Сегодня ночью мне опять снился тот же сон. Как будто бы я шла по замлевшей от густого дождя , заасфальтированной дорожке между двумя рядами покосившихся сгорбившихся деревьев. Я спешила и все боялась, как бы не потекла тушь с шелковистых ресниц, в противном же случае все было бы испорчено. А почему собственно? Бывает так во сне, что ты знаешь каким-то внутренним знанием то, чего никак не можешь знать , но что из дивного переплетения контекстов тем не менее само собой разумеется. Я шла, жестко сжав дергающиеся плечи и опустив голову от холода и беззащитной боязни. Во взъерошенные лужицы были вмяты обглодыши фонарей, и бьющийся плеск под каблуками и многочисленные деформации в осколках луж заставляли меня шалеть. Мои ноги в коричневых замшевых сапожках пронзительно ныли от просачивающейся воды. И вот наконец я дошла, кажется, до места назначения. Возле желтого дома с отрепьем старых афиш сидела женщина, и горючие слезы размывали ее бледные черты. Она была так жалка и так надрывалась, что грудь моя застонала ей в унисон, и я слилась сказать ей ласковое утешительное слово, но голос застрял где-то в скрежещущих недрах, словно таясь от непосильной для него ноши. Но женщина вроде бы поняла сие тягостное безмолвие , вопиющее на стылое бездушие окружающего пространства, и указала прояснившими глазами, которые стали зиять вдруг неутолимым пламенем, указала на то, чем я могу пособить ее отвергнутому горю. И я , зыбко сознавая, что это не к ней шла я на свидание в грозный пасмурный вечер, будто и быть не может иначе, отправилась вовнутрь желтого дома. И только мои осторожные шаги отыскали свое отражение в гулком фойе , дверь с издевательским скрипом хлопнула , и я поняла, что о моем визите уже уведомлены. И ,пройдя возле ряда тяжелых темных портер, за которыми слышался холодный плеск редеющего дождя , я набрела на голубую дверцу с шелушащейся краской, и коктейль из наслаивающихся друг на друга голосов долетел до моего уха. Как сгибал меня страх тогда. Будь моя воля, я бы тотчас же улизнула из этого жуткого запущенного помещения с единственной живой дверью , от таинственного содержимого которой меня пробирал жгучий зуд. Но я ведь пообещала женщине , и она сидит у самого входа, словно на привязи. И я решилась войти. Ни секунды не медля, чтобы страх не набрал оборотов , я безудержно рванула дверь . А она оказалась запертой. Мне даже хотелось засмеяться от неожиданности. Но было не до шуток. Дверь мне отворил потрепанный лакей, худосочный и взлохмаченный. Он криво усмехнулся и манерным жестом пригласил войти. Я, совсем оторопев, вошла с деланной непринужденностью и , только когда за спиной прохрипела дверь решилась осмотреть остановившуюся в безмолвии комнату. Она была уставлена всякого рода обветшалой запыленной мебелью : выпотрошенными стульями, битыми зеркалами , покосившимися трюмо, и омерзительного вида двухъярусными кроватями с полосатыми матрацами, на которых и разместились все присутствующие, с любопытством и заковыркой глазеющими на меня. Компания – так ничего особенного, человек семь , довольно приличных и однородных. Я сначала и не поняла, для чего это мне надо было мешать людям отдыхать. Но тут услышала пронзительное, визгливое “Милости просим”, доносящееся с верхней полки, и ярый клокочущий хохот , тут же подхваченный и раскаченный всей компанией взбил комнату. Я порывисто подняла голову и увидела …О, Боже! Такого ни я , ни Вы еще никогда не видели. Это была девушка с красными кукольными глазами , абсолютно белыми волосами из лески и длиннющими красными ногтями. И я знала, что зовут ее по-простому Дашей, как кукол в больших розовых коробках, и что пришла я к ней. Поздоровавшись , хотя в груди у меня кто-то прошелся жестким веником , я сказала, что заглянула, собственно, ненадолго: передать только. Но Даша спрыгнула со своей верхней полки , схватила меня за рукав и потащила к столику в углу комнаты . На столике лежала обтертая коробка с домино , и Даша пронизывающе любезно предложила мне играть, но я отказалась и с невероятным напором выдавила : “Даша, мать на улице ,хочет с тобой увидеться”. И сама удивилась своим словам. До того я и не подозревала о кровной связи той милой, хоть и страждущей женщины и этой , простите, ведьмы. Даша упоенно взвизгнула : “Не хочешь играть , будем танцевать ”. И она потянула меня на относительно свободную середину комнаты и начала проделывать разные садистские маневры с моим телом: руки выворачивала, подбрасывала вверх. До сих пор поражаюсь ее силе. При своей узкой комплекции, она была мощна как гладиатор. Танцу аккомпанировал братский переплет смеха и звона пустых стаканов в зале. Даша вошла в раж. Я умоляла ее отпустить меня, а она заявила, что я должна ей подчиняться, и все должны ей подчиняться . И как Вы думаете почему? А потому что у нее красные глаза, и у ее папаши красные глаза, и потому я , Вы и весь мир в их коварной власти. Странно, я не чувствовала неприязни к Даше, но ее общество было для меня мучительно не только физически: все мое существо раздирало от ее близости. Но в то же время мне казалось, что нас с Дашей что-то связывает. Но эти призрачные узы были ничто по сравнению с моей тягой бежать, нестись, сломя голову, на все четыре стороны. Неожиданно мои страдания прекратились. Дверь торжественно простонала , и в комнату вошла строгая напудренная с ног до головы дама , вся затянутая в черное . Она чопорно сжимала указку в одной руке и равномерно ударяла ей по развернутой ладони другой. По виду учительница. Я редко любила учителей, но после сего случая начала питать к ним неподдельное уважение. И не я одна. Видно особа была соответствующая, поскольку в комнате все замерло , никто не смел и шелохнуться. И в этой обстановке благообразия, учительница, с укоризною покачав головой, промолвила : ”Дашенька, отпусти ее. Девочки помиритесь”. И ее скупой голос отчеканился у меня в мозгу. Даша покорно опустила руки. Учительница подхватила меня под руку и, пугливо озирающуюся , повела к двери. Мы дошли до выхода в совершенном молчании. И , почуяв прохладную улицу , я благодарно кивнула и откланялась. Женщина, та которая оказалась Дашиной матерью , едва увидев меня, фальшиво завыла, и стала бить себя в худую грудь. Я , довольная тем, что удалось избежать объяснений , направилась туда, куда первоначально собиралась. Но на маленькой площади в конце парка никого не было. Только откашливались часы на ратуше. Было уже поздно. Как Вы можете себе представить , проснулась я в холодном поту, подавленная и трясущаяся. Было часов пять утра. Сон больше уж не собирался примоститься у меня на подушке, и я вяло соскользнула с кровати. А потом в ванной еще долго смотрела , как срывается одинокая капля с крана , и соображала, что же вся эта навязчивая чертовщина значит. Но более всего меня интересовало , к кому я торопилась на свидание в погоду, которая, мягко говоря , для прогулок не подходит, и как так случилось мне набрести на изнывающую женщину, ведь площадь-то была совершенно в другой стороне. Кой-как я протащилась сквозь ,кстати ,очень пасмурный и скучный день. Может, оно и хорошо, что скучный- было чем усыпить ночные мистерии. А вечером ,ложась спать, я одухотворенно прочитала Отче Наш и заказала у блюстителей снов прислать мне тот же , но с другим поворотом действий. Некрасиво же заставлять человека ждать так долго. И я опять видела тот же сон… В конце намокшая аллея развернулась в миниатюрную , мощеную крупным камнем площадь. Как и договаривались, в самом центре , у памятника, кой являл собой дремлющего стражника, он ждал меня, посматривая на часы. Я , словно взмывшая на крыльях, кинулась к нему. Он только успел распахнуть грудь мне навстречу, и я прильнула пылающей щекой к жесткой шинели. А после подняла голову к милому лицу. Его северное лицо было сдержанно красиво и ласково. Он широкой ладонью провел по моим намокшим волосам. Хоть и неприлично было спрашивать, но я все-таки решилась. “Кто ты ?”- я едва дотрагивалась до слов, стараясь припудрить их романтической мечтательностью. “А отец Даши”. – последовал сухой ответ. И меня в миг перевернуло, передернуло, размозжило по всем направлениям. Словом, нельзя и описать моей реакции. Я было собралась бежать, но он все также ласково усмехнулся и сказал: “Ты не убежишь ни от Даши, ни от меня , ни от себя.” И тут я все поняла… Думаю, Вы представляете в какой состоянии я проснулась…