Был тихий пятничный день 1979 года, время после обеда. Летнее солнце сияло над млеющей в ожидании дачного отдыха Москвой. Не все знали, что такое дача, но лишь немногие не знали, что такое отдых. Юрий Александрович Полуэктов, невысокий худой мужчина лет сорока пяти с маленькими острыми глазками и косматой бородкой, сидел за своим рабочим столом в общежитии академии педагогических наук, в выделенной ему с супругой комнатой размером три двадцать на два пятьдесят. Рабочий стол в другое время становился обеденным, но про обед Полуэктов иногда забывал. В руке он держал наготове остро заточенный карандаш. Время от времени Юрий Александрович переставал бродить колючим взглядом с потолка на стены и быстро-быстро писал в своей тетради совершенно неразборчивым почерком. Было даже странно, что он, кому с равной легкостью удавались пейзажи маслом, портреты углем и театральные декорации в натуральную величину, свои строчки превращал в бешеную погоню знающих только его диких зверей. Работать дома ему нравилось, в течение дня в общежитии было тихо и спокойно. В коридоре простучали знакомые шаги. Полуэктов отложил карандаш, вытер залысины и пригладил бородку. Во втором браке он наконец-то чувствовал себя вполне счастливым. Распахнулась дверь. Жена Юрия Александровича, Татьяна, дородная тридцатилетняя женщина, была вся в слезах. За три года совместной жизни, да и за предыдущие пять лет, когда они работали в институте художественного образования, еще будучи просто коллегами, такой он ее не видел никогда. Татьяна провела рукой по глазам, попробовала что-то сказать, не выдержала и разрыдалась. Юрий Александрович молча встал, протянул руки и обнял ее. Жена, всхлипывая, мокро зашептала ему на ухо о случившемся. Полуэктовых только что выкинули из списка кооператива на строительство жилья. Первой жене с детьми после развода Полуэктов оставил свою квартиру. Татьяна приехала в Москву из Узбекистана, где ее семья оказалась во время войны. Собственного угла у нее никогда не было. Татьяна так мечтала, так долго надеялась на этот кооператив. Не выдержала, застонала в голос: - Я на них, гадов, целый год работала, бумажки им печатала-носила, дура, вот и поделом! Но уже последний месяц товарищи из правления кооператива все яснее и яснее намекали, а на прошлой неделе Ирина Борисовна, секретарша председателя Семена Аркадьевича прямо заявила Татьяне: - Там большие расходы. Не только ему, вы же понимаете. Не в руки, конечно. Так не делается. Соберете, встретитесь со мной, я передам. И, отвечая на застывший вопрос Татьяны, добавила: - Как положено, три тысячи. Три, три тысячи. Это еще немного, другие и за деньги ничего не получат. Ни таких огромных, ни даже самых маленьких сбережений у двух неприкаянных педагогов Полуэктовых оказаться не могло. Оклады у них были скромные, а научные публикации Юрия Александровича приносили жалкие копейки. Смеясь, он говорил друзьям: - Ну все, вот уже скоро пойду я на панель! Уличным художником он заработал бы гораздо больше. (Кстати, а были ли в советское время уличные художники? Или хотя бы матрешки расписывали?) Залезать в долги не хотелось, да и занять-то было не у кого, друзья у Полуэктовых тоже подобрались небогатые. Татьяна еще сохраняла надежду, что, может быть, их все-таки оставят в списке, она же на них работала, бегала, как бы они еще без ее помощи обходились. И сегодня гром грянул. С утра комиссия вывесила на красную стенку профкома академии предварительный список членов кооператива на утверждение расширенного собрания. Полуэктовых в нем не было. Найти в академии ни Семена Аркадьевича, ни самого последнего члена правления в этот тихий пятничный день было невозможно. И уже в понедельник их решение автоматически утверждалось расширенным собранием. Татьяна, роняя слезы, побежала к мужу. Юрию Александровичу, в принципе, было все равно, какой потолок сверлить колючим взглядом, казенный в общежитии или же свой в отдельной квартире. Ну, может быть, и не все равно, там бы и книги можно было бы расставить поудобнее, и работать в любое время в тишине, но разница не казалась ему существенной. Зато он почувствовал, что не может вынести слез жены. - Я сейчас иду к Аниканову. - К Аниканову, - эхом отозвалась Татьяна. Он быстро набросил свой лучший пиджак и стремительно вышел. В приемной президента академии товарища Аниканова, несмотря на пятницу, было уже немало ждущих встречи с большим начальством. И каждый из них мог бы с уверенностью заявить, что преуспел в этой жизни гораздо больше субтильного Полуэктова. Во всем, и в научно-общественной деятельности в том числе. Им вряд ли были известны два немаловажных обстоятельства. *** Где-то пару месяцев назад Юрия Александровича пригласили к телефону кафедры методологии художественного воспитания, где он трудился старшим научным сотрудником. Звонили из академии. Секретарша самого президента Аниканова. Полуэктов взял трубку из руки поднявшего брови завкафедрой. - Здравствуйте. - Юрий Александрович? Здравствуйте. Сергей Валентинович завтра в пятнадцать ноль-ноль ждет вас в своем кабинете. Не опаздывайте, - бодро звучал уверенный женский голос. - Сергей Валентинович? А, извините, кто это? - переспросил Полуэктов. И увидел, что полное лицо завкафедрой поехало испуганной гримасой, рот начал выговаривать какое-то важное слово, а палец тыкать в потолок. Но раньше, чем догадаться, Юрий Александрович услышал в трубке: - Сергей Валентинович Аниканов, президент академии педагогических наук, - женский голос звучал так же бодро, но слегка удивленно. - Хорошо, я буду, - ответил не меньше удивленный Полуэктов. Завкафедрой смотрел на него с явной радостью, и, может быть, только с очень легким подозрением. Оказалось, известное в мире парижское сообщество педагогов не только познакомилось с работами Полуэктова в области исследования творческих способностей детей младшего школьного возраста, но и сочло их настолько интересными, что наградило его своей почетной медалью. Французские коллеги не смогли отыскать для награждения лично месье Полуэктова, тогда они переслали в академию и саму медаль, и подписанную мэром Парижа Жаком Шираком сопроводительную грамоту. Нет, не каждый день советские ученые получали французские медали. Стань ее обладателем кто-нибудь другой, быть ему виновником большого торжества, общего собрания в большом актовом зале с участием важных гостей, секретаря райкома партии, ответственных товарищей из министерства образования, трясти крепкие руководящие длани, слушать немного отдающие завистью овации зала и бравурные марши звукового сопровождения, гордо сиять под красными флагами... Полуэктов был беспартийным. Это никак не соответствовало его общественной функции - воспитанию подрастающего поколения, более того, воспитанию воспитателей подрастающего поколения. Даже младший научный сотрудник Татьяна, и та уже была членом партии. Юрия Александровича в свое время, разумеется, тоже приглашали в партком. - Ну что, товарищ Полуэктов, пишите заявление, - бодро начал молодой парторг - на собрании обсудим, примем вас на кандидатский срок... - Спасибо, - буркнул Юрий Александрович, зло дернув бородкой. - Работы у меня много, на остальное времени нет. - Как времени нет, - растерялся парторг. - Вы вообще понимаете... - Все я понимаю, - сухо ответил Полуэктов. - Все. - Ну что ж, вот значит как... Полуэктов кивнул головой и вышел. Торжественного награждения беспартийного Полуэктова случиться не могло. Но и медаль вручить было необходимо. Церемония награждения проходила в кабинете президента Академии. Высокий и статный, немного отяжелевший Аниканов встал и вышел из-за стола навстречу прибывшему точно вовремя Полуэктову. - Здравствуйте, Юрий Александрович. Так вот вы какой, оказывается. Валечка, останьтесь. Сладостно улыбающаяся секретарша ростом была немного выше Полуэктова. Аниканов с любопытством разглядывал его не слишком новые ботинки, дешевый пиджачок, косматую бороденку и глубоко посаженные глазки. Полуэктов быстро пробежал взглядом по кабинету и недоверчиво щурился на большой портрет Ильича. - Оценили вас в Париже, - продолжил Аниканов и спохватился. - Что, не так что-то? - Да, Ленин немного странный. Люди на портретах так не светятся. - М-м, - неопределенно ответил президент. - Что ж, давайте о деле. Хочу от лица всей нашей Академии поздравить вас с замечательным успехом и вручить, да, верно, Валечка, вот эту замечательную медаль и грамоту. - Спасибо, - коротко ответил Полуэктов, дернув косматой бородкой. Секретарша лучезарно улыбалась. Аниканов осторожно пожимал вялую ладонь триумфатора. Медаль выглядела как недорогая елочная игрушка, а с французским Полуэктов в те годы справлялся только со словарем. Медаль-то медалью... Но эта история имела продолжение. Спустя буквально неделю-другую в кабинете Аниканова раздался телефонный звонок. - Из министерства связи, Павлов, Валерий Федорович, замминистра - шепнула Валечка. - Связи? - пожал плечами Аниканов. - Конечно, соединяй. - Сергей Валентинович? Здравствуйте, - раздался звучный голос собеседника. - Мне к вам тут посоветовали обратиться по личном делу. - Да, слушаю вас, Валерий Федорович, - с участием отозвался Аниканов. - Сынок у меня, жены от первого брака, рисовать мальчишка хочет. Вот узнать хочу, нужно его в школу художественную или нечего ему там и время терять. Есть у тебя учителя хорошие, попроси кого-нибудь подъехать, посмотреть малого. - Конечно, Валерий Федорович. Найду самого лучшего, - заверил Аниканов. И задумался. Спустя десять минут крайне встревоженный завкафедрой топотал по рассохшемуся полу института: - Полуэктов! Где Полуэктов? Академия звонит! Юрий Александрович взял трубку. - Здравствуйте. - Здравствуйте, Юрий Александрович, - услышал он голос президента Академии. - Я хочу попросить вас, да, лично вас об одном одолжении. - Да, Сергей Валентинович, слушаю вас. - Разговор не телефонный, не могли бы вы приехать ко мне? Сегодня, как только освободитесь? - Как освобожусь? Я должен у начальства спросить, - перевел взгляд Полуэктов на завкафедрой. Тот усиленно кивал. - Да, сейчас уже еду. Секретарша улыбнулась Юрию Александровичу как хорошему знакомому. - Проходите, вас ждут. Ожидающие посетители проводили его взглядом. Президент снова вышел из-за стола и встретил гостя на середине кабинета сердечным рукопожатием. - Юрий Александрович, - начал Аниканов. - Один важный человек хотел бы узнать, насколько его сын способен к рисованию. - Он хочет знать на самом деле? - Да, ему нужен прямой ответ. - Сколько мальчику лет? - Не знаю точно, но еще, кажется, октябренок. - Да, это по моей части. Хорошо. Черная Волга с молчаливым шофером везла Полуэктова на Юго-Запад Москвы. Остановились у пятиэтажного дома сталинской постройки. Дежуривший в парадной милиционер приветственно кивнул им обоим. На лифте поднялись на второй этаж. Дверь квартиры открыла моложавая женщина в переднике. - Здравствуйте, профессор. Проходите, пожалуйста. Полуэктов прошел в аккуратно обставленную квартиру с непривычно высокими потолками. В одной из комнат его ждали молодая женщина с химической завивкой и мальчик лет восьми. - Ну, Димочка, покажи дяде профессору, как ты рисуешь. Сели рисовать. Полуэктов сел рядышком с мальчиком: - Интересные у тебя фломастеры. Никогда таких не видел. - Папа из Германии привез. - Хорошие. Но лучше ты рисуй простыми карандашами. В них нет добавок для блеска, не так ярко будет казаться, зато точнее цвет почувствуешь. Мальчик вопросительно посмотрел на маму, та строго кивнула ему головой. Полуэктову стало ясно все уже через пятнадцать минут. Сына отправили смотреть телевизор. - Ну что, профессор? - спросила женщина. - Отдавать Димулю в художественную школу? Юрий Александрович не стал поправлять собеседницу: - Мальчик может учиться рисованию, повредить ему это не может, скорее наоборот. Но если вы хотите больших успехов, ему нужно заняться чем-нибудь другим. В художественной школе он не будет чувствовать себя уверенно. Мать посмотрела на него враждебно. Но быстро опомнилась: - Может быть, вы смогли бы его как-нибудь подготовить? Дополнительные занятия... Юрий Александрович покачал головой. - Я понимаю, у вас мало времени свободного, - продолжала женщина, - мы могли бы прикрепить вас к спецраспределителю, там бы вы получали продукты и вещи, а заниматься с мальчиком вас бы привозил Василий, и домой бы отвозил. Можно было бы и деньгами договориться, только скажите цену. Полуэктов с досадой дернул бородкой. - Поймите, дело не во мне или в каком-нибудь другом репетиторе. Просто вашему мальчику нужно заниматься чем-то еще. Рисовать - да, конечно. Учиться на художника - увы, нет. - Спасибо, профессор, - расстроенно произнесла женщина, - все равно спасибо. Раз уж вы открыли нам глаза... Чем мы вам будем обязаны? Полуэктов с удовольствием разглядывал большой настенный пейзаж. - Я только выполнял распоряжение своего прямого начальства, президента академии педагогических наук, Сергея Валентиновича Аниканова. Так что все благодарности к нему. Молчаливый шофер отвез Полуэктова назад в институт. - Небольшая личная консультация, - коротко ответил он на расспросы завкафедрой. Тот поежился и в дальнейшие выяснения не встревал. *** Выходило, что президент Академии не только лично знал Полуэктова, но и был ему чем-то обязан. Юрий Александрович решительно пересек приемную и твердо сказал секретарше: - Здравствуйте, Валечка. Скажите, пожалуйста, Сергею Валентиновичу, что Полуэктову нужно срочно с ним поговорить. Молоденькая, но уже опытная секретарша изобразила строгость: - Сергей Валентинович очень занят. И к нему сейчас большая очередь. Я могу записать вас на прием. Ожидавшие товарищи молча и неодобрительно смотрели на затертый пиджачок Юрия Александровича. - Скажите ему, что Полуэктову нужно срочно. Секретарша еще раз пристально взглянула на Юрия Александровича и, не теряя важности, быстрыми шажками проследовала к заветной двери. - Проходите. Аниканов вопросительно смотрел на Полуэктова из-за своего стола. - Здравствуйте, - дрогнул бородкой Юрий Александрович. - У меня личный вопрос. Да, личный. Нас с женой хотят выкинуть из кооператива. Я прошу вас им позвонить и велеть, чтоб оставили. Президент откинулся в кресле. - Велеть? Юрий Александрович, в этом вопросе я им не начальство. Эти кооперативы, они же там как-то по линии профкома... - Сергей Валентинович. Я знаю, что вы можете. Аниканов впервые встретил прямой колючий взгляд Полуэктова. Чуть поежился. Покачал головой: - Хорошо, если вы так настаиваете... Я отправлю им письмо со своей рекомендацией. - Нет, Сергей Валентинович. Письмо не успеет. И не поможет. Нужен ваш личный звонок. Личный звонок. Президент академии сам набрал номер. Трубку взяли сразу, словно у нее велось дежурство. - Аниканов звонит. Спасибо, что узнаете. Семен Аркадьевич, у меня к вам будет просьба. Да, по списку. Так вот, Полуэктова, да, Полуэктова Юрия Александровича, с супругой нужно оставить. Что? Все уже утвердили? Семен Аркадьевич, это моя настоятельная просьба. Что? Ну организуйте как-нибудь, не мне вам советовать. Благодарю вас. Всего хорошего. - Спасибо, Сергей Валентинович, - сказал Полуэктов. Его бородка космато дернулась. - Не за что, Юрий Александрович, - ответил Аниканов. - Могли бы и пораньше прийти. Полуэктов только кивнул и вышел. Как уже после всего произошедшего доверительно поведал Татьяне Семен Аркадьевич, случайно повстречав ее в коридоре института, решение комиссии к той минуте уже было отпечатано, подписано и оформлено. Но безвыходных ситуаций не бывает. В тот решающий понедельник на итоговом собрании расширенного состава профкома по утверждению списка членов кооператива (а что за собрание в действительности утверждало окончательный список?) ведущий его председатель Семен Аркадьевич, уже закончив выступать и подводя итоги, спросил в зал: - Что, товарищи, какие будут вопросы? Мнения, замечания по списку? Пожилой человек в зале поднял руку. Сидящие вокруг посмотрели на него с интересом. - Пожалуйста, Иван Петрович. Тот солидно поднялся и, кашлянув, начал: - Я в партии с тридцать второго года, я, конечно уже от веяний новых отстал... Но вот у вас ученые, молодые еще, вот, например, член партии, Татьяна Полуэктова с мужем, вот ей бы почему квартиру не дать? Это что ж такое? Как мы к кадрам относимся? Нужно дать Полуэктовой, пусть живет и науку двигает на благо страны! По моему разумению... Семен Аркадьевич внимательно слушал, озабоченное выражение его лица стало немного виноватым. Когда солидный человек уселся на место, председатель ответил: - Да, Иван Петрович, это вы верно заметили. Спасибо за критику. Не отстали, нет, это нам у вас еще многому учиться нужно. Перспективным ученым мы должны помогать. Кому же еще развивать наше образование? Что ж, товарищи, ставлю на голосование: по рекомендации товарища Сидоркина внести в список товарища Полуэктову, с мужем. Кто за? Вижу, подавляющее большинство. Решением собрания товарища Полуэктову внесите, пожалуйста, дополнительно, с мужем. Все? Собрание закрыто, спасибо, товарищи. Взносы в кооператив собирали по копейке. Ждали, пока построится дом. Татьяна бегала с бумажками и тепло здоровалась с Семеном Аркадьевичем. Теперь в их двухкомнатной квартире неподалеку от МКАД тот же вечный рабочий стол из общежития, в его ящиках готовящиеся к очередной публикации тетрадки с играми диких чудовищ, на старых стеллажах до потолка множество книг из тех, что неловко просить домой и хочется ухватить за корешок и почитать на ходу как бы между делом, на стенках куча собственных работ Юрия Александровича, натюрморты, карандашные портреты друзей, расписные деревянные доски, все, что он делает для отдыха, да на балконе - Татьянин склад консервов с собственного огорода. Не так давно им удалось купить дачу.