День рождения Евтушенко Надо чокнуться хорошенько, Закусить... Чем полна кастрюля? День рождения Евтушенко Восемнадцатого июля... Месяц жарок и светозарен, А поэт, чьи глаза, усталы, Все ж, как в юности, популярен, Собирает большие залы. Где-то там на границе света Обращается выдвиженка: Не болид, а уже планета С тем же именем: «Евтушенко». Я люблю его «Вальс о вальсе», «Идут белые снеги» тоже... И, -- «гражданственность...», развевайся «Флагом...», так что – мороз по коже... «В нашем городе дождь» минорный... У поэта – сто десять книжек... Он в бою против сотни черной, Против своры рвачей и выжиг... Я открыл для себя поэта С «Братской ГЭС» -- и ему поверил. Словом, полным сиянья, света Мне раскрыл глаза, расхимерил. Расставляю по жизни вешки... Может статься, всего был лучше, Пересказывая по-чешски Евтушенковское – о Лучо*. * Луисе Корвалане Он всегда, против мерзких, подлых, На подъеме всегда, в ударе... Самый главный поэта подвиг – Та поэма о Бабьем яре... «Над Бабьим Яром памятников нет. Крутой обрыв, как грубое надгробье. Мне страшно. Мне сегодня столько лет, Как самому еврейскому народу. Мне кажется сейчас – я иудей. Вот я бреду по древнему Египту. А вот я, на кресте распятый, гибну, И до сих пор на мне – следы гвозей. Мне кажется, что Дрейфус – это я. Мещанство – мой доносчик и судья. Я за решеткой. Я попал в кольцо. Затравленный, оплеванный, оболганный. И дамочки с брюссельскими оборками, Визжа, зонтами тычут мне в лицо. Мне кажется – я мальчик в Белостоке. Кровь льется, растекаясь, по полам. Бесчинствуют вожди трактирной стойки И пахнут водкой с луком пополам. Я, сапогом отброшенный, бессилен. Напрасно я погромщиков молю Под гогот: «Бей жидов, спасай Россию!» -- Насилует лабазник мать мою. О, русский мой народ! – Я знаю – ты По сущности интернационален. Но часто те, чьи руки нечисты, Твоим чистейшим именем бряцали. Я знаю доброту твоей земли. Как подло, что и жилочкой не дрогнув, Антисемиты пышно нарекли Себя «Союзом русского народа»! Мпне кажется, я – это Анна Франк, Прозрачная, как веточка в апреле. И я люблю. И мне не надо фраз. Мне надо. Чтоб друг в друга мы смотрели. Как мало можно видеть. Обонять! Нельзя нам листьев и нельзя нам неба. Но можно очень много – это нежно Друг друга в темной комнате обнять. Сюда идут? Не бойся, это гулы Самой весны – она сюда идет. Иди ко мне. Дай мне скорее губы. Ломают дверь? Нет, это ледоход... Над Бабьим Яром шелест диких трав. Деревья смотрят грозно, по-судейски. Все молча здесь кричит, и, шапку сняв, Я чувствую, как медленно седею. И сам я как сплошной беззвучный крик, Над тысячами тысяч погребенных. Я – каждый здесь расстрелянный старик, Я – каждый здесь расстрелянный ребенок. Ничто во мне про это не забудет! «Интернационал пусть прогремит, Когда навеки похоронен будет Последний на земле антисемит. Еврейской крови нет в крови моей, Но ненавистен злобой заскорузлой Я всем антисемитам, как еврей, И потому – я настоящий русский!»