В окнах свет сиял Так ярко, что слепил... Дворнягам Давно был слышен наш приезд – Приветствовали дружным лаем. Тот лай был точно благовест. Он означал, что завершаем Поездку. Старшая сестра Чулбак, замужняя, встречает. В избу заводит. Свет костра Большого так не озаряеет, Как тот, что в доме у Чулбак. И я сощурился от света... -- От электричества, чудак! – Сестра со смехом мне на это... На Мурзууна, 35 В селенье Хор-Тайга есть школа. Туда решили записать Меня : -- Пойдешь учиться скоро. – В селении -- и интернат. Мне восемь. И велят учиться. Но школа с сердцем невпопад. Не удается приловчиться К учебе. Сильно заскучал. Сентябрь, октябрь терпел сверх силы, А после в горы убежал, Откуда дали так красивы. Еще я Бернса не читал, Но мысли из стихотворенья, Считай, с рожденья разделял, Невыносимое томленье... В горах мое сердце... Доныне я там. По следу оленя лечу по скалам. Гоню я оленя, пугаю козу. В горах мое сердце, а сам я внизу. Прощай, моя родина! Север, прощай, - Отечество славы и доблести край. По белому свету судьбою гоним, Навеки останусь я сыном твоим! Прощайте, вершины под кровлей снегов, Прощайте, долины и скаты лугов, Прощайте, поникшие в бездну леса, Прощайте, потоков лесных голоса. В горах мое сердце... Доныне я там. По следу оленя лечу по скалам. Гоню я оленя, пугаю козу. В горах мое сердце, а сам я внизу! Но за два месяца уже Я начал в буквах разбираться. Отец сказал: -- Ну, что ж, Хенче, Вернулся -- будем управляться С отарой вместе... А потом... Все ж надо продолжать учиться... – Ах, горы, горы! Вы – мой дом. Кто удосужился родиться На горном пастбище, навек К нему привязан точно цепью. Родное любит человек. Кто – тундру, кто гордится степью, А сердце горца навсегда – В горах... Я год в них оставался... -- Поедем вновь, сынок, туда. Так надо... – Я повиновался. Большие комнаты, а в них – Где пять, где семь, где целых двадцать Мальчишек – и обложки книг. Столы, чтоб сесть и заниматься. И воспитатели при нас Под крышей интерната жили. В учебу погрузись на час, Уроки выполни... Дружили... В селе из русских – только две Учительницы. Остальные – Тувинцы... Редко – в галифе. Вот эти-то порой хмельные. А кто в тувинском – никогда. В состав тувинского костюма Вошли за долгие года, Одежды,те, что мудро дума Народная изобрела: Тон с куром-поясом и шапка – Чтоб издали видна была -- Борт – башенкой. И безрукавка – Кандаазын, хоректээш. Хурме – коротенькая куртка, Чувур и наколенник – дэш. Чувур – штаны. В них бегать юрко Удобно. Сапоги – идик С носками – уком надевают.... Потом продолжу... В данный миг – В мозги науку мне вбивают... Я обживаю интернат. Голландки в наших дортуарах, Когда снаружи – пятьдесят, В раскале... Мы здесь -- не на нарах И можем выйти погонять По льду на речке на «снегурках», В хоккей азартно поиграть. Потом назад – и на печурках Одежду, валенки сушить... В апреле, даже марте – лыжи. Со спортом нравилось дружить. Позднее, к теплым дням поближе – В футбол и волейбол играл... Участвовал в районных смотрах – Пел в хоре... Ясно, мой вокал – Не горловой. Мы в песнях бодрых Восславим Ленина. Поем О партии и комсомоле. Я об искусстве горловом Поведать должен поневоле, Поскольку знаю: есть вопрос... В чем уникальность? Исполнитель Берет два звука сразу. Взнос Тувы – традициеноситель: Здесь стилей больше, чем ин-где. Своеобразное искусство, Бельканто Азии. Им-де Единственно способны чувства Мы, азиаты, выражать... Этнограф Яковлев пытался То впечатленье передать, Когда тем пеньем восхищался: «Его в словах не описать. Тот хоомэйлээр из хрипов Умеют только извлекать Немногие из местных типов. Певец вбирает внутрь себя Побольше воздуха. И сразу Из глубины нутра хрипя, Выводит музыкально фразу. Сопровождается тот хрип Нехитрым аккомпанементом. Двуструнный топшулурм под щип – Он примитивным инструментом Себя покажет чужаку. Но здесь, в тувинской парадигме, В нем мысль и чувство начеку. И звуки те мудрее книг мне Рассказывают о Туве, О древности и дне грядущем. Душе тувинской и главе То пение – беседа с Сущим. Глубокий вдох – и долгий хрип. Он обрывается внезапно Как недовыплаканный всхлип. Чужой ментальности – занятно, Для нас так много значит хрип... Кыргыраа – как плач верблюдиц По верблюжонку, что погиб... Метафора – то плачут люди. Сей стиль считается степным. Стиль хоомей – гудящий, низкий. Преданье связывают с ним: Сиротка-юноша тувинский Жил у подножия скалы, Что резонировала звуки Грозы, ответствуя – «курлы» -- Гудением... Не чужд науки, Гуденье воспроизводить Стал горлом юноша, а вскоре Соседей пению учить Он стал – и признан первым в школе По пенью в стиле хоомей, Что стало колыбельной нашей, Которая и гор древней... Сыгыт вначале был для плачей И он напоминает стон, Со свистом также схож немного... Стиль эзенги стремянный. Он – Стиль конного пути... Дорога, Идущий иноходью конь, Чепрак, цепляющий за стремя. У русского была б гормонь, Тувинец занимает время, Ритмично шорканье стремян Копируя тувинским пеньем. Стиль – точно выборный баян. Певец, порадуй нас уменьем... Борбаннадыр – ритмичный стиль... Искусство древнее в народе Живет и не уйдет в утиль. В нем мудрость и любовь к природе, И нежность тихая души, Скупой на словоизверженья. Слова и не нужны в глуши, Где нет людей, а вдохновенье И наблюдательность ведут К детальной звукопередаче Того, в чье ухо там и тут Влетают – к жизненной удаче Те знания... Они нужны Охотнику в Туве, шаману. Отсюда исходить должны В их понимании... Устану Об этом долго говорить. Мне не далось искусство это. Однако же его ценить Умею... Я всегда на лето Обратно в горы уезжал. С отцом и матерью, как прежде По горным склонам кочевал, В тувинской щеголял одежде. Мой друг лохматый Билекпен Состарился – и не помощник. В село отправлен, чтоб у стен Грустить о днях, когда на мощных Мохнатых лапах обегал Отару нашу, как хозяин. Теперь почтенный аксакал, Увы. – метафора развалин... С седьмого класса старший брат Акан-оол меня приветил, Взял в дом оседлый. Рад – не рад! Село Целинное... На вертел Хрущевских планов нанизать Туву совместно с Казахстаном Стремились, чтобы показать: Суровый край партийным планам Не может противостоять И здесь выращивать пшеницу Возьмется... Будет вымерзать -- И пусть. В отчетную страницу Район – Тандинский кожуун Запишет цифру сбора злаков, В нее партийный говорун Припишет пару лишних знаков, За что похвалят как-нибудь... Акан-оол пасет овечек, Отцовский продолжая путь. А я, растущий человечек, Вступивший на стезю наук, Их постепенно постигаю, Не выпуская книг из рук, От строчки к строчке в них шагаю. Потом в селе Кара-Хаак Я поселился в интернате – В моем ученье – новый шаг. Отныне я -- в редакторате Всех общешкольных стенгазет.... Пришла нерадостная новость. Что друга первых детских лет Нет -- Билекпена... Жизнь суровость Явила – приоткрыла дверь В створ смертных, значит – невохвратных Совсем болезненных потерь. В один из дней своих закатных Ушел из дома старый пес – В чащобе где-нибудь скончался – И часть моей души унес. Мне помнится, как он старался, Берег отару, как свою. Он был мне преданнейшим другом. И я считал, что он в семью, Как равный входит... Вместе вьюгам Глядели в строгое лицо... И горько – он ушел, бедняга. Из цепи выпало кольцо... Несчастная моя дворняга... Восьмой в Ишкине кончил класс, Девятый класс прошел в Целинном. В Кызыле сдал десятый... Раз! – И в юноше худом и длинном Я в зеркале не узнаю Мальчишечку с лугов Саянских. Кто он? Так это ж я стою! Рос, рос в условиях спартанских – И вырос. А куда теперь? Была мечта – пойти в пилоты. Но зрение... Закрыта дверь. Чуть не заплакал. Ладно, что ты? Не мальчик, нечего реветь. Другие станем брать вершины. Небесная закрыта твердь, Но есть другие для мужчины. Какие? Я стихи писал. Был школьной стенгазеты лидер. Директор школы раз позвал В свой кабинет... -- Ты это видел? – Опубликован мой стишок, Представь, в тувинской молодежке Стихи в газете – просто шок! Журнал увидел. На обложке – Весомо, крупно: «Журналист». Перелистал. Смирнова Маша – О факультете. Мысль, как блиц: Не здесь ли будущее наше? Я стану журналистом. Да! Тогда я всю Туву объеду, Сомоны все и города, Нечестных призову к ответу Восславлю честных, чтобы их Во всей республике узнали. Я – баатур в мечтах моих... Но надо поступить вначале... Учиться хочется в Москве, Где для республики есть квота. Сдавал экзамены в Туве. Здесь конкурс для своих. Кого-то Экзамены в мечту введут. Кого-то подведет удача. Отставшие пребудут тут, А первые взлетят... Задача – Стать первым. Поднажал и сдал. По всем предметам -- лучший. Первый. Москва. Высокий пьедествл. Но каждый шаг – удар по нервам. Сентябрь в шестьдесят восьмом – Начало трудной эпопеи. И эту крепость мы возьмем. Я прочих разных не тупее. Из однокурсников моих Всех ярче впечатлил Анпилов. Загадочно улыбчив. Тих... А что-то в парне от вампиров... Семестр стрелою пролетел. Я впечатленья не осмыслил. Сдал сессию, домой хотел... Сосульки на носах повисли – Такой в Хакассии мороз. Я полетел до Абакана. Промерз и заболел всерьез – Судьба лягнула окаянно. Пока я вышел из пике, Промчалось чуть не полсеместра. Что делать в этом тупике? Декан, главнейший наш маэстро, Отправил в академку. Так Судьба за первый класс лягнула. Повторно начинать журфак Придется... Будто из загула В Москву вернулся в сентябре. В общаге поселён с Диаррой. Еще с монголом... В серебре Сентябрьских серпантинов старый Наш флигелек на Моховой. Я в жизнь студенческую снова В нем окунаюсь с головой. Здесь языки всему основа, Литература и истпарт. Физвоспитание в почете. Я взял среди самбистов старт. Но слаб. Болезнь меня на взлете Подрезала. Пришлось уйти В «ослабленную» группу. Ладно. Мне лишь бы главное спасти Учусь. Доходит все. Отрадно. Мне надо русский подтянуть. Ведь я же из тувинской школы. На это скидок нет, отнюдь. Терплю подначки и уколы, Тянусь. Конечно подтянусь – Не видится альтернативы. Уж если я за что берусь, Мобилизую все активы, Что есть в душе и голове Для достижения победы. Я привыкаю жить в Москве. Ребятаа-москвичи – всеведы. Их школу с нашенской сравни – Они по всем предметам выше. Ну, что ж, Хенче-Кара, тяни Хоть за уши себя до ниши Какой нибудь, но с ними в ряд Чтоб встать по знаниям и речи. Они раскованней глядят, Пусть я по сути человечьей И опытней, богаче их, Но им театры и музеи Достуаны были, горы книг... Внимательней, Монгуш, глазей и Тянись за ними, друг, тянись... Кучборская... О ней судачат: Она из мхатовских актрис. С нее мой путь к наукам начат. Она высокий смысл сердцам Приносит, давнее сплавляя С сегодняшним. Едва ли сам, Гекзаметры в тиши читая, Их так бы сердем ощутил, Как в исполнении великой Профессорши... Превыше сил... Разбуженное сердце, тикай Чеканным строчкам в унисон Записывай, душа, Гомера В анналы генные... Не сон: Внушаемая сердцу вера Все зримым делает тотчас И поселяются навеки В душе и Гектор, и Аякс, Герои, богочеловеки. Была в общаге кутерьма: Сверхобнаглевший иорданец Буянил... Вот еще чума! Спиртным без меры одурманясь, Скотиной полной представал, Шумел... А староста общаги Буяна долго усмирял, Потом, ужн весьма в напряге, Пощечину буяну дал... Тот побежал скорей в посольство, Нажаловался... А финал: За то, что гостя в беспокойство С обидой вместе русский вверг, Его отчислили... Жестоко! Для всех старался человек. И вот теперь ему – морока. Марлен с литведдом так трудны, Хоть все я прохожу повторно. Английский... Знания бледны, Борюсь с ним тщетно, но упорно – И все же прохожу рубеж Кошмарный зимнесессионный... Домой, в Туву... Там снова меж Родных свой провожу законный В трудах научных перерыв. Конечно, всем в Туве известно, Что я в Москве, и рты раскрыв, Рассказы слушают. Мне лестно. Потом семестры понеслись Стремительною вереницей. Хвосты? Да. Кое-что на бис Пришлось пересдавать. Столице Ты не прикажешь: поумерь Все требования к тувинцу. -- А это что еще за зверь? – Столица спросит. Нет. К зверинцу Меня, Мосва, не относи. Я поднимаюсь шаг за шагом. Теперь, пред мною не форси, Москвич! Пусть трудно. Пусть с напрягом, Я от тебя не отстаю. Я МГУ-шник полноправный. На том уверенно стою – Студент успешо-благонравный. Я многое могу сейчас. На семинарах я – оратор.... Фадеичев, зам. босса в ТАСС – Моих двух курсовых куратор. Недельной практикой дебют Ответственный в Московской прессе: В газетке зиловской дают Мою заметку о процессе Соревнования в цехах... Я начал курс второй с картошки – Таскали грязную в мешках... Мне легче, чем другим немножко: По вторникам освобожден, По счастью, напрочь от военки. Наш курс на ней – как батальон. Свободен – и снимаю пенки: Еще один свободный день Дает мне фору для науки. Учусь, стараюсь – мне не лень... Порою нагружаю руки – Ведь нужен заработок всем. Нередко разгружал вагоны. Случалось – по три дня не ем – И что?... Мэтресса из Сорбонны Литературу нам дает, Гоняет, вредная, по текстам... И логика – предмет забот. И, буду пред собою честным: Я в ней не понял ни черта. Философ тоже нас доводит, Истпарт – такая маета... Но дни идут – и все проходит... Большая практика была В «Тувинской правде» неуспешной: Отдача, говорят, мала, Ленился, дескать, я... Конечно, Мне пратика далась трудней: Я в русской мучался газетке. Но все же публикую в ней Хоть малые, но три заметки. Пусть мне за практику – трояк, Я вписываю в плюс итоги. Творил на русском. Я, журфак, На верной, правильной дороге... Курьерским мчался третий курс, Звездой Кучборская сияла. В учебе я вошел вo вкус – Еще два года до финала...