Листая свою старую рукопись, на странице 62 я нашел намертво приклеившуюся к бумаге мумию мухи. Не знаю, как, когда и почему она попала сюда. Была ли она уже мертва, или ее удушило усилие затягиваемых мной тесемок картонной папки? Ни один сыщик теперь этого не раскопает. Потому что незачем. Я почувствовал себя как-то неуютно. Глядя на сморщенное тельце, закрывающее большую часть слова «который», я вдруг понял, что, возможно, когда-то у этой мухи была своя жизнь, и, может, даже свои далеко идущие планы. Может, она только начинала выбиваться в люди, и планировала вот-вот обзавестись семьей, и взять кредит на приобретение дома в пригороде, когда небрежно захлопнутая папка с рукописью сделала ее частью прошлого, и оказалось, что все, на что ее хватает – лишь заклеить полслова. Я ощутил себя если не палачом, то уж наверняка прожженым эгоистом. Впрочем, все относительно. Как знать, может и сам я – лишь липкая тень, заклеивающая чьи-то забытые полслова. Только не счищайте меня вот так сразу, пока я не нашел себе другой смысл жизни.