…Из маленькой церкви, затерянной в зимнем лесу, Где высится шпиль между станами сумрачных сосен, Что стройные спины не гнут в поклоненье кресту, И зелень чьих крон не багрит милосердная осень, — Я ланью бежала от свеч оплывавших огня, Мой взор застилавшего золота мглистою мутью; От ладана сладости, тошно пьянившей меня… Я вырвалась прочь, чтоб вдышаться в пургу полной грудью. И с паперти ветер понёс меня в терпкий мороз, Обдав обжигающе снежной неистовой пылью; Фату как смиренья покров сорвав дерзко с волос, Их рыжей копной разметал, как безумные крылья. Забыв сожаленье и страх, я разжала кулак, Кольцом искупая свободу в метели объятьях; Я словно летела — на мне трепетало как стяг, Как вьюг ослепительный вихрь, подвенечное платье. И жемчуг рассыпался с шеи, померкнув в снегу, С кудрей поскакали, как взбрызг, бриллиантов росинки — На миг обернувшись назад, я смеялась тому, Как тают в сугробах они, словно тусклые льдинки. Я вольно бежала навстречу щипкам снежных искр; Вперёд выдавались теплом обнажённым ключицы, И чувственно-дикого пенья метели регистр, Сковав кружевным серебром, тяжелил мне ресницы. …Из маленькой церкви, где ждал златокудрый жених, Легко я бежала в порыве, любовью заклятом, — Туда, где злой конь уносил от своих и чужих Вдаль смуглого всадника с ярким неистовым взглядом. То он, улыбаясь как гордый и грешный пророк, К губам поднося моим налитый солнцем крыжовник, Мне глядя пронзительно в душу, когда-то изрёк: "Ты пламя, стихия! Не муж тебе нужен — любовник." Я им любовалась, в тьме глаз его страстно ловя Бездонного омута гибельно чёрную воду. Но твёрдо он молвил: "Безумно люблю я тебя, Но больше тебя, больше мира и жизни — свободу!" Мой Шелмердин*! Вечный свободы искатель-певец, К тебе я бежала, чтоб спрятать лицо в твои кудри. Уж слышалось мне, как храпит вороной жеребец, Прядая ушами в сверкающей инея пудре. Уж видела я силуэт удалявшийся твой… Но вдруг на бегу обернулась в невольном порыве — Отчаяньем голос знакомый звуча за спиной, Средь воя метели неясно назвал моё имя. И в самый тот миг точно гром прогремел позади, С ветвей потревоженных снег растряхая клоками… …В неверье я детском смотрела, как кровь на груди, Кипящею розой горя, расцветает толчками. Слабели колени, начав вдруг предательски ныть, Бессильно повисшие странно не слушались руки. И тщетно уж ветер, пытаясь меня напоить, В мой прерванный вздох дул живительной свежестью вьюги. Смолкала в ушах моих песня Эоловых струн, И виделось, словно из памяти стёршийся праздник, Как пляшет вдали на дыбах своенравный скакун, И душной волною бледнеет как воск его всадник. И, падая медленно, бредила я, что бегу, Лечу сквозь пургу, небывалой гонима любовью, С улыбкой представив, как ярко горят на снегу Шёлк белого платья и жгучие ягоды крови. Глубокий снег принял меня в свой чарующий плен, Стремительно взвившись легчайшим и ласковым пухом, — Прозрачную, как Ремедиос Прекрасная** в день, Когда вознеслась в простынях, одинокая духом. …Я здесь и осталась. Распахнуты к небу ресницы. В моих удивленьем навеки застывших зрачках, Как в зеркале льда отражаясь, седой вереницей Неспешно-торжественно, тихо плывут облака… Margueritte февраль 2001. * Шелмердин — герой романа В.Вульф "Орландо", вечный искатель свободы ** Ремедиос Прекрасная — героиня романа Г.Г.Маркеса "Сто лет одиночества", живой вознёсшаяся на небо в простынях своей невестки