Владимир Яременко-Толстой (Санкт-Петербург - Кап д’Антиб) ЯВЛЕНИЕ ХРИСТА НАРОДУ или Сказка-быль о том, как простой василеостровский монах стал епископом Венским, Кот д’Азюрским и Аппенинополуостровским… Мальчик Алёша в детстве очень любил кататься на лыжах и на коньках, но на коньках всё же больше, чем на лыжах. А на Васильевском острове имелся отличный ледовый каток в красивом здании, похожем на церковь, теперь такого катка на Васильевском уже больше нет, как нет и бассейна на Невском проспекте в здании с фигурами ангелов на крыше, куда он пару лет ходил в спортивную секцию по прыжкам в воду с трамплина. Однажды, катаясь на коньках, он упал на мягкое место и сильно ударился кобчиком. В глазах пошли радужные круги и запели некие голоса, а к лицу его приблизилась в сиянии неземных лучей дева невиданной красоты. О том что, была то дева Мария или другими словами – Богородица, он узнал позже. Гораздо позже. Но с тех пор стали посещать его странные гости. У некоторых из них были белые пушистые крылья, у других - волосатые чёрные хвосты. Родители мальчика Алёши сильно тревожились за психическое здоровье ребёнка и даже показывали его знакомому врачу-невропатологу Тамаре Израилевне Цинциппер, но толку было мало. Подросток что-то нашёптывал про себя и постоянно находился в неадеквате. Тамара Израилевна сказала, что это издержки полового созревания, и что это обязательно пройдёт, когда он вырастет и женится. Он вырос, но не женился, решив посвятить себя служению Богу и стать монахом. На смену детству с бесшабашным катанием на коньках и прыжкам с трамплина пришли суровые будни иноческого послушничества. В помещении ледового катка по какой-то всевышней воле открыли храм, который там уже когда-то был раньше, а на стенах, сняв слои казённой советской краски, расчистили фрески кисти самого Васнецова! Вот только по ночам снились молодому монаху невинно убиенные коммунистическими сатрапами в 1932 году братья во Христе – бывшие насельники монастыря. Ведь прежде было это подворье Киево-Печерской лавры. Однако украинская церковь после приобретения Украиной самостийности объявила автокефалию, тем самым, утратив уважение к себе в кругах российской церковной иерархии, поэтому по благословению патриарха Московского и всея Руси Алексия II в июне 1991 года храм Успения Богородицы на Васильевском острове Санкт-Петербурга был передан ставропигиальному мужскому монастырю Оптиной Пустыни Введенского извода. Приняв постриг и взяв себе иноческое имя Арсений, бывший мальчик начал подвизаться там Святым Отцом. В посте и молитве тянулись годы ученичества. В середине девяностых отец Арсений решил совершить паломничество по Святым местам. Денег не было, пришлось наниматься юнгой на клипер, направлявшийся в Данию. В старинном городе Копенгагене Арсений обнаружил необычайной красоты русский православный собор. Зашёл помолиться, да так там и остался. Настоятель собора отец Александр Бирон беспробудно пил, и Арсений постепенно стал служить за него литургии. Бирон был русским американцем. Вскоре он ухал хоронить в Нью-Йорк бабушку, да так и не вернулся. Сказывают, будто успешно пропив оставленное бабушкой наследство, живёт он теперь под мостом с бомжами и даже счастлив по-своему. Воистину говорят – пути Господни неисповедимы! В ту пору русского люду в Копенгагене было не густо, а ядро прихода составляли местные югославы. Однажды поздно вечером в церковный дом кто-то постучал. Это была молодая сербская прихожанка Йованка Бледович. Девушка плакала и просила исповедать её безотлагательно. Преподобный уступил её просьбе. Он честно сохранил тайну исповеди, но не устоял сам, невольно согрешив с кающейся блудницею. С тех пор вечерние исповеди превратились в рутину. Желающих исповедаться югославских женщин становилось всё больше и больше. Их мужья полегли на холмах Боснии и Герцоговины в кровавых междоусобицах, поэтому несчастным оставалось уповать исключительно лишь на Всевышнего, посланником которого и был Арсений. О подвигах нового настоятеля собора проведал владыка. Однако случилось это только года через два, поскольку владыка, канонической территорией которого являлось Датское королевство, находился в Германии. Арсения вызвали на ковёр. Он сознался во всём. Для искупления грехов его заточили в монастырь Иова Почаевского в славном городе Мюнхене. Владыка Марк находился в юрисдикции русской зарубежной церкви, созданной эмигрантами из России после октябрьского переворота. Таким образом, отец Арсений тоже сменил юрисдикцию и больше не подчинялся московскому патриарху. Другими словами, он стал предателем, хотя на самом то деле был он несчастным пленником, занимавшимся монастырской пасекой. За четыре года заточения он снова забыл, что такое грех… А в это время в Вене появился некий Анатолий Бурыкин, врождённый провинциал, получивший некогда специальность чертёжника в одном из московских техникумов. А за то, что стучать на сокурсников он любил больше, нежели чертить, по окончанию заведения его взяли на работу в проектное бюро комитета госбезопасности. В итоге женился он на дочери важного генерала и был назначен директором московского Дома Архитектора. Жил Бурыкин кумом королю, пока ходившая принимать к ним душ подруга жены, студентка-провинциалка, вдруг от него не забеременела. Беднягу сразу ж погнали взашей - и с работы и с московской прописки. И устроился он сторожем на реставрационных работах Соловецкого монастыря, где в потоке туристов встретил состоятельную русскую женщину из Вены. Оказавшись в Вене, Бурыкин вдруг уверовал в Бога. Уговорил жену, убедив её взять в дом на содержание попика для духовного окормления семьи и замаливания прежних грешков. Но где же попика взять? Обратились к владыке Марку, и тот великодушно прислал им смиренного инока Арсения. Супруга бурыкинская арендовала у католиков пустующую капеллу мученицы Бригитты Ирландской, канонизированной ещё до разделения церквей на восточную и западную и чтимую как православными, так и католиками. И стал в этой капелле наш Арсений служить, и потекли к нему потоки русского эмигрантского люда, нуждающегося в утешении и поддержке. Но стала душить Бурыкина страшная жаба, что облагодетельствовал он недостойного, которого благодетельствовать не стоило, который стал теперь защитником сирых и убогих, а на замаливание грешков своего благодетеля вероломно забил. Рассвирепел Бурыкин и выгнал Арсения на улицу зимой в преддверии Рождества Христова, капеллу на ключ запер, а ключ под подушку сунул. Помыкал Арсений горя, пожил то у одной прихожанки, то у другой. Конечно, жить у прихожанок – благодать полная, тьфу ты, грех, разумеется, а ни какая такая не благодать! Пожил он так, пожил, да и вернулся в Петербург на Васильевский остров, но не умирать, как некоторые поэты, а чтобы вновь воцерковиться на монастырском подворье Оптиной Пустыни. Покаялся он перед настоятелем и зажил тихо и скромно. А в это время задумал жениться один из российских олигархов и свадьба его должна была на французских Антибах в его тамошнем поместье состояться. Сумма расходов была заявлена рекордная, чтобы пустить пыль в глаза западному соседу, на деле же экономили на всём. В России ж попяры все алчные до неприличия, поэтому стали искать скромного монаха, постника и молитвенника, который много за венчание не заломит. Нашли Арсения. Обвенчав олигарха, заехал наш преподобный на вырученные гроши на обратном пути в Вену, где прихожанки уже по нему соскучились. Стали они умолять его создать собственную церковь, поместную православную церковь Австрии по примеру других поместных церквей – Финской, Эстонской, Украинской. Но, чтобы стать главой церкви и рукополагать духовенство нужно самому сперва стать епископом, а кто же его рукоположит? Не самому же себя рукополагать? Владыка мюнхенский Марк рукополагать Арсения отказался. Пришлось идти к раскольникам, отделившимся от московской патриархии под предводительством бывшего депутата Думы о. Глеба Якунина, которые и рукоположили его в минувшем году в епископа Венского и Ривьерского. А поскольку Ривьера – это часть Франции и часть Италии, стал он в итоге епископом Венским, Кот д’Азюрским и Аппенинополуостровским. Владыка Арсений часто бывает в Санкт-Петербурге, не отказывая себе теперь в некоторых мирских удовольствиях. С годами он стал гораздо мудрее. «Церковь – это собрание кающихся грешников» - резонно утверждает он. – «Не согрешишь, не покаешься»… :angelsmiley: