Сентябрь выдался на редкость унылым и пасмурным. Листва, словно загнанная в тупик кошка, шипела на каждый порыв промозглого осеннего ветра. Наклонив голову набок, Катюша, словно загипнотизированная, глядит в одну точку... Мерный скрип качели, стон беспризорного ветра и старик с чахоточным кашлем, курящий папиросу на захламлённом балконе, что выходит во двор. Сегодня Катя не пошла в садик, чему сначала даже обрадовалась. Ей там не нравилось. Ей не нравились мальчишки, постоянно норовившие стукнуть её и убежать, не нравились девчонки, которые визжали как поросята, даже если им было совсем не больно. Она смотрела с отвращением, когда те специально поднимали рёв, лишь бы привлечь внимание воспитателей. "Ох уж мне эти воспитатели! - Часто думала она. - Вроде взрослые, а слушаются детей!" Катерина Сергеевна (как любили называть её взрослые) всегда гордилась тем, что в отличие от многих не была "ревуньей". Пусть и девочка, но не "ревунья"! Лишь иногда, когда ей было больно по-настоящему, когда в груди разливалась едкая кислота, она тихо плакала, спрятавшись ото всех. А вот её пятилетний братик, что носится где-то поблизости и рубит все без разбора растения во дворе какой-то палкой, плакса тот еще, да к тому же ябедник. «Ма-а-а-м, она меня стукнула!», «Ма-а-а-м, она меня ду..аком обзывает!». Вечно это «мам, мам, мам!» Такого законченного плаксу и «нюню» она еще не встречала за все свои не полные семь лет. К тому же этот дурачок не блистал здоровьем и часто лежал в больницах. И маме приходилось быть вместе с ним. Катя неделями жила у противной бабки в пропахшей кошатиной и лекарствами квартире. Старуха плохо слышала, целыми днями молилась, а на ночь ставила свои страшные зубы на полку. Глядя на них, Катя начинала верить в смерть. С каждым возвращением домой Катюше казалось, что в маминых глазах иссяк ещё один маленький лучик... А потом она и действительно слегла в больницу, только уже одна, без Коли. А этому дурачку словно всё до лампочки! – Мот..и! – прокричал Коля, подбежав к сестре, и с налёту ударил палкой по ветке над её головой. – Ве..толётики! И куча "вертолётиков" посыпалась с дерева прямо на Катю... – А ну дай! – Потянулась она за палкой. Коля успел вовремя убрать её за спину. – Давай сюда! – она подалась вперед и схватила брата за пояс штанов, но Коля вывернулся и отступил на несколько шагов назад. Он остановился как вкопанный и смотрел на сестру большущими испуганными глазами, пряча за спиной свой «световой меч». – Давай быстро! – Требовала она. Приоткрыв рот, Коля продолжал соблюдать безопасную дистанцию. С минуту длилось это молчаливое противостояние, пока Катя, наконец, не откинулась на спинку качели. – Ду-р-р-ак! – Заключила она. – Са - са - сама... – Замямлил Коля и скорчил гримасу, собираясь вот-вот захныкать. – Ну, давай, заплачь! Давай! – Подбадривала Катя. – Мамы здесь всё равно нет! И это с ней... из-за тебя! Глаза брата начинали блестеть... – Ду-р-р-ак! Плакса! – В очередной раз констатировала Катя и с отвращением отвернулась. Со стороны могло показаться, что Катюша, внимательно всматривается в ни чем не примечательные стены старой и обшарпанной "Хрущёвки". Но на самом деле она не видела ни этого динозавра ушедшей эпохи, ни далёкие верхушки современных "Свечек". Она больше не слышала отчаянного шипения осени и как старик в очередной раз захлёбывается в приступе чахоточного кашля, как кто-то где-то пытается выдавить из скрипки хоть пару настоящих нот. А главное... Она почему-то до сих пор не слышит наигранных всхлипов! Катя медленно повернулась к брату. "Эй!" - бросила она и насторожилась. Тот стоял, понурив голову. Она окликнула его ещё несколько раз... С кошачьей лёгкостью вскочила с качели и в два прыжка через лужи оказалась рядом с Колей. Указательным пальцем быстро подняла его подбородок и заглянула в глаза. – Коля?! – Вопрос сам собой слетел с губ, словно она сравнивала давно знакомое имя с этими чужими вмиг повзрослевшими глазами. Она всмотрелась в них пристальнее и вдруг почувствовала, как где-то в груди в районе солнечного сплетения медленно растекается едкая кислота... – Коля! – Её глаза быстро наполнились слезами. – Коленька! Она обнимала его крепко-крепко еще очень долго и продолжала плакать, а он не проронил ни слезинки. 2003-2014