Отклик на повесть Юлии Вольт ПАСЬЯНС - http://www.proza.ru/author.html?tal13 http://www.proza.ru/texts/2007/07/21-112.html - а тут последняя новелла "Всякий из нас - это любой другой и каждый из живущих" - так кристаллизовала Маргарет Юрсенар любимую мысль Борхеса. Эту мысль заново и независимо рождают в сознании читателя девять новелл "Пасьянса". Сонечка, странная Сонечка... Разве это не я, читатель? А Лидина? В девятой новелле сама Лидина сознается, что под маской Сонечки явлена она, Оксана Лидина в раннем детстве. А несчастная и счастливая в своем безумии Юдифь Матвеевна? Разве кто-нибудь из персонажей застрахован от такой старости? Разве кто-нибудь из читателей застрахован? Взросление и старение странной Сонечки могло сложиться по любой из начертанных в "Пасьянсе" схем. Вроде бы все о будущем Сонечки нам известно: она оказалась в лабиринте и вернулась в детство, но мы-то, читатели, понимаем, что это возвращение - только один из возможных вариантов развития. И опять все они - Сонечка, Лидина, Юдифь Матвеевна - это я, читатель. Омерзительный "Джонатан Свифт" - я. Суетливый и трусящий жить Иноземцев, переживающий кризис пустоты своего возраста в церкви через "суму" нищеты своего духа и через тюрьму, навязанную им себе самому из-за той же трусости жить, - тоже я. Автора, который вовсе не скрывается, не видно. Читатель свободен от автора. Но не свободен от всех своих "я", которые одно за другим наступают на читателя, хладнокровно и неумолимо обступают его, поворачивают к себе самому под разными углами - и читатель оказывается развоплощен, разделен и собран во всех персонажах. И не понимает, что происходит. Тяжелая сосредоточенная проза, не предназначенная для развлечения или умиротворения, читаемая временами мучительно, не отпускает от себя, заставляет прочитать себя до конца. Длинное, невероятно подробное описание процесса удаления Иноземцевым надписи с асфальта - что в нем не дает пропустить пару абзацев? А то, что это я, читатель, стираю эту надпись, мучаясь от страха перед соседкой, от стыда перед жильцами, от себя самого. Сухой бугорок земли, расковырянный детскими пальчиками Сонечки - а там грибок! - что нам в нем? А то, что я знаю, как я, читатель, когда-то нашел этот гриб! И мне приятно читать про себя. Мне приятно читать про себя даже неприятные вещи. Например, про больное сладострастное самолюбие одинокого эгоиста Вершинина. Почему же приятно? А потому что в них правда, в которой читатель волен признаться самому себе, а волен и не признаваться. Мужчины, женщины... Мифотерапевты, мифопотребители... Разделяются ли они внутри меня, читателя? Девять новелл, из которых вдруг складывается повесть... Повесть о взрослении. Обиды, радости, искренние душевные порывы, пакостные желания - вроде бы они определяются конкретным возрастом, но по сути своей не меняются с детства до глубокой старости, оставаясь в нас, определяя черты нашего характера. Пасьянс разложен - туз, король, дама, валет, десятка, девятка, восьмерка, семерка, шестерка... Девять новелл - девять основных карт. И каждая новелла двоится своими героями и героинями - для большого пасьянса нужны две колоды. Чувство вины странной Сонечки - может, это источник сострадательного порыва Лины Иноземцевой к Юдифь Матвеевне? Зашуганность Иноземцева - может, это тропинка к моральному садизму Вершинина? Лабиринт, отпустивший Лялю, не выпустивший Сонечку и не возникший в жизни Инны Петуховой, - может, это перекресток с тремя дорогами? Девять новелл - девять основных карт. Те самые девять карт, которые, умноженные на четыре масти, традиционно участвуют в гаданиях на счастливую судьбу и в раскладе пасьянсов. Джокер - это "птица" иного полета, из другой оперы. Джокер, оборотень, властитель карточной игры! Что же делает он в "Пасьянсе"? А он... улыбается. Нашей беспомощности? Неведению? Неумению сопоставлять факты собственной жизни и нашему удивлению, когда мы вдруг в девяти новеллах о Сонечке, Юдифи и прочих видим себя, читателя, видим свои детство, взросление, старение? ...Ах, как могло бы быть... Если бы... Но нет! Не видим мы улыбки джокера и не ждем ее в своей жизни! Живем, не чувствуя себя. Но безмозглая эта жизнь становится совершенно невозможной после того, как явил нам автор улыбку джокера. После того, как явил нам автор эту необыкновенную улыбку, начинаем изучать мы себя самих, делая маленький шажок к тому, что как обязанность человеческую определил Борхес: "Каждый писатель и каждый человек должны видеть во всем случившемся с ними, даже в крахе, позоре и беде, своего рода орудие или предмет искусства и обращать происшедшее на пользу. Все это дается нам ради одного: мы обязаны его преобразить, создать из наших ничтожных обстоятельств что-то вечное или приближающее к вечности". И тогда джокер улыбнется нам - в нашей жизни.