Я жаба. Влажное, дрожащее, осторожное, важное существо. Я сижу на плече Хозяина, прикрыв тонкой пленкой темные чувствительные глаза, и тихо нашептываю ему свое знание о мире. Мы всегда вместе, но мы не одно. В какой миг я осознала себя отделенной от хозяина? Ни одна жаба не может утверждать о нем определенно. Это всегда происходит вдруг, раньше или позже. Мама намазала горечью свою грудь, стала требовать, чтобы зябнущий кроха спал в своей кроватке; малыш увидел в песочнице красивую машинку, хотел взять, но бабушка сказала ему, что это чужое; сестра отобрала разноцветные бусы и сказала, чтобы он играл в свои игрушки; или немного раньше, вместе с болью, удушьем и холодом, которым еще нет названий. Жаба становится отдельной сущностью, когда обожженный своим открытием маленький человечек понимает, что весь огромный мир не может принадлежать ему одному. Первым моим переживанием было нахлынувшее чувство вины и понимание, что я плохая. Почему-то нам следует навсегда прощаться даже с теми крошечными обломками большого мира, которые уже точно принадлежат нам с Хозяином, как молочко из маминой груди. А жаба должна всегда стыдиться, что она такая. И это странно. Ведь жабы есть у всех людей, просто они разные. Есть забавные веселые лягушата, есть огромные заплесневелые чудовища в бородавках. И я поняла, что тоже вырасту и стану похожа на одну из них, жадную, нехорошую, виновную от рождения, но, быть может, очень большую и мудрую, лишь бы Хозяин играл со мной почаще. Я была еще глупым лягушонком, когда семья моего Хозяина переехала жить на болото. Нас встретил высокий дом из поставленных друг на друга серых одинаковых кубиков, совсем юный и испуганный, дрожащий всеми своими панелями, когда сырой холодный воздух залезал в щели между ними. Даже летом солнце редко пробивалось сквозь мутную пелену неба, не могли ее прожечь и густо-оранжевые лисьи хвосты из высоких труб. Зато вокруг было много воды и чудесных травянистых кочек. Часто шли дожди, иногда случались и наводнения. Прекрасное место. Называлось оно Ленинград. Дома у нас был порядок. Квартира была трехкомнатная, большая, у Хозяина было много места для игр. Куколки, солдатики, кубики, машинки, конструкторы. Я совсем не так безобидна. Если Хозяин колеблется, я хватаю его за горло и начинаю душить. И мне не будет стыдно, нет! Как в тот раз, когда соседский мальчик попросил Хозяина дать ему поиграть в наш самолетик. Это наш самолетик! Это наш! Он его унесет! Или потеряет! Или просто укусит глупыми молочными зубками его легкое острое крыло, и наш самолетик никогда не сможет лететь быстро-быстро, как он летает в надежной цепкой ручке Хозяина! - Не-а, - протянул Хозяин, кашлянув. Или это не он кашлянул, а я довольно квакнула. Самолетик остался у нас. И пускай Хозяин обиделся на меня за то, что соседский мальчик обиделся на него. Это ненадолго. Мы с Хозяином будем дружить всегда, а эти соседские мальчики с жадными глазками только и хотят, что испортить наши игрушки. В детском садике было еще больше детей. Носить туда свои игрушки было совсем неправильно. Там их стали бы выпрашивать другие дети. Я шептала Хозяину, что лучше немножко терпеть до конца дня и играть у себя дома. Мне было приятно, что Хозяин меня послушался. Впервые я увидела деньги в руке у папы, когда он покупал для сына вкусный свежий бублик с маком. Я даже еще не знала, что такое деньги. Но уже поняла, что без денег Хозяин не сможет кушать бублики с маком, даже если они всегда будут в булочной. У папы, конечно, есть жаба. Но она очень добрая и очень редко нам отказывает, только если Хозяин требует что-то очень-очень красивое и ненужное, как заводная машинка с витрины. Скоро мы с Хозяином стали понимать деньги лучше. Это было что-то очень важное и, кажется, не очень хорошее, играть с ними Хозяину запрещалось. Мама говорила, что на деньгах много микробов. Деньги мог трогать папа, мама и иногда бабушка. Нам с Хозяином очень хотелось играть в эти замечательные деньги. А когда нам с Хозяином чего-то очень хочется, бабушка становится молчаливой, папа убегает в свою комнату, и маме становится трудно. Кажется, деньги - это любимые мамины игрушки. У мамы тоже есть жаба! И еще мама боится микробов. Но мама умная. Она берет целую горсть монеток и долго моет их с мылом. Потом отдает нам. Играть. Ква! Деньги можно считать. Почти как кубики. Один, два, три. Но деньги считать интереснее. Одна монетка с цифрой пять значит столько же, сколько и пять монеток с единичкой! Они даже называются одинаково - «пять копеек»! Почему? Может быть, если сделать из пяти копеек одну монетку, она получится такая же большая, как пятак? Нет, это не самое главное. Деньги сами по себе ничего не значат. Из них даже не построить домик, и если их катнуть, сразу падают. Важно то, как к ним относятся люди. У нас заводится копилка - пузатенькая, чисто промытая баночка из-под меда с крышечкой цвета денег. Хозяин учится с ней обращаться. Отвернет, пересчитает монетки. Завернет крышечку. Посмотрит сквозь толстое обманчивое стекло. Взвесит в ручке. Копилочка - это надежно, монеткам в ней хорошо. Мама с ее жабой потребовала, чтобы в копилку попадали только копейки. Ладно, ничего, зато их будет много. Мы с хозяином часто ходим к папе за новыми копейками и сердимся, когда у него их нет. Бумажных денег Хозяину не давали, они были грязными. Это так же странно, как и то, что быть жабой плохо. Иногда, когда я была в решительном настроении, мы с Хозяином таскали мелочь из папиного кармана и складывали ее в отдельную коробочку. Похоже, родители об этом догадывались, но не знали, что предпринять. Жабу нельзя сильно наказывать, мы очень нервные существа. Копилка приятно тяжелеет. Хозяин подбрасывает, трясет ее, копейки звенят и пересыпаются, словно песок, я радостно булькаю. Наконец, когда мы с копилкой ему надоедаем, Хозяин бережно кладет ее в дальний угол своего ящика с игрушками. Хватает клюшку и начинает гонять пластмассовую шайбу. А меня как будто бы и нет, в этих играх я ему не советчица. Хозяин рано научился читать. Родители его хвалили, я понимала, что его умение будет нам на пользу. Долгое время никакого толку от этого не было. Хозяин читал разные глупые книжки про зверюшек. Иногда среди зверюшек появлялась какая-нибудь хитрая рыжая лиса, ей хотелось всех обмануть и взять чужое. И тогда мне тоже становилось тревожно, я дрожала и хлопала глазами на плече у хозяина. Каким еще юным лягушонком я тогда была! Хозяин рос, начал ходить в школу. Мама стала давать нам деньги на обеды. Но меня это почти не касалось, деньги просто передавались из рук в руки. Они равнялись чувству голода, ничему больше, я даже не успевала ничего про них помечтать. Однажды Хозяин с помощью табуретки и сопения добрался-таки до верхней полки книжного шкафа. Добыча называлась «Три мушкетера». Это было очень интересно. Когда мама требовала идти ужинать, мы прятались за занавеской. И играли потом долго-долго. Пластмассовые гаечки от импортного конструктора стали «пистолями». Цветной камешек стал драгоценным камнем. Все это плотно набилось в сшитый бабушкой кошелечек. Бабушкина жаба любит, чтобы все было аккуратно сложено и не терялось. Хозяин машет деревянной шпагой. Кроме пистолей ему нужно что-то еще. Я этого не понимаю, но мне ясно, что если он этого чего-то еще добьется, то у нас станет больше пистолей. Это хорошо. Пусть Хозяин машет шпагой. Ему очень нравится оружие. Это хорошо, оружие защищает нас и все, что наше. Мы можем быть спокойнее, когда хорошо вооружены. Но оружие тоже нуждается в защите. Какой-то незнакомый мальчик на даче попросил Хозяина поиграть в новый, подаренный папой автомат. И все играли в войну. А потом мальчик исчез. И автомат исчез тоже. Мы с Хозяином долго в это не верили и все просили маму найти его автомат. Мама и ее жаба ругались на нас. Автомат не только был красивый и громко строчил, он еще и стоил много денег. Хозяин ревел. Чувство потери разрывало мое маленькое нервное сердце. Ничего, мы это переживем, и впредь будем осторожнее и внимательнее. Когда все интересные книжки в шкафу были прочитаны, Хозяин со скуки решил полистать том Бальзака, бледно-зеленоватый, как моя кожа. Я выпучила глаза с первых страниц. Там все было про деньги! И еще иногда про успех в обществе, про карьеру, про женитьбу, которые сами по себе не значили ничего, кроме возможности иметь больше денег! Тягучие, обстоятельнейшие и подробнейшие до невозможности описания домов и внутренней обстановки, бессмысленно многословные, усыпляющие Хозяина так, что я вцеплялась в его воротник и не позволяла ему закрыть книгу, не спать, ведь каждая пойманная автором мелочная ерунда обязательно чего-то стоила, имела точное денежное значение! О! Сколько там жаб! Бедный юноша, жаба которого хочет стать богатой! Еще влиятельные, но уже обреченные безумцы, поссорившиеся со своей жабой и живущие в долг! Богатый ростовщик, чья жаба сошла с ума от звона монет! Все, все про деньги! Бальзак стал моим букварем. Я чувствовала, что он знает про деньги все. Где-то там, в толще десятков томов должен быть спрятан главный, лучший совет для бледно-зеленой лягушки, которая хочет стать мудрой бородавчатой жабой. И я нашла то, что мне нужно. Эти волшебные грезы... На моем болоте тишина. Спокойствие. Неподвижная теплая вода. Мягкие надежные кочки. Питательные мушки всегда в изобилии. Легкий ветерок колышет зеленую травку, солнышко блестит как новенькая монета и бережно греет мою пятнистую кожу... Мой Хозяин должен стать рантье. Это очень просто. Рантье живет на проценты со своего капитала. Мудро. Кушать только тех мушек, которые расплодились сверх обычного количества. Надежно. Чувствовать, как теплая вода омывает гладкое тело. Хозяин уже мог превосходно считать, и мы играли всласть. Целые тетрадные листочки покрывались колонками цифр. Если проценты составляли хотя бы десять годовых, то к концу тетрадного листочка сумма вырастала неизмеримо. Выходило, что бережливый и долго живущий рантье мог бы увеличивать свой капитал до чудовищных сумм! Но если и не быть бережливым и тратить весь произведенный капиталом доход, то можно оставаться независимым и обеспеченным, как самый рассудительный и благородный из мушкетеров, истинный рантье Атос. Мне хотелось иметь больше денег, не меньше, чем имела добившаяся успеха жаба Растиньяка. Тогда Хозяин нарезал много маленьких бумажек и написал на них цифры. Получились деньги, настоящие деньги, неважно, что это просто маленькие бумажки, важно, что они много значили для нас. И мы играли в них долго, долго. Чудесная способность капитала вырастать из себя самого, подобно икринке в теплой воде, не объясняла, как его можно добыть. Она лишь манила и тревожила героев Бальзака. Быть рантье не трудно, трудно им стать. Зеленые книги подсказали много способов заработать капитал. Мы с Хозяином играли в кости и в карты. Если не получалось выиграть, то бросали еще раз, пересдавали. Жабы не любят проигрывать. Заработанный капитал мы заботливо вкладывали. Покупали дома из сложенных костяшек домино. И машинки - настоящие машинки, с колесиками. Иногда Хозяин воевал, получал награды. И деньги. Это только увеличивало капитал. Когда Хозяину надоедало играть со мной, он надевал резиновые сапоги и шел гулять по болоту. Читать в доме почти ничего не оставалось. Хозяин добрался до Фейхтвангера - красно-кирпичного, цвета сильно разозлившейся жабы. Там тоже все было про деньги. Но, в отличие от светло-зеленого мира Бальзака, у Фейхтвангера даже очень богатый рантье не мог чувствовать себя спокойным. Война, революция, зависть врагов и соседей неожиданно рушили самую толстую и устойчивую колонку цифр. Я тряслась в ужасе, мое сердечко колотилось. Нет ничего ужаснее, чем быть рантье и все потерять. Реальный мир был проще и скучнее. Заветное слово рантье папа и мама не употребляли и даже, кажется, не очень понимали. Папа Хозяина каждый месяц получал триста двадцать рублей грязными. Чтобы они стали чистыми, ему было нужно платить взносы, партийные и профсоюзные. Зато он иногда читал дополнительные лекции и получал почти десять рублей за каждую, всегда почти десять, но чуть-чуть меньше. Девять девяносто. Чуть меньше червонца. Папа всегда получал эти триста двадцать рублей. Всегда. Это чем-то напоминало ренту. Но это не было рентой. За эти деньги ему приходилось читать скучные книги в синих и красных переплетах, от которых Хозяин при всем его любопытстве отворачивался. И еще папа что-то долго писал в тетрадях и на дешевой бумаге очень плохим и неразборчивым почерком, таким плохим, словно ему будет стыдно, если сын когда-нибудь сможет это прочитать. Нет, папа не был рантье. У нашей семьи была дача, но не было машины. И не потому, что машины не продавались в магазинах. Папа за его плохой и неразборчивый почерк имел возможность получить те вещи, которые не могли достаться всем другим, которые еще могли писать красиво или не умели писать вовсе. Но машина папе не была нужна, он не хотел лежать под ней целыми днями, как лежал сосед по даче. Папа был ленивый и спокойный. Таким и должен быть рантье. Но, увы, папа не мог им стать. У папы был старший брат, такой же высокий здоровый дядя, только потолще и важный, словно жаба. И он, и его жена, которую Хозяину приходилось называть тетя, были очень жадные. Такие жадные, что и детей у них не было. Мама любила рассказывать про них одну историю. Однажды обе семейные пары решили вместе поехать на юг. Там было много фруктов. В Ленинграде не было столько фруктов, а те, что иногда появлялись, казались совсем некрасивыми. Дядя с тетей обрадовались, дешево купили много помидоров и хвастались папе и маме, какие они умные. Часть помидоров была еще ничего, часть начинала портиться. Тетя решительно говорила, что это ничего страшного. Каждое утро они с дядей начинали с того, что выбирали из кучи самые плохие помидоры и ели. Мучились животами с первого до последнего дня. На пляж ходить не могли. Когда мама рассказывала эту историю и показывала, как дядя и тетя едят помидоры и мучаются животами, Хозяин и сестра хохотали, папа улыбался и виновато хмурился, потому что бабушка молча уходила в свою комнату. Сами папа и мама на том юге продукты отбирали тщательно, им нужно было кормить маленькую вредную сестру моего Хозяина, которого тогда еще не было. А я сразу начала уважать дядю и тетю. Жабы у них были серьезные, еще старой закалки. Тем более сильные жабы, что бедными дядя с тетей не были. Напротив, денег у них было побольше, чем у папы с мамой, потому что дядя работал большим начальником. Вот он мог бы стать раньте. И даже, наверное, им был. Я шепнула Хозяину, что нам тоже нужно стать такими важными, как дядя, и не обязательно быть совсем такими жадными. Мы будем лучше разбираться в помидорах. Когда Хозяин уже закончил школу и поступил в институт, а бабушка стала очень старенькой, дядя пришел к нам домой в отсутствие папы и мамы. С ним был нотариус. Это человек, который очень много значит для нас, жаб. У Бальзака тоже были нотариусы. Там все по-другому, но и в этом странном мире он тоже, оказывается, бывает нужен. Особенно для нехороших дел. Бабушка послушала не свою жабу, а нашего богатого и важного дядю, своего любимого сыночка, и завещала ему все, что у нее было, пятьсот рублей на сберкнижке. А нотариус удостоверил это нехорошее дело, для этого его и позвали. Узнав о предательстве бабушки, мама Хозяина пришла в ярость, папа стал мрачен. Когда люди приходят в такое настроение, их жабы прячутся в темных колодцах. И я поняла, что даже такие небольшие деньги могут значить очень многое не только в книгах. Папа и мама перестали встречаться с дядей и тетей. Бабушка долго извинялась и просила у мамы прощения. Конечно, дядя ее любимый сын, но Хозяин ее любимый внук. Бабушка очень расстраивалась. Мама заставила ее переписать завещание в пользу папы, но так и не простила ни ее, ни дядю. Она бы злилась на бабушку еще больше, если бы все устойчивое и надежное вокруг нас не стало вдруг зыбким и коварным, как трясина. Сперва из магазинов пропали товары. За ними приходилось стоять очереди. Но и для этого нужны были деньги. В институте Хозяин получал стипендию. Учился он хорошо, и стипендия была не обычная, а повышенная. Но и эти деньги не были настоящей рентой. Их не хватало даже на мороженое. К тому же, Хозяин стал интересоваться девушками. Нам приходилось тратить деньги на кино и мороженое! Я тряслась и шипела от ярости, когда он залезал в карман своих потертых брюк и недовольно дергал плечом, чтобы я заткнулась. Он перестал меня слушаться! Он не позволял себя душить! Он заявил мне, что «деньги хороший слуга, но плохой хозяин»! Я поняла, что оказалась, увы, не главной его советчицей. И тот, кому он теперь повиновался, вообще ничего не соображал, и тогда в карманах у Хозяина оставались только дыры, а я оцепенело таращилась в пустоту. Но мы, жабы, мудрые. Я вспомнила все, что читала. Учитель Бальзак предостерегал меня от прямой борьбы с девушками. Я все хорошо продумала. Сперва я предложила Хозяину вспомнить, чьи советы всегда поддерживали его в жизни. Кто охранял его любимые игрушки, кто оберегал от немедленного съедения последнюю, самую лакомую сушку с густой россыпью мака, кто вместе с ним радовался звону копеечек из нашей копилки, кто дышал ему в ухо, пока он выводил цифры на листочке бумаги? Все эти дорогие моменты... Тот ли безмозглый червяк, ради которого он совершает теперь столько глупостей? Затем я сообщила Хозяину, что, как он уже смог убедиться на собственном опыте, а если он на него не полагается, то может поискать в шкафу книжку подходящего к случаю цвета обложки, девушки бывают разные. Одним нравится он сам, другим - наши деньги. Хуже того, есть такие стервы, я даже сбилась со слов, которые замечают меня на его плече и начинают дразнить! И злить меня, его верную терпеливую жабу! Зачем же ему играть с такими? От них одни убытки и неприятности! Разве мало тех, кому нравится он сам? И главное. Кто больше понравится девушке - богатый рантье или бедный студент? Разве деньги не делают мужчину привлекательнее? Их даже не нужно тратить, главное - чтобы они были! Рантье, богатый раньте - вот любимец девушек! Нет-нет, я не зову его в скит. Плохо, когда болото сохнет от недостатка влаги, еще хуже, когда оно раздувается от ее избытка, выходит из берегов и становится грозным бушующим морем. Не лучше ли будет ограничить расходы на девушек некоторым разумным уровнем, а свободное время посвятить созданию будущей ренты? Со мной невозможно было не согласиться. Хозяин уже мог зарабатывать деньги сам. Ради меня, ради нас обоих, вместо легкомысленного отдыха от учебы он целых два летних месяца мучился на тяжелой работе, строил железную дорогу через болота. Пот стекал по его напряженной спине, а я, одуревшая от жары, но по-прежнему упорная, все бормотала ему в ухо, чтобы он не сдавался, что за каждый трудный день мы становимся богаче где-то примерно на пять рублей, то есть за час - на пятьдесят копеек, то есть каждую минуту мы зарабатываем почти копейку, мы потерпим еще немного, еще немного, еще заработаем, еще. И той же осенью у нас появилась сберкнижка. Это самая интересная книжка, что я видела. У ее обложки приятный цвет, серый, как болото вечерней порой. А внутри сберкнижка светло-зеленая, как свежая весенняя ряска. И главное, в ней есть цифры. Черные, маленькие, но очень важные. Девушки могут приходить и уходить, но верная жаба останется сидеть на плече, и надежные цифры не покинут сберкнижку. Разве я утверждала, что люблю только деньги? Нет, конечно, нет. Я люблю все, что имеет стоимость. И то, что можно долго хранить. Золото, водку, даже консервы. И деньги в то время мне совсем перестали нравиться. Они стали плохие, ненадежные. Их губит дефицит. Это безжалостное чудовище с длинными проворными ногами и острым клювом. Я очень боюсь дефицита, я знаю его очень давно, еще с тех пор, когда в булочных не хватало бубликов с маком. Правда, тогда он не был таким голодным. Появилось и новая беда. Мы с Хозяином стали понимать, и что такое инфляция... Это засуха. Жестокая ловушка для трусливых и нерешительных жаб. Она ест нас вместе с нашей икрой. Жаба мирно засыпает на листе кувшинки посреди глубокого илистого пруда, чтобы проснуться в грязной луже, соленой от слез. Чтобы спастись от дефицита с инфляцией, наши средства должны обрести надежную стоимость. Но купить в магазине ни золота, ни водки, ни даже консервов было уже нельзя. Папа и мама растерянно ворчали на пустеющей кухне. Болото пересохло, деньги сгорали от жара денежной реформы. Новый премьер-министр Павлов был похож на злую жабу. Даже, казалось, что это не он, а его жаба спрыгнула с плеча, нацепила очки и квакает прямо в телекамеру. Дефицит выклевывал все, на чем держалась наша жизнь. Папины закорючки быстро теряли ценность, но он еще имел некоторые дополнительные возможности и успел поменять горящие сторублевки и полтинники. Я поняла, что деньги стали совсем плохие. Но и в этом зное еще оставались прохладные места, их только нужно было знать. Для нашей операции требовалось участие какой-нибудь девушки. Хозяин проявил ловкость и мужское обаяние. Даже его дядя, известный в прошлом сердцеед, мог бы похвалить родного племянника. Вместе с девушкой Хозяин подал заявление в ЗАГС, получил специальные талоны и в специальном магазине отоварил наши гибнущие деньги на замечательные несгораемые золотые кольца, несохнущую водку и праздничную колбасу. Жаль, что колбаса не может храниться долго. Ее пришлось съесть. Девушка и безмозглый червяк были очень довольны. Папа и мама уже ничего не понимали в этой жизни. Они могли только радоваться, что на сберкнижках, на тех самых надежных сберкнижках из нашего закорючистого прошлого сгорело не так много денег, ерунда, тысяч пять рублей, чистая зарплата папы за полтора года, пять лет умеренности для всей семьи, не больше. Их можно было бы поменять на машину, если бы только энергичная мамина жаба смогла переквакать ленивую папину. Дядя и тетя пострадали гораздо, гораздо сильнее. Еще недавно, до выхода на пенсию, они были хозяевами жизни. У них был телевизор, дача, на работу дядю возил персональный шофер, у них была хорошая мебель, золото, ковры, посуда. Все это осталось, кроме казенной Волги. Но какое пожарище бушевало в их сберкнижках! Мы, жабы, любим чужие несчастья, от этого наша жизнь кажется нам веселее. Мама так радовалась, что даже простила несчастных погорельцев, дядю и тетю. Они часто созванивались, чтобы кого-нибудь поругать, чаще, почему-то, Гайдара. Наверное, потому, что из всего правительства он более всего походил на жабу. Папа Хозяина дотянул до пенсии, а работать уже не мог, здоровье не позволяло. Доходы семьи упали. Летом Хозяин подрабатывал в швейном кооперативе. Научился шить кожаные ремешки и тарахтел на машинке. Оплата сдельная. При некотором навыке и ловкости выходило до тридцати рублей в день! Хозяин суетливо ворочался на стуле, а я подпрыгивала на его плече и квакала под грохот механизма: еще шесть копеек! еще шесть копеек! Денег хватало. Хозяин закончил институт. Шесть лет назад казалось, что ему стоит повторить карьеру папы: закончить аспирантуру, сделать кандидатскую диссертацию, стать преподавателем и всю жизнь получать триста двадцать рублей, это почти рента, Хозяин тоже мог бы писать что-нибудь не очень разборчивое, он у меня умный. Но все изменилось. Цветущее болото прошили траншеями, вода схлынула, обнажилась многолетняя грязь. Я растерянно молчала на плече Хозяина. У Бальзака не было про это написано. Хозяин пошел работать по распределению в ящик. Это была дорога для тех, кто еще не нашел верного пути к Эльдорадо. И не то беда, что ничего более серьезного, чем общие потолки и собственные носы, в этом ящике не исследовали. Когда в городе появились ларьки, а в них стали продаваться вкусные Сникерсы, мы с Хозяином сосчитали, что на его месячную зарплату он мог бы кушать Сникерс раз в три дня, и больше ничего. Это не была рента, это был кошмар. О Сникерсах он и не мечтал, а лишь выстаивал очереди в магазинах за едой. В тот тяжелый год дефицит стал таким жадным, что съел все, даже продукты. Папа, мама и сестра с новообретенной дочкой совсем присмирели. Всем хотелось есть. Бабушки с нами уже не было, не пришлось ей через семьдесят лет вспоминать затихшее Поволжье без котов, собак и лягушек. Все заметно похудели, даже стройный Хозяин. Ему снова пришлось халтурить, теперь охранником - по ночам он спал на складах или в офисах. Офис! Это место, где правят жабы! Торопливые люди говорят по телефону, бегают, спорят, волнуются. Продают, покупают, снова продают - водку, медь, никель, доллары, марки, спирт Рояль, сгущенку, тушенку, подержанные машины. В свободную минутку коммерсанты переводят дыхание, переглядываются, и кто-нибудь обязательно говорит: «Вот бы один раз так ударить, чтобы на всю жизнь хватило!» Все кивают головами, и грустят, и мечтают - до следующего телефонного звонка. К ним приходят хмурые бандиты со сломанными носами и требуют свою долю. Иногда кто-нибудь из коммерсантов запутывается в делах и пропадает, в лучшем случае от него остается только затравленный голос в телефонной трубке. Белыми ночами мелкие хулиганы грабят оставленные без присмотра машины. Некоторые жабы хотят всего и сразу. Там, в маленьком офисе, я впервые увидела доллар. Кто-то знакомых Хозяина привез издалека триста килограммов никеля. Хозяин нашел ему покупателя среди офисных коммерсантов и заслуженно получил пять одинаковых бумажек. Доллар был красивый, такой же зеленый и черный, как и я. И главное - он был надежный. Все верили в доллар. Его называли ласкательным квакающим словом бакс и прятали в сейфах и матрацах. Только вот долларов у нас больше не прибавлялось. Хозяин так уставал, что ему приходилось спать и в ящике, невоспитанно ложась щекой на стол. Это было абсолютно неприемлемо. Можно было целый день пить чай, считать галок, раскладывать пасьянсы на компьютере, но спать - ни в коем случае, это был ящик строгих правил. Начальство стало выражать недовольство. Сон Хозяина стал беспокойным. Сестра Хозяина опомнилась первой и объявила ему, что бесконечно халтурить и ждать изменений бессмысленно. Нужно искать хорошую работу. Ту, на которой платят деньги. Вот, например, объявление в газете: «Требуется продавец». Хозяину это не понравилось. Какой же он продавец? Он инженер с высшим образованием, будущий кандидат наук и доцент, секретный физик, изобретатель смертельного оружия, что тряхнет весь мир... Но я вцепилась ему в горло. Мы, жабы, умеем различать мечты и цели. Продавец - это торговля. Это деньги. Мы будем рядом с деньгами. У нас тоже будут деньги. Хозяину никогда не приходилось участвовать в таком серьезном конкурсе. В институт принимали каждого третьего. В ящик брали каждого забредшего. На три места продавцов хотели попасть двадцать человек. И Хозяин прошел! Вот умница! Зарплата у нас была где-то раз в десять выше инженерской! Лучше того, она росла вместе с курсом доллара! А наш чудесный доллар рос очень быстро! Вся семья радовалась. А мудрая сестра с ее предусмотрительной жабой уже строила дальнейшие планы. Я обрела надежного партнера и единомышленника, а это так важно для жаб! Все несъеденные доходы было решено обращать в твердые черно-зеленые доллары. И откладывать их. Зачем? Просто откладывать, там видно будет. Жабы хорошо понимают друг друга. Хозяин стал сыт и доволен. Расхаживал по магазину в форменных светло-коричневых брючках и серой рубашечке. Продавец, красавчик! Дождь изобилия окропил мое болото. Магазином тоже командуют жабы. Самая главная сидит где-то в уютной болотистой Прибалтике, и все ее интересы состоят в том, чтобы посильнее увеличить цену в инвойсе. Да-да, именно увеличить, ее фирма заплатит больше налогов в дырявый государственный бюджет. Глупость? Нет, это очень умная и осторожная жаба. Она работала в советской торговле уже лет тридцать, и может дать своему хозяину хороший совет - не доверять никому. Даже своим сотрудникам, и тем более своим сотрудникам! Сперва деньги - потом товары. Умная жаба с большим советско-торговым стажем никогда не останется внакладе. Пока в стране зверствует дефицит, цены на товары можно накручивать втрое. И она права. Воровство в нашем магазине цветет, как заморская болотная орхидея. Бригадир моего Хозяина озабочен продажей списанных товарных остатков и подменой ценников. Но это еще ерунда. В другом отделе действует целая организованная группа с собственным каналом поставок, в нее входит и менеджер по логистике, и спец по растаможке, и начальник склада, и продавцы, и кассирша. Группу прикрывает директор магазина, но в этом никто не уверен. Хозяин в этом не участвует, просто от него ничего не зависит. Увы, наши доходы абсолютно скромны. Если какой-нибудь клиент просит донести товар до его машины, Хозяин должен сделать задумчивое лицо и ответить, что это, конечно, дело такое. Еще можно подряжаться на разные халтуры по квартирам. На жизнь вполне хватает, и что-то остается. Мы, Жабы, иногда доверяемся лишь потому, что очень хотим верить. Нам нужна вера. Мы жадные. Поэтому нас легко обмануть. Даже сестра Хозяина, даже его рассудительная и осторожная сестра послушалась свою жабу и отдала наши ваучеры в некий Гермес-финанс. Который бодро представлялся на экране чьей-то мерзкой рожей. И скоро рухнул. Оказалось, что это пирамида. Если бы Египетские жабы могли дожить до наших времен, они рассказали бы нам, как обманчива красота пирамид. И напрасно покидать благостную дельту Нила и его влажную илистую долину ради пустынного миража, губительного и безжалостного, как солнце и его сын, фараон. Но как мы могли поверить мерзкой роже из телевизора, хитрому сыну собаки? Ничего-ничего. Мы терпеливые жабы. Ваучеры - это не потеря. Мы сами должны заработать свое будущее. Нам нужно больше работать. Чаще подносить товар клиентам. Больше халтурить. И все, все, что не съели - конвертировать в доллары и прятать глубоко в матрац. Девушки не знали, почему Хозяин так уверенно чувствует себя на своем матраце, но он нравился им все больше. В конце 1993-го года прошел слух, что доллары отменят. Мы с Хозяином рассмеялись. Отменить доллар! Это как отменить воду! Папа в дискуссии не вступал. Мама забормотала, что это все очень плохо, эти морды из правительства нас до ручки доведут. Сестра тоже заволновалась. Мы пытались всех успокоить и объясняли, что доллар наше правительство отменить не может. Только американское правительство может его отменить, но тогда их проклянет Франклин, и грянет гром, и высохнет океан, и богатая страна исчезнет в пыльной буре. Нет, наше правительство тоже может немало - пенсионеров ограбить, долгов набрать, деноминацию объявить, нефтянку приватизировать, инфляцию усилить, монополию укрепить, придумать еще чего-нибудь гадкое и жестокое, но с долларом ему не справиться, как даже очень злой и коварной цапле не проглотить бегемота. По нашему зрелому размышлению, правительство хотело лишь запретить наличные расчеты в валюте. В нашем магазине это изменение сводилось к установке стационарного обменника и добавляло возможностей продавцам менять баксы по льготному для клиентов курсу на обязательные для расчета деревянные деньги. Поджечь наш матрац никто бы не смог. Но слух имел поразительное действие. За месяц до отмены расчетов наличной валютой в наш магазин начал ломиться народ. Все больше и больше. Товаров не хватало. У входа начали выстраиваться очереди. Продавцам совали черно-зеленые пятерки или глупые деревянные полтинники только за то, что мы пускали нетерпеливого клиента с черного хода или как-нибудь боком проводили в магазин. Карманы светло-коричневых брючек Хозяина были полны денег. Целые дни мы проводили за охотой на чаевые, жадные и ошалелые, как чайки. А ночью приходил очередной грузовик с товаром и продавцы разгружали его в одной цепочке с начальством, которое все равно не могло спать от радости. Это был сумасшедший месяц. «Деньги - хороший слуга, но плохой хозяин». Это чистая правда. Поэтому я особенно люблю недвижимость. Где можно укрыться от зноя инфляции? В своей тихой квартирке. В новый год мы с жабой сестры начали подводить итоги и строить планы. Выходило, что семье имеет смысл ограничить расходы так, чтобы откладывать целиком всю зарплату Хозяина. И тогда, через много месяцев, складывающихся в годы, зеленых купюр, складываемых в матрацы... Даже боязно верить! - Но ведь квартиры постоянно дорожают, - возмущалась жаба сестры. - Нужно копить, - отвечала я. При вложении в матрац даже доллары теряли свою волшебную энергию и не хотели расти в стоимости. Нужно было найти им более подходящее место. Первую скопленную тысячу долларов из шести сотенных, трех полтинников, двух двадцаток, четырех десяток, двадцати пяти пятерок и тридцати пяти Бенджаминов Франклинов Хозяин отнес в Инкомбанк. Банк - это тоже жаба. Там даже люди похожи на жаб. И название инком хорошее, означает доход. Тогда мы еще не знали, чей именно. Полагали, что наш, и что он непременно составляет пятнадцать процентов годовых в валюте. Прошел год, мы пришли в Инкомбанк и получили свой вклад с процентами! Наш капитал ожил и стал расти, тысяча долларов приросла милым хвостиком в сто пятьдесят! Мы тут же положили наш капитал на следующий год. Мы еще не рантье, но наш капитал, наш скромный капиталец начинает работать! Хозяину нужно было делать карьеру. Это единственный способ заработать достаточно денег. Он старался. Он бегал. Он терпел. Делал вид, что у него получается главное в этом новом мире - продавать. Теперь нет ничего важнее этого умения. Продавец ведет борьбу с самыми бережливыми существами на свете - да, конечно - жабами. Нужно отвлечь жабье внимание от постороннего и привлечь его к необходимому, усыпить бдительность, показаться убедительным и ненавязчивым, заслуживающим доверия и артистичным, настойчивым и тактичным, прожужжать вкусным комариком, подуть свежим ветерком, заглянуть в мутнеющие от мечтаний жабьи глаза, элегантно предложить ручку и контракт и молниеносным движением клюва захлопнуть ловушку. Никто не гарантирует продавцу успеха. Его окружают ловкие конкуренты, экономические кризисы, всеобщая жабья скаредность. Продажи - это вечная борьба. И самое трудное в ней - побеждать собственную жабу, алчную, нетерпеливую, хваткую, упрашивать, чтобы она потерпела немножко, чуть подождала, вот-вот уже будет, обязательно будет подписан вкусный контракт. Хозяин выдвинулся из продавцов и стал менеджером по оптовым продажам. Теперь нам полагался один процент от проданного. Это ненадежно. Разве это рента? Ничего подобного, рента - это утвержденная заранее, всегда известная, прочная и неизменная, как гранитный валун среди камышей ежемесячная сумма. А где в этом проценте надежность? Кто может создать ее, разве только хозяйский злой пот, стекающий по напряженной спине под наглаженной рубашкой, только мои увещевания, потерпи, еще один звонок, еще, мы это сделаем, ты помнишь, как мы сделали это утром, мы заработали уже двадцать баксов, давай, позвони еще, улыбнись своей заплеванной телефонной трубке, у нас обязательно получится! Затем Хозяин ушел в фирму своего прежнего начальника, коммерческого директора, открытую тем на украденные деньги. Всем нужны люди, умеющие продавать. Нового босса звали Давид. Жабы могут жить и в пустыне, и там, в постоянной борьбе со зноем и жаждой, становятся настоящими чудовищами. Жаба Давидки - очень смуглая, суровая, злая - серьезная жаба. Воровала, обманывала, занималась контрабандой, торговала чем только могла. Была не глупее Сороса, постоянно выигрывала даже на купле-продаже долларов-марок. Давидка запускал руки в деньги и приговаривал на ломаном русском: - Я получай тут, имет здесь, имет там... Это получал не он, его жаба. Ее запросы шли далеко. Не просто быть скромным рантье, нет. Она хотела стать миллионером. Получить миллион долларов. Это что-то невообразимое. Такая куча бумажек! Их даже не пересчитать. С ней можно было иметь дело. Если только знать, что она всегда готова обмануть. Лучшим трюком Давидкиной жабы было выпросить у поставщика беспроцентный кредит и не платить по нему очень долго. Наши отношения ставились под удар каждый месяц. В тот день, когда Хозяин должен был получить зарплату. Он садился напротив Давидки и ждал, когда тот отсчитает ему деньги. Я слышала, я не могла не слышать, как багровая от ярости жаба плевала Давидке в ухо: - Тысяча сто двадцать долларов! Он хочет их получить! Но это твои деньги! Не отдавай их, они у тебя в руках, ты трогаешь каждую банкноту своими ласковыми пальцами; ты гладишь ее упругую поверхность, тянешь эластичные края, нежишь благородные выпуклости, она твоя, вся твоя, ты любуешься каждым цветным волоском, каждой буквой, ты можешь разглядывать ее бесконечно, не отдавай; только глупый будет отдавать деньги, пусть лучше о тебе говорят, что ты негодяй и вор, чем будут жалеть тебя и говорить, что ты такой хороший, но бедный; выгони этого дурака на улицу, не плати ему свои деньги! Хозяин сжимал под столом кулаки и вежливо улыбался. И если лицо Давидки казалось особенно черным, нам нужно было вспомнить, будто невзначай: - Да, кстати, Дэвид, там с одним клиентом интересная тема намечается... Багровая жаба на плече Давидки вмиг затыкалась и бросала из-под наросших бородавок острый подозрительный взгляд. Потерять клиента? Нет, это невозможно, клиенты приносят деньги, зеленые доллары, синие, красные марки, толстые пачки деревянных рублей, которые можно подолгу и с брезгливо сложенными губищами пересчитывать, вертя очередную бумажку на свету: - Щто это? Это дыньги? Может, уволить этого дурака в следующий месяц? Да, стоит потерпеть. Ну ладно... А может, дать ему только часть зарплаты? И не платить другую часть, а в следующий месяц все равно уволить... Ну ладно, ну заплати... нет, другую бумажку, не такую новую... Нам с Хозяином нужно было терпеть все это. Еще месяц. Еще один. Других перспектив заработать на квартиру не предвиделось. Халява? Родственники? Ну да, как же. Дядя умер, тетя осталась одна. Хозяин ее иногда навещал. Тетя все время говорила ему и маме, что никак не знает, что ей делать с квартирой. - А, пропади все пропадом! Мне так плохо, так плохо, когда Вовочки нет. Его нет, и мне ничего не надо. Пусть все пропадает. Мама рассказывала об этом Хозяину. И мы с ее жабой дружно злились. Нет, у мамы не была особенно сильная жаба. Но у нее было двое детей и внучка, о которых она должна была позаботиться. Пусть даже ценой дружбы с тетей. Мама уговаривала себя тем, что, как-никак, они вышли замуж за двух родных братьев, вся их жизнь прошла рядом, в общем, ей придется молчать о том, что именно она думает о дяде и о тете. Квартирный вопрос очень испортил советских жаб. Тетя до сих пор жива. Ей уже восемьдесят три года, а она все еще продолжает играть со своими друзьями и соседями в запутанные смертельные игры. А те кружат над нею, как вороны, но еще не знают, что их ждет. Квартира ее приватизирована, но еще никому не завещана. Одна женщина вроде бы с нею подружилась. И тянула эту нелегкую дружбу лет пять. Говорила с тетей по телефону, приезжала к ней в гости, возила на дачу, слушала ее бесконечный стон по умершему дяде, носила подарки и лекарства, проявляла сочувствие и терпение. Вдруг ее недавно женившийся сын напился пьяный, захотел гулять по крыше и упал насмерть. Беременную невестку нужно было кормить. Но тут ее мужа ударили по голове какие-то грабители-наркоманы. Он стал инвалидом, потерял работу, начал пить. Женщину подкосило. Давление в ее терпеливых артериях больше не опускалось ниже ста пятидесяти, даже когда она не плакала. Жабы под таким давлением, когда глаза вылезают на лоб, не могут хотеть ничего, кроме покоя, даже и в гадкой луже. Другая женщина, как это очень удобно, имеет дачу рядом с тетей. Дружит с ней уже лет двадцать. Это очень умная и рассудительная женщина. Близко не лезет. Разрешает кормить и гладить свою собачку. У нее расчет верный: тетя истово пашет на своем шестисоточном огороде, а в ее возрасте это может потребовать срочной медицинской помощи, будь только денек пожарче. Но тетя живет на даче только летом. А в городе у нее другие соседи. И уж в больнице-то как-нибудь завещание через главврача смогут оформить при случае. Я очень недовольна тетей. И очень рада, что никаких инвестиций в нее не вложено. Почти никаких. Да, Хозяин ездил к ней раз-два в год, терял свое время, говорил по телефону. Это сравнительно немного. При мыслях о тете и ее заросшей камнем старой жабе я только недовольно квакну, а Хозяин выругается, плюнет и рукой махнет. Через несколько лет, когда наши сбережения уже подваливали к сумме в десять тысяч долларов, у нас с сестрой и Хозяином появилось новое развлечение. Каждый понедельник мы покупали газету Бюллетень Недвижимости и устраивали читку. - Вот тут еще интересно… Наш район, какой же это дом? Двадцать девять метров. - Это серия 504, точно! Живопырка такая, кухня напротив входа. И сколько? - Хм. Шестнадцать пятьсот. Дорого. - Черт, все дорожает. Может, позвонить, поторговаться? - Да чего торговаться, все равно у нас только десять. - Да, точно. А еще чего-нибудь? - Вот, еще. О, хрущевка, первый этаж. - Там крысы наверняка. И сколько? - Пятнадцать пятьсот. Не хватает. - Вот черт бы побрал, за такую фигню, прости господи, и такие деньги заламывают! Может, позвонить? Да нет, если пятнадцать хотят, то за двенадцать точно не отдадут. Работать надо. - Работать. К этому времени в магазинах привычным изобилием стали не только джинсы, но и многие другие чудесные вещи - телевизоры, видики, музыкальные центры, даже никчемные и дорогие комбайны и годные только в качестве подарков кофеварки. Но нет. Мы не должны были позволять себе чересчур многого, только необходимое. Хозяин долго убеждал меня, что покупка видика позволит ему экономить деньги на кино. Устоять против этого разумного приобретения я не смогла. Безмозглый червяк и девушки были очень довольны. В отместку я запретила Хозяину покупать новые джинсы. Чудесная одежда - если их и старые постирать, они все равно будут выглядеть неплохо. Не все были так терпеливы. Когда период первоначального накопления закончился, оставшиеся в живых бандиты стали предпринимателями и захватили весь мыслимый бизнес. Кроме всего прочего, они открыли многочисленные ловушки для неудачников - от дорогих казино до дешевых игровых центров. Наш знакомый Саша, несмотря на молодость, уже муж и отец, работал на ответственной и денежной должности. Но однажды сорвался и проиграл в автоматы всю выручку фирмы за два дня. Я читала про такое у Достоевского. Мы, жабы, иногда поддаемся магии крутящегося колеса судьбы и мечущегося в нем маленького, размером в очень крупный алмаз, шарика. Даже когда человек стоит у автомата с одной рукояткой, в глазах у его жабы вертится проклятое колесо. Мы не в чести у богини Фортуны. Она любит все яркое, изящное, ложно-красивое, а мы нужны ей только для того, чтобы наши мечты, как белки, крутили ее колесо. Сашу выгнали с работы. Поставили на счетчик. Он нашел себе другую работу, не такую хорошую и стал красть, чтобы скорее отдать долг. Его поймали. Выгнали с работы. Он начал работать честно. В двух местах. Когда он успевал заехать домой, сразу валился спать. Его жаба стала бледной, сухой, ее колотила нервная дрожь. Ей никогда не забыть случившегося. Паша стоял перед Хозяином с посеревшим лицом и просил денег в долг, чтобы заплатить бандитам. Это была возмутительная просьба! У нас слишком большие планы, чтобы разбрасывать деньги на ветер. Мы должны стать раньте, а не матерью Терезой. Хозяин дернул шеей, грубо сжал меня в кулаке и выдал Паше, своему давнему знакомому, нужную ему сумму денег. Я дергала лапами и хрипела. Глупо, эти деньги никогда не должны будут вернуться. И кто это Хозяину насоветовал? Неужели червяк, кто бы мог подумать?! Но нет, мой постоянный соперник оставался вялым и равнодушным, как и всегда, когда рядом не было какой-нибудь девушки, при своей безмозглости он не мог обманывать. Это было другое, наверное, Хозяин все еще помнил книжки про мушкетеров. К моему великому удивлению, через пару лет Паша объявился вновь, худой и постаревший, как завязавший наркоман. Аккуратно, по бумажке пересчитал деньги и отдал Хозяину. Что ж, я должна признать, это не самый худший случай из нашей финансовой практики. Папа умер. Он уже давно болел, это не было неожиданностью. Ответственность показалась мне тяжелой, как грузовик. Тихий и молчаливый папа, даже когда он уже не мог ходить и тщетно пытался запихнуть в свое страдающее тело хотя бы ложечку овсяной каши, все равно оставался главным. Теперь я жаба старшего мужчины в семье. Последнего мужчины. Нет, жабы не могут вынести экзистенциальный ужас. Нам нужно обязательно верить в продолжение. Если колонка с цифрами доходит до края листка, это еще не конец игры. Нужно взять следующий, чистый лист, и продолжить суммирование нарастающим итогом.!!!!! Пять долгих лет целая жабья семья жила одной надеждой. И, наконец, приблизился момент свершения. У нас было 15200 долларов. И на ближайший вариант, квартиру 29 кв.м в панельном доме 504-й серии нам не хватало всего около 300 долларов. Отличная квартира, нам с Хозяином сразу понравилась. Но была и другая, роскошная. В кирпичном доме! Тридцать четыре с половиной квадратных метра! На нее не хватало целых двух тысяч долларов. Совсем не дорого для такого дворца. Нужно было искать деньги. И нам поверили, одна богатая подруга хозяйской сестры, одна богатая жена хозяйского друга. Я признала, что доверие стоит немалых денег. По разумной цене в 17000 долларов при накладных расходах около 700 долларов Хозяин купил нам квартиру. Первое время у нас не было денег даже на ремонт. Мы отдавали долги. Репутация стоит денег. Я честная жаба, я хочу иметь возможность попросить снова, если вдруг наступит подобный момент. Теперь, когда у нас есть квартира, Хозяину уже не было необходимо работать на ужасного Давидку. Какое только низкокачественное барахло ему не приходилось вталкивать глупым покупателям, и его извиняет, пожалуй, лишь то, что эти самодовольные покупатели не были самыми бедными людьми в нашей богатой стране. Хозяину стоило поискать новую, более спокойную и надежную работу. Вскоре она нашлась. Иностранная фирма со звучным именем, полностью официальная зарплата. Было даже непривычно получать наши деньги не из жадных рук Давидки, а из безразличных ручек кассирши, позднее - из беззубой пасти банкомата. В офисе тоже много жаб. Коридоры чистые, по ним удобно прыгать. Воровство процветает. Владельцы фирмы не сидят за соседним столом, бдительно прислушиваясь к каждому слову работников, а рассыпаны по всему свету беспомощными комариками, акционерами. Кто слушает их писк, что достанется их тоненьким хоботкам? Это решит менеджмент фирмы. А она так велика, так раскинулась по всему миру, что никто уже и не может представлять, какие дела делаются от ее имени в холодной коррумпированной России. Да, конечно, раз в год комарики слетаются на общее собрание акционеров, куда-то в Лондон. И слушают, недовольно зудя. Но никогда я не читала ничего более оптимистичного, чем ежегодный отчет CEO (chief executive officer) акционерам. Ни одного слова неправды. Да, акционеры могли бы сделать вывод, что им еще год назад было бы лучше продать свои несчастные акции и вложить средства в казначейские облигации правительства Соединенных Штатов, самую надежную ценную бумагу на свете и, увы, самую низкодоходную. Но они проявили мудрость и терпение. Ничего, что их акции упали в цене с девяноста до восьми долларов за штуку. Зато как сильно уменьшилась скорость падения объема продаж! Как чудесно прошла очередная реструктуризация! После успешной продажи убыточных предприятий уже существенно повысились основные финансовые показатели! Расходы на оплату труда в будущем периоде тоже будут существенно ниже, после сокращения значительной части персонала и выплате им необходимых, увы, по законам компенсаций! Да, убытки составили пять с половиной миллиардов долларов за год, но, если внимательно проанализировать их структуру, значительная часть их составляет амортизация нематериальных активов, списание бумажной, воображаемой стоимости goodwill, выплаченной ранее при покупке некоторых предприятий в удачный для нашей фирмы период, это лишь воздух, ничего более. Наши исследовательские лаборатории продолжают работать над новыми, лучше отвечающими потребностям рынка продуктами, пусть даже этот рынок останется таким же непредсказуемым, как и в прошлом, значительная часть новых продуктов неизбежно окажется ему впору. Наши дела идут значительно лучше, чем у наших конкурентов, мы отнимаем у них все новые и новые доли рынка, измеряемые целыми процентами, да, конечно, наш рынок изрядно потускнел и съежился, но мы сделаем все, чтобы заработать для наших акционеров заслуженные ими дивиденды. В следующем году - обязательно! И когда генеральный директор российского представительства говорит, что наша фирма должна работать на благо трех групп личностей: клиентов, акционеров и сотрудников, уж мы-то с Хозяином отлично понимаем, интересы какой именно личности ближе всего господину директору. Чтобы не было скандалов и его собственные проделки не выходили наружу, сотрудникам предлагается режим наибольшего благоприятствования в исполнении служебного долга. Приходить на работу не слишком опаздывая, воровать в пределах своей ответственности, пользоваться социальными пакетами, корпоративными скидками, разной другой халявой. Пускай я честная жаба, и мне не нужны краденые средства несчастных комариков-акционеров, но здоровье моего Хозяина мне очень ценно. Здесь тихо и спокойно, как в прогретой летним солнышком луже. В такой замечательной фирме можно работать бесконечно. Пока она не разорится окончательно и бесповоротно, тогда Хозяин зевнет, потянется, стряхнет пыль со своего дорогого пиджака и отправится на новое место работы, в такую же большую и добрую иностранную фирму. Шел 1998г. Вдруг произошло ужасное. Пока мы зарабатывали на квартиру, мерзкое правительство не дремало. Жабы сожрали наш бюджет. Жаба может сожрать человека, а может сожрать и целую страну. Иногда и то, и другое происходит одновременно. Во главе с хитроватой, жадной, словно нанюхавшейся газом жабой, правительство набирало в долг все новые и новые деньги и, в отличие от нас с Хозяином, не собиралось их отдавать. Как хорошо, что мы не стали играть в ГКО! Есть разница между государственными казначейскими облигациями Соединенных Штатов и ГКО нашей многократно обкраденной страны! И тут мы поняли, как нам повезло. Инкомбанк хорошо выплачивал проценты, но Хозяин послушал мое предостережение, в самом начале 1998г. забрал все наши деньги и отнес в Сбербанк. Процентов там было меньше, зато Сбербанк почему-то казался надежнее. Словно большой ворюга, который один раз всех очень сильно обманул. Я очень радовалась, когда Инкомбанк рухнул и превратился в кучу мусора, а жадные чайки быстро расклевали все немногое, что там еще оставалось. В разгар кризиса мы кинулись в Сбербанк за нашим капиталом. Наше валютное отделение располагалось у Гостиного Двора. То, что я там увидела, и в теплый августовский день заставило меня покрыться холодной испариной. Встревоженные жабы кишели кишмя еще на улице, в бешенстве ломились в узенькие двери сберкассы. Их не пускали внутрь! Жабы квохтали, возмущались, ругали гадкое правительство, и, при этом, с большим подозрением глядели друг на друга. Если бы любой из них тихонько предложили не беспокоиться вместе со всеми, а зайти в сберкассу с черного хода и получить свои денежки, она бы тут же замолкла, отползла бы в сторонку от возмущенных собратьев и бочком, пряча глазки под тонкой пленкой, как бы невзначай пробралась бы через заветный черный ход, туда, в сырое банковское подземелье, где получают свои и чужие денежки самые важные, самые жадные жабы нашего болота. Конечно, простой глупой жабе никто это не предложит, но вполне достаточно и того, что она бы согласилась, достаточно даже и того, что я не верю ей, а она мне. На этом взаимном недоверии жаб и держится весь порядок в этой немытой стране. В этот раз Сбербанк почему-то решил никого не обманывать. После долгой осады нас записали на следующий день, а тогда и выдали наши денежки. Наши денежки! Все, все, что мы заработали за нашу тяжелую жизнь, полную труда и ограничений, в дополнение к нашей драгоценной недвижимости, она-то точно никуда не денется, но это наши четыре тысячи двести пятнадцать черно-зеленых, наплевавших на все кризисы долларов, еще горстка деревянных рублей, лучше было бы получить свои центы в валюте, но в этом дурацком банке нет центов! Зато, увы, триста долларов в банке Национальный кредит, куда Хозяин решил поместить их для того, чтобы не держать все яйца в одной корзине, увы, они пропали! Национальный кредит по примеру многих прочих рухнул с немалым шумом. Здание в центре города империи Бойко уже не принадлежало. Мы ездили на север города к станции метро площадь Мужества. Там оставался последний филиал этого банка. Множество людей столпились там, готовые сломать здание в труху. Но ничего так и не добились. Шли слухи, что вклады можно получить векселями, которые потом можно продать за сорок-сорок пять процентов стоимости. Нет! Мы не можем примириться с этим. Мы с Хозяином пошли в суд. Подали иск. По закону о защите прав потребителей, хороший закон. И через пару лет внезапно получили на почте уведомление. Нам пришли деньги из рухнувшего Национального кредита! Правда, не все. Немного меньше, чем предлагали тогда, где-то процентов тридцать пять. Все равно я чувствовала, что Хозяин доволен, словно для него это была победа. Не знаю, можно ли считать победой, когда безжалостная цапля выронит тебя живую, но помятую и без ноги. Кризис ударил по всему, кроме доллара. Даже наша квартира упала в цене! Это было настоящее предательство. Если даже сама недвижимость в этой стране уже не может сберечь наши капиталы, то чего тогда она стоит? И на работе у Хозяина начались сокращения. Вряд ли мы нашли бы лучшую работу. Но нам повезло, он остался в штате. Самое лучшее - теперь наша долларовая зарплата весила гораздо больше, чем до кризиса. Хозяин стал важным, словно уже заработал себе обильную и пожизненную ренту. Как вдруг в офисе произошло небольшое недоразумение, имевшее значительные последствия. Добрая компания решила компенсировать сотрудникам потери августа 1998г. Зарплату все получили в начале месяца, а в конце месяца она уже ничего не стоила. Начальство понимало, что назначить компенсацию только узкому кругу лиц будет неэтично. Новенькая девочка из бухгалтерии подготовила экселевский файл с перечнем дополнительных выплат московским сотрудникам. Глупенькая девочка, в близком присутствии которой волновался хозяйский безголовый червяк, да, наверное, и еще много других офисных червяков, еще не умела пользоваться электронной почтой. В результате ее письмо с секретным файлом, что предназначался только ее начальнице, было отослан: начальнице; всей бухгалтерии; всем сотрудникам фирмы. Письмо прошелестело по офису. У первых читателей поднимались брови и открывались рты. Жабы цепенели при виде цифр. Через две минуты секретарша финансового директора влетела в митинг-рум посередине важного совещания и кинулась к его уху. Он тут же встал, извинился и вышел. Через пять минут начальник IT, пачкая дорогой пиджак, по локти залез в сервер и кусачками выдрал из него письмо. Но было уже поздно. Все бросили работу, все изучали файл. Несчастная девочка плакала, в этом виде особенного интереса для червяков она не представляла. Хозяин уже давно скопировал файл на жесткий диск и теперь рассылал его всем желающим, кто не успел ознакомиться с оригиналом. Для удобства тугодумов Хозяин перед рассылкой добавлял в экселевскую таблицу дополнительную колонку с рассчитанным им лично, но абсолютно неоспоримым коэффициентом пересчета рублевой суммы компенсации в валютную сумму ежемесячной оплаты нелегкого столичного труда. Все питерские узнали зарплату московского офиса. Жабы стряхнули оцепенение. Злобное кваканье раздавалось в комнатах питерского отделения: - Ни хрена себе! Эта дура Бузькина, она что, две с полтиной получает? А не хреново ли ей, дуре? - А этот балбес Пупкинд, он сколько... Две триста! Очуметь! Да я за такие бабки! - Вот, смотрите, Иванько, простая секретутка... девятьсот баксов! Что же это, господи! - А этот хмырюга... не может быть... четыре восемьсот... гад жирный! Высшему начальству крупно повезло, что его компенсации содержались в другом файле. Мы с Хозяином сели и призадумались. Что же получается? Да, нам хватает на жизнь, мы даже можем кое-что откладывать. Дорога к заветной ренте видится еще очень далекой. И, что стало теперь очевидным фактом, проходит она через Москву. Как наш город не называй, хоть Ленинград, хоть Петербург, а быть ему пусту. С такими-то деньгами, да кто здесь останется? Немедленный переезд, тем не менее, не казался легким. Бросить все и рвануть в Москву? Жить там - это большие расходы, нужно квартиру снимать. Бегать по собеседованиям? Мы решили, что Хозяину следует проситься на какое-нибудь освобождающееся место в столичном офисе нашей же фирмы. Эта возможность была тем более реальной, что наши московские коллеги не только получали великолепные зарплаты, но и часто увольнялись, наверняка, еще на большие деньги! О! Я хочу в Москву! Шло время, Хозяин каждый день проверял наличие в московском офисе свободной вакансии. Совершенно неожиданно его повысили в должности! Он стал начальником отдела! Что ж, с новым окладом можно жить и здесь, да, это еще не московские деньги, но для нашего города вполне, вполне неплохие - тысяча пятьдесят долларов! Мы стали откладывать еще больше! Мы и раньше никогда не забывали откладывать, просто от тех скромных шестисот пятидесяти долларов оставалось совсем немного, но теперь! Хозяин даже купил машину, о, я была очень против, но эти дорогие игрушки нравились ему с детства. Моя сговорчивость объяснялась и сильным падением деревянного рубля, теперь новые отечественные машины стоили жалкие центы. Удачный момент для покупки. Хорошо быть начальником, даже не очень большим! Кроме денег и машины у нас появились некоторые дополнительные возможности, например - заграничные командировки. Я бы ни за что не позволила Хозяину кататься глупым туристом в дорогие путешествия. А теперь мы можем ездить по Европе за счет нашей замечательной конторы. Больше всего меня тянуло в Венецию, я была очень рада там наконец оказаться. Вожделенный город жаб, в ней так сыро, тепло, уютно, дорого. Вот бы стать владельцем какого-нибудь заплесневевшего палаццо с видом на Канал! И Париж тоже понравился. Очень дорогая недвижимость, сразу видно. И, словно к моему приезду, Сена важно надулась и вышла из берегов. И еще съездили в Испанию, в Альгамбру. Мусульманский рай. Много воды, зелени и женщин. Вода и зелень - это прекрасно. Женщины - это неизбежно. Тем временем Хозяин преподнес мне сюрприз, да, я должна была быть к этому готова, все же годы шли, и он не становился моложе. Эта девушка сразу показалась мне подозрительной, я стала видеть ее слишком часто, чтобы мои подозрения улеглись, Хозяин тратил на нее деньги, Хозяин тратил на нее время, Хозяин вел себя нерационально, словно мозгов у него осталось не больше, чем у его червяка. Вдруг я заметила, что девушка начала расти в талии. А Хозяин объявил мне, что нам срочно нужна квартира. Не такая маленькая, значительно больше, чем наша однокомнатная. Двушка, а лучше - трешка. Он хочет, чтобы его жене и детям было просторно. Увы. Это была не лучшая партия. У девушки не было ни денег, ни имущества, только мама, сестричка и братик, да алкоголик-папа, от которого ее семья лишь недавно отселилась; ее чахлый лягушонок не имел даже и представления о советах Бальзака и о волшебной способности капитала, а мог только с наивным видом слушать мои рассказы, но был такой слабенький, что засыпал на середине. Нас разделяла целая вечность, когда я уже вела Хозяина через гущу суровых джунглях капитализма, этот лягушонок еще только учился платить деньги за обеды в школьной столовой. Ничего, я сама все решу. Девушка с животиком сидела у своей взволнованной, но безропотной мамы, а мы с Хозяином продавали нашу квартиру и бегали по объектам. Он должен был проявить ко мне благодарность. У нас есть деньги на доплату! Месяц за месяцем, от зарплаты к зарплате - у нас собралось уже пятнадцать тысяч долларов. Хитрая, рыжая, похожая на лису агентша по недвижимости пыталась сбить цену на нашу квартиру, но я вовремя квакнула - мы сумели отстоять полштуки. Итак, после продажи квартиры у нас было тридцать три тысячи долларов. Цены на недвижимость росли. Мы носились по адресам. Семидесятиметровые трешки в мрачных, убогих, старых панельных домах предлагались за тридцать пять тысяч. Ну ладно, они могли бы еще отступить немного, да, мы могли бы снова занять в долг, снова использовать нашу безупречную репутацию, урезать расходы на будущую свадьбу, но эти старые квартиры нам совсем не нравились, хозяева меняли их из-за развода или оттого, что им вдруг захотелось жить в двушке, в этих стенах пахло неудачей. Стоило подумать о новом доме. После кризиса строительство процветало, дешевый рубль стимулировал экономику, на первичном рынке предлагались самые разные варианты. Но это было очень опасно. Достаточно посмотреть в глаза этим строителям, и с ними никто не захочет иметь дело, это даже не жабы, у них слишком острые клювы. Поэтому в офисах застройщиков сидят продавцы - вежливые, нервные и лживые. Покупка квартиры - очень нервный момент для жабы, она чувствует, что может потерять сразу все. Но нам нужно было на что-то решаться. Мы бегали по адресам, теперь вместо угрюмых квартир с запахом неудачи мы посещали веселые, корявые блоки новеньких, еще не обжитых домов, а нервно-оптимистичный агент по продажам сверкал улыбками и широкими жестами показывал нам, где здесь будет кухня, где спальня, а где лифт. Хозяин научился скакать в строительном мусоре не хуже жабы. Наконец, все совпало. Дом был почти готов - восемь этажей из девяти, отделка квартир предусматривалась дешевая, муниципальная, но это означало, что нам не нужно будет вкладываться в дорогостоящий и не ко времени приходящийся ремонт. Фирма была не менее подозрительной, чем и все остальные, но ее фактический владелец должен был просидеть в депутатском кресле еще несколько лет. Мы посовещались с сестрой, она предостерегала и увещевала, она не могла быть уверена, что эти жуткие застройщики не исчезнут в непролазных топях вместе с нашими денежками. Но мы рискнули, заключили договор, отдали денежки. Всего тридцать тысяч двести пятьдесят долларов за трехкомнатную квартиру общей площадью семьдесят пять квадратных метров при кухне в одиннадцать квадратных метров. При том, что такая же трешка на вторичке стоит на четыре тысячи дороже, это прекрасная сделка. Лишь бы дом достроили. От строителей у нас осталось еще три тысячи долларов. Можно было играть свадьбу, животик торопил. Я сильно помогала Хозяину в составлении бюджета. Лимузин, кафе, гости, алкоголь, платье невесты, ему сойдет и обычный служебный костюм. На свадьбе пели «Подмосковные вечера». А я представляла теплый бассейн в тенистом саду рядом с нашим коттеджем. И мечтательно квохала. Особенно приятно мне было то, что все праздненство обошлась нам не более, чем в тысячу долларов. Ква! Дом строился, животик рос. Хозяин с женой снимали квартиру, недорогую, я выбирала сама, искала среди знакомых и коллег по работе. Дочь Хозяина родилась еще до того, как дом был сдан. Она такая маленькая! Откуда ей знать, как трудно в этом мире достается недвижимость! И какую сумму приходится ежемесячно тратить на памперсы! У Хозяина на работе неприятности. Его прежний начальник, до этого делавший неплохую карьеру, внезапно натыкается на сферу личных интересов генерального директора российского представительства. И вместо того, чтобы почтительно отвести от увиденного свои честные глаза, начинает жестко и прямолинейно отстаивать интересы фирмы! Его увольнение было лишь вопросом времени. В больших иностранных фирмах не все происходит быстро. Сперва обреченный менеджер начинает чувствовать дефицит необходимой информации. В ее поисках он обращается ко всем ранее отзывчивым коллегам, но встречает лишь холодное недоумение. На совещаниях ему больше не предлагают высказаться, разве что только риторически, в заведомо проигрышных ситуациях, с тем, чтобы поколебать его уверенность в себе. Его высокомерно критикуют, а когда он ссылается на недостаток информации, да-да, именно критикующий отказывал ему в ознакомлении с важнейшими результатами деятельности отдела за последний квартал, все только обмениваются понимающими взглядами и придают лицам одинаковое благопристойное выражение. Если он человек энергичный и деятельный, то он продолжит суетиться и дергаться, проявлять бестолковую активность, затевать безумные проекты, от которых прочие менеджеры будут аккуратно держаться в стороне. До тех пор, пока из него не выйдет весь пар, и он не осядет глубоко в своем кабинете, охраняемый заскучавшей секретаршей, а во время очередной реструктуризации или оптимизации структуры организации в новой схеме он не обнаружит ни одного квадратика со своей фамилией. Это еще не все, это еще не конец. Ему подберут новую должность, немного за рамками основной деятельности, что-нибудь общеконсультационное, он же ценный кадр, он чудесно работал, вот только эта, увы, вынужденная оптимизация оставила его немножко вне игры, разумеется, его неслабую зарплату ему полностью сохранят и на новой должности. И он честно обложится книгами по новой специальности и станет постигать ее глубинные основы, но лицо его будет уже не таким гладким, и кончики пальцев станут дрожать, и его бывшие соперники и конкуренты, встречая новоиспеченного менеджера по общим вопросам, будут приветствовать его чуть свысока и немного сочувствующе. Ему конец. Уже скоро он подаст заявление об уходе по собственному желанию. Прежний начальник двинулся от одной печальной стадии к другой, а Хозяин был грубо понижен в должности - требовалось место для нового человека, призванного в некотором определенном будущем заменить уходящего менеджера. Зарплату нам оставили прежнюю. В офисе зарплата не является предметом особенно жесткой борьбы. Гораздо важнее должность. Хозяин снова стал рядовым сотрудником, правда, с непомерно раздутой зарплатой. Я поняла, что это конец для нашей карьеры. Но деньги? Деньги, тем не менее, мы получали хорошие. Имело смысл немного потерпеть, осмотреться, поискать новую работу в конторе или за ее пределами. Хозяин вновь принялся отслеживать информацию о свободных вакансиях в столице. А в свободное от блужданий по сети время он был вынужден готовить себе нового начальника, знакомить его с правилами внутренней жизни, вводить в курс дела. Что ж, может быть, он оценит его лояльность? Новый начальник, Вадим - сверстник Хозяина, склонный к полноте, но энергичный, уверенный в себе мужчина. Первое, что он делает на новом месте работы - устраивается на учебу в иностранную бизнес-школу, хочет получить степень MBA. Учится сам и учит Хозяина разным премудростям. Советует хорошие книжки. Хозяин любит читать и ценит полезные советы. По совету Вадима мы читаем импортный бестселлер «Богатый папа бедный папа». Одного богатого папы автору показалось недостаточно, и он зачем-то потратил немало страниц для разоблачения бездарной финансовой стратегии бедного. Хорошая книжка. Активы должны работать. Если актив не работает, это пассив. Вот, например, новый автомобиль - это пассив. Только амортизируется и деньги ест. Большая дорогая квартира для собственного проживания - это тоже пассив, тоже амортизируется, тоже ест деньги. А вот собственная квартира для сдачи в аренду - это прекрасный актив, он растет в цене и по мере роста цен на недвижимость и приносит собственнику ежемесячный доход. Очень правильная стратегия - экономить средства, ограничивая личное потребление. И, чем раньше это начать, тем больше времени сможет расти капитал. Оказывается, я вела Хозяина верной дорогой. Все, что есть у нас теперь - трехкомнатная квартира и десять тысяч долларов - выросло из тех первых заработанных Франклинов, и мы не останавливаемся, каждый месяц под ворчание жены Хозяин откладывает когда четыреста, а когда и пятьсот долларов. Новый начальник Вадим - настоящий финансовый гуру. Мы узнаем много нового, что кажется неожиданным, но потом становится очевидным. Очень глупо класть деньги в банк. Эти жадные банки - лишь посредники между владельцами денег и теми, кто может вложить их в дело. Как и всякие посредники, банки живут на свою комиссию и в принципе не дают больших процентов. Что же делать? Нужно вкладывать деньги в инвестиционные фонды. Это более рискованно, но риск - лишь необходимый атрибут высокодоходных инвестиций. Есть консервативные, надежные фонды облигаций - денежных обязательств предприятий, но их надежность не позволяет сильно обогнать даже инфляцию. Чтобы выиграть, нужно заниматься акциями. ПИФ. Вадим рассказывает о том, что акции всегда дают больший доход, чем облигации, если не происходит экономических кризисов. Потому, что акции - это часть стоимости компании, а облигации - ее займ, компания не будет занимать деньги под больший процент, чем принесет ее бизнес. Поэтому акции всегда лучше. А если кризис? В нашей стране в случае кризиса и по облигациям вряд ли что-то можно будет получить. Да, мы еще помним кризис 1998г. и жабьи рожи владельцев успешно рухнувших банков. Хозяин забирает деньги из Сбербанка, который уже давно стал помощником инфляции в ограблении несчастных вкладчиков, и несет их в ПИФ. Я требую от него осторожности, сперва мы должны попробовать, как все это действует, акции слишком волатильны, облигации придутся нам в самый раз. Вадим советует нам пользоваться специальной инвесторской программой Microsoft Money. Сперва мы отнекивались, нам казалось, что эксель вполне способен вести любые арифметические операции. Но я влюбилась в Microsoft Money с первого запуска, да, это настоящий жабий софт. Все расходы, все доходы, по категориям, по числам, о, любые отчеты, вся статистика о росте нашего капитала... Когда Хозяин вносит новую транзакцию, Money издает приятное влажное чмоканье. Вряд ли есть что-нибудь о деньгах такое, чего не знает будущий MBA Вадим. Но сам он живет явно не в ладах со своей жабой. Зачем ему новая квартира? Да, у него двое детей, но ведь и в двушке вполне достаточно места... Разве можно вкладываться в жилье по шестьсот пятьдесят долларов за квадратный метр? Тем более, если денег у него нет, а покупать он намеревается с помощью кредита? Это не по-жабьи. Кредит, помимо заниженных процентов по вкладам - это еще один способ, которым банк охотится на жаб. Если у них нетерпеливый хозяин, который хочет жить хорошо и сразу, банк охотно выдаст им кредит и потом будет, как огромное чудовище, раз в месяц приходить к дрожащей жабе и каждый месяц слизывать с нее выплаты огромным шершавым языком. Жаба станет худой и испуганной. Нельзя шутить с чудовищем и отказывать ему в праве облизывать ее каждый месяц. Я посмеялась над нетерпеливым начальником и его недалекой жабой. Но Вадим знал, что делает. Одного кредита не хватало, чтобы получить второй, уже в другом банке, он потребовал от Хозяина стать его поручителем. Какая наглость! Мы должны взять на себя риск невозвращения им десяти тысячи долларов! Но делать было нечего. Отказать? Пока мы еще не нашли новую работу? Нет, вряд ли. К тому же, он, скорее всего, кредит отдаст. Мы сидели в Сбербанке, в самом жадном банке страны, и заполняли кучи документов. Среди них нам на глаза попался один... очень любопытный... что это? Что это здесь? Сколько? Не может быть... Точно. Зарплата начальника, как следовало из представленного в банк документа, превышала нашу примерно в два раза. Я оцепенела от бешенства. Переезд в Москву стал делом решенным. Хозяин ринулся на поиски нового места. А я шептала ему в ухо, что он должен получать больше, больше денег, нам нужно становиться рантье, при наших жалких четырех-пяти сотен баксов ежемесячных вложений до ренты нам как до луны, жена вот-вот родит вторую дочку, значит, придется рожать еще, с тремя, а то и четырьмя детьми нам необходимо получать больше, намного больше денег, что у нас есть теперь, кроме трехкомнатной квартиры и пятнадцати тысяч долларов сбережений в ПИФе облигаций, ничего у нас нет, нам нужно строить мощную финансовую основу нашего будущего. Оказаться в Москве было не так-то просто. Все хотели там работать, еще бы. Должны были совпасть два обстоятельства - тревожное и счастливое. Тревожное состояло в том, что Вадим предложил Хозяину перейти за штат. Это было возмутительно, Хозяин имел уже значительный, семилетний стаж в доброй иностранной фирме, пережил вместе с ней кризис, работал честно и ответственно, ну, может быть, слегка лениво. И пусть лживый хитрый Вадим убеждал, что этот переход будет правильным шагом, зарплата сохранится, обязанностей не прибавятся, это пустая формальность. Нет, это была не формальность, самые ценные кадры не переводились в аутсорсинг, а оставались в штате. Предложение Вадима означало только одно - никакого развития карьеры нам не светит. Но было и счастливое обстоятельство. В Москве оказался давний знакомый Хозяина, Михаил. Когда-то он тоже был его начальником, потом уехал работать в Европу, пробыл там два года, и место его было уже занято, вернуться ему пришлось уже в подчиненные к Вадиму. Михаил недолго сидел в угнетенном состоянии, а предпринял немалые усилия и вырвался в Москву, на важное руководящее место. Воспоминания о совместной работе, к счастью, у обоих остались хорошие. И в телефонном разговоре Михаил сразу подтвердил, что ему для нового проекта нужен как раз такой человек, как мой Хозяин. Условия переезда стандартные, московские. Зарплата увеличивается на тридцать процентов, плюс к этому фирма выплачивает в течение двух лет ежемесячно на аренду квартиры одну тысячу пятьсот облагаемых налогом евро, как мужу и отцу двоих детей. Это же сколько будет... Это же тысяча шестьсот девяносто евро увеличенной на тридцать процентов зарплаты, плюс девяносто евро компенсации стоимости обедов, плюс тысяча пятьсот евро оплаты квартиры, итог - три тысячи двести восемьдесят евро грязными, Ква! И еще, еще не нужно забывать, квартиру в Питере нужно будет сдать, это еще где-то полштуки баксов в месяц. Ква-ква! И всякие разные приятные мелочи - оплата расходов на переезд, оплата услуг риэлтеров. Мы будем работать в Москве! Осталось только переехать всей семьей. Хозяин нанимает Газель для перевозки хлама, о, сколько же тюков барахла скопилось у его хозяйственной жены! Не достигшая еще трехлетия старшая дочка и крохотная, пятимесячная, которая в машине сразу засыпает, жена, Хозяин за рулем своей бывалой девятки, сумки с барахлом, пакеты с едой - мы едем в Москву! Путь неблизкий, чтобы экономить горючее, не нужно сильно гнать, самый оптимальный режим - девяносто километров в час на пятой передаче, ну ладно, можно ехать и сто, ну, иногда, и сто десять, но сто двадцать - это уже слишком. День в дороге. И вот она, златоглавая столица! Москва роскошна. В ней много людей и много денег. Я приглядываюсь к ней и стараюсь понять, кто ею правит. Жадный, но не жаба. Быстрый, но не стриж. Беспощадный, но не цапля. Москва - сеть огромного паука. Она так и строилась, еще со времен князей, сборщиков татарского ясака, чтобы сосать кровь со всех сторон. И мой Хозяин угодил в нее, как мотылек. С этим городом нельзя играть понарошку. Хозяин должен зацепиться за небольшой участочек в паутине, сбросить ненужные крылышки, отрастить ухватистые жвала, сильные кривые ножки, стать чутким и решительным, только почует он колебание нити, должен мчаться туда и рвать острыми жвалами попавшегося мотылька, пока не подоспели другие пауки. Или просто сидеть в своем офисе, лениво и рассудительно, не нервничать, спокойно получать зарплату и менять работу только при особенно удачных обстоятельствах. Жабы в Москве надменные. И сами пузатые, и еще надуваться любят. А я скромная, болотистого цвета. Неприметная. Питерская. Москвичи ездят на роскошно дорогих автомобилях. Живут в потрясающе дорогих квартирах. Сидят в отвратительно дорогих ресторанах. Что ж, нам есть, к чему стремиться. Каждый месяц мы откладываем не четыреста, не пятьсот, но более тысячи долларов! Иногда почти две! Какие чудесную денежную гору строит для нас Microsoft Money! Вот ее подножие в марте 2005, высотою 1400 тысяч рублей. Слева, в прошлом - унылая болотистая равнина нашей скромной питерской зарплаты и мизерных сбережений. И сразу бросок вверх! Здесь начинается Москва! Вот небольшой скачок от возврата подоходного налога! Да, и с государства иногда удается что-то заработать. Вот ежемесячный прирост! Гора денег растет! Теперь мы по-столичному решительно инвестируем деньги в ПИФ акций, и он работает, и наш капитал растет! Каждый день мы с Хозяином сверяем рост нашего ПИФа на сайте управляющей компании. Бывают дни, когда он падает. Увы, это акции, рынком правят тяжелые страсти. Лягушки надуваются до размеров быка и трезвеют под гнетом медвежьей лапы. Каждый день идет эта борьба. Но все очень даже неплохо. Это игра с ненулевой суммой. И, тем более, если речь не идет о черном кризисе падения нефтяных цен, не с отрицательной суммой. Это не рулетка, не футбол. Рост стоимости акций в среднем должен соответствовать сумме уровня инфляции прибавленной к величине роста экономики. Десять процентов плюс шесть процентов, да, жабу не обманешь, инфляция нашей семейной потребительской корзины гораздо выше десяти процентов, она составляет все двадцать, а то и тридцать, но и ПИФ растет явно не по хитрым успокаивающим оценкам государственной статистики, он-то отражает реально происходящее на рынке, да, рост экономики тоже величина статистическая, но как же здорово, как замечательно растут в цене наши паи! Скоро мы переведем их в деньги и вложим в недвижимость! У нас будет свое логово в паучьих московских джунглях. И этот день настал. Мы зафиксировали прибыль! Наш ПИФ дал нам сто восемь тысяч рублей дохода после налогообложения! Мы просмотрели немало объектов в интернете, съездили и полюбовались ямой, должной в будущем стать пристанищем инвесторов, а затем привычно выбрали надежного застройщика, съездили в не самый отдаленный московский пригород, убедились, что дом уже не только поднялся над уровнем земли, но уже дошел до седьмого этажа из шестнадцати, и... вложились. По семьсот условных единиц за квадратный метр, где условная единица - среднее арифметическое между долларом и евро, с предоставленной застройщиком рассрочкой платежа при возрастании недоплаченной суммы на один процент за каждый последующий месяц. Двенадцать целых семь десятых процентов годовых - совсем не много, существенно меньше, чем при ипотечном кредите, да, к тому же, рубль явно укреплялся. Все, что у нас было, девять сотен тысяч рублей - сразу перешло застройщику. И теперь мы ежемесячно выплачивали оставшийся долг. А на рынке акций осенью 2005 стало твориться невообразимое. Это была скачка бешеных быков. Эх, если бы мы не фиксировали наши жалкие копейки! Если бы подождали! Теперь у нас было бы не тридцать, а все сорок пять тысяч баксов! Черт подери! Проклятая осторожность! Хозяин ругал меня за трусость, а я виновато молчала. Эта скачка длилась почти год. Но уже к концу 2005 стало понятно, что цены на недвижимость тоже пошли вверх. Быстро. Очень быстро. Хозяин перестал ругаться. Теперь мы с ним каждую неделю изучали рост цены на нашу трехкомнатную квартиру в Питере. И цена росла. Скромный объект, что мы купили на первичке за какие-то смешные тридцать тысяч долларов или четыреста долларов за квадрат, на глазах наливался дополнительной стоимостью. Чудесно. Самое надежное вложение средств превратилось одновременно и в самое доходное. К осени 2007 года питерская трешка стоила, по самой скромной оценке, никак не меньше ста пятидесяти тысяч долларов. Мы поднялись! Да, кстати, последнее, но немаловажное! Наша еще не достроенная подмосковная двушка тоже подорожала! Минимум в два, а то и в три раза! Ква! Хозяин ездит на отечественной машине, она у него уже вся битая и ржавая, но я все время отговариваю его от покупки новой. Новая машина - плохо, она сразу теряет в стоимости после покупки. К тому же, его жена тоже хочет рулить! И сдает на права, о, какое безрассудство! И начинает водить машину сама! Что ж, оказывается, на бывалом кузове нашего авто всегда найдется место для новой вмятины или царапины. Иногда в Москву приезжает в командировку сам Вадим. С ним стало еще приятней разговаривать. Пока он выплачивал свои безумные кредиты, да, кстати, недавно он купил на заемные средства новый автомобиль Хонда Аккорд, что обошлось ему в тридцать тысяч долларов стоимости самого автомобиля и еще порядка семи тысяч долларов выплат процентов, да еще двух с половиной тысяч долларов ежегодной страховки, да еще дополнительных затрат на охраняемую стоянку, еще не меньше тысячи долларов в год, жуть, если принять, что его машина сможет проехать пятнадцать лет, то при линейном методе амортизации каждый год он теряет еще две тысячи долларов ее стоимости, хо, его жаба должна выплакать свои глаза! Но рассуждает он как всегда здраво: - Вот бы иметь в ПИФе лимона три, и можно было бы себя чувствовать спокойно. Три лимона - это несколько больше ста тысяч долларов. Да, при скромных десяти процентах годового дохода, разумеется, чистого приведенного дохода, с учетом инфляционного обесценения, можно было бы получать где-то штуку баксов в месяц на собственные нужды. Хорошо. Это уже рента. Вадим, нужно сказать, неплохо приподнялся. Та квартира, в которую он вкладывался на этапе строительства по шестьсот пятьдесят долларов за квадратный метр, теперь стоила раза в три, а то и в четыре больше. Площадью она где-то около ста метров, вот и получается, что вложенные шестьдесят пять тысяч обернулись двухсот пятидесятью тысячами! Правда, он уже залезал в очередной кредит, на этот раз для шикарного ремонта. Словно забыл, что вложенные в ремонт квартиры средства - это выброшенные средства, при продаже в лучшем случае удастся оправдать их жалкую часть, покупатель недвижимости согласен платить только за квадратные метры, лишних денег у него нет. Все равно Вадим молодец. Хорошо бабла нарубил. Но не рантье, нет, не рантье. Вадим тоже занимается своей карьерой, впрочем, он всегда ею занимается. Что он умеет хорошо - это строить отношения со своим руководством. Да, пожалуй, его зарплата и в Питере будет побольше нашей московской. Что ж, тем не менее, если сравнивать стоимости имущества каждой из семей, наши трешка и двушка против его трешки и двушки плюс дорогое железо его Хонды Аккорд минус невыплаченные кредиты, получатся более-менее близкие цифры. Бережливость и умение делать инвестиции позволяют нам тянуться даже за сравнительно высоко оплачиваемым менеджером. Когда Вадим закончит свой безумно дорого стоящий ремонт и переедет в свою долгожданную трешку, мы еще посмотрим, будет ли он сдавать в аренду старую двушку. А мы, когда закончим скромный ремонт в новой подмосковной двушке и вселимся туда, уж точно продолжим сдавать в аренду нашу трешку, теперь это восемнадцать тысяч рублей в месяц, раньше было всего четыреста пятьдесят долларов, это мало, но мы поменяли арендаторов и увеличили цену. Еще вопрос, кто раньше станет рантье, мы или Вадим. Если Хозяин недоволен, что его толкают в московском метро суетливые люди, злые и нетерпеливые, словно их погоняют яростные голодные жабы, я говорю ему: спокойнее, мы сами это выбрали. Давай вспомним, что было у нас два года назад. Трешка в Питере и жалкие тринадцать тысяч баксов в ПИФах. А теперь? Те же копейки в ПИФах, где-то тысяч десять баксов, зато в подмосковье чудесным образом материализовалась наша новая двушка. Запросто так, за два года сделать двушку в подмосковье! Это вам не в лужу пукнуть! Хозяин радуется и хвалит меня. Счастливая жаба похожа на Будду. Мы рантье? Что ж, в некоторой степени. Трехкомнатная квартира в Питере сдается за восемнадцать тысяч рублей в месяц, не долларов, от избытка нефтяных доходов курс доллара стал падать, теперь выгодно фиксировать цены в рублях, в принципе, мы могли бы на эти восемнадцать тысяч прожить. Нет, мы еще не совсем рантье, мы еще должны экономить и вкладывать. Моложавое лицо Хозяина лоснится. Хорошей жизни не спрячешь. Качественное питание, размеренная жизнь семейного человека. На пятом году супружеской жизни Хозяин не только вечером по пятницам, но и по будням, иногда и днем в выходные, когда дети еще только заснули, но не хочет спать его безмозглый червяк, тогда он хватает и давит жену, как грузовик, та обреченно булькает. Детки у Хозяина забавные. Спорят даже из-за горшков. Когда старшая делит игрушки, дает младшей два паравозика, а себе оставляет пять. Лягушечка еще наивная, но уже многое начинает понимать. И младшая не хочет уступать, берет не силой, но хитростью. Я должна их учить всему, что знаю. Ох, сколько же на них денежек уходит! Одежда, игрушки, творожки с йогуртами. Хорошо, что памперсы им больше не нужны, это был просто ужас. Ничего, мы уже многое можем себе позволить. А Хозяин с женой еще детишек хотят. Я шепчу ему на ухо: а ты о деньгах хорошо подумал? И знаю, что он со мной еще не раз посоветуется. Как лучше вложить средства? В какой момент продать лишнюю квартиру? Во что переложиться? Или продолжать ее сдавать? Не поднять ли арендную плату? Уходить ли из акций, пока нефть еще не упала? Нужно ли искать другую работу или стоит поберечь здоровье на этой, пока, вроде бы, платят неплохо? И я буду надувать свои тяжелые бородавчатые щеки и поблескивать мудрыми черными глазищами. Время благостно лишь для заботливо взращиваемого капитала, к жабам оно равнодушно и безжалостно. Однажды мой листок оборвется вдруг. Я хочу быть уверена, что кто-то возьмет новый лист, сверит итог и продолжит колонку цифр. В этом мой долг и прощение. Что это я расквакалась? Дел полно, лягушат нужно воспитывать.