Некоторые девушки реагируют на меня очень прямо и непосредственно. Словно я абсолютный красавчик. Или им просто очень охота, а вот как раз и паренек какой-то пялится. Она ответила на мой взгляд и мы целую остановку откровенно любовались друг другом с противоположных сидений метро. С ней была подруга, а в присутствии знакомых грех не пококетничать. Мне выходить на следующей. А она явно едет дальше. Встаю, подхожу прямо к ней, срать на окружающих, пусть знают гусарские манеры, наклоняюсь к уху сквозь колесный грохот: - Меня зовут Леша! Она с готовностью кричит в ответ: - Меня - Лена! - Я выхожу, скажите мне телефон! - Два три два два три два два! - Два три два два три два два? - Да! - Приятно познакомиться, пока! - Пока! Она смеется, подруга завидует. Встретились под вечер, она оказалась ростом ну едва ли не выше меня, хорошая девица, хотя морда так себе, но фигура и ноги бля как полагается. На свидание пришла уже нормально поддатая, ничего себе манеры. Похоже, на заводе каком-то работает, из провинции. Лет ей где-то двадцать пять. Нужно ебать. - Пошли ко мне. - К тебе? - Да. - Вот так сразу? - Конечно. Одной рукой обнимаю талию, другой - бутылку. Что-то чешется в трусах, бля, сильно. Когда я мылся последний раз? Позавчера? А ведь лето, потею. Придем, нужно пах обязательно сполоснуть, а то весь вечер буду скрестись, неприлично даже, ведь заметит. У меня сидим и культурно выпиваем. Уже довольно поздно, домой она не торопится - это хорошо. И о своей моральной стойкости особенно не распространяется, так, упомянула разок для приличия, нормально, уже проехали и забыли. Улучил момент, подмылся. Не полегчало, по-прежнему чешется, и ведь сильно, ебаны в рот. Наверное, это уже расчесы зудят, днем перестарался, идиот. Пьем на брудершафт, целуемся. Бля, как же чешется. Раздеваемся, валимся в койку. Обязательно гондон, все эти фабричные девчонки, безопасность - главное в моем деле. Ебу разок с переворотом, отдыхаю. Лобок зудит, особенно начесанный корень хуя, это я весь день чесался, а место чувствительное, да и сейчас в нее потолкался, а корень хуя как гондон не натягивай, а все равно от письки мокрый будет, верно говорят, что только трусы из латекса могут что-то гарантировать. Зудит. Хочу ебать снова. Деру жестко, ей нравится, я сверху, она сверху, я ее раком, все как полагается. Валюсь отдыхать. - Что ты все время чешешься? - Все время? - Так странно! Вот, снова полез чесать! - Не знаю. Все зудит, охота ебать. Снова заваливаю и дрючу, она стонет - вот это и называется безумная ночь, мечта романтической девушки, пусть и с фабрики. Засыпаю совершенно обессиленный, зуд уже не чувствуется. Несколько ночей подряд я спал все хуже и хуже. Понятное дело, почесать немытые яйца - дело святое. Только что-то уж часто я просыпаюсь. Как же чешется вот черт. Уже болит больно уже но нужно чесать чесать ххя, ххя, о блять, когда же это кончится, ххя… Этот остервенелый зуд в паху хочется разодрать кожицу на яйцах. Мазал растительным маслом, но это не помогало. Еще с неделю я промучился, пока Андрей не сообщил мне о странном явлении. Наша недавняя история с белобрысой соглашательницей имела продолжение. Андрей от тоски душевной пригласил к себе белобрысую через несколько дней, выебал, а потом обратил внимание, что она ведет себя немного странно и как-то слишком часто почесывается. Внимательный осмотр показал, что на ее теле имеются следы основательных расчесов. Прямо как у меня. Мы наверняка что-то от нее подцепили. Вконец измученный, я двинул в КВД. Очередь была томительно долгой, под взглядами томящихся братьев по несчастью я нет-нет да и залезал в штаны. Наконец-то мой черед. Вваливаюсь в кабинет, подхожу к эскулапу поближе, расстегиваю ширинку. В кабинете венеролога это традиция. Сначала показываешь член, говоришь что чувствуешь, потом он велит его держать, берет в руки стальную лопаточку и вводит прямо в мочеиспускательный канал съежившегося от ужаса писюна, и ужас бедолаги не напрасен, коновал начинает ковырять воспаленную слизистую продолжительными и жестокими движениями, больной стонет и корячится от боли, коновал останавливает движения лопатки и требует прекратить выкрутасы, а то ему мазок не сделать, наверное, это еще советская школа лечения развратников - драть им слизистую, чтобы не повадно. А деваться некуда. - Знаете, доктор, у меня вот что-то чешется, вот, смотрите… Я слежу за его безжалостными руками, но они почему-то не хватаются за сталь, а вдруг начинают по-дамски брезгливо от меня отмахиваться. - Стойте, что вы мне тут мандавошками трясете, оденьте штаны немедленно, отойдите от меня! Чего это он? А где его лопаточка? - Доктор, так вы посмотрите… - Нечего тут смотреть, вши кругом ползают, одевайтесь немедленно, ну и народ пошел! - Что… Вши… а что мне делать? - Чтоделать-чтоделать, сбрить волосы, намазаться ртутной мазью, белье и одежду прокипятить! Вши? Дома я включил лампу, снял штаны и внимательнейшим образом рассмотрел волосню. Так вот она, вошь! И вот еще одна! Ой-йой блять, прямо ползают, брр! Мамочки! После чтения небольшой полезной книжки, памятки гусара, мне стало ясно, что избавление от зверюшек требует комплексного подхода. Если гниды выживут и останутся на белье - пиздец, все сначала. Пришлось рассказать маме. - Что? Вши!?? Ну за что мне это, как же ты мог, со всякой грязью путаешься, матери такое сделать, ужасно, ужасно, ой, в сердце закололо, всякую дрянь домой таскаешь… Мама знакома со вшами не понаслышке. Война, эвакуация из окруженного Ленинграда, жадные насекомые в волосах. Они твердые, чтобы раздавить, нужно поместить их на ноготь большого пальца левой руки и аккуратно нажать ногтем одного из пальцев правой, красная ногастая вошь сопротивляется давлению пока может, затем лопается как крохотное яйцо, остается лежать безжизненной тряпкой в пятнышке крови. Итак, ртутная мазь, все мое белье кипятится отдельно, вся одежда проглаживается утюгом, заодно можно постирать свитер, тоже дело хорошее. Бритый пах смешной и голый, теперь на коже видны следы чудовищных расчесов, хорошо же мне пришлось. Теперь он тоже почесывается, но уже от колющихся волосиков. Зверей не видно, человеческий глаз хорошо улавливает подвижные предметы. Но если внимательно присмотреться к остаткам волос, на них можно заметить крохотные беленькие утолщения. Это гниды - вшиные детушки. Они не двигаются, но давить их нужно на ногте, точно так же, как и взрослых особей, на пальце вошь не удавишь. Гниду можно принять за пылинку, а пылинку - за гниду. Никогда в жизни у меня не было такой чистой мотни. Самое страшное произошло недели через две после того, как санитарная война завершилась ввиду прекращения сопротивления противника. Посреди своей чистейшей круто прокипяченной постели я внезапно углядел, нет, не может быть, только не это - мандавошка, ебаны в рот, здоровенная, ногастая, с танковой мощью преодолевающая неровности простыни. Волна адреналина подхватила меня, я кинулся на вошь и убил ее. В другой ситуации я бы порадовался, насколько элегантной была эта молниеносная серия отточенных, натренированных движений - хищная тварь смертно хлюпнула на плахе ногтя большого пальца суровой шуйцы под неумолимым гнетом рокового ногтя указательного пальца карающей десницы. Весь дрожа, я улегся на оскверненное ложе и постарался заснуть. Мне повезло. Эта мандавоха оказалась последней, как одинокий фашист Мюллер, убитый при попытке бегства из зоны советской оккупации. Противника нужно уважать и знать в лицо. Я даже научился изображать мандавошку. Нужно выпучить глаза и блудливо водить ими по сторонам, а ладони приблизить к ушам и энергично перебирать пальцами-ножками. Выходит очень похоже. Лена Почему она так легко соглашается зайти ко мне домой? Она высокая, с отличной фигурой, морда тоже ничего. Мой опасный диван разобран во всю рабочую ширь, в этом виде девчонкам он внушает настороженность. Нужно было сложить его уголком, тогда он становиться как бы уютным креслом для двоих или троих, можно подсесть рядышком и приобнять за плечико. А теперь вот что вышло - Лена залезает на сексодром, но забивается в самый уголок, колени обхватывает руками. Дело так себе, позиция скорее оборонительная, нежели раскрепощенная. Нужно уговаривать. Следующий час она сидела на моем диване спиной к стенке, скромно прихлебывала шампанское и внимательно слушала мой треп. В конце концов я не выдержал. Так можно долго сидеть, она же уйдет вообще. Стоило мне к ней только потянуться, как она немедленно отдалась. Безо всякого сопротивления. Поцеловалась, сразу разделась, легла на спину и приняла в себя член. Трахнулись по моей обычной схеме. Первая поза - традиционная, папа-мама, в знак уважения к родителям, папа, ясное дело, сверху. Вторая поза - она сверху, это было позволено ей ввиду моих гуманистических, западнических убеждений, в том числе и признания права женщины на получение удовольствия. Третья поза - раком бля, это чтобы поставить точку над ай. Один мой знакомый, тоже большой сторонник эмансипации, любит сажать девицу сверху, но не лицом к себе, а спиной. Что-то среднее между второй и третьей позой. По форме вроде бы и феминизм, а по сути - раком. Опять же отдыхаешь, опять же и смотреть удобно. Тонкое понимание вопроса. Единственная проблема - снизу мне трудно кончить, нужно уж совсем плохо знать человека, чтобы расслабиться в чужом ритме. Лучше раком. Когда Ленкины растрепанные темные волосы свесились вниз с опущенной головы и начали трястись в ритме ударов моих бедер о ее приятную стройную жопу, я уже перешел к решению извечного вопроса - кончить щас или чуть сбавить, да еще ее покрутить, и решил: все бля, кончаю. И кончил. Ленка немного отдохнула и стала одеваться. Попросила домой не провожать. Я звонил ей как-то еще, когда хотел перепихнуться. Ответ отрицательный. Или моя простая троечка ей не пронравилась? Больше не встречались. Оля По ней не было видно, что я поразил ее девичье воображение. Ольга казалась вполне бывалой девкой, лет ей уже двадцать два, знаете ли. Не люблю таких сук. Еблись направо налево, а теперь характер показывают. Чего это она надо мной все издевается. Хорошо хоть домой ко мне пошла. И водку пьет, нормально. Может, все и выйдет. - О чем ты вообще тут болтаешь? - Я думал, тебе интересно. - Интересно? Мне просто смешно тебя слушать, ты такой бред несешь. - В смысле, остроумно? - Да нет, просто фигня какая-то. Как такой бред вообще можно нести. Смешно. Ну ладно, что хоть смешно. Ухмыляется, дрянь. Ведет себя развязно, но абсолютно не кокетничает. Издевается. Сука. Зря вообще с ней связался. - А чего ты меня в гости позвал? - Ну так, в комфортной обстановке общаться удобнее. - Ха, что ты бред несешь, общаться удобнее! Ты думал, что я к тебе пошла, чтобы с тобой переспать! Молчу, а что здесь сказать. Она продолжает: - Как будто мне переспать не с кем! Да ты просто дурак. Я вот сейчас водку допью и поеду куда-нибудь оттянуться. А ты будешь здесь один сидеть и думать - вот дурак-то я дурак, всю водку у меня выпили и не дали, ай вот что же мне теперь делать, ха-ха-ха… Даже знаменитый стрелок, председатель клуба горных туристов-рогоносцев Вильгельм Телль, эффектно поразивший яблоко на голове сына своей красавицы жены, не смог бы проявить большую точность. Я живо представил себе угнетенное полупьяное одиночество неудачника потратившегося впустую небогатого ловеласа вечер будет длинный она пойдет к кому-нибудь трахаться я буду сидеть горевать диванной картошкой у телевизора читать Набокова в таком настроении вообще невозможно что-либо предпринять а она познакомиться с кем-нибудь и поедет к нему и даст а мне придется угрюмо отдрочить но заснуть я еще долго не смогу и буду ворочаться на липкой огаженной рукоблудием простыни а она будет смеяться надо мной и вкусно поябываться с каким-нибудь ухарем. Она знает, как мне обидно. Я киваю, словно трясу головой под тяжестью ее ударов, и мой нос опускается все ниже. Ненавижу ссучку. - …вот бывают же такие дураки, ха-ха-ха, в гости пригла… Не ярость и обида тому виной, клянусь, рука сама дала ей пощечину, вот просто чистый рефлекс, ссуке по наглой морде, слава богу, не кулаком, тяжелая размашистая шикарная плюха, ее кудлатую башку мотнуло к стенке. От неожиданности она затыкается. Ну левая рука тоже захуяривает ей плюху по другой щеке. - Что же ты меня бьешь!? Это уже совсем не похоже на тон победительницы, она пробует закрыться рукой от третьей пощечины и видит главное - я пытаюсь, но не могу, не в силах удержать злость, вот уже третья плюха преодолевает ее защиту и увесисто ложится в цель. Хорошо! Все поменялось! - Снимай свитер! - А? - Буду пиздить, пока не разденешься! Черт побери, разве я знал, что скажу это, когда вешал первую плюху? Нет, ни в коем случае. А когда отхуяривал вторую? Вряд ли. После третьей я смог думать здраво и решил, что раз уж я не смог сдержаться, то имеет смысл обратить зло во благо и поебаться. Оля не повела ухом и не выразила каких-либо чувств, а просто стала раздеваться. Голая легла навзничь. Дрожащий от пережитого стресса, я навалился на нее и ввел гондон с не слишком твердым членом. Она сохраняла холодный вид. Правда, через пару минут мне показалось, что ей становится теплее, но мне уже стало не до исследований, я кончил. Олька открыла глаза и осведомилась: - Все? - Угу. Приняв вид принцессы, лишь по странному стечению обстоятельств трахнутой грязным конюхом, гостья принялась одеваться. Мне было не только стыдно за свое поведение, но и боязно. Это все же как-никак чистой воды изнасилование, это, знаете ли, лет восемь на зоне пидором геморрой упражнять, а ведь эта ссучка всякое может учудить. Провожая Ольку, я был как никогда галантен. Даже предложил встретиться снова. На самом деле было бы неплохо, она хороша собой и фигура отличная, но это было бы уж слишком. Хорошо, что не возникло проблем с законом или с каким-нибудь озверелым защитником пострадавшей добродетели. Катя Ей всего шестнадцать. Отличный возраст для знакомства - расцвет красоты при отсутствии спеси и расчетливости, которыми неизбежно обзаводится привлекательная девка уже годика через два. Их нужно ловить сразу после того, как они переспят с одноклассниками. Сравнение будет в мою пользу, отдача не заставит себя ждать. Попробуй, уговори ее лет в девятнадцать - она уже все знает и такие маневры видит насквозь. Катя не стала упорствовать, стоило ее только обнять, она сразу согласилась раздеться. Свежее молодое тело, писька. Засовываю хуй - не лезет. Странно. - Хм… а ты случайно не в первый раз? - Нет… М-да, странно. Хуй заходит совсем чуть-чуть, ну вот разве что головка прячется, а ведь я отнюдь не слон. Вынимаю хуй и проверяю пальцем. Мм, писька очень неглубокая. Ее свод с привычными неровностями, не знаю точно, наверное, преддверие матки, который у некоторых бегемотих только кончиками пальцев можно достать, у Катеньки располагается буквально у самого входа. А никакого углубления ни в одном направлении и нет, я обшарил все ее крохотное влагалище и ничего серьезного не нашел. Ладно, хотя бы так. Ебу как ежик, ряз-ряз-ряз, хрен торчит, даже смешно. Все нажимаю, стараюсь поглубже запихать - не лезет, так ведь особенно и некуда. А ей нравится. Очень нравится, вот так да, неплохо, я тогда тоже кончу. Похоже она еще хочет. Массирую пальчиком. Катенька заходится в серии оргазмов, доходит до рыданий и нервной дрожи – прямо как в книге написано, я даже немного испугался за ее здоровье, это ведь означает истощение нервной системы, так ведь можно и сознание потерять, наверное. Все, милая, хватит. Рассказала мне, что пережила страшную аварию - разбилась в машине. Кто-то погиб, а ее сшили из кусков. Вот, оказывается, почему она так легко дает и так радуется сексу, такое умение ценить жизнь приходит только после тяжелых испытаний. Что же, господа коновалы, на пизду у вас клеенки не хватило? Наверное, шила ее старая целка дочка мясника, шила-шила и вконец разошлась, вот сейчас заштопаю наглухо, нить, зажим, еще нить, округлившиеся глаза неопытной ассистентки, черт, как же плохо их теперь готовят, за шесть лет главному не научили, ладно, пусть остается немножко. Чувство сострадания не могло удержать горячего жеребца возле Катеньки. Я люблю когда хуй по яйца можно, чтоба хлюпало все. Получилось неловко - на следующий день она приперлась ко мне без предупреждения, меня дома нет, открыла мама. Катенька осталась ждать меня на лестнице и дождалась - вот и я, да не один, с веселой девкой в обнимку. Мы ее даже и не заметили, мама потом рассказала. Нехорошо так. Леха Бывают же такие залихватские парни, настоящие ухари. Что там я, пасмурный книжник. Мы работаем инженерами в одном отделе. Тоску удается сбить только болтовней, традиционным чаепитием и, спасибо буржуям, компьютерными играми. Если бы не было первых 286-х, на покупке которых немного сворнул кто-то из начальства, пришлось бы резаться в тетрис на советских железных сундуках или пить чай в два раза дольше. Отдел уходит от дел. Когда мой коллега Алексей проводил задницу одной нестарой коллеги мечтательно заблестевшими глазками, мне стало ясно, что он мой настоящий единомышленник. В свободное время, а на работе его было много, мы много беседовали на интересующие нас темы. Главным образом – о бабах. И о насилии. Логическим продолжением нашего знакомства стали общие тренировки в секции карате. После обычных занятий на деревянном полу зала оставались мокрые пятна. Это был пот, выжатый из кимоно спинами лежавших. И только пара сумасшедших, я и Леха, не шли сразу в раздевалку, а по очереди приседали с партнером на плечах. При среднем росте и весе он обладал железной выносливостью и отменно сильными ногами, как выяснилось, в прошлом Леха плотно занимался лыжами и биатлоном. А мне до сих пор странно, что я тогда не умер. Молодость. Леху трудно назвать красавцем, не та порода, не тот рост и габариты, рожа довольно корявая, да на голове осталось и не так много волос. Зато девкам нравится его похабная мечтательная улыбка. Раз мы пошли с ним на дискотеку снимать телок. Я выбрал девицу, стал с ней танцевать, кокетничать, как вдруг обнаружил, что Леха маслит на нее глазки. Девица принялась отвечать, а после очередного танца устремилась к нему в объятия. Я возмутился и устроил скандал, они так и не пообщались. Я пробовал его урезонить. - Алексей, зачем ты лезешь к моей девушке? Какой в этом смысл? Это испортит мою игру, но и ты ничего не получишь. Здесь мало девок? Выбери любую, отведем их потом и выебем, потом еще и поменяемся, к чему нам тут эти прыжки вокруг одной? Он вроде бы соглашался с резонностью моих доводов, но и в следующий раз его снова потянуло на мою девку. Это поведение уже не поддавалось рациональным объяснениям. Я мог бы это пережить, если бы на лицах девок я не видел зеркальное отражение его улыбочки – мечтательно похабной. Его невменяемость стала мне уже очевидна. С таким в разведку не ходят. Это не помешало сохранению приятельских отношений, и я с удовольствием слушал его рассказы. Как ему удавалось так победно улыбаться? Такого не изобразит плохой актеришка, это не я в вынужденной обстоятельствами роли поручика Ржевского или поручика Лукаша, это не подполковник КГБ в роли отца нации, это нужно прожить, а не сыграть. Мне кажется, я знаю его секрет. Два победных тезиса. Первый тезис Лехи прост и убедителен: «Они тоже хотят». Второй тезис кажется небесспорным, но будит воображение: «Как прекрасно устроен этот мир - любая маленькая и нежная девчоночка может выдержать самого огромного и похотливого самца». Первый тезис придавал его улыбке похабное тепло, он ведь не просто хотел отпердолить, но и шел навстречу ее собственным желаниям, нес добро. Второй тезис возносил его помыслы над простым инстинктивным желанием засадить по яйца, проверка совместимости разнокалиберных биоконнекторов приобретала ритуальный, мистический смысл, расправляющий крылья его мечтательности. И самое главное - в этой улыбочке сиял его победный опыт. Да, он уверен в своем знании, что она тоже хочет. Он сделает ей хорошо, потому что ее нежное изящество охотно примет напор его энергичной плоти, ибо этот мир устроен прекрасно, разумно и правильно. И она тоже знает об этом, и чувствует тепло его уверенности, угадывает под штанами его мускулистые ляжки и зад, она понимает, что этот парень не врет, он весь готов отодрать ее всю крепко и несдержанно, радостно, изобретательно, грязно и добро. И он не обманет ее надежды. Зимой Леха ездил на горнолыжный курорт под Мурманском, подрабатывать инструктором. Небольшой и ловкий, он кажется обучаемым девчонкам настоящим горным королем. Элегантные пируэты на склоне, смотрите, как это легко! Теперь нужно ставить технику, уверенные прикосновения сильных рук: - Спинку держим вот так, ножки чуть согнуть, вот так, умница. Мороз и солнце, от которого сразу начинаешь улыбаться, ловкий и смелый мужчина отвечает за твою девичью безопасность, с высоты немного страшно, но весело. Хорошо покатались, теперь нужно отметить первый спуск. После свежего зимнего воздуха приятно оказаться в тепле, девушка выпивает стакан водки, сразу млеет и отдается своему учителю. Леха и в городе предпочитал действовать по определенной, проверенной схеме. Для начала напоить девчонку как следует, пусть даже до блевоты, затем отвести ее в ванную. Раздеть бедняжку, раздеться самому, помыть красотку водичкой, погладить ей спинку и утереть мордашку, затем надежно сесть жопой на деревянную подставку и крепко насадить дурочку на хуй. С ним водились такие же ухари. Леха возмущался поведением своего близкого друга, хотя понимал, что на его месте поступил бы точно так же. Случилось раз Лехе сломать одной козе целку. Редкий зверь - целка. Только вот кончить она не смогла. Леха размечтался и принялся девочку воспитывать и выращивать, все старался разбудить в ней чувственность. И вот, уже по прошествии нескольких месяцев регулярных совокуплений с кульбитами и поддержками, когда она была уже наверняка готова к приходу настоящего оргазма, случилась дружеская пьянка, все хорошо нажрались, Леха уединился в дальнем уголке с другой бабой и стал ее ебать, а предательский друг отвел заботливо выращенный цветочек поблевать в ванную, да там ее и отодрал. Вот тут-то цветок и раскрылся, девчонка впервые в жизни кончила. Леха жаловался на несправедливость, ведь так долго старался-кувыркался, а дружище лишь подсунул хуй в удачный момент. Теперь же принимает все почести, долженствующие благородному кавалеру, ведь "он такой прикольный", а Леха разжалован в дворняги и к пизде более не допущен. Пока я залечивал травму указательного пальца левой руки - результат столкновения двух кулаков, сустав побаливает до сих пор, Леха мощно прогрессировал в занятиях каратэ. Не будучи высок ростом, надеяться на удары руками он не мог, противники доставали его издали. Зато его быстрые сильные ноги стали настоящим оружием. Однажды Леха решил вспомнить детство и пригласил к себе трех своих бывших одноклассниц, по одиночке эти благополучные замужние дамы к нему идти отказывались. Посидели, выпили, поболтали и сделали общий вывод: «Леша стал такой прикольный»! В ближайшую после встречи неделю он нанес им ответные визиты, пока мужей не было дома, и каждую отхуярил. Муж одной из них каким-то образом узнал либо заподозрил. И подстерег Леху на его пути от метро. Муж крупный и тяжелый, а Леха - быстрый и ловкий. - Эй, стой! - Да? - Хуйли ты? - Что? - Хуйли ты чтокаешь, козел бля? Я Ленкин муж! - Сам ты козел, что мне с того, что ты чей-то муж? - А вот что бля! Рогоносец бросается на Леху занося пудовые кулачищи, не допрыгнув лишь чуть-чуть вдруг получает навстречу сильный удар ногой в живот, еще удар по бедру, снова тяжелый удар в живот, нестерпимая боль, дыхания нет, бычара оседает вниз, корчится на земле и кое-как матерится. Полное фиаско. Дон Жуан слегонца отпиздил командора. В другой раз Леха с приятелями сидел возле метро в автомобиле жигули. Наверное, снимали телок. Внезапно к ним подбежали какие-то жлобы, вытащили из машины и молча начали пиздить. Леха выскочил наружу сам и встретился со здоровым бивнем на голову его выше. Бивень пробовал въебать по морде, Леха увертывался и натренированно быстро и ловко бил ногами в живот. Через десяток секунд схватки бивень замычал и лег на асфальт корчиться. Леха осмотрелся вокруг, и обстановка ему не понравилась. Его друзья лежали вниз разбитыми носами, а жлобы, лениво пиная их по ребрам, как-то слишком технично и официально заламывали им руки. И, черт, надевали наручники! Это могло означать только одно - Леха только что собственными ногами с несомненным успехом отпиздил мента-оперативника при исполнении. Можно было дать деру, но Леха решил остаться и уладить конфликт. Тем более, что вины за собой не чувствовал, менты приняли их за кого-то другого. В те ранние девяностые и жигули пятой модели могли служить боевой машиной вымогателей, народ жил весело, но бедно. Отпизженный мент понемногу пришел в себя, поднялся и вновь начал махать руками. Теперь Леха ответных действий не предпринимал, а только блокировал и смягчал удары, при этом жалобно стонал, пошатывался и оправдывался. Толком попасть по нему оперативник не смог. А ехать в ментовку Леха и не отказывался, покорно залез в обезьянник к своим арестованным друзьям. Но уже в застенке милиции, которая нас бережет, злопамятный оперативник в условиях тотальной поддержки сослуживцев поставил Леху к холодной стенке, набросился на него, принялся бить и попал-таки несколько раз довольно сильно по бедовой Лехиной башке. Вслед за тем задержанный был матерно обруган, предупрежден о хорошем поведении и выпущен на свободу. По счастью, сотрясение мозга если и было, то не очень сильное, голова поболела несколько дней, на том все и закончилось. Повезло. ОХРАННИК Я - охранник Год 1992. Мне двадцать четыре. Зарплата инженера совсем никуда не годится. Занятия карате помогают мне найти халтуру. В самый расцвет кровавых девяностых главной профессией многих ребят была работа в охране. Другим удавалось неплохо зарабатывать вообще безо всякой профессии, но в них и стреляли чаще. А мне нужно место поспокойнее. Хорошо сторожить клуб, пока он еще в состоянии косметического ремонта. Без напряжения и эксцессов, без лишних посетителей. Руками и ногами помаши для разминки, а потом сиди и читай себе учебник по истории философии или книжечку занимательную, надоело - перекуси домашним супчиком из термоса. Поел - можно и поспать. Главное - не переусердствовать, слишком продолжительный дневной сон отзовется ночью, вот тогда и диван покажется неудобным, да и вообще ночью в клубе тревожно. Под покровом темноты внутрь могут влезть соотечественники, чего-нибудь украсть или просто нагадить ради удовольствия. А у меня потом будут проблемы, халтуру потеряю, а если серьезное что-то - могут ведь потребовать и ущерб возместить. На милицию надежды нет, она вообще где-то в параллельном мире. Сплю я беспокойно, ворочаюсь, пару-тройку раз за ночь точно просыпаюсь, затем лежу и прислушиваюсь - не крушит ли доверенное мне имущество забравшийся шутник. Первое время делал обходы с дубинкой наготове, готовый отхуячить врага до полусмерти, потом стало лень. Всяко лучше, если дежуришь не один, а с товарищем. Можно ведь и девок притащить, внутри им здорово интересно. Нужно только выйти на улицу и за девками немножко побегать, а товарищ дверь охраняет. - Вот, классные девчонки, совсем молоденькие, свежак. Побегу сниму. - Привет девчонки! - Привет! - Хотите посмотреть клуб? - А что, прикольно, пошли! Мой друг Игорек умеет развлечь девчонок. Он легок на язык и умеет зажигательно острить, к тому же сам такой здоровый, что сажает обеих себе на плечи и таскает, а они визжат, и радуются, и боятся рухнуть с двухметровой высоты. Я уныло бреду позади, мне трудно включиться в их праздник, ну одну девку я подниму, но после таких катаний на слоне их уже трудно чем-то удивить. Игорек культурно уводит одну из девиц в отдаленную комнатку. Я начинаю приставать к своей, но она что-то врет про менструацию и отказывается. Увы. Через полчаса парочка возвращается, оба сдержанные, но заметно довольные. Гостьям пора домой, оставаться на ночь не хотят. Увы и ах. Игорек рассказывает быстро и небрежно: - Я даже не успел глазом моргнуть, как она уже была в одних сапогах. - И как это было? - Ну, на стол оперлась и сзади, а ты, Лешик, зря с ней не стал, она бы легко согласилась. Это Игорек всегда говорит. Ему не понять трудностей его друзей, просто он никогда не пробовал ухаживать за девушками в компании, например, Арвидаса Сабониса. Гораздо хуже дежурить в клубе, если он уже открыт. Конечно, в этом случае может на халяву достаться хорошая жратва, вкус той запеченной в фольге рыбы я помнил долгие годы. Вот только нервов не напасешься. Могут начать ломиться неприглашенные бандиты. Нужно будет на месте догадаться, то ли это свои, то ли вражеская группировка, а они будут угрожать, и это не пустые угрозы, они и рады будут мне башку просто так проломить, это ведь все те же школьные хулиганы советских времен, только никого теперь не боятся - директор школы понял все раньше других, спер деньги на школьные завтраки и сбежал. Этот пьяный бандит, что лезет в клуб, похоже, все-таки из наших. Хочет попробовать на ком-нибудь свой новый электрошокер. Недавно купил, хорошая вещь. Очень хочет попробовать, например, на одном из нас, охранников. Говорит, разряд его игрушки должен вырубать с ходу. Еле удается отговорить его от немедленных испытаний. С удовольствием ударил бы его ногой в пах изо всех сил, только вот последствия окажутся мрачноваты. Терпеть. Однажды нам подвернулась шикарная халтура. Начальник конторы и наш работодатель, вежливый мужчина среднего возраста, по неопровержимым слухам - подполковник КГБ, предложил нам в течение ближайших дней осуществлять личную охрану какого-то деятеля шоу-бизнеса. Нужны четыре парня, дежурить через день по двое. - А почему такая необходимость в охране? - На него наезжают воркутинские, наши люди улаживают проблему, скоро все вопросы будут сняты, нужно только подстраховаться на всякий случай. - И сколько за это нам будет? Подполковник медленно и веско назвал сумму. Я невольно уронил челюсть. Одна четвертая часть от этой кучи денег соответствовала полумесячной зарплате инженера, которым я все еще числился, даже посещал работу и исправно спал головой на столе под неодобрительным взглядом начальницы. Еще бы, ну чай попить, ну в компьютер поиграть, ну о высоких материях поговорить, но уж спать на работе никак нельзя, это нарушение всех ритуалов, это попрание главного закона социализма – каждый должен делать вид, что работает. Узнав о подполковничьем предложении, старая коза от возмущения сразу бы своим чаем захлебнулась. Рты разинули и двое моих друзей, Андрей и Игорек, и мы уже готовы были тут же согласиться, если бы четвертый из нас, каратист с запыленным восточными ветрами чердаком, жилистый парень с потерявшими чувствительность костяшками кулаков, не сказал в ответ без просто и без выражения, как будда: - Каждому. Мы обалдели от такой наглости. И замерли, глядя на шефа. Подполковник слегка дрогнул. Пауза. Сейчас на хуй пошлет. Черт, вот дернуло нашего балбеса, такие бабки уходят, придурок, ну же, сказать, что он дурак и соглашаться без него… Подполковник медлил недолго. - Хорошо. Завтра первые двое в девять утра по адресу клиента. Когда обалдевшие от такой удачи мы вышли от шефа и стали хвастаться перед коллегами-охранниками, нам стало понятно, что он уже целый день искал среди них желающих на эту шикарную халтуру. И никто, никто не соглашался. Ни за какие деньги. Отказываться было поздно. Нужно делиться по парам и распределять дежурства. Как-то вышло, что наш могучий, но осторожный Игорек оказался в паре с безумным каратистом, а мы – с Андреем. Что ж, где наша не пропадала. Следующие дни мы таскались с нашим клиентом, приятным в общении богемным очкариком. Интересным беседам мешало постоянное напряжение и тягостные думы. Что хотят воркутинские? Ясно что, воркутинские хотят от него денег. Что бы я делал на их месте? Старался напугать. Как лучше всего напугать? Избить? Сильно избить? Нет, это уже не угроза, очкарика вряд ли били хоть раз за последние десять лет, это шоковое физическое воздействие с непредсказуемой реакцией жертвы. Человек он впечатлительный, таких лучше не трогать. Но у него есть охрана. Избить охрану. Сильно избить охрану. Покалечить охранников, вот этих придурков, что возле него толкутся, чтобы кости хрустели, чтоб кровь брызгала на ботинки парализованного ужасом клиента. И в самом деле, это объясняет, почему ни один человек из нашей конторы не согласился поработать жертвенной коровой. Только поэтому. И оружия у нас нет. Если нападут - что, съебывать? Неприлично. А что тогда? Ногами помахать? Бля, даже если у них просто ножики или кастеты, это для нас плохо обернется. А ведь могут быть и пистолеты. Хуй с ним, была ни была, раз уж ввязались, деваться некуда. Ладно хоть можно с очкариком поболтать, он интересный собеседник и легко идет на контакт: - Например, вы включаете телевизор и наблюдаете действие. Как определить, имеете ли вы дело с сериалом или с полнометражным фильмом? Очень просто. Если это сериал, то в ближайшее время какой-нибудь персонаж обязательно обратится к другому с ключевой фразой: "Знаешь, мне нужно сказать тебе что-то очень важное". Слушаю очкарика. Собственно говоря, в душе я тоже самый что ни на есть настоящий очкарик, но, разумеется, на дежурстве очков не ношу. А то будут нападать не только ужасные профессионалы, но и всякие любители. Хожу полуслепой. Мир кажется еще опаснее, чем всегда. Все расплывчатые морды кажутся подозрительными, и я невольно напрягаюсь. Боже мой, раньше я мог лишь догадываться, сколько же вокруг таких хамских, демонстративно криминальных морд. Андрей наверняка испытывает что-то похожее, зрение у него получше, чем у меня, но тоже не ахти какое. Болтая с очкариком, не забываем делать вид, что мы крутые телохранители. Интересно, как они должны себя вести? Ну, я так думаю, один должен идти чуть спереди и сбоку, другой – чуть сзади, чтобы, бля, все сектора обзора наблюдать, вот. Ну и осматриваться вокруг почаще. Только не переборщить, а то еще кто-нибудь подумает, что у нас с собой денег много. Нам крупно повезло. Воркутинские нападать не стали. Через две пары дней вопрос был решен на уровне высоких договаривающихся сторон, чекисты и бандиты пришли к взаимовыгодному соглашению, потребность в охране отпала. В конторе мы получили по обещанной пачке денег и дополнительную благодарность от шефа. Нам хотелось прыгать от радости и орать во все горло победные кличи. Тихо, спокойнее, потом будем праздновать. Видя наши довольные морды, коллеги-охранники покачивали трусливыми глупыми башками и откровенно завидовали. Вот так-то, господа ссыкуны, или грудь в крестах, или голова в кустах. Повезло. Я - Рембо Клуб скоро заработал на полную мощь, и охранять его стало напряжно. В результате тонких политических ходов моих товарищей нас перевели в тихое место. Теперь мы охраняем склад гуманитарной помощи - бывшее бомбоубежище. Есть что-то глубоко символичное в этом его предназначении. Долго и по-русски терпеливо мы скрывались от врагов в сыром подземелье, и звали наше сидение холодной войной. Лишь когда голод стал уже невыносим, мы приоткрыли тяжелую дверь наверх, в теплый солнечный мир, глотнули свежего воздуха, зажмурились и протянули к свету худые руки. Враги обрадовались и забросали не бомбами, а милосердным подаянием, мы стали вслушиваться в шум из тысяч разных голосов и поняли, что еще сильнее голода нас мучила тишина. Как все это еще повернется? Агрессивный блок НАТО, поджигатели войны, ядерная угроза, першинги, межконтинентальные баллистические ракеты, атомная бомба, водородная бомба, нейтронная бомба, гриб ядерного взрыва, мегатонны, рентгены, след радиоактивного заражения, лучевая болезнь. Иногда мне кажется, что я знаю эти слова с тех пор, как начал читать - с трех лет. Я всегда боялся войны. Например, мне казалось, что квартира Андрея - чахлая двухкомнатная хрущевка на пятом этаже - расположена гораздо лучше, чем наша крутая трехкомнатная в престижной брежневской серии. Дело в том, что при объявлении о ядерном ударе Андрей еще успел бы добежать до ближайшей станции метро до того, как многотонные ворота опустятся и перекроют вход, лязгнут смертным приговором для наваливающейся все гуще толпы опоздавших, и я буду среди них в этом последнем мясном побоище. Сидеть в бомбоубежище нас никто не принуждал. От охранника требовалось лишь периодически наблюдать за входом из окон стоящей в десяти метрах школы. Идеальным постом служил школьный туалет, на ночь мы затаскивали туда диванчик из коридора и стул для поддержки длинных ног, можно спать. После такой ночи с утра все побаливает, но за это ведь и деньги платят. И на редкость спокойно. В ходе такого ночного дежурства я просыпался разве что поссать. С моими чистоплотными сменщиками было уговорено наш туалет по назначению не использовать, ибо не дело спать и гадить в одном месте, приходилось делать вынужденный ночной променад в действующий туалет, ну уж заодно с пристальным охранницким прищуром убедиться в сохранности замков на двери вверенного объекта. И спать. Во время очередного дежурства, уже разворачивая припасенное одеяло, я услышал с улицы матерный диалог грубых голосов, что ничего само по себе не означало, но затем раздался сильный треск, еще треск, затем снова ругань. Позвонил в ментовку по специально указанному нам для таких случаев номеру. Понятно, что звонок по 02 - это только предсмертное утешение оптимиста. Наш блатной номер ответил сразу. - Милиция слушает. - Тут на улице стреляет кто-то. - Кто стреляет? - Откуда я знаю. - И куда попали? - Никуда, они вроде бы просто испытывают, балуются. Матерятся как пьяные. - Хорошо, выясним. Через некоторое время я позвонил снова. Наивный, как американская старушка. В конце концов, должен же и у нас когда-нибудь наступить порядок? - Подскажите, как решился вопрос со стрельбой? - С какой стрельбой? - Я звонил недавно по поводу выстрелов. - А, вот чего… Это сотрудник применял. - В смысле? - Сотрудник применял. Все нормально. - Спасибо… Весьма вероятно, что это была правда, тем более в подтверждение официальной версии голос в трубке звучал отнюдь не интеллигентнее, чем басовитое гавканье пьяных ночных снайперов. В принципе, охранять склад лучше всего изнутри. Это хорошо понимали депутаты первого созыва, под чью ответственность и присылались сюда остатки гуманитарной помощи от наших сытых западных спонсоров. Мы обращали внимание на явный интерес народных избранников, когда они спускались по узенькой лестнице в холод убежища, водили шустрыми носами по сторонам. На советского человека в голодном послепавловском году изобилие склада производило шокирующее впечатление. Множество разных ярких упаковочек, шоколадок, конфеток, пакетов с макаронами, мукой, рисом, консервов, все это было таким праздничным и ярким! Иностранным! Дома ждет полуголодная семья. А вот и одежда - шикарно! Кофточки, свитера, рубашечки, маечки, брючки, класс, вот если потянуть вот эту тряпицу, может она мне как раз подойдет! Именно такой ассортимент нужно поддерживать в магазине товаров секонд-хенда низшей ценовой категории - глаза разбегаются. Наше мудрое начальство не требовало ночевок в бомбоубежище, хотя напрямую их и не запрещало. Так что после ночных стрельбищ я решил провести ночь в тихой обстановке. Тесные ступеньки ведут под землю. Какая тяжелая дверь. Нужно давить на нее сильно и долго, тогда она потихоньку начинает разгоняться, и лишь приоткрылась щель - проскакиваю, хватаю толстую рукоять и торможу всем телом, пока не погашу набранную многопудовой сталью инерцию вращения. Потом с тем же усилием тяну ее назад. Хорошо, дверь закрыта, теперь прижму ее могучим крутящимся запором. Поворот, нажим - и шум улицы смолкает. Полная тишина. Забавно. Даже мои шаги и посвистывание здесь звучат как-то безжизненно. Хорошо сделали. Шанхай жорева и шмотья пестрит в лабиринте небольших комнат и переходов. Лучше на все это изобилие не смотреть, а то не удержусь и сожру красивую пачку чего-нибудь. Благородно ограничусь домашним супчиком. Темновато здесь, а лампы накаливания без абажуров режут глаз. Если электричество отрубится, грянет полная темнота. Интересно, сколько здесь можно высидеть после ядерной войны? Наверху огонь и радиация, а здесь тихо и темно. Как в могиле. Тишина. Никого, кроме меня. Давит. Ладно, пойду смотреть дальше. Господи. Передо мной в бетонную стену вгрызлось жуткое словно жвала подземного монстра сплетение темно-зеленых военных трубопроводов, угрожающе тяжелых, нечеловечески могучих, оно создано, чтобы выдержать мегатонный удар и править в этом темном подвале тенями оставшихся. Наверняка это всего лишь сугубо утилитарная система какой-нибудь воздухоочистки. Но как здорово сделано, холод по коже проходит при виде чутко дремлющих несокрушимых сочленений. Наверное, их создатель из секретного ящика не ограничивался сухой инженерией и тройным резервированием, а решился влить в эти стальные изгибы весь свой ужас перед грядущей войной. Где он теперь, неизвестный художник, погиб ли еще до перестройки, выпрыгнув из окна сталинской высотки с криком "НАТО идет", или вышел на пенсию и, стесняясь как школьник, впервые в жизни привез на небольшую частную выставку свое новое творение… Стараюсь не оборачиваться и выхожу из комнаты, знаю, как дрогнет спина, если я не удержусь, но меня неодолимо тянет взглянуть снова - брр… ох и еб твою мать, надо же такое выдумать, в кошмарном сне, не иначе. Поспешно удаляюсь, пока монстр не проснулся. Что ж, покушал супчика, пора и вздремнуть. На стульях жестковато, но для бывалого охранника это не внове. А холодно здесь. Но у меня есть одеяло. Нужно только запомнить, где в точности находится выключатель. А то утром буду шарить по стенам, в темноте здесь не видно не зги. Хорошо. Можно бай-бай. Полная темнота. Когда закрываю глаза, мне даже кажется, что стало чуть светлее. Как же здесь тихо. Я совсем один в каменном мешке. Хочется заорать. Но шуметь здесь не стоит, вдруг проснется темно-зеленое чудище. То, что мне удалось худо-бедно выспаться в этих условиях, я ставлю в заслугу природной устойчивости своей нервной системы, приобретенной с годами выдержке, обилию живых соков в моем молодом теле, полезному навыку эти соки высвобождать. После отдрочки я провалился в забытье, но гораздо труднее было снова заснуть после пробуждения в тяжкий час быка между двумя и тремя ночи, когда силы зла господствуют безраздельно. Жутко и холодно человеку в глухой тишине подземелья. Больше в каземате я не ночевал. Убежище показалось мне не лучшим местом для жизни, чем утроба мертвой матери. А город цвел под весенним солнышком. Депутаты шустро крали все подряд. Средь бела дня они проводили на складе оперативные инспекции и выходили наружу с набитыми сумками, уже масляно щурясь. Их было велено пропускать, что-то из украденного перепадало и дежурившему во время визита. Среди моих друзей шло брожение. Все склонялись к тому, что нам тоже нужно туда забраться и взять самое лучшее. Особенно рьяно агитировал Андрей. Я пытался их отговорить, затея казалась мне не только аморальной, но и крайне опасной. Спиздить какую-нибудь хуйню, а за это еще и сесть потом - большей глупости трудно было бы придумать. Вход на склад открыт со всех сторон. Если кто-нибудь увидит группу товарищей, в неурочное время отирающихся у двери, ему не составит труда с большой дури взять и позвонить 02, а ментам будет всегда интересно встать на защиту гуманитарных ценностей, ведь это редкая удача для слуг закона - накрыть жуликов прямо на богатом складе! Успокоить друзей я не смог. Россыпи цветных пакетов, ярких тряпок влекли их к себе как сокровища Али-Бабы. Там много разных мясных консервов и шоколада! Доколе ходить в этих советских штанах, когда там куча импортных почти новых джинсов? Ребята горячились как сорок мусульман-разбойников. Мне тоже хотелось пожрать, да и одеть что-нибудь более приличное, чем мой суровый туальденор. Но главным было чувство долга перед друзьями и готовность разделить с ними риск. Да и пожрать хотелось. Операция "Ы" была назначена на этот же вечер. В школе мы собрались задолго и целый нескончаемый час ждали наступления полночи. - Ну что, сколько там уже? - Двадцать три сорок шесть. - Бля, может пойдем уже, надоело тут сидеть! - Договорились на двадцать четыре ноль-ноль. Когда мне страшно, я стараюсь быть пунктуальным. - Да темно уже, не видно ни хуя, пошли! - Ну-ка посмотрим… блять, пацаны, светло-то как, видно все на хуй, пиздец… - Нужно подождать, может еще стемнеет. - Договорились на двадцать четыре ноль-ноль. Точность - вежливость королей. - Да ладно тебе, все, пацаны, темнее уже не будет, пошли! Андрей наиболее смелый из нас, по крайней мере, хочет таким казаться, и этого уже немало. Игорек всегда был слишком большой, чтобы его характер мог закалиться в борьбе. Филолог Сережа вообще не считает для себя необходимым соответствовать общепринятому идеалу мужественности. А Андрею в школе жилось очень несладко: учился он так себе, в физическом развитии отставал, ну а пнуть худого мелкого очкарика всегда считалось хорошей шуткой. Годы спустя мы стали понимать, что никто из нас не способен трудиться над своим телом и духом с такой сумасшедшей энергией, как он. Все по Адлеру - без недостатков нет развития. Наиболее опасным при ограблении склада представлялся момент проникновения внутрь. От этого зависело все. Мы невольно озирались по сторонам, и более подозрительных субъектов трудно было себе представить. Ужас состоял в том, что обещанная ночью темнота отсутствовала. В сером мареве угадывались торопливые фигурки поздних свидетелей, стоило им раствориться, выплывали новые. Игорек или Сережка вдруг начинают перешептываться. - Вроде мент, а? От таких вопросиков подслеповатый Али-Баба с дрожащими в руках ключами от подземелья может и обоссаться. Но Андрей, хотя видит тоже неважно, готов принять риск на себя: - Ни хуя не мент, все, открывай! В узкий проход за открывшейся дверью они посыпались как горох, спотыкаясь о пустые рюкзаки, сдавленно матерясь. Ледяными пальцами я накинул замок и запер их внутри подземелья. Оставалось ждать. На сборы жатвы мы условились отрядить три часа, ровно в три утра я должен их отомкнуть. Приятно, что друзья на меня полагаются. Другой мог бы вдруг задремать и провалиться в забытье до самого утра, судорожно проснуться от ярких лучей уже зрелого солнышка, от галдежа безвинной школьной ребятни. Вскочить, забегать, вот так пиздец, ломануться к замкам, под взглядами заспанных утренних прохожих выпустить на божий свет трех седых узкоглазых арестантов. Я не такой. На стуле передо мной жестоко взведены пружины двух будильников: на два сорок и на два сорок пять. К тому же спать я не собираюсь, это просто на всякий случай. Очень медленно тянется время. Им там внизу гораздо веселее. Все же не в одиночку, к тому же за три часа им нужно многое успеть. Рюкзак даже очень жадного человека все равно имеет предел наполнения. Значит, придется выбирать самое ценное. Может быть, и примерять что-то на себя прямо там. Вообще говоря, успеют ли они за три часа? Эти оболтусы? Те самые, которые всегда опаздывают на встречи на пять, десять, а то и пятнадцать минут? Я, правда, тоже опаздываю, но, по крайней мере, всегда этого стесняюсь. Что ж, пожалуй, стоит сделать небольшую паузу. Будет крайне глупо и опасно оставлять двери открытыми, чтоб искать их в подвале и собирать к выходу. Ждать. Первый будильник закашлял и заорал от боли. Молчать сволочь. Ждать. Второй всхлипнул и разревелся. Молчать. Теперь я одеваю ботинки, жаль, что на складе нет обуви, и очень спокойно жду десять минут. Осталось пять минут до назначенных трех ноль-ноль. Одеваюсь, подхожу к дверям школы и отпираю их. Жду эти пять минут, стоя у двери. Обычная школьная дверь, побитая ногами, порезанная и с надписями, часть из них тщательно зачирикана, увы, цензура всегда хочет прикончить самое лучшее, в сущности, цензор не может быть лишен честолюбия, пусть это всего лишь бывший критик, неудачливый онанист, которому не хватило отваги стать хотя бы графоманом - онанистом удачливым. Какое особое наслаждение - покорябать чужое литературное произведение, с прохрустом прокрустировать, кастрировать, заломать, как чужого слишком бойкого ребенка гнут сумасшедшие бездетные училки. Проходит пять минут. Теперь я подожду еще пять дополнительных минут и уже тогда пойду открывать. Эти разгильдяи как раз успеют собраться. Я жду эти дополнительные пять минут, медленно дохожу до склада и отпираю. Мои подельники выпрыгивают оттуда как черти из табакерки. - Ф-фу бля, мы уж думали тебя повязали, договорились же, ну бля, Леш, разве ж так можно… Ничего, вот будут знать, как чужое воровать. - Ну, как вы там? - Нормально. Вот только Андрей вдруг срать захотел, прикинь, утром кто-нибудь заходит, а на складе говно! Зная о проблемах его пищеварения, я лишь восхищался Андреевой силой воли. Игорек убеждал нас сохранять полную тайну о нашей операции. Интересно, как я мог бы объяснить появление кучи ценного барахла и жратвы своим родным? Сережка переспросил: - Что, даже маме не рассказывать? Классно, рядом с нами раздувшиеся от жадности рюкзаки и сумки. Никогда больше я не встречал массы такой плотности, как в этих рюкзаках, когда мы сортировали добычу и выделяли мою законную долю. Утащить все это было серьезной проблемой. Друзья проявили характер и упаковались в основном шмотками, на жратву они серьезно налегли прямо на складе, да и я хорошо подкрепился краденым шоколадом. Домой были доставлены лишь консервы - и с восторгами пожираемы моей голодной семьей, впрочем, пережившая военные лишения мама жестко дозировала потребление, думаю, что какая-нибудь тайная баночка смогла дожить и до лучших времен. Украденные со склада джинсы на мою честнейшую сестру наделись как родные, она носила их «на выход» лет пять, затем джинсы были переведены в разряд повседневной одежды, но еще долгое время спустя над ними раздавались протяжные охи при накладывании заплат. Борьба с голодом и материальными трудностями не мешала нам резвиться. Школа была удобной базой. Все же центр города, а вернуться в недавно покинутые пенаты в ночное время многим девкам будет прикольно. Это как училке кнопку подложить. Вечером, заперев школу на ключ, идем с Андреем на прогулку. Снимаем двух девушек. Одна из них очень ничего - высокая, стройная, хорошие длинные ножки, белобрысая, при этом добрая и позитивная. Разыгрываем их на монетку. Мне достается другая. Низенькая, зато очень толстая. Просто колобок, она прыгает от радости, что кто-то с ней знакомится и даже за талию обнимает, вернее, за то место, где обычно нащупывается талия. Выпиваем на нашей ночной раскладушке, болтаем. Андрей с беленькой весело прощаются и уходят к ней домой. Мы с колобком остаемся наедине, жирные складки на ее морде дрожат слабой надеждой. Что ж, блять, гусар я, или не гусар!? Снимаю трусы, хуй рефлекторно встает, скорее, давай-давай, слава богу, она не ломается, тоже раздета, быстро резинку, хуй постепенно ослабевает, нельзя смотреть на нее и лучше не трогать, хуй все мягче, жирные ляжки и пузо мешают, но я успеваю засунуть, да! Я засовываю в нее член, я деру это несчастное создание, она так рада, я деру ее, деру… впрочем, как-то не очень, хуй как-то так себе, воздушные шары, дирижабли и половые члены ненадежны в принципе, конструкция недоработана, хуй сморщивается до тех пор, пока и двигать им в щели этой свиньи-копилки становится уже просто смешно. Говорю, что немного устал на работе. Впрочем, она все равно довольна. Еще решит, что худеть, в общем-то, совсем необязательно. Андрей возвращается с белобрысой. Выглядят как обычно, изменений не заметно. Задаю традиционный вопрос: - Ну как дела? "Как дела?" переводится нами совершенно определенно: "Ты ее трахнул?" Ответ "хорошо" означает, что трахнул. В ином случае, если не трахнул, следует грустный ответ "нормально". При необходимости, мы можем немедленно передавать информацию даже при бабах. Ведь интересно же. - ХОРОШО. Ух бля, понятно, отхуярил ее, наверное, во все дыры. Везет, хорошая девка. - А как у тебя дела? - в ответ спрашивает Андрей скорее из пустой формальности. - Хо-ро-шо. Он взглянул на меня, затем на колобка. - Что? Врешь?! - Дела у меня ХО-РО-ШО! - Йо-хо-хо! Лешик, да ты просто Рембо! Андрей веселился и хлопал меня по спине. Действительно, трахнуть эдакого зверя смог бы только сумасшедший ветеран Вьетнама. На следующий день я выпросил у Андрея адрес белобрысой. Точно он не помнил, а телефона у нее нет. Вперед. Я приехал туда, по описанию нашел дом и квартиру. Позвонил. Как сильно бьет сердце. - Кто это? - Это Леша! - Кто? - Леша, мы вчера отмечали наше знакомство, я был с Андреем, а ты - с подругой. Сочетание в парах я немного переставил. Смешно было бы выразиться по-другому: хм, это приятель Андрея, который тебя вчера отхуярил, в смысле, не приятель отхуярил, а Андрей, а я твою подругу жирную натянул и вот к тебе пришел теперь. - А, точно… Дверь открылась. Это она. Белобрысая, симпатичная, глядит с интересом. - Привет, - я улыбаюсь, будто совсем не волнуюсь. - Здорово, что я тебя нашел. - А как, мы ведь у меня не были? - Мне Андрей сказал. - А… ну, чего стоишь, проходи. Посидели рядом на диване. Рядом, долго. Улыбались друг другу. Не может быть. Решился, полез. Нет, белобрысая отстранилась: - Сейчас, я схожу в душ. И ушла мыться. Неужели. Как же долго она моется. Вернулась, сразу в моих объятиях, халатик долой, на диван, классные ноги, сверху на нее, загнул - поехали! Как же здорово я ее достал! Молодец, умница! А какой я решительный! Если бы не пришел, она бы мне и не дала! А я пришел! Белобрысая наотрез отказывается вставать раком или прыгать сверху. Наплевать. Стоит мне заскучать от однообразия, в памяти всплывают слова Андрея: "Ничего такая, своими ногами очень гордится". Загибаю эти достославные ноги наверх и деру второй, после и третий раз. Здорово. Через несколько дней я зашел к ней снова - отодрал разок, пока ее пятнадцатилетняя сестренка ворчала в соседней комнате. Малышку возмущало мое присутствие. А я с удовольствием навестил бы и ее. Но, дурак, так и не решился. Прошло какое-то время, жизнь стала налаживаться, и я встретил белобрысую в какой-то коммерческой фирме. Или это была не она. Но очень похожа. Хотя у меня не такая память, чтобы держать в ней все лица и ноги. Тем более, что она ничем не показала, что узнала меня. Девичий праздник С Андреем знакомимся с двумя девушками. Как обычно, на улице. Мою зовут Ира. Рожа так себе, ничего особенного, а вот ноги - просто супер. Берем телефоны. Звоню, но о встрече все никак не договориться. Скоро у нее день рождения - восемнадцать лет. - Праздновать будешь, наверное. - Ну да. - Меня пригласишь? - Не знаю, вряд ли получится. Понятно. Сучара пригласит своих знакомых хулиганов, будет с ними бухать и ебаться в дальней комнатке по очереди с каждым желающим. На всякий случай звоню ей перед самым днем рождения. - Заранее поздравляю. Готовишься, наверное. - Да нет. - А что так? - Да сорвалось тут. Здорово! - Ира, это же очень здорово! Давай тогда вместе отпразднуем! - Да? А как? Лишь бы голос не дрогнул. Сказать быстро, небрежно и все сразу, в комплекте. - Можно и у меня. Шампанское любишь? - Люблю. - Через час жду тебя на углу. Успеешь? - Успею. - До встречи! Вручаю букет цветов, не очень большой, вполне разумный, не нужно рушить собственный бюджет и чрезмерно напрягать девушку корзинами роз. Зато при вручении можно поцеловать. - Поздравляю! Ира принимает цветы, улыбается и принимает поцелуй в губы. Не слишком долгий, чтобы не стала отпихиваться. Но точно в губы и с задержкой, совсем коротенькой, на доли секунды - но это не просто дружеский чмок, и мы оба это понимаем. Теперь на тачку и ко мне, пока не передумала. - Поехали. - К тебе? - Да. - А кто там? - Да, в общем почти никого. - Почти? - Ну, родители дома, но у меня своя комната и они не беспокоят. Веду ее сквозь полумрак коридора за талию, в другой руке бутылка шампанского. Родители тревожно затаились в своей комнате, прислушиваются, но не выглядывают. Молодцы. - Вот, смотри как я дверь закрываю. Очень просто - к двери легким движением руки приставляется гиря. Выглядит молодцевато, особенно если не заострять внимание, что она не двух, а однопудовая. А если девушке захочется пописать, сама за черную страшную железяку она скорее всего хвататься не будет. Ей придется смущенно помяться у двери, пока галантный Лешик схватит и отставит гирю. Сидим на диване, пьем шампанское. В разговоре прихватываю Иру за плечики. Молодец, что заранее сложил диван книжкой, получилось удобное сиденье, очень располагает к интиму. - Может в карты сыграем? - Давай. - Вот на что бы только, не на деньги же. Может, на раздевание? - Хи-хи. Ладно. Сердце бьется, хуй стоит. Ага, соображает она так себе. Игра полностью под моим контролем. Я выигрываю когда хочу. Снятие каждой ее вещи сопровождаю поцелуем в обнажаемую часть тела. В плечо, в ляжку, в животик. Она снимает лифчик. Небольшая крепкая сиська. Позволяет целовать и трогать. Вот и все, на ней остались только трусы, и теперь их нужно снять. Ира вздыхает и делает паузу. - Можно, я здесь покурю? - Ну да. Терпеть не могу табачище. Да еще в своей комнате. Но что я могу сказать - нет, не кури? Так ведь она начнет одеваться, хрен потом ее разденешь, если вообще не уйдет. Ничего, проветрю. Выглядит она что надо. Сидит на диване в одних трусиках, держит ножку на ножке, но даже ею не покачивает, скромница. У меня хуй сейчас трусы порвет. Встаю перед нею на колени, кладу голову на ляжку, целую, снимаю с себя трусы, жду с хуем наперевес, когда же докурит, все, наконец-то. Надеюсь, она не девочка. - Приподними попочку, пожалуйста. Приподняла. Трусики долой. Съезжаем набок на диван. Гондон надеть, поцеловать девушку. Наваливаюсь. Засовываю в Ирку член. Вошел. Нет, конечно не девочка. Ебать. Загибаю ее ножки кверху, хуй по рукоять, ох, как же здорово. - С днем рождения, Ирочка! - Спасибо. Ебу чаще и сильнее, кончаю. Лежим, обнимаемся. Ирка смотрит на меня испытующе. - Тебе хорошо? - О да. - Хочешь сделать мне хорошо? Кажется, я понимаю. Лизать ей пизду? Противно как-то. Ну а что делать, у нее же, как-никак, день рождения. И молодец такая, ебать сразу дала. Что ж поделать, если я такой добрый. К тому же, она может иметь в виду что-то другое. - Да. Что - там? Она кивает. Я понял ее правильно. Ну ладно, раз так сложилось. Отважно ныряю лицом между ее бедер. Хорошо, что особенно не пахнет. Осторожно пробую языком. Терпимо. Лижу все сильнее. Ирка тащится, стонет, да, все серьезно, наворачиванию хуем она не так радовалась. Ее ляжки становятся тисками, не сломала бы шею, похоже, это оргазм. Да, точно. Ирка отпускает меня, ласково отстраняет мою голову. Язык и губы устали от непривычной работы. Произношу с трудом: - Теперь хорошо? Ирка сладко потягивается. - Да. Все, в глазах нашего криминального общества я последняя дрянь - пизду сосал. Ничего хуже и быть не может, ну, разве что пидором стать. Говорят, на зоне с людьми случались подобные неприятности. Вот, например, мужик тянул свой пятилетний срок, работал, зря в ссоры не вступал, но и в обиду себя не давал - не вор, не чмо, правильный мужик. Через неделю на волю. Там ждет любимая жена. Еще семь дней осталось. Под вечер с ним разговор завели. - Ну, что на волю скоро, по жене соскучился и рад будешь встрече, и все сделаешь, чтобы довольна была? - Да, точно. - И лизать ей будешь? - Да все ей сделаю! - Что? Пизду лизать? Так ты можешь и хуй в рот взять! Пидор! Мужики, здесь пидор нарисовался! В петушатник его пидора! За семь оставшихся ночей и дней несчастный работяга вытерпел больше унижений и боли, чем многим доводится за всю жизнь. По освобождении к жене он даже и не заехал, а проездом через Москву рванул сразу в город кутюрье Милан, где через очень короткое время стал владельцем модного бутика. Пока я унижался, хуй становился все тверже, наконец, он раскалился докрасна и запульсировал похотью. Налезаю сверху и беру Ирку снова. Хуем, как полагается настоящему мужчине. Ебать. Ну, держись, ссука. Она покорно отдается, теплая и мягкая. День рождения у Ирки удался, черт возьми. Я пробовал встретиться с нею снова, но она все время была занята. Видимо, помирилась со своими друзьями, и они лижут ей пизду каждый день. Первоначальное накопление Следующим местом халтуры был небольшой офис в центре города, прямо напротив инженерно-экономического института. Офис состоял из нескольких комнаток, всегда полных суеты. Кто за что отвечал - понять не представлялось возможным. Мои обязанности охранника представлялись более определенными - днем не пущать всяких дурней, по ночам следить, не лезут ли злодеи. Время было лихое и веселое. И дурни, и злодеи, и ловкачи - все пытались срубить деньжат по быстрому да по легкому. Похоже, самым главным из ловкачей был средних лет брызжущий энергией толстячок. Первое время я был под впечатлением, но вскоре мне стало ясно, что, несмотря на его лучезарную харизму, громкий уверенный голос, быстроту движений и решительность, принесших ему успех в еще совсем недавних делах, теперь что-то у него не складывалось. Несколько раз меня просили взять телефонную трубку и ответить, что его нет в офисе. Один из его деловых партнеров, бывший футболист из команды мастеров, высокий красивый брюнет, был специально прислан в командировку с Украины в Ленинград, чтобы получить долг или не возвращаться. Оба надеялись или делали вид, что надеются, на удачу с крупной сделкой по продаже мочевины. Футболист целыми днями околачивался в офисе, болтая на отвлеченные темы, а ближе к ночи ехал пьянствовать со своим должником на одну из двух его квартир, купленных в хорошие деньки. Пару офисных комнат занимала группа ребят лет двадцати пяти, бывших альпинистов. С энергичным толстячком их связывало общее начало, но от оптовой торговли мочевиной и планов громадья они вовремя отошли. Теперь их время посвящалось мелким, но простым и реальным сделкам. Они могли купить и перепродать все: три центнера привезенного хрен знает откуда никеля, двадцать ящиков водки, золотое кольцо, пятьдесят блоков сигарет, крепко подержанную машину, двести долларов. Смятые купюры разных валют перелетали из рук в руки, иногда наличности не хватало, и они спорили, во что выгоднее вложиться. Не помню, чтобы они пытались друг друга обмануть, невидимая, но прочная веревка связывала альпинистов в единое целое. Ко всем прочим они относились настороженно, в долг не верили. В круговерти телефонных звонков, между погрузок и деловых переговоров ребята вслух мечтали провернуть сказочно большую и удачную сделку, например, по перепродаже целого контейнера спирта «Рояль» без предоплаты. Грезы рушил харизматичный топот бегущего по коридору толстячка. Альпинисты переглядывались, стряхивали дьявольское наваждение и продолжали свой небольшой, но верный бизнес. Жизнь кипела. Ночью какие-то золотоискатели пытались вскрыть машину, старую иномарку, впрочем, еще вполне на ходу, принадлежавшую одному из альпинистов. Сдуру я обещал ему последить за ней. Пришлось реагировать. Я выглянул в окно, угрожающе пошумел, а потом открыл дверь и вышел на улицу с железным прутом в руке. Хорошо, что злодеи решили убежать. Альпинисты были семейными людьми, но не отказывались от сладенького. Один раз к вечеру двое из них наведались в ближайшее от офиса кафе, откуда вскорости доставили пару симпатичных девушек и еду. Молодцы, они и меня неплохо угостили, такой картошечки с котлетой я не мог себе позволить. Девчонки были довольны, похоже, в кафе они искали именно таких серьезных ребят, есть им тоже заметно хотелось. После ужина один увел свою девушку посидеть в машине, мы остались втроем. Я тактично покинул помещение, засел в соседней комнате и стал прислушиваться. Сперва было тихо. Но уже через пяток минут напряженного ожидания я услышал отчетливые ритмичные удары – раз, раз, затем все громче, чаще, альпинист, вероятно, бил девчонку спиной о жесткий диван. Ох-хо! Потом она пошла в туалет поссать. В короткой юбчонке, веселая, только что поебанная. Осоловев от похоти, я было хотел намекнуть на возможность встретиться, но как-то тормознул. Я простой охранник, а не бизнесмен, увы. Другой потом жаловался, что ебаться в машине крайне неудобно. Хорошие девки. Через пару дней они заявились в офис днем, спрашивали альпинистов, но те спрятались в дальней комнате и попросили меня ответить, что их нет и не будет. Дела у толстячка шли совсем плохо. Бандиты и раньше заходили в офис для проверки обстановки, возможно, они старались оценивать уровень деловой активности на предмет снятия большей ренты. Но когда в офис заходит кмс по боксу в тяжелом весе, уважительно именуемый Тайсон, и хмуро спрашивает, ни на кого не глядя, «где же бля этот барыга», то это уже сигнал тревоги. Через несколько дней, после нескольких бесплодных попыток изловить харизматичного продавца мочевины, при том, что его машина, хорошо вымытая шестерка, дежурила у офиса, бандит Тайсон попросту выволок из нее шофера, уселся за руль и уехал прочь безо всяких документов. Толстячка я больше не видел, да и коллеги-охранники подтвердили, что в офисе он уже не появлялся. Его украинский кредитор заходил как-то раз, рассказал, что толстячок не живет дома, а его жене регулярно звонят разные Тайсоны и угрожают страшными голосами. Вслед за тем украинец с необыкновенной ловкостью выпросил у меня свитер поносить на время, да и исчез вместе с ним навсегда. Раз кто-то из случайно застрявших в офисе ловкачей использовал местный телефон для контакта в одной из своих афер. Вскоре по нему позвонили какие-то злодеи, требовали сообщить им телефон ловкача, адрес офиса и пугали немедленной разборкой. Я ничего не сказал, тогда они заявили, что все равно узнают, а меня сожгут на хуй вместе с офисом. Сжечь офис совсем нетрудно. Быстро разбить окна да наплескать внутрь бензина. Нам, охранникам, пришлось целую неделю спать в тревоге. Замок с оконной решетки, ведущей во двор, был снят, чтобы сразу выбежать в окно. Что ж, обошлось. Одним из моих сменщиков по охране офиса трудился здоровый светловолосый детина с бочкообразным туловищем пониже меня лишь на чуть-чуть, выходит, под метр восемьдесят, больше центнера корейки. Его свиная рожа гордо носила гримасу торжествующего плебейства, тупости и наглости, а звали его Андрей. Наш общий коллега, кандидат в мастера по боксу, спарринговал с ним на тренировках и очень хвалил его стиль ведения боя. В любой ситуации Андрей пер в атаку, нарывался на удары, пропускал, но снова пер вперед. Если опытный боксер еще мог справиться с этим натиском, то новичок, пусть даже и ловкий, скоро начинал нервничать, суетиться и проигрывать. Но особым даром Андрея было умение нравиться женщинам. Это при его-то внешности. На одну из стихийных вечеринок он привел с улицы какую-то девчонку шестнадцати лет, отвел ее в дальние помещения и отодрал ее там прямо на подоконнике. О подробностях мне пришлось его расспрашивать. - Неужели, вот прямо так сразу и дала? - А куда ей деваться, ну, пиздюлей бы получила, всё равно бы пришлось. Бухая с друзьями, такими же уродами, они, бывало, знакомились с девушками, приглашали их в гости, и не гнушались любой степенью насилия. Однажды, пока на кухне два его друга в компании с девками налегали, в основном, на бухло, Андрей по очереди выводил в комнату и отъябывал всех трех посетительниц. - Что значит не дает? А хули пришла? По ебалу получит, сразу даст. Девушки уважали Андрея и предпочитали ему не отказывать. Его манера общаться не раз ставила меня в тупик. Я чувствовал себя не в своей тарелке под непрерывными вопросами, то открытыми, то прямыми. Да чего ему надо, собственно говоря? Я его побаивался и старался не обострять отношения, ничего особенно не скрывал, да и прятать было нечего. Андрей косил под бандита, да, похоже, он им-то как раз и был. Зачем ему сидеть охранником в маленьком офисе? Может, бандитское руководство охранной фирмы старалось как-то дисциплинировать эту дикую стихию, придать ей официальный статус? Никогда не встречал человека, столь мало знакомого с чувством страха. Это и есть настоящий герой ранних девяностых, боец без страха и упрека. С годик до нашего знакомства Андрей упал с мотоцикла, да так, что пробил свою круглую башку. То ли врачи по недосмотру спасли его жизнь, то ли повезло, но удалец выплыл из комы и на второй день уже бродил по больнице в поисках чего бы выебать, плевать, что из дырявого черепа в бинты сочится кровь. Однажды тренер по боксу обратил внимание, что даже с поплывшими после пропущенного в спарринге удара глазками Андрей нисколько не потерялся и продолжал атаковать. - Брейк, разошлись! Ну, ты чего бодришься, ты ж в нокдауне? - А мне по хуй, я привык, - ответил неустрашимый Андрей. Тренеру это очень понравилось. Потрясающее отношение к своему здоровью, к жизни, это уже какие-то самурайские высоты. Не случайно он, по всей видимости, преуспел в жизни. Я встретил его пару раз в более поздние годы, Андрей, по его словам, уже не возил проституток на работу в гостиницу, а занимался оптовой торговлей мясом. Он был отлично одет, что резко контрастировало с моим скромным имиджем. Приветствовал меня немного свысока, привычно допросил о моей тяжкой жизни и отпустил с миром давиться в переполненном автобусе. - Какой хуйней занимаешься, - отозвался он о моей деятельности. И был прав. Милицейский стол Однажды мне предложили забавную халтуру. Нужно охранить склад гумпомощи, на нем - пакеты с великолепной, обогащенной белками американской мукой. За ночь дежурства полагался один такой пакет. Забавно, но склад располагался в задней комнате отделения милиции самом центре города. Скучать всю ночь? Ну уж нет. Как раз недавно на солнечной улице я познакомился с хорошенькой девушкой из провинции, с милой глупой мордочкой, и крепкой хорошо оформленной жопкой - бывшей фигуристкой. Позвонил ей и предложил встретиться в романтической обстановке. Пришла. Сидим на складе в отделении милиции, смеемся. Из-под короткой юбочки торчат загорелые спортивные ножки, под маечкой литые сиськи без лифчика. Вежливо пристаю, она скромно препятствует, а на поцелуи отвечает как пионерка-отличница. У нее совершенно детское выражение лица. - У тебя были мальчики? - Да. - Сколько? - Трое. Ах ты ссука блять, трое, значит… Если здесь не дает, нужно сменить обстановку. - Пойдем дальше посмотрим. - Что посмотрим? - Все что здесь интересное. В сером кабинете какого-то майора, если судить по оставленной на вешалке форме, я прижимаю ее к стеночке, жадно целую в губы и пытаюсь задрать майку. Нет, не позволяет, а если еще нажать, получится слишком грубо, что ж, тогда по-другому - молниеносно приседаю и сдергиваю одним движением шортики вместе с трусиками. - Нет-нет, не надо, - заканючила фигуристка. Но вниз за трусами не нырнула, а зачем-то прикрыла ладошками невинное личико. Уж не для того ли, чтобы не видеть, как я сбрасываю одежду и раскатываю гондон? У стенки табуретка, наверное, на ней обычно допрашивают задержанных, я сажусь на нее, притягиваю к себе и насаживаю на хуй уже не сопротивляющуюся милашку, руки на талии, руки на сиськах, вверх и внииз, вверх и вниииз, через пару минут понимаю, что это хорошо, но мой гондон абсолютно не пропускает удовольствие к члену, нет гармонии инь и ян, дешевая резинка. Да и вообще, слишком все это она медленно двигает своей крепкой жопкой. Тащу ее на милицейский стол, пиздой ко мне, спиной на деревяшку, хуй с ней, рискну, гондон долой, сам встаю у стола, засаживаю голый хуй, отт, теперь совсем другое дело, раз-два, раз-два, хорошо бля, получи-ка свой четвертый хуй, да бля, вот, ее ноги торчат в потолок, вот, сейчас уже, уже, выдергиваю хуй, кончаю сильно очень сильно, сперма брызжет ей на грудь, на лицо, на волосы, дальше, на ментовский стол. - Что же ты делаешь?! - стонет фигуристка. Чего, совсем дура - кончил я. Ах, хорошо-то как... Я остался здоров и так ей благодарен, что звонил еще и пробовал назначить встречу. Она была ласкова и немного пьяна, но какой-то грубый мужской голос звучал около нее, ему явно не нравился наш разговор, потом связь неожиданно прервалась. Больше не буду экономить на гондонах, нужно же, наконец, остановиться на своей любимой марке, пусть она и стоит дороже изделия номер один. Жертва по природе Это высокая, крупная девушка с правильными чертами лица, некоторая склонность к полноте еще не успела расправиться с ее обаянием. Тем более удачно, что она живет в соседнем доме. Мы немного погуляли, а затем мне удалось привести ее домой. Стоило мне полезть к ней с поцелуями, как она стала каменной. Пришлось начать длительные выяснения. Иногда душевный разговор, как длительная осада, приводит к сдаче очень серьезной крепости. - Мне так не везет… Два раза просто в машину затаскивали…. Очень деликатная тема, может получиться, что она начнет делиться сокровенным, ей это понравится, тем самым отведет мне роль друга и собеседника, после чего с негодованием отвергнет все притязания на постель. - А-я-яй, - качаю головой. Нужно бы остановить, но роковые слова произнесены. Вообще говоря, интересно, как же ее туда затаскивали. - Черные. Скоты. Прямо с остановки за руки в машину утащили, ничего сделать не могла. - А что народ? Кто-то ведь это видел? - Чего народ, кому охота связываться? Всем насрать! Плохо, что она использует подобную лексику. Это очень далеко от кокетства. Но интересно, хорошо, ее затащили в машину, что, прямо там? - А они не боялись, что кто-нибудь номера заметит? - Ничего они не боялись! Скоты. - Она смотрит вниз на ковер и встряхивает головой. Пухлый рот от злости теряет форму. - И что? - А что, отвезли потом на квартиру, а их там еще несколько, козлы, убивать их надо. - Плохо дело. Интересно-то как! Не заметила бы, что ее наперсник не только сочувственно кивает, но и роняет кипящие слюнки. - Так ведь потом еще раз затащили! - Те же самые? - Да нет, другие! Но тоже черные! Все бы сдохли, сволочи! - Много? - Четверо. Тоже на квартиру привезли, в комнату затолкнули. - И что? - А что! Не успела я и слова сказать, как уже была без одежды. Еб твою мать! Вот это здорово. Смотрю на ее тяжелую грудь. Жопу. Хочу выебать. Делаю паузу и протягиваю руку - погладить. - Нет, отстань. - Почему? - Отстань, я сказала. Я не для того сюда пришла. Это прозвучало слишком веско. Облом. Нечего было слушать ее излияния. Потом я ей еще звонил, но поздно, нас разделяли две истории похищения и десяток горячих кавказцев. Ничего не вышло. Девчонки из общаги Если я и вспоминаю советское прошлое с теплым чувством, то не в последнюю очередь благодаря любопытной для меня коллизии оргиастической сущности коммунизма и холодного геронтократического официоза. Первыми коммунистами, безусловно, можно назвать волосатых обезьян. По крайней мере, те их виды, что шли в ногу с прогрессом и предпочитали дрючить все, что движется, а не поддерживать унылую незыблемость длительных семейных отношений. От них-то и произошло человечество с его грандиозными научными и культурными достижениями, не утратившее склонности к богатому сексуальному разнообразию, а представителей прочих видов мы можем посмотреть по телику или в зоопарке. Говоря о коммунизме, никак не пройти мимо греков. Впрочем, их трудно миновать в любом исследовании. Коммунизм у греков - отнюдь не только платоновские конструкции совершенного общественного устройства или что-нибудь еще из мудрствований этих великолепных рабовладельцев. М-да, хорошо философствовать в тени с достойными собеседниками, зная, что дома ждут смуглые невольницы. Античные коммунистические традиции - это, конечно же, их веселые празднества, например, в честь Пана или Диониса, молодое вино, нескромные игры в густой зелени, откуда же еще этот популярный сюжет про сатира, догоняющего нимфу, поймал - и под кустом. Средневековые карнавалы тоже хороши. Надел маску и лезь под юбку. Ничем не хуже и перевод на русский знаменитого лозунга жизнелюбивого бородатого экономиста: пролетарии всех стран, соединяйтесь. Здорово придумано. В струе оказывается хронологически и идейно близкое нам движение хиппи. Джинсы приспустил и давай. В брежневское время эта очаровательная сторона коммунизма выразилась в строительстве общежитий. Там жили молодые провинциалки, вполне освобожденные от гнета частной собственности, от опеки семьи, от чрезмерного давления норм общественной морали - коммунистки в своем естестве. Подходи, знакомься, дери. С другой стороны, коммунистическая сексуальная свобода в ее абсолюте вызывает во мне лишь ужас и отторжение. Поебаться как выпить стакан воды! Тогда о чем писать стихи? О чем страдать и мучиться? Чем тогда крутой парень будет отличаться от чмошника, если и тому и другому будут давать любые красотки? И где интрига, где развитие отношений, где драма, ожидание, страдание, ревность, боль... Все бабы превратятся в бесплатных проституток! Нет, такого мне не нужно. Но такого и не будет даже при самом наиразвитом социализме. Холодный гериартрический официоз делает свое дело, машет скрюченным кощеевым пальцем: «Ебетесь? Ай-яй-яй!» Все смеются над ним, но... Вот они, девки из общежития, веселые, не слишком красивые, почти свободные от предрассудков. Андрею достается мелкая и тощая, мне - покрупнее, с симпатичной рожей. Сняли с Андреем на улице. Привели к нему. Он уволок мелкую в мамину комнату. Я же приставал к здоровой, безрезультатно. Наконец Андрей вывалил из комнаты и подозвал меня. - Я ее просто изнасиловал, - прошептал он с довольным видом. - Давай, иди скорее, пока она не оделась. Когда я вошел в комнату, мелкая натягивала лосины. Признаться, я не так уж и приставал, но она страшно перепугалась и даже начала было что-то вопить. Удивительно. Потому ли, что мне самому было так удивительно интересно и страшно, и заманчиво прихватывать девку, которую только что выебал мой друг? В общем, она отбилась. Здоровая была немного озадачена моим поведением. Девки решили возвращаться в общагу. Облом. Мы пошли их провожать. Андрей сказал, что здоровая ему нравится и он с удовольствием ее бы трахнул. По пути в общагу стоит мой дом. Основной тезис моих речей сводился к тому, что такое замечательное знакомство следует начинать хорошей первой встречей, а потому здоровая должна зайти ко мне в гости. Андрей с этим в принципе согласен, но хотел бы, чтобы мы все четверо вернулись к нему. - Мелкая понимает, что если пойдет ко мне, то она пойдет ко мне ебаться! А здоровая, если пойдет с ней, не сможет уйти от этого факта! Не знаю, может быть. Тем не менее, более надежным мне казалось увести одну лишь здоровую к себе ночевать. Так и произошло. Здоровая у меня дома уже почти не ломалась, а разделась, легла на мой диван, раздвинула ноги и дала. Чего ради я не спал полночи, ради этого вот чахлого секса с некрасивой бабой? Я даже не смог кончить, хотя уж вовсю старался и пихал член с максимальной частотой. Может быть, стоит трахаться только по любви? Ничего, это лишь минутное настроение, завтра я отдохну и снова начну бегать за всем, что движется. Молодцы эти девки из провинции, они дают нам ебать. Грибы На некоторых женщин я бросаюсь со спины. Когда вижу такие ноги, талию, походку, я просто удерживаю член сквозь карман штанов, иду на обгон и оборачиваюсь. Теперь от приставаний ее убережет лишь невиданно ужасная рожа, такая страшная, что слова "добрый день" застрянут у меня в зубах. В этот раз добрый денек застрял прямо в глотке по обратной причине. Уж больно хороша. Оценила мое застенчивое восхищение и улыбнулась. Спасибо за поддержку. - Добрый день, - вот, стоит немного прокашляться, и все получается. - Привет, - она не испытывает трудностей при знакомстве. Да, Наташа настоящая красавица - профессиональная танцовщица в каком-то шоу на телевидении или где-то. Взял телефон. Долго вызванивал, она отвечала ласково, но ссылалась на занятость. Наконец, мы встретились. Вот она, высокая, темноволосая, улыбчивая. Чуть постарше меня. Просто уверен, что она должна быть доступна. Там этих танцовщиц только все и ебут. И я тоже хочу. Страшно вот только. А куда деваться? Вперед. - Кхм. Э-э-э, может, заглянем ко мне? - Да? Вот так просто? - Угу. - А где ты живешь? - Здесь недалеко. Милая, я живу совсем, совсем близко, тебе даже не нужно отвечать, мы просто рядышком пойдем-пойдем, стоящий член я буду аккуратно и относительно незаметно поправлять, около самой парадной я сделаю элегантный жест рукой. - Прошу. Ты порочно улыбнешься и медленно проследуешь к двери, а я двинусь следом, пялясь на твои ноги и жопу и талию. Мы сидим на диване, я угощаю ее яблоком и начинаю распускать руки, пробую поцеловать в шею. - Не приставай, я должна подумать. - О чем? - О том, нужно ли мне соглашаться. - О конечно! - Нет-нет, не приставай. Мне нужно подумать. - И долго? - Вот посидим, скушаем яблочко, и я решу. Томительная пауза. Впрочем, она улыбается и смотрит на меня внимательно. У меня большие шансы. - Сколько тебе лет, говоришь? - Двадцать четыре. - Двадцать четыре? У меня еще не было мужчины твоего возраста. - Значит, да? - Да. Мы продолжительное время ебались с гондоном, прежде чем она потребовала снять его. Я застыл в нерешительности, но она сделала ленивое и грациозное движение, бля, настоящая танцовщица, и теперь на меня смотрела ее шикарная жопа. Она утверждала неоспоримое - мы живем только один раз, какая мне разница, что будет потом, когда я сейчас отдерру ее раком в полный рост. Я не смог отказаться. И дрючил раком, хватал за сиськи, тянул за талию, шлепал бедрами о жопу и кончил ей в пизду, вот прямо как ебал, так и кончил, вдул ей туда в пизду всю муть своего экстаза. Через несколько дней головка члена, особенно справа, в том месте, где несколько больший изгиб моего орудия создает более плотный контакт с принимающей стороной, покраснела и стала чесаться. Затем начала мокнуть. Потом, вроде бы, прошло, но на пораженном месте я углядел крохотный, но отвратительный нарост на тонкой ножке. Жуть. Он быстро рос, рядом с ним другой, поменьше. У наростов были жирненькие тельца, хотелось просто ухватить их посильнее пальцами, отодрать их и выбросить вон. Но попытки немного их подергать свидетельствовали, что тоненькие ножки на самом деле очень крепки. Еще неизвестно, чем для меня закончится эта силовая операция. Друг Андрей поставил мне диагноз моментально. - Ха, Лешик, поздравляю. Это грибы. У меня такое было. - Грибы? И что теперь? - Ну что, пойдешь в КВД, выпишут тебе мазь, а что выросло - будут прижигать. - Как прижигать? Железом? - Да нет, жидким азотом. Если неохота туда тащиться, можешь и сам прижечь. По его словам, мой мужественный друг избавил себя от хуевой растительности при помощи раскаленного на плите ножа. Взял с огня сталь и прижал к хую. Больно, но что делать. Хуй зашипел, стало пахнуть паленым. Андрей перевел дух, собрался с силами и еще разок прижал, чтобы уж наверняка. А смог бы великолепный Муций Сцевола на глазах врагов испечь не руку, а свой единственный хуй? Андрей – настоящий римлянин. Я - нет. Произвести над собой такую экзекуцию я не мог. Осталось идти проверенным путем. Все дороги ведут в КВД. Там у меня взяли на пробу кровь и слизь, помучили член железным скребком для науки. Доктор выписал мазь и отпустил, но не скрывал надежды скоро увидеть меня на более жестоких испытаниях. - Закончите курс лечения и приходите, будем прижигать. Каждый вечер я аккуратно наносил мазь и с содроганием разглядывал свою грибницу. Ура, грибы уменьшались! В этот раз мне крупно повезло. То ли мазь задушила грибы, то ли они иссохли под моим мученическим взглядом, но дрянь с хуя исчезла. Еще и еще раз повторяю себе: Гон-дон, гон-дон! А Наташка, проблядь, не призналась ни в чем. Заразит еще своего режиссера. И танцгруппу, и вообще, в богемной тусовке грибы растут быстро. ПРОДАВЕЦ Год 1993. Славное время. Мне двадцать пять. Минул год, как по настоянию моей практичной умницы сестры я успешно прошел жесткий двухэтапный конкурс на высокую должность магазинного продавца. Будучи инженером со второй формой допуска, не хуй собачий, в ящике сидел, щит родины крепил, на ежемесячное пособие я мог купить штук десять вкусных сникерсов, только вошедших в моду. Сникерсы красовались в каждом ларечном окошке, волнуя мое воображение, и дорожали безжалостно и стремительно. Не помогали даже охранницкие халтуры. Пришлось менять профессию. Был инженер, стал продавец. Наконец-то я начал получать нормальные деньги. Вполне нормальные. Мне выдали красивые желтые штаны и зеленую майку в обтяжку. На меня возложили ответственную задачу: продавать ковровые покрытия. Это был совершенно новый для совдепии товар из сказочной страны Бельгии: цветные пахнущие суперсовременной химией толстые рулоны, если расстелить их на полу - оказываешься в царстве роскоши и преуспевания. К нам заходили клиенты. Толстомордые агрессивные бандиты, эту круглостриженную башку очень хочется проломить железной палкой, бить нужно сильнее, я читал, что одному негодяю в голову попало восемь пуль, но этого оказалось мало, и он выжил. Бандитские жены или шлюхи, длинные кривоногие стервы в коротких юбках с острыми ногтями разодетые пугала раскрашенные чучела наглые вороны, хочется затолкать на склад, в маленькую комнатку за торговым залом, грубо выебать раком на ковровых тюках. Кстати, в обед на складе можно подремать. Вежливые иностранцы - с ними можно поболтать по-английски, хотя они вряд ли что-нибудь купят придурки туристы что вы делаете в этом опасном городе. Жаль, что работать нужно пять дней в неделю, выходные Вс-Пн. Когда же нас переведут работать два через два? Можно будет отлично качаться, времени станет вагон, девки, книжки - класс! Еще к нам в магазин забредают сумасшедшие бабушки - старые ведьмы. - Ой, коврик хороший какой! Скажи-ка миленький, сколько стоит? Как? Милый, я не слышу, ты погромче скажи. Что? Каких таких долларов, я сроду долларов в руках не держала! Это в рублях-то наших сколько будет? Что? Как? Не может быть! Это что ж такое! Это кто ж у вас покупает! Грабят народ, душегубцы! Сотая за день старушка будет вежливо приглашена в заднее помещение и торопливо задушена сильными руками обезумевших продавцов. В обед нас кормят котлетами, полное гавно, меня частенько мучает изжога. Нас трое продавцов и один старший, очень серьезный. Парень лет под тридцать, с большим жизненным опытом. По вечерам, когда мы уже уходим домой, остается в торговом зале помечтать над журналом учета складских запасов. Периодически бегает к директору магазина, торгашу еще советской школы, с новыми творческими идеями. Я представляю, как тот слушает его, доверительно подпустив к словно бы невзначай подставленному уху, вздыхает, качает головой, вспоминал громкие доперестроечные дела с посадкой больших людей, мялся, вспоминал рожи крышевавших нашу фирмочку бандитов, ежился, но все чаще уступал молодому энтузиазму рьяного сотрудника. - Да Мих-Михалыч, да все нормально, все сделаем аккуратно, комар носа не поддочит! - Ну, Сережа, ну ты горяч... Давай! Но смотри, я ничего не знаю! - Да, Мих-Мо..., ой, все будет ОК! Крадут по максимуму. Ковровые покрытия поставляются рулонами. В каждом рулоне примерно тридцать метров. Бывает и больше, и меньше. Если меньше - мы все собираемся, промеряем рулон, составляем акт и передаем начальству. Никто из большого руководства особенно не парится - наценка на товар такая, что себестоимость можно покрыть и половиной проданного, а Мих Моисеич от этих актов держится в сторонке. Если ж в рулоне присутствует заветный избыток - Сергей знает, что делать с лишним покрытием. Бывает, что-то списывается - например, небольшие остатки от рулонов. На самом деле, они отнюдь не выкидываются. Самые деликатные переговоры ведутся с глазу на глаз на нашем маленьком ковровом складе. Когда бугор полагает, что недостача будет уж слишком бросаться в глаза, он делится с нами крохами украденного. Наши личные отношения не особенно хороши. Что-то в моих манерах его не устраивает. Скотина, угрожает мне физической расправой. Еще посмотрю кто кого, ссукаблять, правда, он потяжелей кило на десять и боксом занимался. Ненавижу скота. Наверное, он меня тоже. Козлина ебаный, он бывший боксер и поздоровей меня. Вообще, если подеремся, меня точно уволят - он же мой прямой начальник. Гибко иду на попятный, четко и внимательно исполняю его распоряжение с неминуемой потерей лица. Порой меня поражает собственный талант приспосабливаться. Неоспоримое преимущество, даруемое неблагородным происхождением. Самурай давно бы сделал сэппуку. Но лучше бы по-другому: свистнуть стальной молнией длинного меча в полумраке закрытого магазина - козлиная башка отлетает метров на пять стукает об пол чуть подпрыгивает катится в угол. Туша старшего продавца медленно заваливается на бок заливая пол дрянной темной кровью. Больше здесь не воруют. За год с небольшим бугор успел заработать на машину - подержанную копейку. По тем временам любое самодвижущееся ведро переводило его владельца в разряд людей, добившихся успеха, собственно говоря, появление этой копейки и было решающим аргументом его недоброжелателей. Юристка фирмы, истеричная, озабоченная на передок жирноватая сука лет тридцати, вероятно, не могла простить лихому бугру, что вместо нее он предпочел трахнуть бывшую в употреблении не меньший срок, но тощую и холеную администраторшу. И посеяла сомнения в генеральном, жирном веселом бельгийце Йохане, тыча оттопыренным пальцем в бывалую копейку бугра. Цивилизованный европеец Йошка, из всех прелестей нашей северной страны ценивший прежде всего податливость русских женщин, поводил между трех своих секретарш вылупленными от избытка окружавшей его красоты светлыми глазками и принял соломоново решение: бугра перевели на более престижную работу - продавать оптом ковровые покрытия, которые и в розницу-то по нашим драконовским ценам шли не очень, и все это - не за твердую зарплату, а за процент от продаж. Отставленного бугра на наш склад больше не пускали - как бы не спер чего. Сергей от злости едва удержался, чтобы не отпиздить юристку в тесном коридорчике, а через короткое время уволился по собственному желанию. Бугром стал один из продавцов, сдержанный и рассудительный парень, отнюдь не склонный к резким передвижениям материальных ценностей. Мы еще долгое время опасались, как бы не вскрылась лихая кража четырех магазинных кресел, по одобренному нами мнению Сергея - лишних и ненужных. Оставшиеся кресла были расставлены по всему магазину - чтобы они всегда попадали в поле зрения начальства, и их было бы труднее пересчитать. К счастью, на нас юристка особенно и не наезжала. Как отбился от подозрений директор магазина, я не знаю, но уволили его позднее и за другое. Иногда в магазин забредают прогуливающиеся девчонки и молодые мамашки. С ними можно знакомиться. Жизнь прекрасна. Один раз мы с Андреем встретили на улице и привели домой пару девиц. Моя довольно симпатичная. Андрей тоже ее хочет, но другая баба, противная и толстая, спешит домой, и ее нужно провожать. Андрей уходит с ней. Мы с милашкой остаемся наедине, глядим друг на друга и валимся ебаться. Что это она? - Нет, в резинке я не буду. - Слушай, могут же детишки… - Не бойся, я здорова. - … - Нет, я же сказала, в резине я не буду! Хорошо, ты победила, сую в нее голый беззащитный член, деру, о, как же это хорошо без гондона, да, о я, о я, о я-а-а, я-а-а, я, я, о я-я, я, ух-ху… Я никогда не стал бы этого делать, если бы только знал. С новой знакомой я встретился в магазине через день: двадцатилетняя мамашка замужем за строителем. Бандиты любят делать ремонт в своих новых квартирах в старом фонде. Муж моей новой знакомой работает в такой квартире, домой приходит поздно, страшно устает. А она оставляет ребеночка с бабушкой и целыми днями скучает. В магазин зашла случайно, от нечего делать. При знакомстве слегка кокетничает. Встречаемся в воскресенье, когда я отдыхаю. У нее вообще нет рабочих дней, а у мужа - выходных. Она принимает приглашение зайти в гости. На своем диване я особенно настойчив. Она явно хочет, верно, муж после работы всегда такой усталый. Тем не менее, упорно сопротивляется. Нажму как следует. Она замужем, об изнасиловании заявлять скорее всего не будет. Говорит, что мужу не изменяла - можно трахнуть без гондона. Ее брюки трещат она возмущена скорее брюки долой трусы быстро долой навалиться сверху она еще борется но слабее она прекращает сопротивляться всаживаю ей хуй толкаю бью лобком ебу кончаю. Я бы не стал этого делать если бы тогда знал или сейчас одел бы или конечно лучше всего одел бы прямо тогда этот проклятый гондон! Увы, на этой же неделе мой хуй поутру выдал две жгучие струйки. Нет сомнений, я что-то намотал. Между обеими случками прошла пара дней. Уверен, виновата первая блядина, жена строителя пострадала напрасно, и ее бедняга муж однажды, наверное, выспался, решил исполнить супружеский долг и тут же намотал от собственной жены какую-то дрянь! Сраная любительница голых хуев! Я позвонил этой опасной суке и сообщил о своих подозрениях, но она их небрежно отвергла. Блядь придурошная, вот нарвется на кого-нибудь! Было же правильное советское время, когда хорошим тоном считалось колотить визжащую девку прямо на улице, покрикивая, что вот эта сволочь меня заразила, прохожие одобрительно кивали головами, ее соседка по школьной парте отсаживалась на другое место. Жена строителя почти не виновата, я ее натянул почти силком. Кто-то звонил мне потом с ее номера, он был виден на определителе, но я не брал трубку. Не знаю, сохранилась ли эта невезучая семья, но ремонт в бандитской квартире наверняка сделали классный. Я снова побрел в КВД. Могучая система советского здравоохранения разваливалась. В здании возникли какие-то подозрительные кооперативы, провериться бесплатно оказалось трудновато. За умеренную плату очень вежливая чернявая женщина так нежно взяла у меня мазок, что хуй не только не стал морщиться и съеживаться, но и слегка принапрягся. - Нет, трихомоноза у вас нет. Может быть, это обычное загрязнение. Соблюдайте гигиену, если будет недомогание - приходите. Приду-приду за свои бабки. Ну ладно, по крайней мере, я здоров, а это уже очень немало. Умиротворенный, в последующие несколько месяцев я старался не обращать внимание на странные факты. А их хватало. Часто, особенно по утрам, начинал писать надвое, ширины унитаза хватало только для главной струи, другая посылалась мимо вплоть до воссоединения потоков. Прислушивался к легкой рези в кончике хуя. Отжимал небольшие гнойные капельки. С некоторой тревогой щупал слегка болезненные придатки яичек. В общем, чувствовал себя неважно, хотя и не так плохо, как при нормальном остром трихомонозе. Я ведь проверялся. Без пачки гондонов в штанах из дома я не выходил. Так, деньги на обед взял, ключи от дома взял, носовой платок, карточку проездную, ага, вот и гондоны - можно ехать на работу. Но однажды, когда обе струи оказались примерно равной силы, я не смог вовремя принять решение и зассал магазинный сортир так, что мне пришлось высушивать лужи по обеим сторонам унитаза. В конце концов, это неудобно. Нужно идти к докторам еще раз. На улицу Моисеенко - надежное, проверенное друзьями место, это вам не районный вендиспансер. Плачу деньги за прием и анализ. Доктор крайне неприветлив. - Ну вы и даете, молодой человек. И давно это у вас? - Ну, уже где-то полгода. - С такой гонореей люди с гор спускаются. - Как с гонореей… Я же был в КВД… - Не знаю, где вы там были, но лечиться придется серьезно. Пожар-то я вам потушу, а вот что делать с вашим пепелищем? - Я смогу иметь детей? - Этого я вам не скажу. А вот хорошего уролога посоветовать смогу. Нужно отдать ему должное. Он не только всучил мне визитную карточку своего делового партнера по лечению особо диких горцев, но и жестко набивал меня разной химической дрянью недели четыре подряд. Наконец, когда мой заморенный лечебными процедурами член не среагировал на очередной расковыристый мазок, я понял и без анализа, что мой запущенный триппер все же сдох. На уролога денег все равно уже не осталось. Неужели у меня никогда не будет детей... Пиздец, довыебывался. Первый вечер отпуска 1993г Сегодня пятнадцатое мая, вечер обещает быть сухим и теплым. Вечером я заканчу работу в магазине, и уйду в законный отпуск. Немного страшно, что кто-нибудь займет мое высокооплачиваемое место. Хуй сейчас куда-нибудь устроишься на такую зарплату. Я ведь мало чего умею, кого удивишь инженерным образованием. С работой нынче туго. Особенно женщинам. Слышал забавную историю про то, как директор одного магазина производил отбор среди желающих устроиться. Отводил к себе в кабинетик и предлагал отсосать. Многие соглашались. Кончив в голодный рот, директор улыбался и говорил, что подумает. Что ж, раз уж отдыхать, то как следует. Может, прямо сегодня попытаться кого-нибудь снять? Нужно погулять по центру. С нескольких попыток я знакомлюсь с тридцатилетней женщиной слегка навеселе. Что-то отмечала на работе. Гуляем, беседуем. Похоже, она то, что мне сегодня нужно. Живет одна. Буду прям. - Хочу к тебе в гости. - Что? Ты хочешь пойти ко мне? А не боишься? - А чего мне бояться? У меня отпуск сегодня начался! - Тогда с вами все понятно, молодой человек! У нее комната в коммуналке в старом фонде. Большая кровать посередине. В остальном интерьер скромный и сугубо утилитарный. Сидим и пьем вино, я невзначай поглаживаю ее бедро. - Не нужно ручки ко мне тянуть! - Почему не нужно? - Ни к чему это. - А по-моему, все классно. Хорошо сидим. Хорошо отпуск начинается. Слово "отпуск" действует как неотразимый аргумент. Еще поломавшись немного, она заявляет: - Ну ладно, ты сам напросился. И раздевается. Для ее тридцати лет она в потрясающей форме. В этом возрасте даже и у нерожавших женщин грудь обвисает ниже пупка. А тут, ебаны в рот, отличные крепкие сиськи, жопа, талия, ноги, я никак не рассчитывал на такой приятный сюрприз. Член гудит. Одеваю резину, хочу толкнуть ее на кровать и по-быстрому отхуячить. Она поводит жопой и останавливает меня: - Нет, это слишком банально. - А как тогда? - Ну, прояви фантазию… Хм, вот еще странности. Фантазия - это когда не одна девка, а две, или когда двое на двое, а я сперва не ебу, а наблюдаю. А что тут ей от меня надо, понятия не имею. Обнимаемся и целуемся стоя голышом, хуй упирается ей в живот. Она понимает, что идей от меня не дождешься и заявляет: - Бери меня на руки и неси к стене. Как это, к стене? Поднимаю ее за жопу. Ее ляжки раздвигаются и охватывают мой торс. Довольно тяжело. Она стройная, но крепкая. Хорошо, что держится за мою шею. Тащу ее к стене, прижимаю спиной, еще приподнимаю жопу и ввожу хуй в мокрую пизду. Входит отлично, и гладко, и упруго. Ебу. Она радуется. - Да, вот так, так! Ну, в общем, нормально, только тяжело. Да и ритм совсем не мой. Хорошо бы ее положить и зафиксировать. Но она не успокаивается. - Теперь неси меня туда! Не вижу разницы между этой и той стенкой. Ну ладно. - Теперь здесь, на стуле! Под тяжестью двух тел стул надсадно скрипит, блять, если он треснет, я первый рухну на пол и не соберу костей. Сука не обращает внимания на опасность и яростно двигает жопой. - На кровать! - А? - Неси меня на кровать! Я уже порядком устал. Ладно. Волоку ее на кровать, она переворачивается раком, я встаю было на колени за ней… Снова окрик: - Нет, не так! Стой на полу! - А? - Ногами стой на полу! Да, вот так, да, да, да! Я бы упал от усталости раньше, чем кончил, если бы не ее упругая жопа, ерзающая передо мной в похотливом экстазе. Дас ист гут, дас ист фантастиш! У-уфф. Пятница вечер, конец трудовой недели - и вот такие упражнения. Тяжело. Хорошо, что не выгоняет. Проснувшись среди ночи, я одел резинку, залез на полусонную хозяйку, устроил ее в банальную позу на спине и, грубо жамкая крепкие сиськи, выебал по-быстрому, без лишних выкрутасов, на раз-два. Она пришла в себя, когда я уже отдувался. - Что ж ты ерунду такую устроил, а? Даже не разбудил. - Все равно хорошо. Ты классная. Утром она сообщила, что мне нужно еще много изощряться, чтобы только дойти до уровня понимания ее постоянного ебыря, какого-то студента. Что ж, вперед, отпуск только начинается. Девок полно.