Однажды Шмонька вернулся в офис заметно огорченный. - What’s happened, Simon? - Охь, плёхо, плёхо. Жениа was shot! - What Жениа? - What Жения - what Жения - криша! - А, крыша... Shot? By gun? - Of course by gun, you are stupid, how can you shoot without gun! Тако молодой, красивы, охь, so young and, suddenly - bang! Bang! И всё. Не могу сказать, что его гибель меня расстроила. Тем любопытнее было увидеть по местному телевидению краткое сообщение об убийстве криминального авторитета тамбовской группировки по кличке Бегемот, широко известного даже в кровавом Питере беспредельщика. На фотографии ужасного Бегемота я безошибочно опознал нашего Женю. Вопросы, тем не менее, остались. При чем здесь рассказы Шмоньки об ОМОНе, если Бегемот - тамбовец? Врал, наверное, а, может, тамбовцы с ОМОНом хорошо дружат, почему бы и нет, смогли же КГБшники с воркутинскими договориться. Почему Шмонька называл его, как выяснилось, по имени - барыгам не полагалось знать бандитские погоняла? И почему Женю называли Бегемотом при полном отсутствии внешнего сходства? Может, в бассейне со шлюхами по пьяни любил говна навалить, беспредельщик? Шмонькина крыша была не самым страшным предостережением. Как выяснилось чуть позднее, чем я стал получать свой законный процент с продаж, мой еврей, гражданин цивилизованной страны Израиль, не был единственным хозяином этой оконной фирмы. Половина ее принадлежала неким загадочным людям, первого из которых звали вполне леденящим кровь наемного менеджера именем Рустам. Чеченец? Бросить все и съябывать? Но второго Шмонька успокоительно называл Илья. Это лучше. В качестве партнера русского бизнесмена Рустам мог оказаться и не злым чеченцем, а вполне себе мирным татарином, потомком древнего рода питерских дворников. Я совсем успокоился, когда Рустам с Ильей прислали к нам свою бухгалтершу - вполне обычную славянку, нестарую мать-разведенку сразу после декретного отпуска. В те годы декрет никто из работодателей не оплачивал, ищи дураков, а название это использовалось по старинке как символ вынужденной обстоятельствами нищеты. Бухгалтерша сказала, что знает только Рустама, и он вполне нормальный парень, хорошо соображающий в финансах. У меня отлегло от сердца. Рустам-финансист, Илья-славянин - нормальные такие ребята, ну, немножко бандиты, но вполне мирные. Как-то раз Шмонька завез меня к ним познакомиться. Их офис тоже находился в центре города, но активность там была немного странная. Чересчур смазливая девка на телефоне. Много средств связи, но никаких удобств для посетителей. И вот они, Шмонькины партнеры. Обоим лет тридцать, не больше. Один небольшой, плотный, лысоватый, в очках, злобненький - точно, это финансист Рустам. Голос тоненький, но громкий, слова выговаривает без акцента, крепко жмет мою руку и недоверчиво щурится. Противный, что сказать - финансист. Другой выглядит гораздо лучше и приветливей. Высокий красавец, брюнет... Но почему такой жгучий? Национальность Рустама внешне никак не выражена, он может быть кем угодно, например, тем же татарином, но почему же Илья - и вдруг такой яркий брюнет? Он делает ко мне шаг, протягивает руку, улыбается и говорит с легким акцентом: - Ильяс, очень приятно. Я чуть не обосрался прямо на месте. Только что совсем расслабился и уже строил планы, как бы половчее охмурить и трахнуть их секретаршу, а тут такое! Ильяс! Рустам! Чечены! Или еще кто-то? Но какая для меня разница - ясное дело, это какие-то звери дикие, вон, занимаются скупкой ценных бумаг и недвижимости, вот, и заводик подмяли, где наше производство расположено, откуда деньги-то? Ясен перец, да они просто отмывают средства чеченской группировки, мне пиздец, или даже не чеченской, все равно пиздец, эти мусульмане поджарят мне пятки на празднике Курбан Байрам, или что там у них. Боже мой, ну я попал. Ладно, что делать, пока у меня есть мой процент, я буду работать. А воровать - ну уж нет, увольте. И с бухгалтершей дружить буду. Дурочка ничего плохого про них не знает. - Рустам? Откуда он приехал? Не знаю. Он вполне нормальный парень, мы с ним в институте финансовом учились. Как будто финансовое образование помешает настоящему абреку перерезать глотку или, что гораздо хуже, отхватить яйца обнаглевшему русскому барану. Если даже и так, мною займутся его жилистые семнадцатилетние племянники с гор, а финансисту останется только нахваливать их гортанными отрывистыми репликами и тереть потеющие от удовольствия очки. В обед Шмонька иногда угощал меня в фастфуде. За возможность пожрать на халяву мне приходилось его слушать. Часть его речей напрямую касалась меня самого: - Alex, sell! Just sell! Дэньги будеш зара... Good money! You will buy a flat, not a big one, but your own, you will buy a car, everything’s gonna be OK, I tell you. Эти слова звучали прекрасней Соломоновых песен. Разумеется, я хорошо понимал, что Шмонька платит мне процент лишь до тех пор, пока его величина остается, по его мнению, не слишком для меня жирной. И стоит обороту существенно возрасти, условия будут немедленно пересмотрены. Но слова мне нравились. И пересоленная, жаренная на масле десятой очереди картошка, представлялась мне лакомством победителей. Но основное время Шмонька твердил мне что-то о перспективах своего бизнеса: - Listen! Я буду получать там, там, и там, есче, a little from here, a little from there… I’m gonna make money! Lots of money! И махал толстенькими волосатыми пальцами, слегка жирными от ломтиков картошки, показывая мне, как он будет хватать деньги со всех сторон окружающего его мира. Когда у Шмоньки хорошее настроение, я пробую расширить свои лингвистические познания. - Simon, what is “semmak”? - Don’t say this word… - отвечает Шмонька, немного сконфуженный. Но в день моей зарплаты настроение у него всегда отвратительное. Похоже, он был бы рад уволить меня прямо сейчас, лишь бы не расставаться с деньгами. Над каждой сотенной бумажкой тяжело вздыхает, медленно отдает мне по одной. Я чувствую его ненависть, проверенную тысячелетиями. Сегодня для него я хуже Навуходоносора и Адольфа Гитлера. А я думаю, что с удовольствием стал бы Гитлером лично ради его одного, а еще лучше - самим доктором Йозефом Менгеле в очках с тонкой металлической оправой, с резиновыми перчатками в кармане белоснежного халата. Я мог бы напомнить ему, что все эти баксы я сам недавно держал в руках, и на сумму ровно в сто раз больше, чем та, над которой он теперь мучается. Хотя для Шмоньки это не аргумент. Зато, что весьма вероятно, прямо сегодня ко мне придут новые клиенты с новыми пачками баксов. А вот об этом, похоже, Шмонька и сам думает. Бросает над столом последнюю бумажку, словно пробуя самого себя убедить, что это для него ерунда, и устало откидывается на спинку кресла. - Всё. Get out from here. Схватив в охапку свои кровные бабки, улыбаясь и думая про себя, что я ненавижу его каждый день никак не слабее, чем он меня в день зарплаты, с облегчением выхожу из его кабинета. Шмонька учит меня жизни: - Алекс! Одеваться нужьно хорошо! The way you dress is the way you feel! Я киваю головой, но продолжаю ходить в отцовском костюме. Хороший когда-то был костюм, да и сейчас вполне еще ничего. Работать я хожу в Шмонькин офис, а тратить деньги на одежду придется свои. Изредка он открывает мне душу, свою маленькую жидовскую душонку. - Listen to me, Alex, and listen good. Мала дениг - плохо! Луче пуст говорят «о, этот Шимон, he is such a thief, he stole a lot of money, he is bad, he is so fucking rich», а не по-другой «о, этот Шимон, he is such a good guy, but he is so poor, мала дениг! При моем нынешнем антисемитизме я готов считать это не его личной максимой, а еврейской народной мудростью. Шмонькин приятель из Германии, некто Райнер, торгует в России дорогущей немецкой мебелью. В этом бизнесе главное - знакомства. И тайная еврейская сеть Шмоньки очень Райнеру нужна. Кто обладает лучшей информацией о лицах, принимающих решения? Некто Воробьев, бывший советский чинуша из Инкомбанка, брал от Райнера по пятьдесят процентов отката с каждой немецкой тумбочки. Секретарша немца охала и говорила, что этот Воробьев - просто охреневший до денег, другие берут по тридцать, ну от силы по сорок, а он - по пятьдесят. И наплевать ему, какие цены в итоге получаются. Говно не тонет, одно слово. Говорили, что это был тот самый Воробьев, который в славное застойное время руководил строительством северной ветки питерского метро. Застой был в головах, но не в грунтах. Тоннель напоролся на плывун - подземную речку. Нужно было бы искать обход, но близилась очередная годовщина, и Воробьев хотел завершить объект именно к ней. Плывун заморозили, тоннель провели, всех наградили, даже, помню, в газетах писали о великолепной победе над стихией. Воробьева, кажется, повысили. Тоннель кое-как держался при постоянной работе мощных холодильников, держащих подземную речку замороженной. Хрен знает, сколько электроэнергии извели, прежде чем все это хлипкое сооружение стало проседать. Хорошо еще, что люди не погибли, но движение в метро пришлось закрыть. Сколько денег украли при строительстве обходного пути - можно догадываться, дело происходило уже при губернаторе Яковлеве. Стоит ли удивляться, что при такой кадровой политике Инкомбанк рухнул. Но перед тем неплохо дал нажиться разным шмонькам и райнерам. В отличие от не склонного к учению Шмоньки удачливый немец Райнер отлично говорит по-русски. Ему уже под пятьдесят - он лысенький, очкастый, но энергичный, громогласный, зубасто-улыбчивый. - Знаешь, Алекс, что в России самое лучшее? - Что, Райнер? - Женщины! Oh, mein Gott! Везде! Посмотришь - кругом такая красота! Оккупант явно попяливает своих секретарш и менеджерисс, разве что самых страшных не трогает, они у него для бизнеса. Однажды Райнер подвозил нас со Шмонькой на своем мерседесе. Шикарная машина. И настроение у него было отличное - кажется, он помог Шмоньке договориться с немецкими поставщиками о новых скидках на оконный профиль. Райнер врубил Guns’n’Roses! Увеличил скорость! Еще добавил громкости! Замахал рукой, словно диржируя! Еще ускорился! У меня аж мурашки по коже пробежали. Вот это драйв! Эх, вот это жизнь! Бабки, удача, мерседес, русские женщины, скорость, Guns’n’Roses! Но Райнер притормозил и сказал, опасливо покосившись к обочине: - Здесь эти ебаные ГАИ стоят часто. Немец берег свои пфенниги. Их дружба со Шмонькой однажды все-таки дала трещину. По-моему, Райнер по немецкой привычке доверять партнерам чересчур расслабился. И теперь заходил в наш офис в поисках Шмоньки уже сердитым. - Где этот Саймон? Опять его нет? Шайсе! Шмонька встречал Райнера особенно радушно. Так наперсточник радуется гримасам хорошо пощипанного лоха. Разве что не обниматься лезет. И Райнер, наконец, не выдержал. Побагровел, заорал на весь наш офис, никого уже не стесняясь: - Listen, Simon! Я тебе обещаю, если завтра денег не будет - все! Для тебя бизнеса в Deutschland не будет! С тобой никто говорить не будет! Все! Не будет Deutschland! Ссориться с Deutschland было никак нельзя. Там сидели почти все наши поставщики. И радушие на лице Шмоньки сменилось огорчением: - Райнер, да щто ты! Не надо кричат. Я сказать - будут дэньги... Завтра нэ будут - потом будут! - Завтра!!! - едва не лопнув от натуги, отрубил его последние надежды кумачовый Райнер. - Ну, хорощо-хорощо, завтра... - совсем заскучал Шмонька. Не каждый иностранец, приехавший в Россию, сможет остаться холостяком. Как Шмонька сумел познакомиться со своей женой - для меня загадка. Скорее всего, опять поработала еврейская тайная сеть, в эффективности которой мне не было дано повода усомниться. Его супруга выглядела роскошно. Немного моложе тридцати, абсолютная славянка, четыре пуда нежного бекона, круглые, большие, невероятной глупизны васильковые глаза, длинные светлые волосы и сочный рот. Настоящая Аленушка. И с ней этот прокопченный солнцем библейских пустынь отпрыск бывших представителей еврейской общины Ирака. Очень странная пара. Мезальянс. Она выше на полголовы своего горячего избранника, и, к тому же - профессорская дочка. Какие такие у них общие интересы? Ебля? Может быть. Но, скорее всего, дочка просто доверилась мнению родителей и вышла замуж за бабки. Выйдя замуж за Шмоньку, Аленушка не стала и пробовать бороться с лишним весом, родила ему чернявую, очень умненькую дочку. После чего их отношения испортились, Шмонька часто сетовал, что жена с ним не разговаривает. Мне было гораздо интереснее, о чем она могла с ним вообще разговаривать. Мирясь и ссорясь с женой, Шмонька в браке стал пользоваться шлюхами менее регулярно. Ко мне приходят клиенты. Да, это настоящие отбросы общества. У кого же еще могут быть деньги на такую роскошь, как пластиковые окна? Со стеклопакетами в два, а то и в три стекла! Чиновники, бандиты, кгбэшники, менты, первые залетные иностранные бизнесмены, всякое прочее жулье, их жены и шлюхи - добро пожаловать. Я беру их не имеющий запаха черный нал и обещаю поставить окна, привычно трясясь, что принятый Шмонькой на работу директором производства дядя его жены опять что-нибудь сорвет или не доглядит, а ко мне будут выдвигать обоснованные претензии взбешенные криминальные негодяи. Кильватерным строем поперли не то деляги, не то бандиты с Балтийского морского пароходства. Несчастный осколок социализма переживал частые смены руководства, и денег у них было хоть отбавляй. Явился один пожилой барин. Высокий, худой и строгий - не хуже Бунина. Платил не слабые деньги. Столкнувшись с реалиями нашего сервиса, взял на себя неприятный труд прийти к нам снова. Рассевшись на гостевом стуле, выражал презрительное отвращение от работы нашей конторы, морщился, капризно поругивался свысока, качал ногой в дорогом начищенном ботинке. Барин не был нобелевским лауреатом по литературе или владельцем имения в полторы тысячи душ в Тверской губернии, зато успел недолгое, но вполне достаточное время постоять на капитанском мостике несчастного пароходства. Успокоить господина удалось, и вскоре к нам зашел с деньгами на окна для собственной трехкомнатной квартиры его жирный беззаботный сынок. Очередной деятель из пароходства, судя по возрасту и манерам, не мог занимать никакой морской должности, кроме бандитской. У этого развязного парня было столько денег, что он врубил в каждое из пяти своих окон по две пластиковые рамы вместо одной и, тем самым, отгородился от Московского проспекта шестью стеклами. Чуткий Шмонька уловил тендецию, и мы с ним, как чайки на тушу выброшенного на берег кита, ринулись на пароходство. Некое знакомство шефа по еврейской линии вывело нас к очередному пароходному завхозу, приветливому и весьма суетливому человеку. Сделали предложение застеклить все здание его замечательного пароходства или хотя бы его кабинет, надо сказать, по-советски убогий, вероятно, каждый из череды сменявших в нем друг друга сухопутных капитанов понимал, что сидеть им в этом кабинете недолго. Завхоз развел руками и стал жаловаться, что денег нет, счета под арестом. И уголовное дело по его предшественнику еще непонятно, закроют или нет. Но если деньги придут, он даст нам знать. Увы, торопливый завхоз нам так ничего и не дал. Или сел, не сумев договориться со следствием. Или решил деньги спиздить целиком, а не делиться с оконной фирмой. Время было лихое, тридцать процентов отката не считалось достойной прибылью. Астробанк в лучшие свои дни, непосредственно перед крахом, давал кредиты под восемьдесят процентов отката. Вот это да. Один заказчик куда-то пропал. Он был как-то близко дружен со Шмонькиной крышей и я за него не очень беспокоился, но все равно звонил ему домой. На третий раз он ответил слабым, но все равно сохранившим нотки неприязненного раздражения бандитским голосом: - Кто это? - Это вам звонят из фирмы по производству пластиковых окон, мы вам окна недавно сделали... - Потом... Я сейчас болен... Я болен... Через пару недель он заявился в контору с повязкой на башке. В него стреляли. Но неудачно. И теперь ему снова нужны стеклопакеты. Среди заказчиков было много недовольных. И по делу. Принять заказ - это одно. Но выполнить - совсем другое. Срывались многие планы и обещания. А Шмоньке не фиг было ставить во главе производства своего родственника, дядю своей жены, лысого балбеса из околонаучной среды. Поделать с ним я ничего не мог. Приходилось иметь дело с Больше всего меня напугали два одинаковых двухметровых охранника в хороших костюмах. Вежливые, принесли копию моего договора с какой-то старой шлюхой. Прощаясь, я выпрямился, чтобы проверить этот факт. Действительно, они были выше меня на голову. Два метра с копейками. Носит ли один из них каблуки, чтобы их рост казался абсолютно одинаковым, проверить мне не удалось. Было ясно, что долго мы не сработаемся. Однако я продержался года два, и не слабо заработал. До покупки отдельной квартиры оставалось совсем немного. Но с некоторого времени на регулярных и внеочередных головомойках Шмонька начал выдавать совершенно новую фразу: - Алекс! I know, you don’t tell me everything! - Simon, of course not everything. Otherwise for what you need me? Ask me what you want and I’ll tell you. Но Шмонька лишь качал головой. - No, Alex. You don’t tell me everything, I know. Хм. Сам я ничего не крал. Но поселить сомнение в подозрительном Шмоньке было проще простого. Это мог сделать хотя бы тот же дядя его жены, однажды пойманный мною со всей бригадой с поличным на левом монтаже. Я был возмущен и Шмоньке немедленно об этом доложил. Но дядя остался работать, вероятно, Шмоньку уговорила жена. Отношения с этим лысым дурнем, кандидатом советских наук, остались хуже некуда. Тем более, что внешне он этого никак не показывал, сказывался опыт научной деятельности где-нибудь в закрытом ящике, среди прочих балбесов, воришек, интриганов и подлецов. Улыбаясь в раскидистую бороду, да, его молодость прошла в грязном свитере с песнями у костра и неосторожной еблей у незамеченного в темноте муравейника, хитрый шестидесятник готовил мне увольнение. Фактов против меня у него не было, инчаче, боюсь, об этом тут же узнал бы не только Шмонька, но и Рустам с Ильясом, и я бы уже жарился с вертелем в жопе. Но моя подчиненная Катька вела себя крайне неосторожно. Эту высокую фигуристую чернявую кошечку принял на работу Шмонька. Откуда она взялась - не очень понятно. Кажется, из какого-то дальневосточного городка. Там она была замужем за местным бандитом, пока его не грохнули. Оставив ребеночка с бабушкой, Катька рванула завоевывать Питер. Самое смешное, что Шмонька ее даже не трахал. - Каккой крассывый эта Катя! What a beautiful body! - приговаривал мой горячий шеф, обладатель роскошной блондинки-жены и полумиллиона долларов, пожирая гамбургер. - Так что, Simon? What’s the problem? Tell her! I think she will agree. - Alex! You are stupid or what? It’s not possible to fuck in the office! - Why? - It’s not possible! Я бы ее поимел, но ее слащавая мордочка мне не очень нравилась, к тому же, что-то говорило мне о том, что эту бабешку нужно опасаться, уж очень ласково она ко мне терлась. К тому же, Катька и в соблазнительно обтягивающих брючках продолжала оставаться рожавшей мамкой, а я всегда предпочитал коровкам свежих упругих телочек. Вместо начальников Катьку трахали ее клиенты. Приходил очередной мент или бандит, заказывал окна, передавал ей черный нал, получал ее телефон и, на время изготовление заказа, ее, подозреваю, опытное и искушенное тело. Знакомиться на работе было очень мудро с ее стороны. Люди приходили с деньгами, успешные, можно было пообщаться на отвлеченную от секса тему, сразу многое о них узнать. В частности, в каком районе они живут, сколько комнат в их квартире - это же просто число заказываемых окон минус один. Все были довольны. И клиенты, и мы со Шмонькой - секс с нашей ловкой менеджериссой только способствовал заключению новых заказов и удержанию старых клиентов. И Катька, проблядь, была довольна. Но ей было мало. Ввиду многочисленных проблем с нашими штатными работягами Шмонькой по моему наущению было решено полностью отдать монтажные работы на сторону - вольным шабашникам, платить им по факту произведенных работ. Советская привычка мешала людям хорошо трудится за оклад, качество и пунктуальность свободного труда действительно оказалось гораздо выше. Мы не знали больше горя с монтажом, клиенты платили нам за все, а мы выделяли процент шабашникам. Вольных бригад постепенно сформировалось несколько, они конкурировали за объекты, повышали скорость и качество, да неплохо зарабатывали попутным ремонтом откосов и подоконников. Все шло, как казалось мне, неплохо. Но как-то раз из бригадиров открыл мне глаза. По его словам, наша лихая Катька подружилась с его конкурентами и переправляет им самые вкусные объекты. Например, на Большом проспекте. Поблагодарив бригадира за доверие и заверив, что все будет улажено, я полез в список и с изумлением обнаружил, что на Большом проспекте Катькин заказчик от монтажа отказался! Да, бывают такие заказчики, у которых есть возможность установить окна самостоятельно, у них работают высококвалифицированные работяги... Хотя... Не слишком ли часто стали в последнее время заказчики от монтажа отказываться? Ворует, сучка! На допросе Катька выглядела особенно нежной. - Катя, у нас неприятности. - Да? Что случилось? - Дело в тебе. Я тебе доверял, а ты мое доверие не оправдала. - А что, что случилось? - Воровство. - Да? Ой. А кто? - Ты. - Ой. Это кто-то про меня наговорил... А что именно? - Я доверяю своим источникам. И будет лучше, если ты сама обо всем расскажешь. Я замолчал. Не люблю, когда воруют. Тем более, у меня из-под носа. Тем более, когда я сам могу пострадать от этого. Без яиц я ее даже и выебать не смогу, тварь блядскую. Катька поежилась и вдруг ляпнула: - Ну, разве что иногда на курсе... Ебаны в рот! Я едва удержался от того, чтобы не вылупить глаза и не возопить «так еще и на курсе!» Блядина крала везде, где только могла. И на курсе, обсчитывая клиентов, и на скидках, обсчитывая нашу фирму, и на монтаже, лишая нас доли прибыли в пользу своей бригады. Еблась, наверное, со всеми своими работягами, пизда ненасытная. Катька пустила слезу. - Леша, пожалуйста, я тебя очень прошу, не нужно Симону рассказывать, я больше не буду... Жалость была неуместной. Это была именно та информация, за скрытие которой я получил бы по полной программе. Да и что ей, блядине, грозит? Ну уволят ее, ну выебут ее бандиты впятером, ну отдаст она немножко денег - вот и все проблемы. А у меня яйца. К моему удивлению, Шмонька отпустил Катьку безо всяких жестокостей. Даже не выебал, идиот. Через какое-то время мне позвонили из конкурирующей оконной фирмы и спросили, какого я мнения о Екатерине. Я похмыкал и сказал, что не стал бы ее рекомендовать. По причинам, о которых хотел бы умолчать. И снова похмыкал, да еще покрякал. К моему крайнему удивлению, она туда устроилась. И все обрывки слухов, что доходили о Катьке впоследствии, сводились к тому, что дела у нее идут прекрасно. Не пропадет. История с Катькой не прошла для меня бесследно. Да, я сообщил Шмоньке о ее проступках, да, не возражал против ее увольнения, но могло ли это гарантировать, что она со мною не делилась? Шмонька был готов принять любую теорию заговора. И в один прекрасный день Шмонька сперва от чего-то разъярился, затем как-то очень странно успокоился и объявил мне: - Все! Get out from here! You are fired! Я вопросительно посмотрел на него. - Are you sure? - Yes, I’m sure! I’m not joking! Don’t come to my office any more. - I’ll come for my salary. - What? Your salary? What kind of salary do you want? Nothing! Get out! Вот так Шмонька зажал мои двести баксов. Сумма оказалось небольшой лишь потому, что я предвидел возможность увольнения и последнюю зарплату выдал себе сам. По рассказам своих друзей, кого я удачно пристроил к Шмоньке на работу, он пережил ужасные девяностые невредимым и теперь заслуженно процветает. Давно уже крепкий миллионер, владелец нескольких бизнесов средней руки. Берет дэньги from here and from here and from there. Умеет хорошо инвестировать, жидовская морда. 1997... Я не долго оставался без работы. Прямой конкурент Шмоньки, директор такой же оконной фирмочки, Александр Юрьевич Иванюк пригласил меня к себе. Жаль, процента не предложил. Но твердый оклад меня вполне устраивает. Будет меньше денег, зато спокойнее. Новый шеф - человек мягкий. Настолько, что многим в конторе заправляет главная бухгалтерша - лютой злобы татарка лет пятидесяти. Набирает персонал - своих татар и идейно близких. Старается все контролировать. Ужас какой-то. В этой битве всех против всех мне нужна помощница. Буду заниматься отбором персонала. Говорят, трахать коллег по работе крайне опасно. Весь процесс может пойти наперекосяк. Ну и хуй с ним. Я тружусь на полубандитскую контору, мне похуй, заработают они чуть больше или меньше, пусть только платят мне моих пятьсот с небольшим баксов в месяц, я все равно здесь надолго не задержусь. Вот, кстати, Вичка предлагает устроить свою подружку. Вичка - симпатичная, но вздорная девка. Немного склонна к полноте, хотя врет или придумывает, что недавно рекламировала нижнее белье. Тащу ее домой, но она не идет. Дура. От штурма перехожу к осаде и звоню ей иногда. Может, все же трахну как-нибудь. - А что твоя подружка? Где училась, где работала? - Она еще нигде не работала, училась в техникуме на экономиста, очень красивая девушка. Хм. Это интереснее. Впрочем, о своих подругах эти дуры иногда говорят полную ерунду. Что там им кажется красивым, можно только диву даваться. - Ну что ж, если она человек ответственный, можно с ней поговорить. - Хорошо, я передам ей твой телефон. Ее зовут Анна. Голос Анны в трубке был нежным и вкрадчивым, девки звонят мне крайне редко, а с таким придыханием - никогда. Значит, хочет на работу. Приглашаю заехать к себе. Что ж, девочка симпатичная. Ну, конечно, не абсолютная красавица. Но улыбается мило. Длинные прямые волосы, голубые глазки, дразнящая манера подчеркнуто тесно сжимать коленки, торчащие из-под короткой юбочки. Даже трудно сказать, кто лучше, она или Вичка. Однозначно буду. Лишь бы дала. С другой стороны, если я ее трахну, Вичка об этом узнает. Хотя саму Вичку особенно не напрячь, вряд ли она даст мне за трудоустройство подружки, слишком уж вздорная и самолюбивая. Итак, буду целить в Аньку. Как бы ее половчее обработать? Предложить напрямую - не пойдет. Это уже хамство. Может и отказаться. Нужно схитрить. Например, задействовать Андрея. - Анна, чтобы лучше узнать Вас, я хотел бы, чтобы Вы прошли тестирование у психолога. - Хорошо, я готова. Может, и Андрону готова дать? Чтобы оценку хорошую поставил. А потом мне, чтобы уже на работу взял. Сукаблять. Для тестирования ей нужно прийти к Андрею домой. А психолог он самый настоящий - целый год учился в университете на скоростном коммерческом курсе, получил корку о втором высшем образовании и понасмотрелся на сокурсников - псих на психе. Среди интересующихся психологией, что отмечают и университетские преподы, сумасшедшие встречаются гораздо чаще, чем даже в транспорте в час пик. Андрей звонит мне после окончания тестов: - Алексей, здравствуйте, Петрова сдала тесты, можете изучить результаты. - Тесты-шместы, ты лучше скажи, что, трахнул ее? Дела-то как? - Нормально. Вы когда сможете подойти? - Значит не трахнул? Что ж ты так? Ну ладно, сейчас приду, нужно ее будет того. - Хорошо, жду Вас. Беру две бутылки шампанского - отмечать прохождение курсов. По дороге к Андрею на улице встречаю симпатичную девчонку навеселе. Похоже, она готова пойти ко мне. Блять, вот так выбор. Там ждет Анна, здесь эта. Может, успеть по-быстрому эту отодрать у себя? Ладно, а вдруг еще и не даст, только время потеряю. Анна тоже может не дать, вот уж буду жалеть. Ну и дилемма. Ладно, пойду куда шел. Жаль, девчонка оглядывается так, что я едва не передумал. Анна у Андрея пребывает в хорошем настроении. Морщу лоб, анализирую результаты теста. - Ну что ж, тест пройден удачно - предлагаю это отметить. - Ура, я так рада! При употреблении шампанского она старается не усердствовать, а держаться в рамках благопристойности. Ну ладно, все равно ей придется здесь ночевать, не возвращаться же за город подвыпившей. Жду. Наконец, пора ложится на ночлег. Анна располагается на диване Андреевой мамы. Еще немного выждав, пробираюсь в ее комнату. В полумраке вижу калачик ее тела в одеяле, лицом к стенке. Раздеваюсь до трусов, гондон под руку. Глажу ее плечо и шепотом: - Аня. Молчание. Но какое-то не вполне естественное. - Аня. - Уу? Делает вид, что вот уже спала. Подлезаю к ней вплотную. - Аня, мы с тобой будем работать вместе. Там в конторе очень сложные отношения.Мы должны быть одной командой. Нам нужно сблизиться очень тесно. Лезу целоваться. Аня отвечает растерянными губами, но не взасос. Лезу ее хватать. - Не надо. - Надо, очень надо. Мы должны быть командой. - Ой, я не могу сегодня. У меня менструация. Вот так хуйня. Плохо. Хотя, это еще не факт. Все равно нужно ебать здесь и сейчас, попробуй-ка потом создать удобную ситуацию. - Какой день? - Третий. - Ну, это уже ерунда. Я одену резиночку. - Не надо сегодня. Ее положение лицом к стенке так и не изменилось. Она ломалась, а я проявлял настойчивость. Хватал крепкие сиськи, тянул вниз трусики – наконец, подвел член сзади и засадил. Нет, не силком, но, в общем-то, против воли, хотя на работу ей хотелось. Ебать сзади на боку не слишком удобно. - Давай по-другому. - Нет. Да ладно, какая мне-то разница. По первому разу можно и как угодно, все равно здорово. Ладно, раз переворачиваться не хочет, буду трогать рукой ее клитор и сиськи, и попеременно, раз-два, хорошо ебать. Через какое-то время она тяжело засопела, словно пыталась скрыть наслаждение. Чтобы я не принимал это как комплимент на свой счет, что ли? Это меня заводит, я кончаю. В принципе, мы же будущие коллеги, я должен постараться - не вынимаю опадающий гондон из письки, а продолжаю трогать ее клитор и погрызывать спинку. Анька, если она и хотела спрятать свой оргазм, в этом не преуспела. В каком-то смысле я вполне джентльмен. Если обещал, то исполню. Через пару дней Анька была представлена нашему директору. Андрей Юрьевич - бодрый и крепенький мужичок лет пятидесяти, вполне еще ого-го. Возразить против ее кандидатуры он не смог ничего, еще бы. Она принята. Странно, что ни о каком собеседовании он и не заикнулся. Что же, собирается ее потом, по ходу дела? Черт подери, что же это я так чешусь? Неужели снова мандавошки? От кого, интересно? Нет, этот специфический лобковый зуд сильнее обыкновенного я почувствовал еще до нее. Может и ничего нет, вроде и не видно никого, я ведь такой мнительный, да и мыться не очень люблю. Ну, если даже и нет, все равно стоит употребить ртутную мазь, вред минимальный. А были мандавошки, или нет, посмотрю по Аньке. На работе мы рядышком. Нужно готовить ее как специалиста по продажам. Вскоре я стал замечать, что Анька довольно часто и настроением скребет ноготками по джинсам, при этом аж отдувается. Очень похоже на мандавох. Нужно ей сказать. Анька отнюдь не была такой уж скромницей. Любила потусоваться по злачным местам. Однажды вместе с подругой играла ночь напролет с богатым знакомцем в биллиард, ставка была серьезная - или он оплачивает все, что они закажут, или обе едут к нему отдаваться. Знакомец в этот раз проиграл. От недостатка концентрации на игре - девки развязно выебывались, наклонялись на стол, терли кий и так далее. - Вот так облом, представляю, как он расстроился. - Да нет. У нас с ним уже было раньше. - У тебя с ним? Секс? - Да, и подружка тоже с ним раньше спала. Анька заигрывает с молодым работягой по кличке Длинный. Тот относится к ней свысока и с оттенком пренебрежения. Вплоть до того, что шутя заламывает ей руки, причиняет боль и издевается. Но, что странно, Длинный почему-то все никак не начнет чесаться. Или эти работяги так привыкли потеть, что им наши интеллигентские мандавошки уже по хуй? - Аня, я не пойму, так вы с Длинным уже хм? - Что хм? - Ну, Длинный тебя уже, в смысле, вы уже достаточно близко переспали? Секс был? - Ничего у нас не было! - Как это? Так вы же встречались, кажется? - Ну и что? Ничего не было! - Ерунда какая-то. Крепыш директор пользуется теснотой офисных проходов и все время старается прихватить Аньку за талию. Она жалуется мне. - Как мне надоели вот эти его ручки. Директор все интересуется, не было ли у меня чего с Анькой. - Что вы, конечно нет! Мы же работаем вместе! Недоверчиво хмыкает. Не зря подозревает, опыт есть. Советской закалки мужичок - был начальником цеха на Кировском заводе. Как началось смутное время - в компании со своими коммунистами-полубандитами быстро спер все, что мог, и открыл свечной заводик - производство пластиковых окон. Но делал все это как-то второпях и жадничал, в результате чего немецкие станки проскочили таможню на условиях временного ввоза. И для их легализации требовалось уплатить НДС. Андрей Юрьевич чесал свою хорошо подстриженную, но, увы, не слишком мудрую голову и откладывал решение вопроса на потом. Да, ему до Шмоньки далеко. Едва ли не каждый месяц Иванюк обнаруживал, что его фирмочка едва сводит концы с концами. В аналогичных условиях Шмонька первым делом хватал у зазевавшегося поставщика товарный кредит. Потом начинал зажимать оклады работникам. И всегда оказывался в выигрыше. А Иванюк лишь вздыхает и занимает деньги у своих коммунистов, ставших уже полноценными бандитами. Связи у него не просто хорошие, а по-настоящему устрашающие. С его единственной дочкой живет известный в прошлом борец, огромный грубый дядька с руками как лопаты, говорят, такой сильный от природы, что ему было в общем-то безразлично, в каком виде борьбы побеждать - вольной, классической, самбо... Теперь борец явно в авторитете, постоянно рассуждает об очередной схеме быстрого обогащения при поддержке чиновников и таможни, при нем вьется целая стайка молодых бандюганов, игривых и опасных, как волчата-подростки, а сам он, по слухам, лично вхож к самому ужасному питерскому капо. Анька продает окошки. Нет-нет, да вцепится коготками в джинсы и так зло, что даже ротик открывает и постанывает, как будто вот-вот кончит. Хорошо ее мандавошки дерут, сучку. А ее подружка Вичка все время лезет со своими рекламными проектами. Директор внимательно ее слушает, но денег не платит. Может быть, он бы и не против, хотя денег у него вечно не хватает. Но уж для аппетитной блондинки рекламщицы пара штучек баксов у него бы нашлась. Им просто нужно откровенно поговорить. Но объяснения так и не произошло. Скоро Вичке надоело бесплатная болтовня с похотливым директором, и она оставила свои попытки. Кажется, дурочка еще тешит себя какими-то иллюзиями про там паблик релейшенз и шмаркетинг, а ей просто нужно уметь договариваться о предоплате за услуги своей белобрысой волосатки. Ставить вопрос ребром: - Александр Юрьевич, реализация данного рекламного проекта необходима для развития вашей фирмы. - Гм, да, может быть. - У вас продажи вырастут значительно. - Гм, продажи, да, это важно. Теперь чуть придвинуться к нему, посмотреть в глаза и проговорить четко и не торопясь. - Я вам нравлюсь? Бывший начальник цеха аж поперхнется. - Бхрм, да, Викочка, конечно. - Вы не представляете, насколько для меня важен этот проект. Я только недавно работаю в фирме, у меня еще не было успешных сделок. Я готова на все. Рожа директора меняет форму и цвет. Вичка продолжает: - Давайте договоримся так: я высылаю счет, вы его оплачиваете, на следующий день со дня прихода денег на наш счет я приезжаю к вам домой и мы празднуем открытие проекта. Всю ночь. На рожу директора лучше не смотреть. У него под носом холмятся крупные и свежие Вичкины сиськи. - Бб-хрм, прости, хрм, все правильно, но у меня дома, это самое, неудобно. Ясное дело, крепыш женат уже лет тридцать. - Понимаю, я готова отпраздновать с вами и в другом месте - скажите где. - Э, это самое, ну, это, я место найду, так может, давай завтра отпразднуем? - Александр Юрьевич, это невозможно - проект начинается только с предоплаты. Вы же не считаете меня дурочкой? Я могу повести себя… безрассудно, но если только выпью наедине с приятным и решительным мужчиной. С решительным! У директора воровато бегают глазки. - Хрм, ну, это самое, делать предоплату… Проект может сорваться. - Не будьте дураком, Александр Юрьевич! Вы же говорите, я вам нравлюсь! - Да, конечно, хм, ну, но предоплата… - Александр Юрьевич! Подумайте сами - мне будут нужны новые заказы, вы могли бы порекомендовать нашу фирму новым клиентам, так разве мне выгодно нарушать договоренности? Потная рука директора ложится на Вичкину талию. Она спокойно выдерживает прикосновение и улыбается. Директор тяжело гладит ее по талии, едва не срывается к жопе, но оглядывается в сторону бухгалтерии и торопливо убирает руку. С трудом переводит дыхание. Говорит сердитым тоном начальника цеха советских времен: - Ладно, хорошо, высылай счет. В пятницу вечером будем праздновать. - Александр Юрьевич, дорогой, я так рада! Теперь с детской непосредственностью поцеловать его в хорошо выбритую щеку, упереться здоровыми крепкими сиськами в нестарое плечо. - Вы решительный мужчина! И вы не пожалеете. И проект обязательно получится. Если деньги до пятницы не успеют прийти, мне нужна будет копия платежки. Заверенная банком. До встречи! Но это все не любовь, а бизнес. Директору не хватает уверенности в себе, которой в избытке обладает наш ночной сторож. Удивительное дело, никогда бы не поверил, если бы не видел собственными глазами. Этот жалкий потертый мужлан, в прошлом лихой ебырь, но в очень далеком прошлом, теперь ему лет сорок пять, выглядит тем, кто он и есть – готовым алкашом. В один субботний вечер, бросив доверенный ему пост, этот алкаш выехал из офиса на казенном зеленом козле, старой и гнусной машине, прав у него не было и в помине, и, есть подозрение, он был пьян еще до того, как сел за руль. Не знаю, как это ему удалось, но результат его поездки видели поутру все коллеги, заглянувшие в его гнусный чулан, когда сторож поутру вылез оттуда. Скромная девчушка лет двадцати продирала глазки, сидя на чахлой раскладушке, и кое-как прикрывалась чем попало. Еще нетрезвый сторож напился воды из под крана, вернулся в чулан и снова там заперся. Все качали головами, директор злился и грозился уволить развратника. Я бы с удовольствием подошел к чулану подслушивать, но это было бы серьезным ударом по моему престижу. Еще через час девчушка, изрядно помятая, вышла из чулана и попросилась к телефону – позвонить родителям, что с ней все хорошо. Табуретка Высокая, ростом с меня. Стройная, бедра играют под длинным пальто. Догоняю и знакомлюсь. Необычное, выразительное лицо. Не вполне правильное, но очень стильное. Выражает страдание и презрение одновременно. Такие девки пользуются успехом у пидоров-кутюрье. На меня сперва фыркает, но затем все же снисходит и телефон оставляет. Звоню, разговариваем, встречаться не хочет. Говорит, времени нет. Может, я слишком обозначил свой интерес? Я ведь и на самом деле почти влюблен. Жаль, теперь уже поздно менять тактику. Все же уговорил ее погулять. Светка стала рассказывать о жизни. Ничего интересного. Живет с мамой. Работает в какой-то конторе. На днях к ним приехал важный гость из-за рубежа. Сперва она с директором встречали его в ресторане, затем пошли к гостю в номер и пили там шампанское. Через некоторое время директор засобирался и ушел. А гость стал приставать к Светке. - А ты что? - А что я? Это директор виноват, придурок, вот на фига он меня там с ним оставил одну? - Так что, ты согласилась? - А что я могла сделать? Он приставал! Она дала ему. Бля! Но это не все. Светка продолжала исповедь. Через пару дней она пошла к важному гостю проведать его по делам. Но гостя не было, зато был друг важного гостя. И стал приставать. - И что ты? - А что я? Он лезет так надоедливо, ему говоришь «нет», а он все «почему да почему». Вообще не люблю, когда пристают. - Светка смущенно улыбнулась. - Отказать не могу. Мои челюсти сжались. Такое говорится не для того, чтобы предоставить шанс. И, действительно, ничего у меня так с ней и не получилось. Я сильно переживал. Ищу жену Год 1997. Мне двадцать девять. Со смертью отца я остался старшим и единственным мужчиной в семье. Груз ответственности лег на мои плечи. В меньшей степени новое беспокойство рождалось существованием материальных проблем, слава богу, трое взрослых и в советской, и даже в постсоветской стране смогут выкормить одного ребенка, мою маленькую племянницу. В гораздо большей степени растревожились мои реликтовые, глубинные инстинкты. Отец не навязывал мне свою волю, а в последние годы я стал и сильней его, и удачливей в добывании пищи. Я водил домой все новых и новых, молодых и крепких самок, а он болел, чах и становился жалким. Но его молчаливое патриаршество оставалось неколебимым. Он ушел, мое детство закончилось. Папа больше никогда не будет со мной играть. Хорошо ли я исполняю свой долг? Нет. Мужчине положено иметь детей. Кем положено? Не знаю, но чувствую это. Мне еще легче, а вот что испытывали коронованные гомосексуалисты? В лучшем случае, затаскивали на королевское ложе хорошенького крепкожопого юношу для разогрева перед осеменением ее величества. Мне нужно жениться. Скоро уже тридцать. Наш род никак не может считаться благородным, но и он заслуживает продолжения. Все зависит только от меня. В моем отношении к девушкам произошел некоторый перелом. Я стал смотреть на них по-другому. Хорошая девка, ноги, жопа, морда ничего, что, может быть, это и есть невеста? Хуй знает, может быть. Хорошо бы, если б еще и не совсем тупая. Валя выглядела слишком ярко, чтобы подходить под стандарты идеальной жены. Во внешности есть что-то определенно восточное, очень симпатичная метиска, классический русский тип с темными волосами и карими татарскими глазами. Носит короткую юбочку, из-под которой вызывающе торчат аппетитные ножки, не тощие, и, боже упаси, не толстые, а такие, как надо - крепенькие. Не то настроение, чтобы играть. Я был абсолютно искренен, и Валя не могла это не почувствовать, пусть и слишком горячо я проявил свою быстро загоревшуюся влюбленность. Сценарий любви с первого взгляда. Волнительное знакомство, долгое прощание, томительное ожидание встречи, притяжение, соединение. Я не мог дольше тянуть, бесполезность одиночества казалась невыносимой. Второе же свидание завершилось у меня дома, горячим соитием без презерватива, но с миньетом. Так делают только с невестами. Думаю, мое поведение не вполне соответствовало ритуалу. Для строительства отношений нужно иметь больше времени. Невесту не ебут на втором свидании. Когда через неделю знакомства я предложил ей жить вместе, Валя сказала, что это не входит в ее планы, и что я чересчур ее напрягаю. Со мной довольно интересно, но серьезных изменений в своей жизни она в настоящее время не планирует. Увы. После такого вывода оставаться друзьями показалось мне невыносимо больно. Просто так иногда хуяриться - занятие людей, не обремененных большими обязательствами. Тоскливо. Звонил ей потом - она дружила со студентом философского факультета. Выходит, интеллигентская гниль Валю возбуждает. Навязчивая идея жениться постепенно мутировала из острой формы в хроническую. Словно какой-нибудь хламидиоз, лечение которого равно по эффекту прямому бескорыстному спонсорству в пользу садистов в белых халатах. Андрей делает еще шаг Дружище окончил психфак универа. Нет, не тот большой психфак, где полностью сумасшедших пять полных лет учат врачевать легкие неврозы. За эти годы и нормальный человек, случись ему забрести в этот заповедник душевной патологии, успевает там окончательно сдвинуться. А Андрею просто захотелось воплотить свою детскую мечту – стать психологом, не слишком рискуя собственным разумом, т.е. получить корку, а это можно сделать гораздо быстрее и за довольно скромные деньги. Один год, сколько-то условных единиц – второе высшее образование. Он все еще работал где-то охранником. И после окончания своего скоростного психфака оказался на перепутье. Сидеть ли и дальше целыми днями на страже офисной двери, мрачно бычиться на входящих? Или все же подарить себе радость попробовать чего-то вкусненького и в карьере? Вакансий психолога в городе было немного, прилично оплачиваемых – ни одной. Но Андрей решился. И устроился в приют для брошенных детей. Там, в подавляющей части женском коллективе, Андрей уверился в своей неотразимости. - Все хотят Андраса. Йох-хо! Отпустив длинные локоны, а волосы вились у него от природы, Андрей бродил по приютским коридорам загадочным и романтичным героем женских сердец, отчаянным Бандеросом. Отвязные лолитки из числа сироток пробовали его спровоцировать, во время летнего отдыха лезли к нему в душ. Но Андрей терпел, как скала. И драл исключительно коллег. - Это просто невозможно - все бабы меня хотят. Га-га! Все бабы хотят Андраса! Действительно, манеры у него интригующие. Встряхивает длинными вьющимися волосами с проседью, глаза поднимает к небу, пассы руками делает, фразы выдает замысловатые. При этом сам по себе настоящий мачо, высокий и здоровый, не так чтобы гора мяса, но вполне неплохо. В старое время такие парни боксировали за титул в тяжелом весе, теперь, конечно, времена не те, но Андреевы массо-габариты – под девяносто килограмм без избытков жира и 193 см без каблуков - внушают девушкам самые нежные чувства. Не прошло и года, как Андрей отодрал четырех баб из числа своих коллег. Не считая, разумеется, еще пары десятков прочих. Говорит, что ебать на работе, с одной стороны, очень легко - все хотят Андраса. С другой стороны, очень сложно выстраивать новые отношения с уже отъебанными. Чухи начинают чего-то там требовать и навязываться, а если их посылать - обижаются и становятся врагами. Нужно их так отъебывать, чтобы получалось вроде как само собой и без каких-либо обязательств. Андреев социальный героизм имел обширные последствия. У меня случилась возможность совершить хороший поступок. Юная хорошенькая блондиночка шла рядом с моим домом и тревожно оглядывалась. На мое приветствие спросила, не милиционер ли я. Совсем молоденькая. Предложил пойти ко мне домой. Согласилась. Оказалось, что она бежала из дома, где с ней дурно обращались родители. Пару дней жила где-то за городом у знакомого. Пока его мать не потребовала ее ухода. И теперь она не знает, куда ей идти. Возвращаться домой не хочет, там слишком плохо. Ей всего тринадцать или четырнадцать. Нет уж, я удержусь. Тем более, помыть ей спинку в ванную не пустила, а на мой вопрос о мальчиках ответила, что со своим другом всего лишь целовалась. Увы. Отдрочил и заснул. Крошка спала ко мне спиной, выставив зрелую попку. Едва удержался, чтобы не придвинуться и не обнять за талию. Поутру выяснилось, что этот приютивший ее на два дня тип угощал ее коноплей и дал ей сто рублей. Хм. Странно это все. Утром позвонил Андрею и поинтересовался, что делать с малышкой. Тот ответил, что, разумеется, ебать. Или везти к нему в приют. Я еще поколебался, тем более, что она как-то не очень хотела от меня уходить, но все же решился на благородный поступок. Девчонку приняли охотно, тем более, Андрей способствовал быстрому ее оформлению. Приютские тетки смотрели на меня недоверчиво. - О, какая красивая девочка, - отметила главная из встречающих. Андреевы коллеги, немного знавшие меня по его рассказам, шутили, что я наверняка успел крошке присунуть разок-другой. Гнусные домыслы. Ей всего тринадцать. Пусть у нее даже и эта попка и грудь и вкусные ляжки. Черт подери. Главное я узнал от Андрея лишь позже. По результатам медицинского осмотра в детском приюте у невинной крошки был обнаружен скромный весенний букетик венерических заболеваний. Похоже, тот пригородный идиот подарил ей и букет, и сто рублей? Дурак я был, что не присунул. Одел бы гондон, ничего бы со мной не случилось, а уж удовольствие получил бы конкретное. Она свежа и вкусна как поросеночек диетический. Потом заходил к ней в приют, угощал шоколадкой. Не повредит ей вместе с таблетками? Андрей предполагал, что она в меня была уже влюблена. Но как ее трахнуть, если одумавшиеся родители уже спешили принять бедняжку в лоно семьи? Увы, пусть лучше я буду вспоминать, как совершил один из немногих хороших поступков в моей жизни. Одна четверых отодранных Андреем коллег трудится врачихой. Дружище говорит, что нам имеет смысл прийти к ней домой и выебать на пару. Да, это должен быть верняк. Идем. Врачиха предупреждена, что к ней пожалует злобный ебырь, которому нужно сделать массаж предстательной железы. Собственно говоря, после двух обострений простатита, которые я преодолевал с помощью уколов замечательного препарата - вытяжки из бычьей железы под названием "Простатилен", в качестве профилактики я научился делать эту деликатную процедуру самостоятельно. Нужно лишь нагнуться и ввести в жопу смазанный маслом указательный палец. Сама предстательная железа будет чувствоваться как небольшое уплотнение под передней стенкой прямой кишки. Если, конечно, я не заблуждался. Во всяком случае, это было довольно приятно. Отнюдь не до такой степени, чтобы кончить, степень удовольствия сопоставима с ощущениями от классического массажа. Для начала врачиха приказала сходить в туалет, покакать и хорошо промыть жопу. - Чтобы никакого говна не было. Немного волнуюсь, от этого срать не так легко. В прямой кишке остается кал. Придется выковыривать. Голый, с наливающимся членом, я окатываюсь в душе, чищу пальчиком в жопе и зову врачиху: - Я готов! Интересно бы ее сразу прямо здесь в ванной и отхуячить. Заходит. Одета довольно официально, на ней джинсы. На мой член особенное внимание не обращает. - Помыл хорошо? - Ну, в общем да, помыл. - Нужно не в общем, а хорошо. Не большая радость говно месить. Ладно, вставай раком. Забавно. Доктора обычно надевают резиновую перчатку. А она только помазала руку вазелином. - Осторожней, пожалуйста… - Ага, как девок трахать - так давай-давай, а как простатит лечить, так осторожней? Ее палец аккуратно въезжает мне в жопу. Не больно, не так, чтобы уж очень приятно, но довольно возбуждающе. Голому стоящему раком с полутвердым хуем баба щекочет пальцем в жопе. Как это нехорошо. Это ведь уже почти что извращение. - Залезай ко мне. - Ну нет, это уже в процедуру не входит. Жаль. Впрочем, Андрей сообщил, что у нее явная менструация. Он к ней полез в штаны и наткнулся на тампон. Вот это облом. Через несколько дней я позвонил ей. - Привет, это Леша! Которому ты делала массаж предстательной железы. - Привет! Ну, как там твой простатит? - Ты меня спасла. На самом деле, это был разврат и больше ничего. При обострениях массаж делать нельзя, а в стадии ремиссии один массаж ничего не решает. Она это понимает. - Да ладно. - Хочу к тебе в гости! - Да? А зачем? - Принести свою благодарность! В наиболее адекватной форме ее выражения! Пауза. - Никому не расскажешь? - Нет, конечно. - Обещай, что никому! - Обещаю! - Ну ладно. Приходи. Сегодня она настроена уже лучше. Сидим в той же ванной друг напротив друга. Тесновато, но это даже и ничего. От прикосновения ее голеней и ляжек хуй стоит трубой. Интересно, неплохо бы ее прямо здесь. Но нет. Она пошла на кровать, где я ее и выебал. Один раз. И все. Она еще приставала, но мне было неохота. Андрей не остановился на врачихе. Привел еще одну из четверых отодранных в пустующую врачихину квартиру, пригласил меня. Дура ему сосала. Я был отослан ждать в коридор, но нервы сдали - я ввалился слишком рано. Дура еще не слишком разошлась и бросила хуй не дососав, она не такая. Легли спать. Я встал и к ней полез. Идиот, полез, а трусов не снял, не верил до конца, что своего добьюсь. Не дала. Побежал в ночь домой через три квартала, от выброса гормонов прыгая через лужи как жеребчик. Андрей привел в гости эту дуру и своего приятеля-велосипедиста с его давней сожительницей. Когда сожительница пошла на кухню мыть посуду, велосипедист по наущению Андрея пристал к дуре, та, под Андреевым воздействием, не проявила твердости и рассудительности, итак, после короткой горячей возни спортсмен засунул хуй в ее пизду. То есть выебал, да, объективный факт, выебал в пизду - Андрей тому зритель. И сделал несколько толчков своим горячим поршнем. Времени было катастрофически мало - грязная посуда скоро закончилась, подруга велосипедиста выключила воду и двинулась по коридору. Андрей, уже как часовой, предотвратил катастрофу, наверное, шлепнул по дергающейся накачанной жопе и громко сказал что-нибудь вроде "пора! чайку попить!", бедняга выдернул раздувшийся умасленный хуй и попрятал его в штаны, дура поддернула трусишки и запахнула халатик. Пока открывалась дверь, прямые улики таяли словно дым. Вошедшая не заметила даже творческого счастья на лице режиссера. Андрей растет и как актер. Однажды в середине летнего дня Андрей гулял с девицей по своему микрорайону. Культурно ухаживал, подстерегал удобный момент для приглашения в гости. В редкой зелени детского садика их охватил порыв взаимной симпатия, они слились в поцелуе. Есть хороший принцип разумного ухаживания за дамой - идти вперед до тех пор, пока она не остановит. В логичной непрерывной последовательности - касаться пальцами запястья, придерживать за плечо, класть руку на талию, целовать в губы, прижимать к себе всем телом, целоваться взасос, хватать за сиськи, лезть в трусики, массировать пальцем клитор и мокрую дырочку, одевать гондон, засовывать хуй… Это очень правильно. Но не в такой же обстановке? А девица сильно разгорячилась. Настолько, что не замечала ничего вокруг. Место было весьма открытое. Кроме непременных свидетелей, любознательных бабушек в окошках соседних домов, их могли видеть случайные прохожие. Заигравшиеся дети. Охотники за пустыми бутылками. При виде сосущейся парочки два проходивших мимо горячих хачика едва не потеряли самообладание. Но интересы бизнеса - ларек-барсетки-героин, все же пересилили. Южане, жарко оглядываясь и скрипя зубами, нашли в себе силы удалиться. Девица тем временем уже ничего не соображала, рука Андрея вошла ей в пизду едва ли не по локоть. Нужно было ебать, следующие прохожие могли бы оказаться не так внимательны, особенно если залечь в траву, а не торчать столбами. И тут Андрей подумал: "Бля, у меня же квартира в ста метрах отсюда. Какого хрена мы тут мнемся?" Вынул руку из пизды. И сказал: - Пойдем, я живу здесь недалеко… Глаза девицы широко открылись. - Что? - Здесь, рядом… Руку из пизды лучше было не вынимать. Девкины локти затвердели и уперлись ему в живот. - Ты, ты что обо мне думаешь? Пусти, быстро! Что я вообще тут с тобой делаю!? Какой ужас! Я такая дура… Я… я не могла так, я не такая, я жду трамвая, а ты просто подонок, я не хочу больше тебя видеть никогда! Андрей в полном унынии глядит вслед убегающей девице. Бывает же. Рука будет вкусно и непристойно попахивать, пока несколько раз с мылом не вымоешь. Но с одной из воспитательниц, манерной сучкой лет двадцати с небольшим, у Андрея возникли серьезные проблемы. Кажется, она стала значить для него слишком много. А ебать не давала. У нее, видите ли, был какой-то парень. А с Андреем она вела жестокую игру. Про нее Андрей говорил следующее: - Как понять, нравишься ты девке, или нет? Очень просто. Если нравишься, то в отношениях должна быть динамика. Она может тебе улыбаться, гладить по плечу, невзначай прижиматься бедром, но если она это делает уже три месяца подряд, и никак не позволяет отношениям развиваться дальше, значит, ты ей не нравишься. - Не нравишься? В смысле, не даст? - А у тебя, Лехан, всегда один и тот же смысл. - Ну и что у тебя с этой, с работы которая? Даст? Андрей заметно напрягся. Подвигал челюстью. Это что, угроза? Он что, мне угрожает? Да, в его голосе явно слышится агрессия. - Алексей! Эта девушка мне нравится, и не нужно так про нее говорить. - Понимаю. Скажи тогда, в ваших отношениях есть динамика? - Не знаю, что тебе в этом так интересно. У нас сложные отношения. - А динамика? - Ты не представляешь, насколько она хорошо ведет эту игру. Я не могу сказать точно. Сегодня она была такая, сегодня другая, завтра – снова изменится. - Так это... ты это...какие вообще шансы? - Алексей! Пойми, что мне просто интересно с ней общаться! - Интересно общаться? Она что, много читала? - Нет, не в этом смысле... Ты все равно не поймешь. В общем, Андрей полностью увяз в осаде этой дуры, на долгое время отказавшись от увеселений. Потеряв едва ли не целый год, дойдя до полного эмоционального истощения и тяжелой депресии, он наконец-то сумел преодолеть свою зависимость и послал дуру на хрен. Она ему так и не дала, но ее статус в коллективе сотрудников детского приюта был существенно подорван. Андрей постарался настроить против нее коллектив, и ему это удалось. Над дурой смеялись едва ли не в открытую. Андрей вышел из своих нединамичных отношений слегка озлобленным, но еще более решительным. Хороший урок. Не позволяй сучке выебываться! Каркуша Две девки приглашены Андреем на пьянку. Я всегда готов поддержать хорошее начинание. Девки разные. Одна похожа на ворону - худая длинная злючка. Если бы не дурной характер, ее можно было бы называть стройной высокой брюнеткой. В любом случае, каркуша жгуче привлекательна, не то что ее подруга - жирноватая белесая чуха. После осаживания водочкой (Нагибин молодец, отличная фраза) Андрей отводит каркушу в свою комнату и закрывает дверь. С нетерпением жду результатов. Тащить чуху в постель совсем не хочется. Может, пройти туда к ним? Но чуха занервничает, ворвется и все испортит. Жду. Андрей появляется довольно быстро. Не медлю поинтересоваться: - Как дела? - ХОРОШО. - Дас ист гут, дас ист фантастиш! - Да нет, фигня, я ей только сунул, как у меня хуй стал опадать. Даже не кончил. - А она? - Сказала, что за такое безобразие убивать надо. - Ну ничего, еще не вечер, мы ей еще вставим! Идем еще за водочкой. Я вместе с каркушей, чтобы наладить отношения. Пью я ее, водку проклятую, крайне редко, напиток выбран по настоянию каркуши - девушки серьезной. Все, кроме бывалого и крупного Андрея, изрядно нажрались. Особенно чуха - валится на диван и впадает в беспамятство. Мы с Андреем уговариваем каркушу пройти в дальнюю комнатку. Я обнимаю ее за талию и прижимаюсь всем телом. Но она непреклонна. Ей, видите ли, хочется, чтобы я отхуярил ее подругу. При том ворона немного знает английский. - Go to her! - But… it's impossible! Yes, really! - Go to her! А та жирная дура валяется на диване и не соображает, что ее участь решается на этих переговорах. В конце концов ворона заталкивает меня в комнату с лежащей чухой и удаляется с Андреем. Ладно, это тоже вариант. Подождав минут десять рядом с телом, осторожно приоткрываю дверь и выглядываю в коридор. Андрей молодец, опытный боевой товарищ - дверь в дальнюю комнатку открыта настежь. Даже отсюда виднеется широкая голая спина и расставленные коленки, слышно тяжелое дыхание и легкие стоны. Круто. Хуй твердеет. Даст ли она мне? Плавно и осторожно, не делая никаких резких движений, прохожу к любовничкам. Теперь они видны еще лучше. Андрей хуярит сверху, каркуша подмахивает снизу. Я двигаюсь без лишнего шума, но уверен, они меня заметили. И не удивились. Еще бы, этот вариант угадывался еще в тот момент, когда Андрей валил ее при открытой двери! И она знала об этом и была к этому готова, можно поклясться! Глядя на их совокупляющиеся тела, стараясь не суетиться, раздеваюсь донага. Накатываю резину. Похоже, кончать Андрей не собирается. Трогаю его спину. - Хм... - Угу. Андрей слезает. Каркуша сводит в коленках свои длинные ножки, но в то же время выглядит совсем пьяной и ничего не соображающей. Продолжает лежать и вслед за Андреем не вскакивает. А мне-то и нужна всего пара секунд замешательства, пока я ее накрою сверху, разведу коленки, они податливы, упрусь лбом в подушку над ее голым плечом, рукой быстро заправлю, есть, хуй входит, ура, я ее выебал, я ее тоже выебал! Теперь, когда мой хуй уже в нее въехал, можно не волноваться, а поебать ее как следует. Андрей наблюдает с интересом, потом выходит. Хорошо, что у нее ноги длинные. Тащится, проблядь, нравится ей, когда я прогибаюсь назад, свожу ее ляжки, въезжаю с отклонением, так, чтобы головка хуя проезжала по G-пятну, тому пресловутому скоплению нервных окончаний, что на передней стенке влагалища. Ебеню сучару, наши промежности соединяются с радостным шлепком. - Сверху хочешь? Делает вид, что совсем пьяная и не понимает ничего. - Милая, будешь раком? Или сверху? Теперь отрицательно мотает головой. Видимо, ей и так неплохо. И мне. Хуй в пизде. Смачно, по-хозяйски целую в задранную коленку. Похоже, каркуша улавливает смысл и тащится. Хуярю. Мну сиськи, небольшие, как раз по фигуре. Кончаю с чувством победителя. Девка мычит как корова на шланге осеменителя, видать, хотела бы еще. Выхожу в коридор, голый как был. Помыться бы неплохо. - Андрон, я уже все. - Ну как? - Отлично. - Лешик, помни мою доброту! Пойду тоже ее поделаю. - А что там эта другая? - Лешик, я ее проверил - менструация! - Ну ничего, можно гондон одеть. Удивительный парадокс. Четверть часа назад я испытывал к лежащей толстушке лишь сочувствие и легкую физическую неприязнь. А теперь, когда я только что вылез из ее симпатичной подруги, мысль про отъебывание пьяной неудачницы кажется мне весьма интригующей. Стащу с толстой жопы штаны и вставлю бля. Но Андрей явно против. - Кровать мне кровью зальешь! Ты уже поебался, совесть нужно иметь. - Ну ладно, как скажешь. Андрей уходит к вороне, я - в душ. Заканчиваю мыться, начинаю думать, чем бы заняться, и не пойти ли посмотреть, как Андрей хуярит ворону, как вдруг оба появляются в коридоре. Каркуша совершенно голая, при этом абсолютно не стесняется. И почему-то злая как черт. Лезет драться, пусть неумело и смешно, но агрессивно. Налетает на Андрея, тычет ему в грудь, живот и рожу небольшими кулачками. Тот ржет и уклоняется, при этом старается ее увещевать. Каркуша видит меня, тоже налетает и пробует бить. Фигня, конечно, но все-таки неприятно, вдруг дуре придет в голову еще и по яйцам захуярить. Андрей, похоже, опасается, что я ей сам ебну. Да нет, вряд ли, хоть я действительно еще чувствую изрядное опьянение. Андрей утаскивает разбушевавшуюся ворону мыться. - Чего это она? - Да блин дура совсем, дерется чего-то. - С чего бы вдруг? - Ну, наверно обиделась, что мы ее на пару выебали. Пора их выпроваживать на хуй. - А может, еще разок выебать? - Выебать хочешь? Ну, попробуй, только я тебя предупреждаю. Она совсем чего-то охуела. - М-да. Ну ладно, тогда пора на выход. На прощание ворона злобно каркала. А ее толстая подруга не хотела одеваться. Похоже, до нее стало доходить, что вечеринка заканчивается, а с отдыхом у нее так и не получилось. Каркуша заявила, что идет домой, а подруга сама разберется, чего ей нужно. И ушла. Мы с Андреем с трудом одели на толстушку ее дубленку и вывели на лестницу. Но дальше идти она не хотела. - Лешик, ее нужно проводить. А то она здесь сядет и не пойдет никуда. - О кей, я пойду с ней. Взял под руку и повел в зимнюю ночь. Идти недалеко, каркуша со своим ебырем живут через пару домов. Сперва она вела себя послушно. Но вскоре с этой пьяной тварью стали происходить изменения. Словно во время неподвижного лежания она собирала энергию. Стоило нам отойти от Андреевого дома, как она вырвалась и бегом ломанулась в обратную сторону. Черт, куда это она? Похоже, хочет вернуться. Матерясь, бегу за ней. Мои движения тоже не особенно ловки, алкоголь еще чувствуется. А эта ебнутая сука забегает в парадную, да не в Андрееву, а в соседнюю, и мчится наверх, и начинает звонить в похожую по расположению квартиру! Слов нет! - Сука блять, сейчас два часа ночи, хуйли ты делаешь? Оттаскиваю ее от звонка, но уже поздно, дверь открывает молодая и довольно симпатичная женщина. Если бы не эта обуза, можно было бы даже познакомиться. - Извините пожалуйста, мы просто дверью ошиблись. Жирная блять не успокаивается, а старается меня оттолкнуть и прорваться в открытую дверь. Весит она, пожалуй, не меньше меня самого. Ценой больших усилий стаскиваю ее с лестницы и тащу по направлению к вороньему дому. В тридцати метрах от парадной чуха отказывается продолжать движение и садится на снег. Вот блять! Я о ней забочусь, а она такое вытворяет! - Ты замерзнешь, дура, вставай! У меня хватает сил, чтобы поднять ее, но она подгибает ноги и валится вниз. Сука! - Встать! Я говорю встать! Что? Не встаешь? На! На блять! Встать! Не встаешь? На блять, на ссука! Проходящий мимо парень не замедляет шагов и говорит мне примирительно: - Ты ее хоть ногами-то не бей. - Так она блять идти не хочет! Замерзнет пизда! Парень осознает мою правоту и растворяется в ночи. Даю еще пинка в жирную задницу. От каждого удара сучья туша содрогается и рыдает. Но не встает. Ни в какую. Вся жопа будет в синяках, дура. - Ссука блять! Бегу за Андреем. Морозец довольно крепкий, но ничего, дубленка у нее плотная и длинная. Сейчас мы ее вдвоем дотащим, замерзнуть не успеет. Андрей идти не хотел. - Да она ушла давно. Куда нам переться? - Пошли, не дай бог сука эта блять заснет на снегу. Но Андрей оказался прав: толстухи нигде не оказалось. Видимо, до нее дошло, что продолжать свои выебывания ей ни к чему. Или каркуша со своим рогоносцем догадались пойти навстречу и подобрали чуху. Ладно, вечеринка закончилась. Это нам только показалось. На самом деле вечеринка имела серьезное продолжение. Никогда прежде наши действия, пусть и сомнительной моральной ценности, не встречали подобный ответ. Через пару дней Андрей спускался по своей лестнице, как вдруг один из троих стоявших на площадке невысоких ребят спросил его: - Андрей? - Да, а что? Удар по лбу чем-то очень твердым уже не соображая падает на спину бьют ногами часто изо всех сил как только могут. Андрея спас брат Серега, выскочивший на шум ударов с газовым пистолетом. Уроды заорали «пацаны съебывай» и поскакали вон. Азартный Серега преследовал их, бухая из своей игрушки, уроды вздрагивали на бегу и, сутулясь, прибавляли ходу. Продолжить погоню он не мог - нужно было вызывать скорую. Андреев лоб оказался рассечен ударом железного прута. Кожа прорублена до кости. Повезло в одном - удар лег плашмя. Если бы урод оказался повыше ростом, череп не должен был выдержать. Андрея хотели убить. За что? Наверное, в ту ночь события развивались так. Каркуша осторожно отпирает замок. Пусть бы лучше спал, не разбудить бы… Черт, не спит. Друг сидит на кухне ссутулившись, в жилистой руке сигарета. Глаза прищурены. - Ты где была? Дело плохо. Его голос звучит с искренней злобой. - У подруги. А ты чего не спишь? Друг порывисто встает, бросает сигарету и подходит вплотную. Они одного роста, но весит он побольше, в любом случае, если начнет бить - защиты нет. - У какой бля подруги? - Чего ты такой злой? - Ты мне бля говорила что с Валькой погулять пойдешь! Где ты нажралась? - Мы с Валькой сначала в кафе посидели выпили… - Какого хрена ты коза мне трешь бля, вы в кафе полночи сидели? А? - Ну мы в кафе подружку встретили и пошли к ней, там еще выпили, да и засиделись. - Ты бля меня за лоха держишь, коза? Что за подруга? А Валька где? А? - Не трогай меня! Подруга в школе учились, а Валька - не знаю, или придет, или у нее останется, не толкайся, вот только толкни меня еще! Друг махал руками перед ее лицом, угрожающе надвигался, но не бил. Прямых доказательств не было. - Хуйли ты нажралась так дура? - Я тебе не дура! Ну выпили, поговорили, еще захотелось, сам знаешь, бывает. Их тяжелое общение прерывает звонок в дверь. Каркуша радостно бежит открывать. - Ну, я тебе говорила, вот и Валька идет. Рыдающая чуха вваливается в прихожую. - Валя, что с тобой? Друг, уже было почти успокоившийся, нехорошо щурится. - Этот козел меня избил, сволочь! - Какой козел? Ленка бля, о ком она говорит, а? - Олег, успокойся! Вот только ударь меня, хоть один раз, я сразу уйду, понял! Это подружка с парнем живет! И друг его в гости зашел, а как выпили - ну и стал к Вальке приставать. Валя, что ты, что, больно? Чуха ноет в голос. - Но-оо, ноогами меня пиздил! - Валечка, что ты, как ногами, вот гад! - Да, ногами, я на снегу лежала, а он меня сапогами пиздил, больно, ой, вот тут, все болит. Чуха трогает жопу, ойкает, кривится и плачет. Каркуша обнимает ее и аккуратно косится на друга. - Олег, ты смотри, что он сделал. - Козел бля. А ты как ушла? - Я? А ко мне не приставали. - Ты чего пиздишь, дура, чего ты лажу гонишь, к ней приставали, а к тебе нет? Ты бля! - Я просто сразу ему сказала, что у меня друг есть, он и отстал. Олег полон сомнений. Валька утирает слезы и хнычет: - Сапогами женщину бить, козел, самого бы так надо. Каркуша находит разумное продолжение. - Олег, поговори с пацанами, наваляли бы этому пидору. Олег молчит и щурится, его лицо принимает обычное выражение недовольства и презрения. Каркуша продолжает: - Он просто лох, не бандит, не крутой, просто козел вонючий. - Так его еще найти нужно. - Мы парадную знаем, скажем, как выглядит, он длинный такой, волосатый, сразу узнают, только подождать нужно будет. Валь, ты как себя чувствуешь, может, скорую вызвать? Валька сморкается в платок. - Не надо скорую. Козел какой, убивать таких надо! Олег недовольно поеживается. - Ладно, харэ пиздеть. Спать пошли. - Так ты ребятам скажешь? - Да, скажу. Иди, нечего тут. - Олежа, ты такой у меня молодец! Подозрительный друг решает однозначно проверить каркушину верность. - Ленка, иди сюда. Каркуша не рискует отказать. Пися немного саднит, но кончить под двумя подонками ей так и не удалось. А теперь ее ждет привычный сексуальный партнер. Старый друг лучше новых двух. Олег порет ее со старанием ревнивца. Каркуша переживает необыкновенно яркий и сладкий оргазм, соединивший в себе все ебальные и батальные переживания этого захватывающего вечера. А может, дело было иначе. Строгий прищур и вопрос как удар: - Ты где была? Но Ленка не сочла нужным притворяться и сразу с порога заявила: - Олег! Со мной такое случилось... меня… изнасиловали. Челюсти друга сжимаются. - Кто? - Тут, недалеко. Два урода. Друг срывается на крик. - А хули ты бля с дурой с этой шляться пошла?! Как это было? - Там, они нас на квартиру завели. - Квартиру помнишь? - Да. Просто два лоха, не бандиты, не крутые, два козла вонючих. - Все, пиздец козлам. Появление рыдающей Вальки уже ничего не меняет. Каркуша в постели хочет обнять Олега, но тот лишь отпихивается и выжимает сквозь зубы: - Все, спи. Дура бля. Даже неудачное покушение наносит жертве душевную травму. У нас ситуация еще хуже, рассеченный лоб друга не позволяет ему ни на минуту забыть о случившемся. Я никогда не видел его таким. Андрей боится идти в травмпункт в одиночку. Вообще боится выходить из дома. Не может ночевать дома один. Его страх настолько силен, что не поддается логике - вряд ли эти уроды нападут снова. Андрей не стесняется и просит меня пожить у него какое-то время. Выходит на улицу только со мной. В первые выходы из дома тревожно озирается по сторонам. - Лешик, смотри - кто это там? Его паранойя заразительна. Я и сам начинаю тревожиться. Только вот по моей голове не били железным прутом, я еще могу справиться с этим страхом. - Андрюш, спокойно, никого там нет. Когда ему снимают повязку, под ней оказывается красный шрам пяти сантиметров длиной. Он стягивает кожу, или же это последствия, не дай бог, травмы черепа, но правый глаз Андрея теперь открывается не так широко, как левый. Ничего хорошего, но и не так страшно, правильной красотой Андрей никогда не отличался. Со временем он смог преодолеть эту травму. Не самое трудное для человека, который всю жизнь боролся со своей физической слабостью. Как справедливо отмечал гуру-целитель из тех, чьи напряженные морды профессиональных лжецов публикуют на последних страницах бесплатных газет: запомните, у вас нет недостатков, есть лишь особенности, и в ваших силах сделать их своими преимуществами! Все это в точности про Андрея. Вот только что он будет делать со своей тягой к спиртному, ее ведь и особенностью не назовешь, и преимуществом сделать трудно. Впрочем, шрам здесь ни причем, и моей вины в этом нет. Год 1998 1998-1 У наших белокурых пухленьких соотечественниц есть свое обаяние. Тем более, когда они явно навеселе. Темнеет, девушка торопится домой, двигаясь с пьяной аккуратностью. Догоняю и произношу как можно ласковее, чтобы не испугать: - Добрый вечер. И все-таки она немного вздрагивает. Но вскоре успокаивается. Ее зовут Наташа. Белобрысая и глупая на вид. После недолгой беседы она проникается ко мне таким доверием, что приглашает в гости. Маленькая комнатушка в хрущевке, в соседней комнате живет ее мама. Хорошо бы выебать. Хотя так легко может не получиться, на ней джинсы, да и кроссовки завязанные попробуй снять, если ногами болтают. Нужно добиваться полного непротивления. Наташа сама приходит мне на помощь: - Черт, у меня проблема. - Какая, Наташ? - Денег задолжала, нужно отдавать, а нет. - И сколько? Если окажется много, придется ретироваться. - Да ерунду, сорок рублей, просто сейчас их нет. Действительно ерунда! Сорок рублей - это вообще почти что ничего, шесть долларов. - Слушай, ну это же не проблема, вот, держи. - Нет-нет, что ты, не нужно… - Да ладно, держи, тебе они помогут… - Леша, спасибо, я отдам, точно отдам! - Как скажешь. - Леша, так давай я схожу их отдам сразу. - Тебя проводить? - Ну, если хочешь, пошли. Идти нужно в какое-то соседнее кафе. Наверное, Иру там стали угощать, а потом наехали. Страшновато немного идти, не было бы скандала. Хуй с ним, пойду. Кто не рискует, тот девушку не танцует. Повезло, все не так страшно, как могло быть. В кафе Наташа довольно быстро решает свой денежный вопрос с каким-то из администрации. Более того, она принимает от меня в угощение кружку пивка - выпивает, правда, не все. Ей и так уже вполне достаточно. Берет меня под руку и ведет на улицу. Мы возвращаемся из кафе уже в прекрасных отношениях. Идем в обнимку, ее чуть-чуть пошатывает, мы смеемся, когда ее попа шлепает о мое бедро. Теперь нужно попасть к ней домой, при этом лучше сделать это как бы самим собой разумеющимся, без четкой просьбы, чтобы не напрягать. На лестничной площадке Наташа борется с замком, а я веду беседу, стараясь не допускать пауз. Это сложно, тем более, когда знаешь, что борьба с остановками в разговоре не должна приобретать оттенок паники. Вспомним красавца Анатоля Курагина из толстовской эпопеи. В болтовне с дамами тот позволял себе делать такие длинные паузы, и так непринужденно, что они начинали терять самообладание и давали ему с легкостью необыкновенной. Наташа открывает дверь и мы заваливаемся к ней. Вот и снова ее комната. - Я чего-то устала, - говорит блондиночка слегка заплетающимся языком и валится на кровать прямо в джинсах и кроссовках. Что ж, время позднее. - Давай, помогу. Если она меня сейчас отпихнет - все пропало. Эти джинсы в обтяжку с ее вкусных ляжек мне не стащить. Начало хорошее. Наташа спокойно ждет, пока я развязываю шнурок и на ее кроссовке, потом начинает болтать ногой и сбрасывает его на пол. Так же и второй кроссовок. Теперь главное - джинсы. Приобнимаю ее за талию: - Девочка устала, у хорошей девочки был тяжелый день… - Да ушш… - Нужно штанишки снять, чтобы отдыхать лучше… - Мм-угу… Классно, она не против, я расстегиваю ее ремешок, пуговку на джинсах, молнию, хуй стоит, ну неужели она теперь откажется? - Попочку немного вверх… О, да, она поднимает задок, я стягиваю джинсы в три приема - сперва с жопы, потом снизу, потом сверху - кожица у нее гладкая, какая и положена блондинкам. Джинсов нет, трусы остались, свитер я вообще не трогаю. Она дремлет или делает вид. Раздеваюсь донага, рву пачку - теперь из одежды на мне только презерватив. Легким осторожным движением снимаю с нее трусики. Наташа продолжает дремать, но сводит бедра и одну коленку сгибает чуть сильнее и держит немного внутрь - таким образом пизденка выглядит скромнее, не полностью открытой. В полумраке ее волосенки прячут свой истинный цвет. Настоящих блондинок не так много, большая часть из них на самом деле перекрашенные шатенки, и на пизде волосы у них, увы, привычно темные. Хватит смотреть, пора ебать. Нависаю на локтях мостом над ее крупной грудью, нужно охранять ее дрему, пока я снаружи. Опираюсь на одну руку, деликатно развожу ее послушные гладкие ляжки, заправляю хуй - вошел. Дас ист гут. Айн-цвай, айн-цвай. - Ух-ху, свитер снимем, ух-ху? - Ой, лень… Ну и ладно, ну и хуй с ним, айн-цвай, айн-цвай, я перевозбужден и кончаю очень быстро. Поднимаюсь на локти и слезаю в обратном направлении. Наташка все же толстовата. От нее воняет алкоголем. Оставаться здесь неохота. Нужно душ принять, отдохнуть как следует. Домой. - Ох, как же спать хочется, - говорит Наташка. - Эт-та точно. Наташ, я, чтоб тебе не мешать, домой пойду. - Ну вот, вставать, дверь закрывать… - Целую, я тебе еще позвоню. Я действительно ей позвонил. Наташка заявила, что сразу ко мне домой идти не хочет. Ну и ладно, пошла на хуй. Не вижу смысла водить в кафе уже отъебанную бабу. У меня в жизни произошло знаменательное событие. Я переехал в свою новую квартиру. Своя квартира Улучшить жилищные условия - мечта и цель всей нашей семьи на протяжении долгих лет. Было отчего. Неудачный брак моей сестры вернул ее с пошатанным здоровьем и маленькой дочкой в трехкомнатное родительское гнездо. Нам с отцом повезло с отдельными комнатами, три поколения женщин остались вместе. Пятерым в трехкомнатной жилось не очень просторно. Не знаю, как моим родственникам, но водить девок мне было слегка неудобно. Впрочем, я все равно водил – а что, засыхать в цвете лет от мастурбации? Никакой халявы не предвиделось. Родная тетка, мамина сестра, умиравшая от рака, хорошо поиграла у нас на нервах, да и завещала свою единичку нашему дальнему родственнику, числившемуся у нее за приемного сына. Добрая тетушка не ограничилась сугубо юридическими действиями, и в качестве своего последнего слова одарила мою невезучую сестренку гробовым заклятием: - Никогда у тебя своей квартиры не будет! Сестра до сих пор поминает тетушку плевком "фу ты" и добавляет: "чтоб ей пусто было". В ответ я стараюсь ее успокоить и отмечаю, что околевшая ведьма заслуживает некоторого снисхождения. Эти стареющие без детей одиночки все немного сумасшедшие. Жизнь имеет смысл как подвиг или служение. Какой такой подвиг - не дать миру ни одной жизни, разве это служение - вылизывать свою конурку да набивать ее мелочами псевдохудожественного ширпотреба. Может, ее жизнь и горела когда-то в чистом огне истинной трагедии, но с годами выцвела, опошлилась и погнуснела. Старая сука. К примеру, четыре года великой войны способны оправдать пятьдесят лет бездарного пьянства, но эта ведьма не воевала, да и не пила. Делала вид, что интеллигентная. С обычной для полукультурных немолодых дам тягой к гороскопам и мистике. При ее суеверности заклинать мою сестренку на бездомность особенно подло. Надеюсь, старая ссука крепко помучилась в больнице перед смертью. Обезболивающее нужно экономить для оргий с молоденькими санитарками. Как-бы-приемный-сын так обрадовался подаренной квартире, что его природная склонность к выпивке проявилась во всей великорусской широте. Разгуляй длился месяц, до той самой ночи, когда пьяный в дугу счастливец выбрел на середину улицы и был насмерть сбит машиной. Водитель, наверняка пьяный в дым, кое-как опомнился и уехал с места происшествия неопознанным случайными нетрезвыми прохожими. Квартира досталась вдове-татарке и их маленькому сыну. Моя несчастная мама еще жгла себя какими-то безумными планами, в которых я фигурировал как татарский жених. Что-то вроде тверского князя в ордынских заложниках. На мамины планы я резонно отвечал, что жениться пока не собираюсь, а уже если потребуется сделать это с выгодой, то рассматривать следует не этот конкретный вариант, а весь рынок невест в полном цвете. Вообще говоря, татарка была довольно ничего, если бы не проклятый квартирный вопрос, стоило зайти ее утешить. Скрепленная общей потерей семья почувствовала необыкновенное единение. Цель была объявлена и не подлежала сомнению - нам нужна Новая Квартира. Благодарная мне за гостеприимство сестра охотно соглашалась, что в эту заветную Квартиру должен отселиться ее братец Леша, который заслуживает любой возможности наладить свою личную жизнь. Все текущие потребности семьи критически оценивались и жестоко сокращались. Нет смысла покупать новые штаны, если старые еще можно ушить. Мама и слабеющий отец, пока ему еще хватало сил, транспортировали продукты из отдаленных дешевых магазинов, сестра и я зарабатывали деньги. Иного способа, кроме честной пахоты, мы не знали. Каждая зарплата конвертировалась и откладывалась. Банкам мы не доверяли, и правильно. Говорят, что Астробанк в те времена давал кредиты под 80 процентов отступных. То есть получатель кредита пиздил всего двадцать процентов. После успешного банкротства и выгодной распродажи активов менеджмент банка нашел работу в других кредитных учреждениях. Наши кровные бабки нельзя дарить прохвостам. Все складывалось в кубышку и в народный Сбербанк. Который хорошо на нас заработал - его проценты никогда не покрывали инфляции. А мы пахали. На работу в коммерческую фирму я носил отцовский синий пиджак. В плечах довольно ничего, но в талии папа был значительно солиднее, пиджак был сшит в лучшие годы застоя. Я летал по офису как Хоттабыч, синий мешок на мне дулся пузырем. Через несколько лет, когда наши сбережения уже подваливали к сумме в десять тысяч долларов, у нас появилось новое развлечение. Каждый понедельник мы покупали газету Бюллетень Недвижимости и устраивали читку. - Вот тут еще интересно… Наш район, какой же это дом? Двадцать девять метров. - Это серия 504, точно! Живопырка такая, кухня напротив входа. И сколько? - Хм. Шестнадцать пятьсот. Дорого. - Черт, все дорожает. Может, позвонить, поторговаться? - Да чего торговаться, все равно у нас только десять. - Да, точно. А еще чего-нибудь? - Вот, еще. О, хрущевка, первый этаж. - Там крысы наверняка. И сколько? - Пятнадцать пятьсот. Не хватает. - Вот черт бы побрал, за такую хуйню, прости господи, и такие деньги заламывают! Может, позвонить? Да нет, если пятнадцать хотят, то за двенадцать точно не отдадут. Работать надо. - Работать. У нас скопилось еще немного бабла, когда в нашем информационном поле обозначился интересный объект. Пара бездетных старичков очень кстати вымерла от безумия и великой тоски в своей чистенькой квартирке. Дом, отметим, не какая-нибудь панельная брежневка, а самый настоящий кирпич. В славные годы всеобщего равенства в таких любила проживать еврейская беднота. Пока не отъехала в теплые края, подальше от соседей-интернационалистов. Сестра ухватила информацию вперед любого ушлого агента, снова повезло. Встречаемся с наследниками. Квартира им не нужна, в любом случае они ее разделить не смогут. Только продать. Их четверо, все пенсионеры, родные братья и сестры. Как и полагается, одна старушка учтена в неврологическом диспансере, вторая на вид ничего. Дедушки тоже молодцы, один алкаш конченый, другой просто выпить любит. Но больше всего беспокоит психическая старушка. Если сделка будет признана недействительной, пять лет пахоты можно будет признать небольшой тренировкой. Потерянные деньги объявить платой за науку. И заново начать копить. Торги с наследниками проходят в целом успешно. Немного мешает отсутствие доверия. Не ко мне, с этим-то все нормально. Братья и сестры не верят друг другу ни на грош, а суммы выходят неплохие. Бля, семнадцать тысяч долларов на четверых, по четыре двести пятьдесят на каждый недоверчивый нос. В каждом почему-то живет подозрение, что другой получит большие деньги, чем он сам. Сумасшедшая бабушка - самая умная из них. Не понимает разницы между 4250 и 4500. А для меня это может означать потерю тысячи долларов. Нет, хуй. В итоге, все же успокаивается на 4250, но не раньше, чем я клянусь ей в том, что ни один ее брат или сестра не получат от меня ни центом больше. Договорились, слав-те господи. Настал заветный день нотариата. К десяти часам все обещали прибыть к метро Гостиный Двор. Мы с сестренкой приезжаем в половину десятого. В том, что я не выспался, есть и хорошая сторона - теперь уже не так чувствуется волнение, состояние похоже на результат приема чего-нибудь успокоительного. Сумасшедшая бабушка уже нас ждет, улыбается заискивающе. Она, в общем-то, не то, чтобы совсем того, просто нервная очень, вот и приехала за час и трясется здесь. Девять сорок одна. Из метро выходит умеренно пьющий дедушка в костюме, на вид еще довольно трезвый. Девять сорок четыре. Прибывает положительная бабушка, с ней пара родственников. Держатся с чопорной подозрительностью, с видом "знаем-знаем, нас так просто не обманешь". Очень рады вас видеть. Трое есть. Нет только неумеренного дедушки. Без него ни хуя не будет. Девять пятьдесят. Его братец внезапно заявляет, что, к собственному удивлению, не встретил его на их общем поезде из пригорода. Что это значит? Он не знает, но, может быть, неумеренный дедушка забыл или проспал? Так что же, уважаемый, пидор блять вонючий, он сам не мог за братом зайти в соседний дом? А чего это он будет за ним заходить, тот ведь не маленький и сам должен за себя отвечать. Ебаны в рот. Сестру бросает в жар. Может, он все-таки скоро приедет? Да нет, следующий поезд только через час, если его не было на этом поезде, то следующий только через час. Пиздец. Звоним ему по телефону. Не отвечает. Это может быть и хорошо, и плохо. - Верно тетка нашептала, не будет у нас квартиры, - произносит тихонько сестра. - Ну вот кажется, что все уже, сбылось, и вот на тебе. Когда еще их вместе соберешь? Понимаю агентов по недвижимости и им сочувствующих, или соучаствующих нотариусов, бандитов и участковых ментов. Этот пьяный и глупый, подлый, вороватый, слабый народ только и заслуживает, чтобы его наебывали на бабки, выкидывали из дому всеми легальными и нелегальными способами, травили паленой водкой и топили еще полуживыми в болотце со ржавой водой. Что делать? Ладно, раз следующий поезд через час, у нас есть время прогуляться до нотариуса. Так, на всякий случай. Бредем. Во дворике у дверей нотариата ошивается, нет, не может быть, это же наш алкоголический дед! - Здравствуйте, многоуважаемый, мы-то вас у метро ждали, а вы вон оно где… - А чего у метро, я же знаю, куда идти, вот и пришел. Фу-ты ну-ты, хорошо нас попарил. А молодец, десять часов уже, а держится почти как трезвый. Нотариус приветствует нас. Это сильно помятый мужчина средних лет, и, не может быть, нет, точно - конченый алкоголик. Агентство недвижимости не зря держит такого для своих договоров. Сколько бабушек и дедушек он оформил из квартиры прямо в болотце? Как это символично: дееспособность выпивох и психопатов гарантирует алкаш с синюшной рожей и трясущимися пальцами. Торжественный момент. Стороны выводят свои подписи, более-менее корявые. Сама некрасивая - моя собственная. Теперь сам нотариус сжимает перо всем кулаком и выдает мучительную судорогу - результатом оказывается неожиданно отменный, сдержанно-консервативный, просто какой-то юридически безупречный росчерк. Да, мастерство не пропьешь. На том Россия и держится. Квартира наша. А доброй тетушке мы крикнем прямо в бездну, где она жарится на прогорклом сале собственной жадности, чтоб она перевернулась на угольках, чтобы ее вонючий жир злобно зашипел, сгорая: - У нас не будет отдельного жилья. Нам всегда будет тесно. В нашем коттедже будут шуметь наши детишки, внучата и правнуки.