Бывший бухгалтер, а ныне свежий пенсионер Михаил Аркадьевич Долин уже с раннего утра был в предвкушении предстоявшего на следующий день праздника, хотя после выхода на пенсию практически каждый день был для него праздничным, ибо на работу уже ходить было не надо, и он мог всецело отдаться своей давней страсти - стихописанию; другим словом это пристрастие Долин называть стеснялся. Стихи он писал почти каждый день, а сегодня это надо было сделать обязательно, ибо ноябрьские праздники были одной из его излюбленных тем, причём "наработана" она у Михаила Аркадьевича была так, что стих нарисовался быстро и без особых трудов. Ввиду не слишком высокого мнения о своих творениях, Долин лишь недавно начал посылать некоторые стихи в новый раздел одного из городских журналов; его редакция помещалась недалеко от места жительства Михаила Аркадьевича, так что пару раз он даже лично относил свои листочки непосредственно ведавшему новым разделом товарищу Костромину. Решил он осуществить поход в журнал и на этот раз. Двери в редакцию были открыты, но за ней царило запустение; кабинет Костромина оказался закрытым; аналогичная ситуация была и в других кабинетах. Долин вернулся к костроминской двери и вдруг услышал стук пишущей машинки. Михаил Аркадьевич осторожно постучал. После некоторого молчания, раздался скрип отодвигаемого старого кресла, шаги и скрежет поворачиваемого ключа. Дверь открылась. Память у Костромина была отличная и он сразу узнал стихотворца, пару раз приносившего ему свои творения, которые Петру Сергеевичу нравились и которые он почти всегда отдавал в набор. - Чем могу служить? - вежливо, но без признаков особого удовольствия спросил хозяин. кабинета. - Да, вот. Стихи. К празднику. - Стеснительно пробормотал Долин. - Запоздали, голубчик. К празднику уже всё свёрстано. Давайте уже к следующему. Только заблаговременно. - А, может, хоть прочтёте, посмотрите квалифицированным взглядом. Замечания там... или совет какой? - просительно произнёс Михаил Аркадьевич. - Нет. Сейчас не могу. Очень занят, - сказал Костромин. Долин обиделся и уже более твёрдым голосом произнёс: - Ну, что вы, право. Здесь и дел то на 2 минуты, всего один стих и короткий. Не поэма. Костромин на миг задумался. Он решил привести в действие давно подготавливаемый план первичной оценки своего творчества. - Вот что, уважаемый. Давайте договоримся на основе взаимности. Пётр Сергеевич подошёл к столу и вынул из машинки черновик своего последнего стихотворения, отпечатанный, по привычке, в 3-х экземплярах. Один из них он протянул Михаилу Аркадьевичу. - Давайте Ваше, а вот Вам моё. Сделаем так: Вы через недельку принесёте мне Ваши соображения, а я Вам дам в письменном виде свои. Договорились? Лицо Михаила Аркадьевича изобразило крайнее удивление. - Что Вы? Я, ведь, не специалист. Писать - это одно, а критиковать - совсем другое. Нет, уж, увольте... - Ну и чёрт с Вами, - вдруг грубо ответил Костромин и протянул руку за своим листком. Неожиданно даже для самого себя, Михаил Аркадьевич убрал руку с листком за спину и произнёс: - Да, уж, попробую. Письменного разбора не обещаю, но ознакомиться с Вашим творчеством крайне интересно. Потом и мнениями обменяемся. Будьте здоровы. Когда дверь за посетителем закрылась, Пётр Сергеевич вернулся к столу, вставил в машинку чистый лист бумаги и принялся печатать беловик, в который на-ходу внёс несколько изменений. Под заголовком он поставил не псевдоним, как обычно, а свою фамилию. Написав последнюю строчку, Костромин откинулся в кресле, запрокинул голову и прикрыл веки. Именно в этом положении и был найден Пётр Сергеевич Костромин после праздников. ***** (продолжение следует)