Андрей растет Шло время. Многие тысячи раз поднялась и опустилась тяжелая штанга, несчетные разы опустилась и поднялась ложка, и мой упорный друг Андрей мало-помалу превратился в большого парня, чуть нескладного, с не слишком классическими пропорциями, но крупного, здорового кабана. При его росте метр девяносто три и весе около девяноста килограммов он стал производить на девок совсем другое впечатление, чем раньше. Чтобы стимулировать друг друга к новым знакомствам, мы с ним решили соревноваться. Кто больше девок выебет. За календарный год – с первого января по тридцать первое декабря. Врать о своих победах смысла особенного нет, это вранье против самого себя. Победитель нашего маленького соревнования заслужит славу. Побежденного не будет – занявший второе место тоже поебет немало сучек, если не капитулирует заранее. Всякое соревнование предполагает некоторые правила. Вот, например, очень важный вопрос. Что значит «отъебать девку»? Миньет считается за отъеб? А в жопу? Мы договорились, что нет, не считается. Отъебать – это значит сунуть ей хуй в пизду. Миньет приветствуется, но не защитывается в основном соревновании. Он будет засчитан только при равенстве основного показателя, если мы оба трахнем одинковое количество женщин, то победителем будет тот, кто даст большему количеству нетрахнутых пососать хуй. То есть, например, если бабу трахнул, то можно ей миньет и не предлагать, все равно балл защитывается только в одну категорию. Миньет – это лишь на худой конец. Собственно говоря, точно как и в жизни. Что касается жопы... Хм. Никогда не ебал в жопу, но у меня такое подозрение, что это технически сложная задача. Не будем считать вообще. Хорошо. Другой вопрос. А вот что значит – сунуть хуй в пизду? Можно ведь ей до матки засунуть, а можно и в целку тихонько постучать. У Андрея недавно был случай. Привел девчонку, раздел, пальцами ей писю помассировал, стал было хуй совать... а она раз – и попу быстро отдернула, а потом сразу вырвалась и ушла. Дура какая-то. И ведь не девственница – братан Андреев ее уже раньше дрючил разок. - Так ты засунул или нет? Хотя бы на полшишки? - Черт его знает. Ну да, на полшишки вроде зашел. Как считать, трахнул бабу или нет? Если на полшишки – ну, наверное, трахнул. В общем, договорились так: если хуй засунут на такую глубину, что, если бы она была девственница, то ее целка должна была бы от этого порваться, то это значит трахнул. А если просто так, чуть-чуть хуем в губешки потыкал – это нет, это ерунда. Соревновались мы с Андреем три года подряд. Два раза выиграл он, со счетом 33:32 и 25:24, один раз, со счетом 23:20 выиграл я. Стимулировало это здорово. Стоило мне чересчур углубиться в работу, как Андрей звонил и сообщал: - Лешик, привет, как дела? - У меня? Нормально. А у тебя? - А у меня, да, очень уместный вопрос, так вот, у меня дела ХОРОШО! - ХОРОШО?! Ты кого-то выебал?! - Да! - Круто! И как она? - Ничего такая. Ломалась, но дала. - А лет сколько? А ножки как? - Лет ей примерно двадцать, ножки... так, ничего такие, юбочку короткую носит. - Круто! - Хуй сосала. В жопу не дала. - А ты и в жопу пробовал? - Да, ну она чего-то тормознула. - И как у нее пизда? - Лешик, ты не поверишь, она волосатая! - Не может быть! - Да-да, она волосатая и мокрая! И я ее ебал! - Круто! Так значит, у тебя теперь тоже четырнадцать! - Да! Соревнование продолжается! У спортивного подхода к отъебу были и недостатки. Главный – возникает желание помешать конкуренту. Как минимум, ему не помогать. Мы решили действовать как джентльмены. В конце концов, соревнование – это лишь способ раскрепоститься и стать смелее с бабами. Вместе с Андреем подвалили в трамвае к жгучей брюнетке. Ей оказалось всего шестнадцать лет. Поссорилась со своим парнем. Мы пригласили ее к Андрею домой и долго не знали, что делать, когда она согласилась. От нее пахло пиздой, но выглядела она великолепно. Рассказывала, что работала подставной у наперсточников. Лохи видели, что красивой девушке везет, и тоже бросались в игру. Мы так и не стали приставать, отпустили домой, записав телефон. Андрей через день позвонил ей, пригласил ее к себе, угостил вином. Она выпила и бессильно легла на диван. Когда он ее раздевал, делала вид, что совсем пьяная. И продолжала изображать беспомощность, когда Андрей лег на нее, вставил хуй и выебал. - Чего ты? Будешь потом говорить, что ничего не заметила? – пристыдил ее Андрей, кончив. Они поссорились на следующую встречу, когда она почему-то ему не дала. В книжном магазине у метро работала шикарная продавщица. Ростом с меня, улыбчивая, но такая красивая, что мне и подойти боязно. Андрей решился. Подошел, познакомился. Оказалось, что она работала в этом магазине последний день. Андрей позвонил ей и назначил свидание, на которое жутко опоздал, и, когда прибежал – ее уже не было. Андрей позвонил ей домой, вымолил прощение, купил букет цветов, привел ее к себе, угостил вином, потом долго и вкусно трахал. Андрей подозревал, что именно она заразила его трихомонозом. Андрей познакомился с красивой девкой, выебал ее. Девка занималась волейболом. Интересное совпадение, у нас один дружище тоже волейболом занимался. Андрей стал выяснять, где она занималась, девка подтвердила, что в ее секции был такой забавный длинный парень, но имени она не помнила. Андрей уточнил информацию у нашего друга, а тот ее имя помнил великолепно, и стало ясно, что Андрей слегонца выебал не кого-нибудь, а предмет его юношеской любви. Андрей прыгал от радости – это круто! Друг переживал. А Андрей приглашал волейболистку на новый год и ебал. Два года подряд. Я тоже встречал с ними эти новогодние празднички унылым одиночкой, что-то мне не везло. Два года подряд. Увы мне. Лучше бы отдрочил и выспался. На Невском вместе с Андреем познакомились с двумя подружками. Андрей выебал хорошенькую блондиночку, ее некрасивая и злобная подруга мне не дала. Блондиночка едва не заразила Андрея сифилисом, они трахались без гондона, и он даже видел у нее на пизде некое странное кожное образование, как выяснилось позднее - твердый шанкр собственной персоной. Каким-то чудом Андрей остался здоров. А некрасивая злобная подруга сдала блондиночку врачам и те, в соответствии с лучшими традициями советской репрессивной медицины ее долго кололи, мучили и заставляли подписывать бумагу о воздержании. Веселые ребята В летний день бабы выглядят особенно хорошо. Особенно эта, аппетитно поджаренная на солнышке баба лет двадцати пяти. Хорошие сиськи, декольте. Приятели смеялись, когда я шустро подбежал к ней знакомиться. Ну-ну, вот если все будет хорошо, тогда и посмеетесь, балбесы, когда я вам все расскажу и, при том, с детальными подробностями. Баба ведет себя немного свысока. Видит, что я разудалый двадцатилетний кобелек. Впрочем, проявляет снисходительность, знакомится, диктует телефон, отлично, шанс есть! Звоню. - Привет, это Леша! - А, привет. - Как дела давай встретимся? - Сегодня что ли? - Ну да конечно сегодня посидим можно у меня можно выпить чего-нибудь ты что больше любишь вино или шампанское? - Нет, к тебе я не пойду. - А ну да ладно чего там почему так вдруг? - Ехать далеко. Можешь приехать ко мне, но привози с собой водку. - Как водку может чего другого. - Нет, водку. Она живет в двухкомнатной коммунальной квартире в хрущевке. Немного страшновато ходить в гости к симпатичным бабам - можно нарваться на ее мужика. Впрочем, говорит, что сегодня никого не ждет. Придется пить водку. Как это плохо. Эх-хе-хе, вот бля, вот это гадость. - Ха-ха, ты совсем водку пить не умеешь, а в гости напросился. Она уверена, что я совсем желторотый. Даст или не даст? С хорошей миной более-менее элегантно опрокидываю стопарь в свое интеллигентное хлебало. Ох-хо, бля, меня сейчас вырвет от этой горечи, о бля, о, ну вроде отпустило… Как же эти свиньи водку так любят? Даст или не даст? Телефон у нее в коридоре, ей кто-то все названивает и она выходит болтать, раз я сидел минут десять, не меньше. Радио она слушает тоже отстойное, что-то советское до мозга костей. Переключать не дает - патриотка ебаная. Знаю я таких патриотов, их еще называют быдло. Чистая правда, что два культурных человека из разных стран чувствуют себя гораздо ближе друг к другу, чем к таким вот соотечественникам. От советской музыки настроение упало и не поднимается. А очередной звоночек может привести к самым нежелательным последствиям. Привет милая - привет - чего делаешь - так ничего - ну что может я зайду - да нет чего то я устала - да ладно я зайду - да ладно давай лучше завтра - ну что ты милая ну давай посидим выпьем давно тебя уже не видел - да нет ну что ты вдруг давай завтра - нет солнышко я решил я сейчас уже к тебе иду вот жди меня! Вроде пока все нормально, но ведь хахаль, особенно постоянный, может заявиться и без звонка. И пиздец, еще не хватало встретить здесь хама в своих законных правах, я уже не вполне трезв и особенно ловко драться точно не смогу, вот попадалово. К тому же она как-то не очень дает себя трогать. Близится ночь. Спать можно только на ее кровати. Это здорово. - Ладно, хорошо посидели, - заявляет она. – Давай, домой топай. - Лен ну ладно чего ты ну давай я здесь останусь ну чего так хорошо сидим. - Топай-топай. Или чего, ты совсем никакой, что ли? А что, очень хочешь остаться? Хм. Ну ладно. Только веди себя хорошо! Она требует моей помощи при раскладывании дивана, мы раздеваемся и залезаем под одеяло, оба в майке и трусиках. Ложится ко мне спиной - плохой знак. Неужели это облом? Начинаю гладить по спине, обнимаю за талию. - Э, ты чего? Я же сказала, веди себя хорошо! - сказано довольно строго. Впрочем, терять нечего. Придвигаюсь к ней вплотную, начинаю гладить по бедру, целую в шею, дерзко ухватываю и мну большие сиськи, хуй встает и упирается ей в жопу. - Во пристал-то, - уже мягче произносит она. Потягивается и немного поворачивает тело ко мне. Хуй торжествующе гудит. Рука под майкой майку наверх поцелуй в животик еще еще палец под резинку трусов нет еще рано руку между бедер бедра истомно переминаются трусы из-под жопы вниз сразу до колен теперь я ее точно выебу трусы вон свои тоже вон скорее одеть гондон но осторожно у меня только один гондон она смотрит как я одеваю гондон теперь на нее бедра в стороны проверить пальцем что сухо нет внутри уже мокрая да теперь хуй йес йес а теперь давай давай… Что это по радио? Как это в тему! Да, это залихватская мелодия популярной в народе группы "Веселые ребята". "Ах напрасно тетя, вы все слезы льете! И все смотрите в окно! Не волнуйтесь тетя - дядя на работе, а не с кем-нибудь в кино!" А этот разухабистый проигрыш с "хо-хо и ля-ля"! Как это в тему! Лена тоже отвлекается от ебли и хихикает. Да, это песня про нас, это мы, простые советские люди, завалившиеся в койку безо всяких намеков на серьезные намерения. Забавно, черт возьми, смешно даже. Вот она - сила искусства и правда жизни, я, довольно пьяный и энергичный, дрючу поддатую сиськастую загорелую бабу на ее чахлой кроватке в первое наше свидание, и просто потому, что все ее ебыри в этот вечер решили отделаться телефонным звоночком, так вот получай, сука бля, мой хуй по самые яйца, вот, вот тебе! Немного времени спустя, отдохнув после палочки, я стал чувствовать себя полным идиотом. Какого черта я не держу в кармане запаса гондонов? Почему вот когда нужно, у меня оказывается только один, а ехать в аптеку и времени-то нет? Придурок. Лена очень недовольна, одной палки ей тоже мало. Все равно без гондона ебать не буду. Если такая умная, надо самой было позаботиться. За бабки До Военмеха путь неблизкий. Сперва на автобусе, потом на метро. Если автобус выезжает из-за дома, можно побежать и успеть на посадку. Сегодня я и так уже опаздываю даже на вторую пару. Подъезжает! Мчусь со всех ног, дело не только в дурацкой лекции. Высокая изящная девушка легко преодолевает входные ступеньки. Запрыгиваю в ту же дверь. Становимся на поворотный круг судьбы посреди Икаруса. От ее красоты перехватывает дыхание, как от высоты, в которую нельзя подниматься с моими самодельными крылышками. Смотрю на нее во все глаза. Как хороша и уверена в себе. Ее высокомерие способно меня изничтожить. Но нет выбора, пусть лучше отвергнет меня сейчас, чем я буду жалеть всю жизнь. Смертный холод в животе, я улыбаюсь и подхожу. Левой рукой хватаюсь за холодную железную трубу, но моя рука холоднее. Говорю девушке привет. Она смотрит на меня. Она говорит со мной. Она улыбается! Лена тоже студентка, едет на учебу. Вроде бы хорошее начало, но кураж обреченного понемногу начинает меня покидать. Теперь, когда у меня есть какие-то шансы, я все больше теряюсь. Становится ясно, что я совсем не такой уж поручик Ржевский, как можно судить по первой фразе. Нужно заинтересовать ее! Но как? Я из последних сил поддерживаю разговор, черт, между нами не так много общего, как же она красива, книг она не читает, что же вообще ее интересует. Пропускаю ее вперед - джинсы обтягивают ее шикарные ноги, стройные и длинные, у меня эрекция. Лена в некоторой степени блондинка, хотя волосы наверняка крашенные. Делает ли ее надменной манера чуть поджимать губы, задирать носик, или все от того, что красивые глаза смотрят мимо? Ура, она все таки оставляет мне телефон. Я звоню ей через день, но она все время занята. Говорить нам действительно не о чем. Что ей интересно в ее восемнадцать, кроме того, о чем не стоит говорить, если хоть на что-то еще надеешься? Только надежды все меньше и меньше. Почему она ничего не читает? Что она вообще делает все свободное время? Ясно что. В этот вечер мне особенно тягостно. - Свет, давай встретимся? - Ну зачем, что мы с тобой будем делать? - По ходу встречи посмотрим, - не могу же я сказать прямо, что просто готов ее вылизать всю и целиком. - Нет, не думаю, что мне будет с тобой интересно. - Я тебе совсем не нравлюсь? - поручик Ржевский таких глупостей не говорит, но я уже полностью раскис. - Совсем, - это произносится со странной усмешкой. Безнадежно влюбленным так не говорят, это как столкнуть с захватывающей дыхание высоты на острые камни. Что-то не то. У меня есть шанс. Но какой? Вопросы нужно задавать прямо. - А что нужно, чтобы я тебе понравился? Она чуть подумала, какую-то секунду. - А что ты можешь предложить? Еще не хочу верить в смысл сказанного. В конце концов, ясного смысла здесь и нет, просто раньше я не слышал, чтобы в ее голосе звучали нотки заинтересованности. Нужно проверить. - Ну, а что ты хочешь? - Не знаю, смотря какие у тебя возможности. - Ты имеешь в виду материальные возможности? - Да. Вот так. Она ослепительно красива, таких девушек не найти в журналах, то, что мы там видим - это труд художника-гримера, на западе такие просто выходят замуж за миллионеров, но в совдепии они не знают об этом и дают просто так. Или почти просто так. Сердце колотится как печатный станок. - О какой сумме может идти речь? - Ну, я иногда встречаюсь со своими знакомыми, это обходится им в пятьдесят рублей. Бля! Это совсем немного! У меня стипендия повышенная, шестьдесят три рубля! Неужели? - Хорошо. Я готов. Зайду за тобой через десять минут. - Да? Но я сегодня не могу. - Почему? Менструация? - в беседе с блядью можно не прятаться за условные словоконструкции. - Нет, просто я занята. Можно встретиться в другой день. Я не доживу до этого другого дня. - Хорошо, тогда я заплачу семьдесят пять рублей, но мы встретимся сегодня. - Нет, зачем, я не могу, я занята. - Хорошо, тогда я заплачу сто рублей, но сегодня. Она задумалась. - Ну ладно. Через час я веду ее к себе, изредка прихватываю за талию дрожащими пальцами, она такая гибкая, такая красивая, ничего, сейчас я избавлюсь от этого наваждения. - Ты что, в первый раз? - спросила Лена, когда я поцеловал ее в колено. - Почему ты так думаешь, - я одел гондон и лег на нее сверху. Нет, дура, просто я был в тебя влюблен. Это не было самой сладкой еблей в моей жизни. Пожалуй, наоборот - самой тоскливой. Ну да, я похуярил ее, получил удовольствие, кончил. Более элегантно было бы вообще не ебать. Но это уж слишком сентиментально, в этом случае не было бы никакой гарантии, что мне удастся поставить в наших отношениях жирную точку. Зато между палками - первой унылой и второй грубой - мы неплохо поговорили. Ее первым мужчиной был какой-то мамин приятель, кажется, таксист или официант. Ей было шестнадцать. Наверно, здорово переспать с маминым ебырем назло маме. Теперь она встречается с несколькими солидными мужчинами, каждая встреча обходится им в пятьдесят рублей. Иногда с двумя одновременно. Сколько всего было мужиков, она не считала. На прощание я выдал ей двадцать пять рублей сверх оговоренной сотни. Гусарство достойное несостоявшегося поручика. Лена этого явно не ожидала, произнесла «спасибо» и впервые показалась мне растерянной. Друг Андрей выслушал мой рассказ с большим интересом. Выпросил Ленин телефон, встретился с ней и привел домой. Пробовал выебать на халяву, но повторилась та старая история с его девушкой, но уже наоборот - они выпили водочки и уже целовались, его рука была в штанишках - мой звонок разрушил гармонию, как в грустной песенке про Сюзанну - Why me? Why now? WHY? - и Лена успела собраться с мыслями. Глупо давать просто так. А нужного полтинника у Андрея не было. Однажды ехал домой и встретил ее в метро. Нельзя сказать, что я уж так рад видеть Ленку, но если не трогать тяжелые воспоминания, на нее приятно смотреть. И думать, что я, как-никак, ее драл. Если только избавиться от сожалений, что имел глупость относиться к ней гораздо серьезнее, чем следовало. - Что это на тебе? - она зафыркала, затопала каблучком и попробовала скрыться. Сказать, что я одет весьма скромно - не вполне точно. На мне курточка за восемьдесят рублей, светло-серая, синтетическая, впрочем, довольно теплая, удобная и вообще почти приличная, если бы вот не эти торчащие на поясе веселенькие затяжечки, в конце концов, их можно отпороть. Со стороны мы должны были выглядеть довольно странной парой. Зачушканный студент, очевидно доживающий последнюю неделю до стипендии, и шикарная девица, одетая эдак на сумму его годового дохода. Понятно, но, в конце концов, не мои ли собственные средства вложены, например, в эти облегающие джинсики, которые так ей идут, так ловко обнимают ее длинные ноги, которые, помнится, лежали у меня на плечах и двигались в ритме моих толчков. Обидно, хочется делать все наоборот. Догоняю Лену, иду рядом. - Отстань от меня! - Почему? - Я хочу ехать одна! - она меня ненавидит до слез, есть что-то такое, что ее заводит. Наверное, моя куртка. Подумаешь. Или что-то еще во мне глубоко личное. Она очень хороша, рука помнит изгиб ее талии в тот вечер, когда мы шли ебаться за бабки. Настроение - хуже не бывает. - Не понимаю, нам же по дороге, - традиции не позволяют мужчине проявлять избыток эмоций. Чем хуже, тем лучше. На остановке она бегом кидается к какому-то здоровому парню, рядом с которым стоит небольшая хорошенькая девушка. Выкрикивает, сдерживая слезы: - Привет, здорово, что ты здесь, скажи, чтобы он от меня отстал! Парень крупнее меня. Впрочем, я могу напасть неожиданно. С другой стороны, причем здесь он. Понятно, что Ленка меня презирает, но крушить человека, готового встать на защиту девушки - не вполне этично. Много ли таких? А парень ведет себя уверенно и спокойно. Объясняет мне, что не стоит преследовать девушек, если они того не хотят. С этим трудно спорить. Расспрашиваю, хорошо ли они знакомы. Говорит, что неплохо. Насколько неплохо? Он с ней спал. Не удивительно, но обидно. Сказать ему, что я тоже с ней спал? Нет, это не вполне красиво. Во, как оказывается, здорово, он спал не только с ней, но и с ее подружкой, вот как раз она утешает плачущую Ленку, да, они очень хорошо знакомы, настолько хорошо, что даже втроем как-то веселились, им это понравилось, и они любят иногда встретиться. Да, парень не промах. И одет хорошо. А я совсем никакой. Предлагаю ему выйти подраться. Он не отказывается в принципе, но заявляет, что для этого нет очевидной причины. Такой спокойный и уверенный. Хорошо быть большим и сильным, ебать двух девок одновременно - одну высокую, другую маленькую, черт, а его подружка тоже очень ничего, я бы ее с большим удовольствием. Вглядываюсь в его лицо, никакой красоты, даже наоборот, какие-то рытвины от прыщей, по разговору особенно умным он тоже не кажется. Зато наглый. Мирно прощаюсь со своим собеседником и с Ленкой. Странен и холоден этот мир. Еще лет через пять мы встретились снова, все-таки, тогда мы жили в соседних домах, я еще не купил себе первую отдельную квартиру. С одеждой у меня все было уже вполне неплохо, ну, пускай не так роскошно, как у нее, но довольно прилично. Ленка по-прежнему хороша. Но, извините, ей уже не восемнадцать. То, что происходит с девичьими сиськами, попками, ляжками начиная лет с семнадцати, можно назвать старением, увяданием, опаданием. Понятное дело, я не говорю о толстухах, они вообще не являются предметом обсуждения, нет, только о стройных, изящных девушках. Женщина с неумолимой быстротой теряет главную прелесть юности - пневматичность. Так что красота Ленки после двадцати уже сильно зависит от умения ловко носить свои джинсики в обтяг, а то, что она прячет под шмотьем - уже изрядно претерпело и обвисло, и не столько от употребления по назначению, но от комплекса физиологических проблем, связанных с прямохождением, неизбежных перепадов веса, праздников, абортов, диет, недосыпания, алкоголя, венерических заболеваний, загрязнения окружающей среды, никотина, недостатка физической активности, невенерических заболеваний, хрен знает чего еще, в конце концов, не нужно упускать из внимания и хрен, растягивающее воздействие многочисленных хренов постоянных и случайных посетителей малого, среднего и большого калибра, а уж наверняка в ней бывали такие монстры, что от зависти и думать не хочется. Подумав об этом, я приветствовал бывшую любовь доброжелательно и даже сочувственно. Удивительно, она мне почему-то обрадовалась. Я удивлен, что хотя бы узнала. Что, память очень хорошая? - Привет, как дела? - Ленка настроена радушно. - Отлично! - действительно, все настолько хорошо, что я даже рад ее видеть. - Ну, что, нашел себе девушку? Интересный вопрос. Ну, промерил уже несколько десятков и еще не одну сотню отдеру, дай бог нам всем здоровья. - Нет, не нашел. - А что так? - это звучит даже игриво. - Мало таких красивых, как ты, - чистая правда. - Да ладно уж, чего там. А девушку найди, сексом нужно регулярно заниматься. - О кей, мысль здравая, буду искать. Ладно, рад был видеть. - Пока. Помню, когда-то уже очень давно я спрашивал, чего бы ей хотелось больше всего. И получил удивительный ответ, совсем не звучавший как шутка: "Больше красоты". Игра в гляделки В ту пору в моду вошли лосины. Это чулки, которые считалось приличным носить без юбки. Женщины нацепили их как по команде, все как одна - от жирных бегемотих до тощих прошмондовок. Смотреть на баб с равнодушием стало просто невозможно. Перед моим беспощадным судом предстают роскошные, мощно просаленные окорока, кривющие тощие ножонки, приговором для них будут тайный смех и сожаление. Но что теперь мне делать со своим членом, когда я вижу вот такие длинные шикарные ноги, хорошо стянутую крепкую жопку, выше какая-то маечка, ниже снова эти бедра, и главное - вот оно, это тревожное моему сердцу пространство между ними вверху, там где, бля, я не могу, она переступает бедра двигаются и этот промежуток между ними тоже играет и дразнится, я хочу засадить ей так, что руку из кармана лучше вообще не вынимать. Танечка, разумеется, тоже носила эти замечательные чулки, то есть, лосины. Ростом она была, пожалуй, практически с меня, при этом занималась таэквондо. У нее тяжеловатые, но правильные черты лица. Знакомство, телефон, звонок, встреча. Когда я увидел, как она одета, другой мысли кроме «скорей ко мне домой» в голову уже не приходило. Ее лосины были темно-фиолетовыми. А под ними фактурная сильная жопа спортивной восемнадцатилетней девушки. Свободной рукой я вел Танечку за талию и все трещал и смеялся и привел к себе легко и совершенно ненавязчиво. Усаживаю на кресло, довольно глубокое, по-современному угловатое и ненадежное, если сильно опереться о подлокотник, он может и отвалиться. Сам опускаюсь перед ней на пол, и, подпрыгивая от избытка энергии, принимаюсь болтать да прихватывать за ноги в лосинах. Танечка не отпихивается, но как уж тут отпихнешься, если рука опускается на предплечье, коленку или на ляжку невзначай и исключительно для большей убедительности повествования, задерживается ненадолго и быстро исчезает, чтобы уже при следующей фразе вернуться на то же место или немного другое, погладить и слегка пожать, к тому же рассказчик и так сидит очень близко, и его колени и руки соприкасаются с ногами слушательницы при каждом легком движении, а рассказчик отличается темпераментом и спокойно усидеть не может. Здесь можно только перебить его и прямо выступить за защиту своего права на личную неприкосновенность, но она этого не делает. Вместо того спрашивает: - У тебя радио на какой программе? - Бог его знает. - В это время должны передавать концерт «Кино». Нужно настроиться. - Конечно. Не нужно спорить о вкусах. В молодости я не очень уважал «Кино». Я и сейчас очень критически отношусь к доморощенным талантам, но все ближе склоняюсь ко мнению, что совейская музыкальная культура с ранним уходом Цоя потеряла очень и очень много. Кто теперь вытолкнет ее из говна? Впрочем, народ заслуживает не только свое правительство, но и, еще в большей степени - уровень предлагаемых ему развлечений. Плебс всегда требует "хлеба и зрелищ", и всегда их получает, но никогда не больше того, на что готов согласиться. А в стране совдепии мои несчастные сограждане до сих пор ломятся на концерты плеяды наложников пожилой бандерши с их ресторанным пением под фанеру. Ну нет, ну никак не могут у нас делать хорошие автомобили и приличную эстраду. Танечка встает и подходит к столу, на котором стоит приемник. Отличная вещь, высший класс качества, гордость советской промышленности. Весит как пудовая гиря, но значительно объемистей - это для украшения моего скромного интерьера. При переключении на новый диапазон приемник с обидой отстреливает кнопку старого, та падает на стол и звякает как пустая гильза, и теперь ее нужно снова заряжать на место. Не оставляя сомнений, что все это барахло собиралось на оборонном заводе, других в совдепии, впрочем, и не было. После избавления от него я стал пользоваться крохотной корейской мыльницей, что звучала получше, вот только выглядела поскромнее, да и на гирю совсем не тянула. Оля с уважением рассматривает серебристое чудо отечественной инженерной мысли. - Как он тут работает? - А вот, эту штуку надо крутить. И эти кнопки жать. Она нагибается к сундуку и принимается искать свое «Кино». Крепкие ноги слегка расставлены, этот зазор между ног, о бля, как я засуну ей раком. Я приближаюсь сзади и активно помогаю - дышу на ухо, трусь плечом, обнимаю талию, смелею с каждым прикосновением, забираюсь под маечку. - Где же Кино, никак не найду… Оленька не препятствует движению моих пальцев, у нее лифчика нет, я жму ее крепкую сиську второго размера и целую в шею. О, бля... - Может, еще не время. Ладно, пусть это… Она не спеша выпрямляется и не спеша - схватить ее посреди комнаты нет будет слишком грубо но ведь она только что дала мне щупать свою грудь голышом - возвращается на кресло. Ладно я тогда подойду упираюсь коленями по обе стороны от ее бедер и наклоняюсь к ней глажу по шее рука на затылке прижимаю ее лицо к своему целуемся взасос задираю майку что может уже стянуть ее лосины где я буду ее драть а прямо на кресле… Прелесть лосин в том, что их можно сдернуть одним движением: руку на жопу, оттянуть резинку, тащить вниз. Преграда столь же слабая, что и трусики. Более того, снять лосины и трусики одновременно тем же движением тоже очень легко. Сколько девушек было попросту изнасиловано, пока эта мода закончилась? Лосины - идеальная одежда для жертвы. По сравнению с джинсами, да вообще никакого сравнения с ними быть не может. Джинсы – настоящая крепость. Даже если расстегнул ремень и справился с молнией, это еще ничего не значит, остается самое главное - стащить джинсы с жопы. А если они в обтяжку? Так ведь чаще всего именно в обтяжку они и будут, иначе их и носить нет смысла. Так их хрен стащишь, они сидят так плотно, и возиться с ними нужно так долго, что девушке неприлично столько времени даже нейтралитет сохранять, а стоит ей хоть немного пошевелиться, и этот подлый символ американской свободы и чуждой нам эманципации намертво застревает ни вверх ни тем более вниз на самой середине попки. Ну ладно, повезло, джинсы стянуты с жопы, но к бедрам-то они ведь просто приклеены, а я горячился, хотел сорвать их навыворот как колготки, но не тут-то было - и все, пиздец. Застряло. Прямо хоть все бросай на полпути и загибай девку раком, но нужно быть реалистом - скорее всего, у нас не те отношения, и она теперь просто не даст. Но лосины - это совсем, совсем другая песня. Поцелуй в животик, теперь пальцы сзади под резинку, главное - не суетиться, не дай бог оцарапать ее талию своими когтями, теперь вниз, отлично! Танечка не успевает и коленкой пошевелить, как на божий свет показываются ее волосики. И еще пары секунд, что она дарит мне до того момента, когда приличная девушка должна немного возмутиться, хватает на полное избавление от лосин и трусов. Тем самым наше свидание переходит на следующий уровень, Танечка скромно прикрывает сокровенное, кладя ногу на ногу и невзначай следит за моими стремительными движениями - гондон извлечен из тумбочки, упаковка поборолась, но все же порвана, латекс накатывается на стоящий, нацеленный прямо на нее член. Теперь она уже вряд ли откажется, я целую ее в коленку и наползаю сверху, оттащить ее на пол - на матрац? Нет, она тяжелая, поднять ее с кресла в воздух - задача для серьезного качка, в ней при моем росте ну никак не меньше шестидесяти кило. Может, прямо здесь, на кресле? Направляю ее бедра вниз, она покоряется, делает мостик и сползает на сиденье спиной, ее голове немного тесно, но ничего, я уже между ее ног, перед ней на коленях, ляжки наверх, пизда мокрая, она хочет, я вставляю член, да! и сразу проскальзываю вглубь по самые яйца, как же здорово, начинаю толкать ее, немного неудобно держать на весу ее сильные бедра, моя опора на колени не слишком надежна, но все равно отлично, она смотрит на меня, а я ее натягиваю. Что она так смотрит? Глаза у девушек в такие минуты всегда закрыты. Какая на хуй разница, как же здорово, как же я классно ее натянул, сейчас кончу, ну, еще немного потерплю, ну все, все, о да, да!… Сбрасываю отслужившую резину на линолеум, если забуду убрать - гондон забавно присохнет. Стоять на коленях перед креслом становится тяжело. Хочется полежать. - Пойдем сюда, - показываю на свой напольный матрац. - Ты здесь спишь? - Ага. Полежали, заодно снял с нее майку. Потрогал сиськи. Хорошо. - У тебя много было мужиков? - Какая тебе разница? - Так, интересно. - Нет, немного. Тебе просто повезло. - Да, это точно. Ты в хорошей форме. Молодец. Отличные сиськи, и талия, и здесь. Нужно вставать за новым гондоном. Где же он, а, вот. Глажу Танечку по животику, примеряюсь по новой. - У меня тяжелый взгляд. Похоже, она делится со мной своей проблемой. Действительно, взгляд серьезный. По-моему, у нее чересчур ограниченная мимика, лицо ничего не выражает, а это кажется непривычным. Девчонкам полагается хихикать. - Ты просто редко улыбаешься. - Точно, я не люблю улыбаться. Ввожу в нее член, начинаю трахать. Она смотрит мне в глаза. Хуйня какая-то. Это не она меня, а я ее трахаю. Вот так - вжик-вжик, раз - два, раз - два. Это я могу вот так смотреть ей в глаза, вот, я тебя ебу и смотрю тебе в глаза, я тебя отымел и ебу, а ты ссучка-блять, я тебя отхуячу по полной программе, вот я закину еще повыше твои ляжки, но что за хуйня, почему тебе не стыдно смотреть, твое правильное лицо застыло как маска, большие глаза устраивают со мной соревнование в гляделки, хорошо же, раз-два, раз-два, нет, я не могу, если я буду продолжать эту битву взглядов, я просто не смогу ебать, у меня ослабеет эрекция, черт, я проигрываю, какая хуйня, как нехорошо, я же ее так здорово выебал, и вот такая ерунда, я отвожу взгляд, может - раком - ах нет, что ж, торопливо и с некоторым даже стеснением дохуяриваю ее покорное, бездвижное крупное тело, наконец, кончаю. Подведем итоги. Ловкое опрокидывание в первую же встречу, отменно неприличная ебля на кресле с милыми неудобствами, вторая палка для закрепления победной по всем признакам встречи, но вместе с тем - это фиаско, главную партию в гляделки-ебалки я вчистую просрал. На следующую встречу она наотрез не согласилась пойти дать ко мне домой, не обращая внимание на дождь. Мы гуляли и мокли, пока не разругались. Для таких статных девушек наш городок маленький. Я встречал ее позднее при самых неожиданных обстоятельствах. Один раз - на рынке, когда старался понравиться ее соседке по прилавку. Каменное лицо Танечки не выражало ничего, и уж точно - ничего хорошего. Соседку я тоже не очаровал. Бараний вес Она была маленькой и худенькой, как подросток. Не как эти наетые Сникерсами и напитые Колами жирные детки периода высоких нефтяных цен, распирающие телесами неплохие джинсы. Нефть тогда стоила какие-то гроши. Военная промышленность, слава богу, на время почти загнулась и перестала жрать ресурсы, испражняясь танками и подводными лодками, но и легкая промышленность начала пятиться раком, не выдерживая конкуренции с импортом. Деревня по-прежнему спивалась, только уже дешевыми суррогатами. Миллиардер Черномырдин продолжал учиться основам экономической науки и был сильно занят своими делами. Семье нашего харизматичного алкоголика, судя по всему, было не до реформ. Так что многие девушки тех лет были стройными не по своей воле. Но дело не только в диете, Света и от природы была особенно миниатюрной - тонкие запястья и щиколотки, узкая талия. Сперва я даже засомневался, стоит ли знакомиться с этой дюймовочкой, но ее привлекательность несомненна, у нее милое лицо, длинные волосы, правильное телосложение, она просто очень маленькая. Света пошла на контакт довольно охотно, на всякий пожарный случай я поинтересовался местом ее учебы. Она посмеялась и ответила, что школу закончила год назад, а теперь воспитывает сыночка. И, кстати, его отец - негодяй. Отлично. Позвоню ей завтра. Мамашкам обычно трудно отказаться от предложения молодого красавца посидеть у него дома. Света тоже согласилась. Первое, что я предложил сделать у себя - взвеситься. Она потянула 38 килограммчиков. Удивляюсь, как ей вообще удалось родить ребеночка, что, неужели, она в самом деле породила здоровенного трехкилограммового монстра?! Фантастика. Мы сидели, болтали и пили легкий алкоголь. Завтра на работу, уже поздно. А Света не позволяет себя гладить. - Слушай, если я пришла к тебе в гости, то это еще ничего не значит. И не нужно ко мне приставать, понял! - Ну ладно, Свет, ну что, ну вот… - Нет, и не нужно меня трогать, ясно! Света держалась как кремень. Наконец я сдался и стал ложиться спать, грустный как осенний дождь. - Хорошо, ты можешь остаться на моем диване, а я буду здесь на полу, на матраце. Боевой дух покинул меня. В полумраке комнаты Света наблюдала, как я раздеваюсь, слушала мои тяжкие унылые вздохи. И вдруг оказалась рядом и стала меня утешать, гладить по голове, и быстро, сладко и очень легко дала. Нежданный прыжок от отчаяния к наслаждению вызвал во мне бурю эмоций. И при том я старался ее не задавить, когда был сверху, держал свой вес на локтях. А поддерживать ее на себе было просто замечательно легко, она не из тех спортсменок - толкательниц лобка, ради оргазма готовых расплющить мне кость. Жаль, что мы больше не встречались - похоже, тот негодяй-отец на время осознал свою неправоту и обещал исправиться. Друзья говорили мне о старой пословице, дошедшей до нас, вероятно, от пастухов: "Сорок кило есть - можно ебать". Так приятно нарушить еще одно правило. До синяков Я молод и бодр, мне двадцать, я всегда готов поебаться - настоящий студент. Лене лет на пять больше. Она хороша, стройна и светловолоса. То, что нужно для бойца. Единственная проблема - дома ждет ребенок, а муж, собака, был выгнан за пьянство или, наоборот, погиб летчиком-испытателем. То есть она свободна, но времени мало. Нужно решаться. Я очень волновался, когда произносил ей эти слова. Я всегда волнуюсь, когда говорю это женщинам в первый раз. Получается немного сдавленно и с усилием, при этом фраза звучит слегка вопросительно, трус, я оставляю им возможность решать, но ведь они и так все решают: - Пошли, зайдем ко мне… Лена даже и не ответила, а просто кивнула головой. Я даже переспросил: - Э.. пошли? - Ага, - негромко, как само собой разумеющееся. Для второй встречи это было смело, но… На моем диване мы стали целоваться торопливо и грубо как два голодных зверя, она заметно дрожала, я второпях ловил пуговицы ее рубашки, мы быстро раздевались, ее ноги раздвинулись под моими коленями, я сразу взял ее, хорошо, преддверие оргазма уже звенит в кончике члена, еще несколько движений - я едва успеваю вынуть и кончаю вразбрызг на ее грудь, животик, волосики, смятое покрывало. Без гондона? Да. Я был горяч и безрассуден. Она мне определенно нравилась, через положенных по закону пятнадцать минут наши волосики снова смешались. Теперь сверху была она. Высокая и стройная, Лена не казалась опасной. Но как бы не так. С тяжелыми стонами, с отвергнувшей все приличия похотью она стала прыгать, биться, долбить, сверлить мой несчастный лобок. Я мужественно терпел, но скалился уже не от кайфа, а от боли. В те времена я еще мог кончить снизу, пускай ритм задает партнерша. Может, я и прыснул ей прямо во влагалище случайную струйку, но последствий это не повлекло. Мы встречались еще какое-то время. Сразу шли ко мне и еблись. В постели все было замечательно вплоть до того момента, когда она оказывалась сверху на моем лобке и принималась его сверлить. Похоже, по-другому кончить она не могла, ей было необходимо сильное давление на клитор. Хватит, нужно с этим завязывать. Подумаешь, еще одну бабу отъебал и бросил. Дурак, без гондона ебал. Хорошо, что ничего не подцепил. Молодость на продажу У этой милой девчоночки лет шестнадцати смазливое личико, ладная фигурка, хорошие ножки. Наточка. На такую не жаль потратить время. Наше знакомство состоялось как я уже привык, около метро - мы ехали в разные стороны. В первую встречу я предложил пойти в кино. В полутемном зале синематографа она волнующе доверчиво положила голову мне на плечо, и я не мог успокоить эрекцию в течение всей фильмы, содержание которой так и осталось для меня туманным. Еще эти легкие прикосновения рук, мои ладони потеют от волнения, сердце бьется. Уф-ф. Пару недель дозванивался, чтобы назначить вторую встречу. Наконец-то уговорил. Если ее так трудно поймать, нужно вести себя решительно. Встретились вечером, пригласил ее домой. Она согласилась. Предложил выпить, встретил самый благодушный отклик. К алкоголю Наточка привычнее меня, человека, кто считает алкоголь ядом и пьет только для девушек. Когда решил, что выпитого, если и не достаточно, чтобы упасть, но уже вполне достаточно, чтобы прочувствовать измененное состояние сознания, и, как следствие, появление некоторой раскрепощенности, начал приставать. Наточка сопротивлялась. Впрочем, я был настроен решительно и помогал ей, как только мог. Штанишки были сняты без ее одобрения, трусики сорваны насильно, я придавил ее и наставил хуй, но не успел впереть, как кончил от перевозбуждения прямо об ляжку. Увы. Теперь Наточка выскажет свое фи, оденется и уйдет, а эрекция вернется не раньше, чем через назначенные природой десять-пятнадцать минут. Но нет! Ее отношение ко мне явно переменилось к лучшему. Она утирает мой вспотевший лоб и улыбается. Что это значит, может, ее завело созерцание чужого оргазма, даже исполненного так грубо и неловко, по-пионерски? Теперь она не противится моим ласкам, классно, небольшая восстановительная передышка - Наточка отдается мне вся и полностью, очень, очень хорошо и качественно. На просьбу рассказать о себе она вдруг начинает жаловаться. Кто-то изнасиловал ее лет в тринадцать в подъезде. Она тяжело переживала, трахалась со всеми подряд. В результате познакомилась с бандой молодых негодяев, которые теперь раз-два в неделю возят ее в гостиницу и продают всем желающим. Бросить это занятие она не может - боится. И не зря, ее подругу нашли повешенной на чердаке. Ее тупая разведенная мать дружит с подонками, делая вид, или на самом деле не зная, что происходит. Чем дальше, тем хуже становится ее настроение. Скоро ей нужно возвращаться домой, она говорит, что хочет напиться. Ее ждут бандиты, чтобы везти на работу. К расставанию она нажирается так, что уже совсем никакая. Мог ли я относиться серьезно к ее рассказам? Да, безусловно. Она говорила и плакала, смеялась, торопливо пила водку и снова плакала. И не только. Мой торопливый гондон был одет не слишком хорошо. Член у корня оказался ничем не защищен. Как у Ахиллеса - пята, как у Зигфрида Нибелунгского - кусочек спины. Куда враг нанес неотвратимый удар. Через день-два я почувствовал зуд в открытом тогда месте хуя - слева, внизу, рядом с синей веной. Кожа была красной и сильно чесалась, нет, не просто сильно чесалась, она мучительно зудела. Вскоре на поврежденном месте взошли небольшие твердые прыщики с гноем, зудевшие уже просто нестерпимо. Лимфатические узлы в паху мощно вспухли. Прошел день-другой, прыщики лопнули, на их месте остались болезненные язвочки. Это генитальный герпес. Диагноз - неизлечимо. С тех пор вирус прячется в моих гениталиях. Я и сейчас вспоминаю мою несчастную подружку на вечерок - каждый раз, когда испытываю зуд, осматриваю член с разных сторон, вижу на нем покраснения, почесываю их. Иногда у меня ухудшается самочувствие, я чувствую жар - организм борется с вирусом. Сперва он вылезал на поверхность хуя где-то раз в месяц, каждый раз на новом месте. Но нет, нет худа без добра! Герпес придает отдрочке классную силу ощущений. И, безусловно, усиливает половое влечение, слегка воспаленный член твердеет в трусах. Отсюда и появилось выражение "любовный зуд", поэты тоже не дураки поебаться. Мне даже жаль, что проявления болезни со временем слабеют. Классические прыщики и язвочки с каждым разом все сильнее вырождались, становились менее злобными, теперь мой герпес являет себя лишь как небольшой участок чуть воспаленной кожи. Иногда я целые месяцы вообще его не замечаю. Разумеется, я немедленно поставил Наталью в известность о моем недомогании. Она удивилась, возмутилась, и заявила, что совершенно здорова. Может быть, у нее сильный иммунитет? Или она знает о болезни, но все отрицает из боязни перед жестокостью моей мести? Зря, я совершенно не виню ее в случившемся. Я сам балбес, нужно гондон одевать аккуратнее, на всю длину. А Наточка - просто несчастная дочь тупой и жестокой пролетарской матери. Мы как-то встретились с ней через некоторое время. К моему удивлению, Наталья была спокойна и весела. На расспросы ответила, что нашла богатого человека, который выкупил ее у бандитов. Молодец, ей здорово повезло. Порыв отчаяния В ней было что-то то ли от ангелочка, то ли от будущей жены. Небольшая, светленькая, очень милая, с хорошими ножками и приятной круглой грудью. Именно такая грудь и создана для того, чтобы выкормить будущего воина - моего сына. Я потерял сам себя и тихо таял, глядя на нее. Но характер Катеньки оказался не прост. Мои скромные ухаживания и очевидная влюбленность не вызвали в ней потепления, и наши встречи превратились в муку. Хитрыми недомолвками да нехорошими улыбками Екатерина играла с моей ревностью. Однажды во время прогулки она спросила: - А ты, Леша, какого знака Зодиака? В иное время с иной женщиной или с ней же, но с другой, ах, если бы - влюбленной в меня, разделившей со мной наслаждение близостью, я бы позволил себе аккуратно высказаться как по поводу там астрологии-хиромантии, так и по проблеме обучения ишаков чтению методом Ходжи Насреддина. Теперь я лишь скромно промолвил: - Рожденные в сентябре, насколько мне известно, относимы, так сказать, ко знаку Девы. - Такой знак у меня уже был. А мне интересно попробовать со всеми. Красная пелена заволокла чистое небо. Смяв развитие данной астрологической темы, и вернувшись позднее домой, я рассчитал математическое ожидание числа любовников для девушки, намеренной познать свойства всех двенадцати Зодиакальных знаков. Если она не будет спрашивать у мужчин их знак заранее, а лишь потом, т.е. посткоитально, то ей предстояло переспать примерно с тридцатью семью. Минимальное количество, как ясно сразу, составило всего лишь двенадцать, если мой белокурый ангелочек, разумеется, проявит нескромность и запросит информацию у каждого знака, еще не доведя до секса. Мучение. К тому же, данное заявление и прямо, и косвенно свидетельствовало о том, что мои собственные шансы астрологически минимальны. Кстати, наше знакомство завязалось незадолго до первых выборов нашего первого ебаного президента. Что ж, из многих зол это было, вероятно, не худшее. Даже великий Рим, с его вековыми республиканскими традициями, распадаясь, позволял играть в императора случайным человечкам, обезумевшим от огромности свалившейся на них власти. А наша заброшенная в холод Россия и в периоды относительного расцвета не всегда могла похвалиться высокой доблестью и благородством правителей. Что же говорить о временах страшного крушения, когда темные проходимцы, облачаясь, порой, в сенаторские тоги, наперебой сбывают за бесценок роскошные обломки империи, омытой кровью благородных воинов. Катенька не голосовала по причине недостижения восемнадцатилетнего возраста. Мы были знакомы уже недели три или четыре, но она ни разу не принимала приглашения зайти ко мне. В этот же день мой жестокий предмет обожания согласился. Дело происходило в квартире родителей, жилищный вопрос нашей семье удалось решить лишь спустя долгое время трудов и ограничений. Мы сидели в моей комнате за маленьким столиком и пили шампанское. Екатерина была одета в толстый свитер, под которым твердела грудь - скорее второй размер, но ближе к третьему, чем к первому. В соответствии с модой тех милых дней ее ножки украшались обтягивающими черными лосинами, дьявольский отсвет которых мог сразить, и неоднократно сражал меня и в менее волнующей обстановке. После пары бокалов красотка начала веселиться. - Мне нравится один человек, - произнесла она нараспев, лучась и сияя под моим грустным взглядом. - Интересно, как у нас все сложится? - Ты так нравишься мне, Катя, - пробормотал я. - А ты мне - нет! - звонко ответила она. - Ты не в моем вкусе и я провожу с тобой время лишь как с интересным собеседником. Хотя, чем дольше мы общаемся, тем скучнее мне становится. Я напрягся и стал выдавливать из себя веселье. Тянулись минуты трудов и мучений. Шампанское заканчивалось. - Сколько времени? - спросила Катя, потягиваясь как кошечка. - Десять, - стараясь держаться, произнес я. - Может, еще бутылочку? - Нет, я пошла, - ответила блондинка, допивая остаток вина из бокала. Я не спрашивал ее о новой встрече. После всего сказанного это было бы просто глупо. Вперед. - Катя... - сказал я глухо и обреченно. Наши взгляды встретились. В следующее мгновение я схватил ее в объятия и повалил на пол. Я не отличаюсь мощным телосложением, и тогда тянул не более чем на семьдесят килограммов, но весь мой вес оказался на ее маленьком теле. - Больно, - застонала девушка и попыталась столкнуть меня с груди, на которую я навалился. Но было поздно. Эти замечательные лосины не только подчеркивают привлекательность соблазнительных очертаний, но и необыкновенно удобны - их легко стянуть одним движением, захватив еще и трусики. - Сейчас, - захрипел я, лежа стаскивая свои джинсы хотя бы до колен. Катенька попыталась выползти из-под меня, но уже в начале движение было остановлено - девичья голова со светлыми растрепавшимися волосами уперлась в тяжелую коричневую тумбочку. - Нет, нет..., - раздалось последнее слабое возражение, пока я направлял гудящую от напряжения плоть в заветную цель. Ожидать невинности от живой красивой семнадцатилетней девушки не пришлось. - Катенька, ты моя! - прорычал я, и она, закрыв глаза, стала отвечать моим грубым движениям. Через минуту, когда я застыл, чтобы справиться с подступающим взрывом, девушка пожаловалась: - Жарко, - и вытянула в стороны руки. Глубоко дыша, я торопливо помог ей стянуть свитер и что было под ним, быстро разделся сам и снова обнял девушку. То ли пытаясь ускользнуть, то ли по иной причине она вдруг оказалась передо мной на четвереньках, поставив меня перед крайне затруднительным выбором. Можно было властно овладеть ею сзади, но я решил, что и так был грубоват, и, к собственному удивлению, прижался ртом к интимному месту, украшенному светлым пухом, хм, мой нос едва ли не залез в ее жопку. Подобное в данном положении ранее я никогда не проделывал, а лишь видел в грязной немецкой порнухе, сдобренной смачными возгласами «О, yah, yah!». Катенька, не ожидав этого, подалась вперед, после чего оказалась в воздухе, у меня на руках, надежно схваченной и крепко насаженной. Обняв меня ногами за талию, а руками за шею, она застонала, а милое личико исказила сладострастная гримаса. Я не чувствовал ее тяжести, и пришел в себя лишь когда она обмякла на мне, горячая и мокрая. Перенесенная на кресло и получившая секундную свободу, Катя открыла глаза, и, увидев мои приготовления - я уже собирался снова взять ее в кресле, решительно запротестовала: - Я больше не хочу! - Сделай и мне хорошо, - ласково попросил я, готовый играть в любые игры, но жестокий ангелочек бросил мне лишь грубое: - Нет! После чего она уже было подняла с пола какой-то предмет своего туалета и собиралась его пристраивать, когда я, возбужденный и рассерженный, вновь схватил Катеньку и отволок ее на свой старый диван, верой и правдой послуживший еще моим родителям. Там она и упиралась, и выражала возмущение, уже нимало не возбужденная, с открытыми глазами, горевшими злобой, но я был неумолим: припертая головой в угол комнаты между грязными цветочками на обоях, с насильно раздвинутыми коленками, девчонка вновь стала моей. Минуту или полторы, не больше, она слушала мое тяжелое дыхание и шипела «гад, скотина!», наконец, я выплеснул свое трудное наслаждение прямо в нее - мстительное чувство или подсознательное стремление сделать Катю матерью моего ребенка? Одеваясь, она хлестнула меня по лицу своими трусиками - великолепный жест, завершающий печальную историю нашего знакомства. Мы больше никогда не виделись. Я как-то позвонил - ее муж молод, красив и богат, она счастлива. У них двое детей. Очкастая неудачница У нее приятная внешность и хорошая фигура, иначе я бы прошел мимо. Даже очки ее не портят, в конце концов, что плохого в очках, если они не натирают изящный носик и не мешают целоваться? Но почему она так странно глядит исподлобья - словно не понимает, почему этот мужчина подошел к ней, что ему от нее нужно? При общении с Валей стало ясно, что она еще и неплохо начитана. Слава богу, мне не нужно прятать свою эрудицию, прикидываться бравым поручиком Ржевским и блистать лошадиным юмором. Она рада знакомству, но особой надежды на избавление от привычного состояния угнетенности не выражает. Наоборот, с первых минут общения она начинает жаловаться на трудную судьбу. Ей все как-то не везет. Интеллигентная, милая, стройная, но ни держать себя, ни одеваться не умеет, что это за мышиный стиль? И смотрит как жертва - потерянный взгляд из-под очков. Впрочем, для быстрой победы это то, что нужно. Я настолько уверился в успехе, что несколько погорячился при первой встрече. Завел ее домой и стал приставать. Собственно говоря, она меня спровоцировала, иначе и не могу расценить тот факт, что когда я вернулся на диван от стола, где настраивал радио, она уже была без очков - а что это, если не тонкий намек на желание слиться со мной в страстном поцелуе? Но Валя вдруг удивилась откровенности моей атаки и заявила, что очки сняла просто потому, что у нее устали глаза. Чушь какая-то. В общем, в первую встречу она не дала. Ничего страшного в этом нет. Есть же целое сословие приличнейших девушек, зарекшихся давать в первую встречу. Просто у них сложилось такое предубеждение, и с этим уже ничего не поделаешь. Что, опять в первую встречу? Ну нет, наконец-то я решила больше на этом не обжигаться, ну уж вот на этот-то раз ни за что, я же, в конце концов, не такая, сколько же можно ко мне в первую встречу приставать? Остается только признать ее право не давать сразу именно мне, именно здесь и сейчас, пусть это и будет первый благоразумный поступок в ее короткой, но насыщенной биографии. Что ж, если она еще не успела прокомментировать некоторые факты своего прошлого, не начала сетовать на собственную глупость и доверчивость, проявленную, кстати, совсем недавно при встрече с совершенно недостойным ее придурком, то фонтанчик ее горячих свежих или романтических давних воспоминаний следует вежливо заткнуть. Как бы ни было интересно ее внимательно послушать, даже слегка и аккуратно порасспрашивать: кому и как уступила, что почувствовала, было ли хорошо, а что он, а сколько, а что больше… Эти расспросы лучше отложить на потом. Не дай бог, она ляпнет, что кому-то дала, тогда из человека действия, рыцаря и ебыря я стану несчастным слушателем, исповедником и другом. Нисколько не сомневаюсь, что второй узнает о женщинах гораздо больше, но, увы, слишком поверхностно, безо всякого понимания глубины ее сути, какие бы проникновенные беседы не вел этот умница и добрая душа. Тот же, кто хочет просто войти в дурочку по самые яйца, должен на первый раз вежливо попрощаться, чтобы во второй раз не оставить ей никакой возможности для отступления. Таковы законы войны. Валя, по счастью, о подробностях своей личной жизни распространялась не сильно. И все же выяснилось, что у нее, однако, есть, точнее, был ебырь, с которым она поругалась. И теперь он продолжает жить в ее комнате, что с неимоверным трудом выделили ей небогатые родители, надеявшиеся, вероятно, что самостоятельность закалит характер их несчастной девочки. Что ж, ссора с ебырем должна оказать полезное воспитательное действие. Ибо кровать в ее комнатухе одна, а переселяться хотя бы на пол ебырь не собирается. Я не удержался, балбес, похотливый капуцин, и спросил прямо: - Так вы с ним, наверное, каждую ночь миритесь?! - Нет! У нас с ним вообще больше ничего нет! - вдруг сверкнула подслеповатыми глазками милая Валечка и скрестила ножки в ужасных темных и волосатых брюках. Стало ясно, что она способна, даже очень способна на неконструктивную истерику, не такую, когда девушка плачет и позволяет себя утешить, а совсем иного рода - с криками, оскорблениями, уходами и совместными ночевками в стиле No Sex. Говорят, в лучшие времена доблестный рыцарь, которому оказали доверие сопровождать благородную даму в опасном путешествии и охранять ее по ночам, должен был разделять совместное ложе обнаженным мечом. Валя не дала ни в первую, ни во вторую, ни в третью встречу. Я слишком горячился, мы ссорились, черт возьми, мы играли непривычные роли - я оказался неудачливым похотливцем, а она - снежной королевой. Наконец, к четвертой встрече я собрал остаток разума и решил немного поменять тактику. Принялся над ней чуть-чуть издеваться. После одной удачной эскапады она воскликнула: - Ты надо мной смеешься! - в ее голосе слышалось не столько возмущение, сколько радость и одобрение. Наконец-то я веду себя правильно. - Нет, что ты! - прозвучало это так, как если бы я заявил: "верно, мартышка!" - Нет, нет, ты надо мной смеешься! - уверилась Валя и, по всему видно, почувствовала себя в своей тарелке. Удачными обстоятельствами явились и употребление ею алкоголя, и мягкость, точнее, продавленность моего бывалого дивана. Главное было не начать снова горячиться. Я раздевал ее быстро, но вместе с тем слегка небрежно, словно Пушкин молоденькую холопку. Дурацкое шмотье, но хорошее, крепкое тело. Самообладание изменило мне, лишь когда я стал ее дрючить. Черт подери, наконец-то, как же она долго ломалась! Я энергично хуярил ее сверху и пыхтел ей в лицо чистую правду: - Вот, все-таки я тебя выебал! - Грубо… - Да, да, вот так… О дальнейших наших отношениях сказать нечего. Их не было. Впрочем, другого она и не ждала. Неудачница. С ней действительно чувствуешь себя как-то тягостно. Дал ей совет с ее внешностью и умом быть посмелее - и больше не звонил. Школьная знакомая Мы с Андреем познакомились с ними на улице. Обе высокие, одна вполне ничего, а другая - красавица. Светлые волосы голубые глаза полные мягкие наверное губы улыбаются голая шея грудь конечно должна быть твердая стройная талия хорошо бы обнять можно обалдеть жопа небольшая немаленькая смешная коричневая юбка длинные ноги отличная баба вот бы здорово конечно за ней все бегают. Девушки вели себя скромно и с достоинством. - А я вас помню, - заявляет красавица Таня. - Я училась с вами в школе, вы были в десятом, а я - в восьмом. Конечно, она была там, в моем школьном прошлом. Неживой люминесцентный свет уцелевших ламп падает на грязноватые зеленые стены, разбитые много лет назад окна реквиаций заколочены фанерой. На ее теплую неровную поверхность густо опадает чернильный сор трехбуквиц, цветочков, адресованных неизвестным мне подонкам и блядям подробных оскорблений и признаний, косматых зачеркиваний. Темно-синие фигуры разной величины и опасности носятся по длинным коридорам сталкиваются разлетаются несутся дальше. Темно-коричневые нескладные фигурки, темно-коричневые перекормленные тушки опасливо бродят вдоль стеночки, судорожно увертываясь, отталкивая пролетающие ядра бревна аэровафли. Неумолчный неумолимый громогласный гул сотен воплей радости отчаяния злобы ненависти ругательств пожирает впитывает их пронзительный отчаянный визг. Ее появление предвещает внезапное ослабление шума в дальней реквиации, словно там случилось что-то нежданно прекрасное, словно оконную фанеру наконец-то пробило прямым попаданием самого жирного из дебилов, и в мрачный коридор хлынул солнечный свет. Она одета в то же самое темно-коричневое, но идет посередине и медленно, неудобно согнутые тонкие руки пробуют спрятаться в крохотных кармашках. Зачем она так улыбается? Ей говорят привет, она отвечает привет, но зачем так улыбаться, я приоткрываю рот и растерянно скалю ровные острые зубы рука глубоко в кармане синих штанов я чахлый прыщавый девственник а она наверное блядь ее все знают и дрочат только о ней. Мы неплохо выпили, я мял Таню за длинную стройную ляжку, я утащил ее в другую комнату прижал к стене и поцеловал взасос долго она ответила как же это неужели какие нежные талия губы рука между ног о да она хочет наверное уже и колготки мокрые сейчас отнесу ее на кровать сейчас... Блять подружка заваливается к нам в комнату - момент ушел. Очень плохо мне, ну вот так не повезло. Андрею она тоже нравится. Так сильно, что он даже пускает к себе пожить несколько дней ее московских друзей - группу нахальных парней наших лет. По словам подружки, у Тани роман с одним из них, а когда они ездили в Москву к ним в гости, все что только можно себе представить произошло на той же самой кровати, пока она делала вид что спит. Я хорошо могу представить все это. Я звонил Тане еще и еще, я был влюблен, я не сдержался, я был слишком оптимистичен, пара поцелуев взасос не дает никаких прав гарантий надежд, я чахлый прыщавый студент а она блядь, я видел того, кто ее имел. Я нагрубил ей, не нужно было ничего говорить, она не хочет, чтобы я ей звонил. Может, когда-нибудь потом… Московский счастливчик держит Таню на коленях прямо при Андрее, но в целмо ведет себя довольно скромно. По ночам столичные гости режутся в карты на неслабые деньги. Скоро они уехали. Андрей звонил Тане, но у него есть хорошее правило - не навязываться. Хотя это не тот случай, он продолжал ей звонить и уговаривал. А она посмеивалась. Прошло несколько лет. Кровавые девяностые в разгаре. Бандитизм стал нормой жизни. Безнаказанный Хам получил возможность как следует разгуляться. Половина моих приятелей оказались так или иначе замешаны в какие-то преступные группировки. Даже мирный Андрей. Ему случилось встретить на жизненном пути некоего Ленчика, имевшего серьезный авторитет в этом озверевшем обществе. Ленчик был существом неприметно-гнусной внешности лет тридцати пяти, словообильным мастером переговоров с загибанием пальцев. Не знаю, его ли это собственный афоризм, или просто старая уголовная мудрость: "Не важно, что ты сделал. Важно, как ты об этом скажешь". Кроме профессионального красноречия, Ленчик был ловок в обращении с финкой. Дело было на зоне, когда он хитроумной ложью заманил известного стукача на крышу и ловко всадил нож в его грязноватый тощий живот. Подвела убийцу его склонность к эффектным жестам, пагубная амбициозность. Вместо того, чтобы быстро и тихо умертвить несчастного, оцепеневшего от боли и стального холода стукача, Ленчик провел его на ноже до края здания и сбросил вниз. Да еще, наверное, и вслед успел посмотреть. Тут-то он и был замечен другим, не таким известным стукачом, да и получил к уже заслуженным годам еще и срок за убийство. Вышел, отсидев частично. И сразу за дело. Собственно говоря, к этому времени весь бизнес уже был поделен, нужно было бороться. - Пацанам нужен кусок, - веско произносил Ленчик на очередной стрелке, пока его пальцы выполняли зловещий ритуальный танец. Местные бандиты признавали его авторитет, но делиться не хотели. Однажды у него вышел конфликт с двумя тамбовцами из-за какого-то богатого человека, которого то ли кто-то обманул, то ли он сам кого-то обокрал. В криминальной иерархии эти двое тамбовцев занимали должность бригадиров, то есть - линейных менеджеров, руководителей нижнего звена в крупной преступной корпорации. Ленчик наезжал, пугал, давил риторикой и авторитетом, и все вроде было бы неплохо, пока его не занесло и он не заявил, что украдет самих вот этих двух тамбовцев. Через пару дней на стрелку с Ленчиком прибыла целая банда на куче дорогих машин. Он же приехал с парой обоссавшихся студентов на подержанной Волге. И, тем не менее, вел он себя достойно. Пальцы загибались, речь плутала по кривым дорожкам и понятиям, пока кто-то из тамбовских братков не сбросил с ушей пелену и не заявил прямо: - Ты! Это ты хотел двух бандитов украсть?! Вот они здесь, давай, кради! - Это, пацаны, дело такое… - Ха-ха, - бандиты торжествующе ржут, нависая над приземистым Ленчиком, - ты чмо, ты хотел бандитов украсть, ха-ха, чего же не крадешь… Со стороны казалось, что его вот-вот хорошенько отпиздят, к этому все и шло. Впрочем, все-таки обошлось, а мужественный Ленчик до конца стрелки так и не переставал двигать пальцами и выдавать мутный словесный поток. Нужно бороться до конца, пусть и не решить дело в свою пользу, но хотя бы сохранить лицо. При разделе имущества богача, Ленчику, разумеется, ничего не досталось. Студентам все стало понятно. Ни особых денег, ни иных ресурсов, кроме собственного разговорного таланта, у их шефа не было. Экономика их группы в основном зависела от каких-то чахлых криминальных "тем", на что они кое-как и жили. Случалось им совершать и решительные поступки, например, ночью по пьянке разгромить и ограбить ларек, дать по морде задолжавшему небольшую сумму денег пожилому неудачнику. Изредка Ленчику удавалось запугать какого-нибудь слабо информированного барыгу и снять с него денег за крышу. В принципе, на скромную жизнь этого хватало, но амбиции и несомненная отвага авторитета толкали его на рискованные мероприятия. Андрей работал охранником в офисе одного из пуганых барыг и получал за это безделье приемлемую для существования зарплату. Для имиджа, а это очень важное дело, он приобрел толстую дубленку «пилот» и ходил, как полагается реальным пацанам, без перчаток в любой холод. Возвращаясь однажды домой на метро, он встретил Таню. Принадлежность к какой-никакой банде придавала ему дерзости. Таня согласилась зайти к нему в гости, она бывала там уже не раз и за себя не опасалась. В последующей беседе Андрей сперва тонко намекнул на криминальный характер своей невнятной деятельности, затем, избегая ненужных деталей, подчеркнул свойственную данному роду деятельности необходимость действовать решительно и жестко, иногда жестоко, а потом велел ей раздеваться. Обомлевшая Таня растерялась и едва удерживала слезы: - Неужели ты будешь трахать бесчувственное тело... Андрей испытал сладость победы, могущество власти - он может вот сейчас выебать эту красивую девку, которая столько над ним издевалась. Только вот устал очень, ночью на офисных стульях трудно нормально выспаться. И он ответил ей как пацан, спокойно и немного свысока: - Что ты сказала, бля? Пауза. Девушка не могла ответить, боясь разрыдаться. - Ладно, пиздуй отсюда… Через пять секунд Танечки в квартире уже не было. Я мог бы только мечтать оказаться на месте Андрея в ту минуту, уж я-то не отпустил бы ее, а поимел бы от души во все-все дыры отодрал бы шлюху блять раком в жопу тоже отодрал бы за сиськи мял всю бы отхуячил потом выгнал. - Лешик, ты не представляешь, как сильно я устал, ну абсолютно ничего не хотелось. Это все жалкий лепет, она же охуенная девка, длинные ноги крепкая жопка стройная талия крепкие сиськи голая шея полные губы синие глаза светлые волосы нежная шелковистая под руками, такую я бы отымел и при смерти. Следы Ленчика затерялись в кровавых джунглях Петербурга, пережил ли он неистовые девяностые - вряд ли. Кто узнает, сколько людей и нелюдей погибло тогда, как проверить окрестные болота, речки, овраги, помойки, кладбища. Мало ли где можно бросить мертвое тело человека, без которого в городе стало лучше. Танечку мы больше не встречали. Может, и к лучшему, ведь не слишком радостно лишний раз убеждаться, насколько жестоко и беспощадно время. Худая собака У Андрея собралась вечеринка: мы с двумя милыми девушками. Смотрятся они хорошо и гармонично - худенькая блондиночка и аппетитная брюнетка с сиськами. Андрей остается смотреть телевизор с блондиночкой, а я увожу брюнетку в комнату его матери и без особенных возражений и прелюдий энергично деру. Она радуется и говорит, что я ей очень нравлюсь. Проходит час, как мы уединились на диване Андреевой мамы. Расслабленно валяемся: девка ближе к стенке, я с краю. А вот и Андрей заходит, одетый в майку и трусы, вполне довольный жизнью, но еще не потерявший интерес к приключениям. Вслед за ним появляется блондиночка в какой-то ночной рубашечке и вежливо присаживается на край дивана. Ее бедро касается моей ноги. Андрей заигрывает с брюнеткой. Блондинка чувствует, что я замечаю ее прикосновение, но не отодвигается. Понятное дело, я тоже. Снова начинает твердеть хуй. Вот только брюнетка немного тормозит. Стесняется. Дура. Впрочем, мне она наговорила достаточно для того, чтобы я даже почувствовал некоторую ответственность. В целом понятно - она хочет давать только мне. Увы, ее скромность торжествует, обмен партнерами не состоялся. Что ж, брюнеточка вполне заслужила еще палку, слишком горяча мысль о доступной близости ее подружки. Деру ее как шкуру, она радуется. Блондинку я так и не трахнул. Проделикатничал. Впрочем, нет худа без добра. Андрей в последствии подозревал, что именно блондиночка оказалась источником перенесенного им венерического заболевания, трихомоноза. А брюнетка между палок рассказывала мне о нелегких трудовых буднях подруги, которая как-то летом работала поварихой в одной бригаде с пятью строителями-шабашниками. То ли за изящное телосложение, то ли за легкую доступность лучшая подруга звала блондиночку худой собакой. Это не были пустые наветы. Почему я не поймал ее тогда у Андрея? Почему не впер? Через несколько лет мы с брюнеткой встретились снова. Она вышла замуж и стала матерью. Зашли ко мне домой. Летняя жара была в самом разгаре. Мы сидели в комнате моих родителей на стульях, болтали и потели. Вряд ли она сможет отказать мне. Я встал, подошел к ней и обнял. Она задрожала. Я поцеловал ее в мокрую соленую шею, содрал одежду, голую отволок на руках и грубо выебал поперек отцовской кровати. Да, материнство усилило ее темперамент. А может, она думала о муже? Пока я со злобной отдышкой хуярил ее, горячую и скользкую, от ужасных криков брюнетки страдали не только мои уши, но и спокойствие соседей. Я пугался и пробовал заткнуть оглушительно вопящий рот - но это ей было только в кайф, она еще больше расходилась и орала, как будто ее режут или очень крепко насилуют. Расстались довольные. ИНЖЕНЕР Я инженер Год 1991. Мне двадцать три. По распределению я попал в НИИ, обычный ящик. Общее направление исследований - война под водой. Мой отдел занимался охотой на вражеские подводные лодки. С нашими лодками дело было, видать, так себе. Уже теперь, через двенадцать лет, мне в руки попалась шикарная книжка про наши субмарины. Масса любопытнейших технических данных и исторических фактов вперемешку с агрессивным хвастовством и стонами по утраченной империи, в общем - рев голодного милитариста. Вывод из книжки простой - наши лодочки шумели, а их, вражеские, двигались тихо. Коварный звездно-полосатый враг слышал нас издалека, оставаясь необнаруженным. Тогда наше миролюбивое государство напрягло все силы и засадило в секретные институты тысячи светлых голов с зарплатой, над которой смеялись таксисты, официанты и носильщики. Зря смеялись - на голодный желудок голова работает лучше. Мы должны были найти врага в толще воды. Тщетно. У меня было полное впечатление, что никто не видит пути, как это сделать. Тем не менее, институт работал, исследования шли и даже как-то финансировались. Я получал 140 рублей грязными. Военно-промышленный комплекс был полной лафой для бездарей в эпоху гонки вооружений - квартира, дача, автомобиль москвич по госцене в очереди, а требовалось от них совсем немного. Мои коллеги-дармоеды признавали, что весь наш отдел держится на одном умном еврее-математике, только он способен как-то ориентироваться в этом хаосе соленой морской воды, вспененной огромными, чудовищной силы винтами атомной субмарины. А все остальные заняты подготовкой отчетов для военной приемки. Военпреды трахают приставленных к ним ответственных сотрудниц, солидно пьют с руководством водочку, благосклонно принимают отчеты. Все молодцы, и денежки на новые исследования из госбюджета поступают. Если же у нашего кормильца-математика случается творческий застой, целый отдел перелопачивает старые результаты, затем с помощью самопишущего устройства, древнего и костлявого, как птеродактиль, эта чушь демонстрируется в виде графиков красными чернилами на огромных листах миллиметровки, военпреды многозначительно покачивают башками, все довольны, бюджет впрыскивает в дряхлое тело нашего института очередную денежную инъекцию. Кто погубил страну? Ядерные монстры гордость военного флота слишком дорогостоящие даже для американской мечты размноженные спрятанными в скалах и подземельях секретными заводами в безумных количествах по безумным приказам злобных кощеев, теперь ублюдки матери-родины изнасилованной богом войны уныло гниют в холодной воде подтекают смертоносной радиоактивной слизью греются силами полуголодных морячков безвинно сосланных в ледяную пустыню на три лучших года жизни по славянской дурной спесивости готовых перенести любые трудности гибель селедки в старой консервной банке но уже нельзя поддерживать видимость надежности смертельно опасной техники жестокие скопцы таят надежду на последний кризис титановый убийца сокрушает горы и города случайным попаданием. Заговор. Может, это был заговор? Наверняка был. Обязательно должен быть заговор, невозможно чтобы не было. Всегда и везде, чтобы ни происходило, нужно всегда искать заговор, пускай он может быть спрятан, конечно, самый лучший и грандиозный заговор должен быть очень хорошо спрятан, нужно очень внимательно искать, ведь он так огромен, как не прячь все равно его можно угадать по случайным совпадениям ведь такие заговоры нельзя спрятать полностью целиком как спрятали тунгусский метеорит заключенные спецлагерей выдолбили для него котлован в вечной мерзлоте а потом забросали своими шапками телогрейками фуфайками закрыли своими голыми трупами теперь его уже не найти но это было просто подумаешь метеорит последствия настоящего заговора настолько масштабны что всех просто не учесть даже всеведущим заговорщикам кто например мог предвидеть что вместо шести сотен миллионов плодовитых веселых работящих пассионариев нашу страну будет заселять засирать уже вчетверо меньшее число бездарно вымирающих недоумков жуликов трусов хамов грязнуль лентяев а все другие куда-то исчезнут а куда они исчезли те кто умел думать уплыли на философском пароходе в эмиграцию те кто умел воспитывать сыновей закрыли собой товарища от пули наемника кто умел воевать расстреляны дезертирами погибли шагая в рост под пулеметы вчерашних холопов а те кто после них еще мог работать оставался раскулачены и сосланы в тунгусский край а оставшиеся брошены с винтовками под танки те кто еще мог побеждать расстреляны чекистами наибольшие потери наши войска понесли в самый последний период войны заговорщики спешили а потом беспросветная темень мертвецкой тоски рабства пьянства лжи чтобы выродились уже все кто еще почему-то рождались похожими на тех кто исчез это заговор ебаны в рот ну конечно же это заговор и все равно непонятно куда же все они исчезли конечно же все эти десятки миллионов насильственных смертей и сотни миллионов нерожденных суть лишь прикрытие настоящего грандиозного заговора с целью конечно же зла не веселого зла скучающего императора с поркой и выебыванием закованных пленников нет гораздо большего зла целой империи зла для злого народца со злыми порядками и злыми правителями империя чистого зла живое воплощение ада. Я тоже один из рабов империи зла. Но раб лукавый, впрочем, здесь все рабы лукавы и неплохо приспособились. Я убиваю рабочее время игрой на новом персональном компьютере, приобретенном у нашего геополитического врага за какие-то сумасшедшие деньги. Мне нужно работать лет десять, чтобы купить такой. На компьютер очередь игроков. Еще бы. Где еще можно почувствовать себя летчиком крутого американского истребителя-бомбардировщика F-19, решительно атакующего грязных арабов в Ливии, жестоких персов в Иране, тупых и злобных русских в Восточной Германии и Североморье. Все хотят полетать и побомбить. Так что свой производственный досуг приходится разнообразить. Классический чай можно пить целый час. Обеденный перерыв длится минимум два часа. И особенно много сил отнимает игра в настольный теннис – в коридорах института расставлены столы, и хороших игроков здесь пруд-пруди, еще бы, уже лет десять они рубятся по три часа в день. Товарищи по несчастью Андрей углядел ее в автобусной толпе. - Лешик, хочешь посмотреть на девку, которую Сережка натянул? - Конечно хочу. Какой Сережка? - Наш филолог. Вот она, там, на кольце сбоку. Давка страшная. Отсюда видно, что она высокая и статная девка лет восемнадцати, не красавица, но вполне. Полуоткрытый ротик придает лицу наивное выражение. Блядина. Сережке дала. Она ловит мой взгляд, и мы начинаем строить друг другу глазки. Хочу выебать эту блядь. Андрей уезжает дальше на автобусе, а я выхожу с ней на ее остановке. - Привет! - Привет! Начало знакомства внушает оптимизм. Кристина кажется вполне интеллигентной девушкой, она учится в университете на филфаке и просто создана для таких ребят, как мы. Разумеется, про мою дружбу с Сережкой упоминать пока не стоит. Похоже, я ей нравлюсь. Она не знает, что я знаю про то, что она дала Сережке. Хуй стоит. Вот бы выебать суку блять. С необыкновенным воодушевлением провожу мощный интеллектуальный штурм под флагом любимой мною отечественной и зарубежной литературы. Она слушает, не закрывая наивный ротик. Мы стоим у нее около парадной и не можем расстаться. У нее дома мама. Хорошо бы затащить к себе. Наконец, меня осеняет: - Слушай, я ведь тебя проводил? - Да. - Пойдем, теперь ты меня проводишь! Она соглашается мгновенно. - Хорошо, я только на минутку зайду маму предупредить. Жду не дольше, чем обещанную минутку. Не знаю, как она успела зайти и вернуться за это время. Бежала, что ли? Выебу. Мы проходим легкими шагами три пыльных квартала между нашими домами. Воодушевление меня не покидает. Наверное, это потому, что Кристина разрешает обнимать себя за талию, я придерживаю ее совсем чуть-чуть, но хуй стоит трубой. У меня дома на диване мы болтаем еще полчаса. Все, пора. Я придвигаюсь к ней и беру ее за плечи. Она не против. Мы начинаем целоваться. У нее легкая маечка, прямо под ней хорошие сиськи, не очень большие, но совсем не маленькие, крепкие. Кристина хорошо загорела на юге. Как же хуй стоит. Запускаю руку и мну ее сиськи. Позволяет, но вдруг говорит: - А где у тебя ванная? Я на одну минутку. Через минутку она уже распята на диване полностью голая, если не считать носочков, а я впендюриваю в нее истомленный длительной эрекцией член. Как же здорово, наконец, классно я ее уговорил. Туда и обратно. Хорош-шо. Сережке дала, мне дала. Блядина. Очень хорошо. Кончаю. Отдыхаю лишь немного, бросаю ей вторую палку. У Кристинки крепкое здоровое тело, загар не тронул сисек и жопы - скромницу корчила. На юг она ездила вместе с мамой. Проводил ее до дома, поцелуй на прощание. Хорошо я ее дернул. Через пару дней мы встретились целой компанией друзей. В ответ на мой подробный доклад о проведенном мероприятии один парень вдруг заявил, что Сережа, которого с нами не было, крайне расстроен явным ухудшением самочувствия. Я было напрягся, но он заржал и признался в розыгрыше. Сережа был на даче, и проверить я не мог. Дурацкая шутка. С Кристиной мы через денек встретились еще и славно поебались. К слову, в этот раз я упомянул и про Сережу. Она немного сконфузилась. Зато призналась, что еще месяц назад была девственницей, но вот поехала на юг, и там все и произошло. Всего две недели. Сперва с одним. Потом с другим. Потом снова с первым. Мама не уследила. Потом приехала, дала Сереже, то есть я у нее номер четвертый. Ну, в общем, не так много, но темпы впечатляют. Блядина. Поставил ее раком и отхуярил. Еще через несколько дней с утреца я пошел поссать, как вдруг понял, что мой хуй склеился, пробивающаяся струя причиняет жжение, а на выходе раздваивается и заливает все вокруг. Не может быть. Что это, неужели? Или обойдется? Следующий раз мне было уже, вроде бы, полегче. Сережа с дачи еще не приехал. Блять, не может быть. На следующее утро я брезгливо отковыривал сухую корочку с губок мочеиспускательного канала и убеждался, что боль при ссанье никуда не делась. - Кристина, привет. - Привет, я рада, что ты звонишь! - Я тоже. Слушай, у тебя со здоровьем все хорошо? - Да, а что? - Мне вот тут писать больно, похоже, что-то не то. - Ой, мамочки! Я ничего такого у себя не чувствую. - В общем, я пошел к доктору. Узнаю, расскажу. Здание КВД находится за рекой, в промышленном районе. Мощная система охраны полового здоровья граждан, созданная еще Лаврентием Берией после очередной личной оплошности, еще функционировала. Страшные рассказы про охотников за сифилисом, про выездные опергруппы хуерезов в белых халатах, передавались из уст в уста. А я иду к ним своим ходом - сдаваться. Интересно, соседи по автобусу догадываются о моем стыде? Но ведь не факт, что я еду именно туда. Но куда же еще в этом районе может направляться симпатичный парень в неважном настроении? Дураку понятно. Выхожу, осматриваюсь. "В первый раз", - усмехается при виде меня встречный пенсионер. Ага, это там. Перехожу через дорогу. Кругом лужи и грязь, но мне уже все равно. Кажется, что вокруг этого грязного двухэтажного здания и воздух заражен. Стараюсь дышать через нос. Не буду хвататься за дверную рукоятку. Подожду, пока кто-нибудь выйдет и заскочу. Как и всегда в советских здравучреждениях, сперва нужно постоять очередь в регистратуру. Кто нибудь учитывал скорость распространения венерических болезней в этих очередях? Сюда ходят симпатичные девки. Нужно их запомнить, на всякий случай. Они, конечно, могут просто интересоваться лечением избыточного потоотделения ладоней во время бальных танцев. Но не нужно пудрить мне мозги, бляди! Впрочем, опасна не та, что уже сюда пришла, а та, которая сюда и носа не кажет. Пишут же в переводных книжках, что у них все это дерьмо может протекать бессимптомно. Занимаю очередь за плебейского вида ухарем. Таких уже здесь немало. Придется ждать. Совсем не хочется садиться на эти гнусные жесткие скамейки. Но не стоять же столбом в узком коридоре битый час, мешая этим уродам проносить мимо свои распухшие хуи. Жду. О, теперь я. За столом маленький и толстый доктор в очках. Веселый. - Ну, с чем пожаловал? Как-то неудобно, когда вот так сразу на Ты. Ладно, он должен мне помочь. - Мне больно писать… - Ага, ага, понятно. Снимай брюки. Когда больнее - в начале или в конце? Только когда начинаешь, да? Хорошо. Держи член. Не так, ближе к головке держи, мне нужно мазок сделать. Вот, кожу освободи, сейчас я мазок буду брать, держи. Когда была связь? Неделю назад? Хорошо, держи… Не нужно кричать, я не смогу мазок взять! Держи член крепче, крепче держи! Мне нужно хорошо мазок взять, проверить, что у тебя там, если ты вертеться будешь, придется еще раз брать, держи член лучше! Вот так, вот, да ладно, чего там, вот ведь как, девок трахаешь, а потерпеть чуть-чуть не можешь, вот, хорошо мазок возьму, все, одевайся. Я не знал, что будет так больно. Стальной щуп в руках доброго очкастого толстяка ворвался внутрь моего несчастного на глазах съежившегося до микроскопических размеров членика, на конце щуп расширялся лопаточкой для производства мучительных и без оправдания никакой на хуй врачебной необходимостью пыточных затяжных скребков изнутри мочеиспускательного канала, не могу, зажатая в моих холодных пальцах головенка ходила ходуном как неудавшаяся заготовка на колесе для производства глиняных кувшинов, наконец лопаточка появилась наружу, уже с белесой слизью, доктор удовлетворенно осмотрел ее и размазал по стеклышку. - Вот, неси в лабораторию. Будет результат - будем думать. Томительное ожидание - и я снова в его кабинете. - Самое главное - провести хороший курс лечения. Регулярно, четко, без пропусков. Если курс будет нарушен, возбудитель уцелеет, потом труднее будет его поймать. Доктор ласково блестит очками. - Что ж ты так, презервативами не любишь пользоваться? Зря, зря. Смотри, будешь часто ко мне ходить, девок-то, наверное, часто трахаешь? А? Молодец, осторожнее только будь. Итак, у меня трихомоноз. Это еще не так страшно. Пожалуй, это всего лишь самая слабенькая из всех дурных болезней. Тем более, что я вовремя обратился, проблем быть не должно. Помимо анализа мазка у меня взяли еще и кровь на сифилис. Обошлось. Страшно подумать, что бы со мной сделали, найди они там бледную трепонему. Прав доктор, нужно всегда одевать гондон всегда одевать гондон всегда гон-дон. Проблема только одна - теперь нужно кушать таблетки. Есть ли лекарства более горькие, чем трихопол? Мне не хотелось бы встречаться с ними ни до, ни после еды. В моем славном закрытом НИИ я прячусь в туалете со стаканом хлорированной водопроводной жидкости и таблеткой, горькой как моя несчастная жизнь. Пару раз мне не удавалось ее проглотить, и я не то давился тошнотой, не то рыдал. Слава Б-гу, через неделю, после того как я пережил жестокий контррольный мазок, придирчивое стекло моего доктора не обнаружило признаков замутнения в выскребанной влаге, и тотальный анализ подвальных лабораторных крыс не выявил следов тришкиных монад. Аллах акбар! Я здоров. В голове и в головке все звонят, звонят колокола: «Гон-дон! Гон-дон!» Вскоре мой товарищ по несчастью Сережа приехал с дачи и получил от меня подробный ответ на вопрос, отчего ему больно писать. Дружить с Кристиной нам расхотелось. За неполный месяц у нее было четыре мужика, и ни один из нас не уцелел. Проблядь. Она мне звонила, признавала свою вину и на что-то надеялась. Зря. Скрипучий пол Их две - одна чуть постарше, лет двадцати семи, с неплохой фигурой и приятной внешностью, впрочем, какая-то вялая. Другая - яркая брюнетка помоложе. Разыграли девок на монетку, мне досталась старшая. После умеренных возлияний я интеллигентно отвел ее в комнату Андреевой мамы, завалил на кровать, раздел снизу до пояса, ее полусонное сопротивление раскипятило меня до самоварного пыханья, черт вот-вот засуну скорее а то кончу она хочет не води ляжками спазмы близко совать скорее хуй сладко жжет ну же ну совать о блять о уф кончил все таки уф даже и не засунул вот блять как-то даже неловко но все равно приятно. Торопливый оргазм снял с меня лишнее напряжение, теперь я стал такой же вялый, как и моя новая подружка. Можно было поваляться и попробовать все же ее трахнуть, но в этот момент знойная брюнетка принялась стучаться в нашу дверь. Выяснилось, что она проявила себя крепким орешком и на удивление твердо отвергла все приставания Андрея. Странно, в ней угадывался бурный темперамент. Чем-то возмущенная, она потребовала немедленно покинуть негостеприимного хозяина. Андрей не возражал, он принципиально не бросался за уходящим поездом. С годами женщины стали в нем это видеть и давать, давать сразу здесь и сейчас. Наконец, он стал таким спокойным, что полюбил засыпать в одной постели с еще не отодранной девкой. Заканчивалось это всегда одинаково - девки будили его случайными прикосновениями, пару секунд ломались и сладко давали. Девушки взяли меня под руки и повели к себе. В гостях я поел, помылся и наехал на свою подружку. Она стеснялась. Подруга может зайти нет не надо а а ой ни-че-го-пусь-зай-дет а ой. Пока мы проводили старинную китайскую церемонию сунь вынь, вежливая брюнетка ждала где-то на кухне. Спальня у них была общая. Наступила ночь. Брюнетка спала метрах в трех от нашей веселой кровати. Конечно она слышала как я снова залез на свою вялую на все готовую партнершу засадил пыхтел стонала кровать подруга старалась не шуметь и затыкала мне рот. Я кончил и рухнул плашмя. Между кроватями очень скрипучий пол. Мои шаги будут услышаны. Точно. Или все-таки пойти? Нет, моя обидится. А ведь та наверняка не спит. Нет, не пойду, двух палок мне на сегодня хватит. Выспавшись и отведав завтрак, я попытался назначить брюнетке свидание, но было уже слишком поздно. Она выразила законное возмущение. Козлина, своей бабы ему мало. Мужики все такие. Моя подружка тоже узнала о моих намерениях и обиделась так, как бы не обиделась и от плача скрипящего пола и хихиканья старой кровати. Придурок. Куй железо, пока горячо! Полный идиот. Офицерская дочь Она так мне понравилась, что я готов был гулять с ней за руку и водить в кино. Она девушка строгих правил, офицерская дочка, она не позволит мне так сразу. Вскоре я начал понимать, что она мне вообще никогда не позволит. В ходе четырех безрезультатных встреч я потерял инициативу, затем надежду. - Привет, встретимся сегодня? - У меня уроков много. - Брось ты, до сессии еще далеко. - Да, а потом по ночам сидеть? - Ну, ерунда какая. Ну давай встретимся. - Не хочу. Неужели это все вот так и закончится. Да, дела плохи. Обидно. Что ж, на всякий случай можно попробовать напролом. Почему-то вспомнилось, что и большой советский стратег товарищ Жуков не брезговал лобовыми атаками и под самый конец войны эффектно завалил Зееловские высоты трупами штурмующих. Молодец, простой армейский, а поработал не хуже начальника ГУЛАГа и руководителя НКВД. Да и вторую поставленную партией задачу тоже выполнил - фашисты бежали, гонимые вонью разлагающихся тел. Чем я не жуковец? Пойдем в лобовую, точнее - в лобковую. - Ну и зря. - Почему зря? - Много теряешь. - Что я теряю? - Как ты узнаешь, если и встретиться со мной не хочешь? - Хи-хи. И что ты предлагаешь? - Приезжай ко мне, все сама поймешь! - Да? И что я пойму? - Все-все сразу и поймешь. - Интересно. Ну ладно, говори, куда ехать. Я встретил ее на остановке совсем не холодную, а игривую, от ее сдержанного высокомерия почему-то ничего не осталось, а мне все равно уже нечего терять, с дерзостью обреченного гладиатора я впервые взял ее за талию и повел домой, прижимаясь и лапая. Дома офицерская дочь сразу отдалась. Еще не веря в неожиданную удачу, я драл ее грубо и разнообразно, она, похоже, кончала. Две палки влет. Уф-ф. Хорошие ноги, но почему волосатые? - Почему ты не бреешь ноги? - Что? - Я говорю, ноги нужно брить обязательно. Волосы на ногах, это же невозможно. - Брить ноги? Мне это ни к чему. Меня должны принимать такой, какая я есть. - Ты очень красивая, мне очень нравишься, но волосы на ногах, вообще на теле у женщины не должно быть волос, это же никак нельзя. - Ну, тебе придется с этим мириться. Хуй тебе дура бля. Волосатые ноги, ненавижу. Дура. Год общения Если повезло с девушкой познакомиться, это еще ничего не значит. Даже если при встрече обменивались улыбками и комплиментами, а номер телефона был продиктован для меня четко и медленно, а потом еще и повторен так же тщательно. Даже если девушка интеллигентная, и с ней так легко общаться, как только может быть легко друг с другом людям, кто помнит название последней прочитанной книги. Увы, но такие девушки могут оказаться заняты чем-то другим. Тем более, она очень привлекательна. Она высокая и стройная, что совсем не случайно, чаще всего я подхожу именно к таким девкам. Подружки называют их воображалами, дылдами или тощими шлюхами. Она ближе к блондинке, чем к шатенке, но с настоящим цветом волос угадать трудно. По крайней мере, ее красота прохладна как северная весна в марте. Что тоже не очень хорошо, таким девушкам горячий жеребец для скачки нужен не каждую ночь. Но уже совсем плохо, что она редко бывает дома. А если и дома, то все равно никак не может со мной встретиться. Андрей был свидетелем нашего знакомства и впоследствии едва ли не ежедневно спрашивал, удалось ли мне, наконец, ее завалить. Увы. Я созванивался с нею целый год. По счастью, нам было интересно разговаривать. Удивительно, но при своей занятости она успевала что-то читать. И главное - ей повезло вырасти в интеллигентной семье, ее родственники имели отношение то ли к советской науке, то ли к советской же литературе, во всяком случае, не пачкали ручек за станком. По сравнению с благородной барышней я казался себе вполне серапупым, комплексовал и старался не отставать, не забывая кидать палки налево-направо разным девкам, читал перед сном, например, Канта, целых пятнадцать минут каждый вечер. Классик философии требует особой техники чтения. Кусок текста должен быть прочитан трижды. Первый раз следует проехать глазами по строчкам легко и свободно, так легче найти конец предложения. Классик был еще и изрядным стилистом, его нескончаемые фразы обладают свойством паучьих сетей, ни в коем случае нельзя попадать в эту засаду как неопытный школяр, ползущий обкусанным пальчиком от слова до слова, легкость и свобода очень нужны интеллектуальной мухе, севшей на толстый фолиант. Второй раз следует обратить внимание на отдельные слова, особенно на самые звучные, красивые и наиболее загадочные для потомка славяно-финских дровосеков, еще покрытого гнилой трухой монгольского ига. В третий раз следует довериться кабалистической мощи числа Три, рефлексирующе погрузиться в самое себя, читающее это таинство; прозреть не рассудком, но чувством, и уловить слабое невыразимое сияние, брезжущее в затаенной глуши философского дурелома. Через пятнадцать минут усилий крепкий сон читателю Канта обеспечен, от изнеможения и подрочить не захочется. Пусть результат совершенно нематериален, ведь только жалкий домашний ботаник начнет хвастаться девушке, что читал Канта, после этих неосторожных слов ему никогда не дадут; только самонадеянный балбес станет пробовать воспроизвести какой-нибудь пассаж в кругу таких же балбесов, ничего у него не получится, его обсмеют. Зато после Канта любое чтиво покажется булгаковской легкой беллетристикой, но главное - появится чудесная уверенность во всемогуществе собственного разума, такого практического в своей незамутненной чистоте. Андрей советовал мне завязывать с этими гнилыми отношениями. - Нельзя позволять девке так с тобой обращаться. Дело даже не в ней самой. Дело в тебе. Они все, все девки до одной должны чувствовать, что ты можешь уйти, бросить их в любой момент, если только они поведут себя неправильно. И ты сам должен знать, что можешь их бросить. И бросать, когда решил. Тогда все будут давать и сразу. Идешь к женщине - бери плеть. - Хм. Я бы все-таки хотел эту сучку трахнуть. Я ей звоню регулярно, времени это много не отнимает... Почему бы и не продолжить? - Почему? Потому, что это делает тебя слабым. Если только ты допускаешь слабость с одной, все другие это тоже начинают чувствовать. Трудно было не согласиться с его правотой. Но Кант делал меня добрым и терпеливым. Я продолжал ей звонить и мило общаться. В очередную приятную телефонную беседу на мое довольно формальное и лишенное напряжения семидесятое по счету предложение встретиться моя собеседница запнулась и неожиданно ответила, что завтра, кажется, свободна. Посмеялась, что мы знакомы уже год и все болтаем по телефону. Да, она может приехать ко мне домой. Что бы на это сказали Кант или Андрей? Но выводы делать еще рано. Я встретил ее на остановке. Погода благоприятствовала самовыражению. На ней было какое-то интересное летнее платьице, легкое, коротенькое, но непростое, с какими-то кружевчиками, оборочками, в таком можно танцевать на балу или принимать в борделе. В соответствии с одеянием назначила и выпивку - шампанское. Хуй поднялся сразу при первом же прикосновении к ее голой руке, когда она сходила с автобуса, и потом непрестанно меня беспокоил, то напрягаясь и неприлично подпирая джинсы, то затаиваясь и хищно пошевеливаясь в предвкушении. У меня развлекались шампанским и картами на раздевание. Мне везло, как и должно вести в интеллектуальные игры бывшему шахматисту. Когда у нее остался выбор между платьем и нижним бельем, она сняла трусики. Через пару злых минут, не сдержав хуиный гуд, я полностью обнажился и полез на нее, с ловкостью бывалого гусара целуясь и одевая гондон одновременно. Удивительно, но она немного поломалась, прежде чем позволила мне задрать ей кружевной подол. Там волосатенькая писька милая заправлю рукой оп вошел ура я взял ее классно целый год звонил и вот хорошо пизденка не большая и не маленькая хорошо ебать засадить член по яйца и обратно здорово. Ей, похоже, было жарко и неудобно подо мной в своем красивом одеянии, но я не раздевал ее, а драл, пока не кончил, а потом уже слез - сам весь мокрый от пота, слегка хмельной, очень довольный собой. Странно вот так сидеть перед нею голым, распаренным от поебки, запыхавшимся, с обвисшим с хуя непустым латексом, когда она слегка поправляет элегантное платье. Если бы у замочной скважины в эту секунду появился заинтересованный наблюдатель, у него могли возникнуть различные вопросы, например, почему этот непристойно обнаженный худой юноша так тяжело отдувается, что у него может быть общего с этой интересной девушкой в красиво открывающем плечи и стройные бедра до середины дорогом и нескромном платье, кроме того, что им обоим сейчас очень жарко? Наблюдателю было бы на что посмотреть, даже если бы он опоздал к началу встречи. Впрочем, вряд ли он открыл что-нибудь новое для себя, этот искушенный визионер, знаток красного вина и гривуазной литературы. Когда она была раздета донага, обнаружилась неплохая крепкая грудь второго размера, и главный, решающий для признания женской красоты совершенной переход из жопы в талию, как и положено, он легок и упруг, изящен и удобен для поглаживания рукой от талии к жопе и от жопы к талии и снова, пока не встанет хуй, снова завалить на диван, нет, теперь пусть она сверху грудь жопа ебать пусть сама двигает жопой теперь поставлю раком и отъебу держать за жопу ебать вот так поняла целый год сучку не мог достать а теперь раком хуярю о ya das ist gut das ist fantastisch… Пожалуй, я был несколько бестактен в постели, но это должно было ей скорее понравиться. Разве что я несколько помял ей платье. С другой стороны, встречаться снова после того, что она целый год держала меня на поводке, нет, пусть она почувствует, каково это - побыть в статусе девки на одну ночь. Кант пылился в шкафу. Андрей завидовал. Приятно. Зверики Очень пьяная девица поздним вечером ковыляет домой от метро. Мы с Андреем тут как тут. Провожаем, убеждаем зайти в гости. На уговоры она не поддается, но телефон оставляет. - На хрен нам ее телефон, - огорчается Андрей. - Нужно было ее прямо вон в детском садике завалить и выебать, совсем же никакая. Признаться, такая мысль и мне в голову приходила. Времена дикие, преступность захлестывает, натянуть в кустах силком по-быстрому девку вообще ерунда - дуре пить нужно меньше. Холодок в животе. Как же это было бы здорово. В футболе есть правило: «не забиваешь ты - забивают тебе». Упущенная возможность не возвращается с тем большей вероятностью, чем легче было ее вкусно поиметь. Однако телефон нашей знакомой оказался верным, через день она проспалась и даже выбралась к нам в гости с подружкой. В трезвом виде она выглядела довольно неплохо, но на Андреевы уговоры поебаться не откликалась. А вот подружка… Белобрысая и крупная, с фигурой, морда так себе, но и не противная, она сразу пошла со мной в соседнюю комнату, ответила на поцелуй, была прижата к стенке, позволила мять везде, быстро и охотно сама разделась, легла на диванчике и влет отдалась. Хорошая баба. Мы ебались так и сяк, когда к нам зашел Андрей. - А, вот вы где… Белобрысая немного съежилась, но ей мешали мои толчки. Андрей стал раздеваться. Белобрысая обеспокоилась: - Что ему нужно? - Ну, понятно что. Лешик, подвинься… Белобрысая сказала было традиционное нет-нет, но Андрей налег на нее и засадил в мокрую поебаную письку. ОК, я подобрал штаны и пошел к одинокой гостье. Она сидела на диване слегка напряженная. - Как дела? - Так, нормально. - Скучно? - Нет, не надо приставать, я не могу. - Почему не можешь? - У меня триппер. Врет, наверное. - Ничего страшного, я гондон одену. - Нет, я не могу. - Теперь-то почему? - Ну не могу я. Мы еще какое-то время препирались, но было видно, что для отъеба потребуется оказать на нее особенно сильное давление. Хуй с ней, белобрысая подруга отработала за двоих. Пока, девчонки.