Было раннее утро. Если, конечно, можно назвать ранним утром два часа дня. Но пробуждение было полчаса назад. Он сидел и смотрел в серое городское небо. На фоне натянутых проводов шел снег. Вот такая на дворе была весна. Впрочем, в душе весна была не лучше. Остальные сидели кто где, каждый занимался своим делом, но неизменно бессмысленным и ненужным. Это состояние обычно называли тупняком. Каждый сидел и ждал, пока кто-нибудь позовет курить. Все, что можно было сказать было сказано еще вчера. Но надо было, неизвестно зачем, начинать день. Ставить чай, придумавать завтрак, умываться, рассчесываться, оживать. "А пойдемте курить". И они пошли. Потом был чай, умывания и причесывания. Вот только оживания не последовало. Оживать этим днем не хотелось. Сознание хотело спать. Организм уже не мог. Он попробовал прилечь, но ничего путного из этого не вышло. Ему надо было домой. Дома была работа (и как он мог взять работу на воскресенье?), были родители, с которыми уже тошно было жить. Был телефонный звонок от девушки, с которой не хочется говорить по телефону. Но домой было надо. Для того, чтобы решиться идти домой потребовалось два часа. Холодный ветер подирал насквозь. Легкая куртка и футболка не спасали. Он шел, наклонив голову в асфальт. На асфальте была вся грязь, которая копилась там, пока лежал снег. И как это все могло радовать еще неделю назад? Весь город лежал в серовато-грязных тонах под стать небу над ним. Если он чего и желал - так это увидеть что - нибудь, кроме этой серой каши из зданий, асфальта, людей и неба. Хотелось проснуться от страшного серого сна, который почему-то не кончался с пробуждением. До остановки оставалось дойти метров 50. Он успел перейти примерно половину проспекта, когда увидел ее. Она была единственным пятном цвета на этой картине. Барсетка соскользнула с его руки, но ему было уже все равно. Ему казалось, что он наконец-то наткнулся прямо на свою судьбу. Что с этого момента все пойдет именно так, как и должно. И вся жизнь вслед за этим первым лучиком обретет цвет. Что теперь все больше не будет как раньше. И, наверное, было бы, если бы мысль его не прервал визг тормозов серого КамАЗа, который уже не успевал затормозить.