Станислав Шуляк Дети леса драма М а к а р В а с с а М а т ь, она же Л ж е м а т ь С т а р о с т а, он же В о е н н ы й К о м и с с а р, он же П р о х о ж и й, он же А р х и т е к т о р П а р е н ь Д е в у ш к а Деревенский дом. Бедность ужасающая, хотя когда-то этот дом, возможно, был неплох и справен. М а к а р сидит на лавке и чинит сапог: приколачивает подмётку гвоздиками, прошивает голенище суровою ниткой. Он совсем ещё мальчишка – М а к а р. Одетая В а с с а лежит на постели под двумя одеялами. Она чуть младше М а к а р а. К а р т и н а п е р в а я В а с с а. Если бы у нас была коза, мы бы её съели. (Пауза.) Ты слышал? М а к а р. Да. В а с с а. И что? М а к а р. У нас нет козы. В а с с а. А раньше? М а к а р. Не знаю. В а с с а. Почему? М а к а р. Меня тогда ещё не было. В а с с а. А я была? М а к а р. Тем более – нет. В а с с а. А разве ты старше? М а к а р. Будешь ещё про глупости, я тебя иголкой в глаз тыкну. В а с с а. А если бы у нас была коза, мяса бы до весны хватило? М а к а р. Пропало бы. Где его держать? В а с с а. На улице. М а к а р. Мясо на улице держать – только волков приманивать. В а с с а. А в подполе? М а к а р. Там крысы. И змеи. В а с с а. Змеи только летом. М а к а р. Крысы всегда. В а с с а. А если наверху, под самой крышей повесить? М а к а р. Вороны склюют. В а с с а. У тебя на всё ответ есть. М а к а р. Потому что я умный. В а с с а. Есть хочу. М а к а р. Давно? В а с с а (считает). День... ещё день... три ночи... и ещё ночь... праздник... потом после праздника... Месяц. М а к а р. Всего-то? Я раньше хотеть начал. В а с с а. А я зато сразу сильнее. М а к а р. Я сильнее. В а с с а. Я и раньше тоже хотела. Но теперь по-настоящему. М а к а р. Не замолчишь – сапогом кинусь! В а с с а. Дай хоть воды!.. М а к а р. Сама возьми. В а с с а. Макарка, мне холодно, принеси. М а к а р. Мне тоже холодно. (Встаёт, отходит к двери, где стоит ведро с водой. Зачёрпывает воду черпаком, пьёт.) Сверху лёд плавает. (Возвращается на своё место, продолжает работу.) В а с с а. Гад ты. (Тяжело вздохнув, вылезает из-под одеял, идёт к двери.) М а к а р. Не будешь двигаться – совсем пропадёшь. В а с с а. Откуда ты такой умный взялся? М а к а р. Оттуда же, откуда и ты. Только в другое время. В а с с а (пьёт воду из черпака). Лягушками пахнет. М а к а р. У тебя всё лягушками пахнет. Откуда там лягушкам взяться? В а с с а. Да пошёл ты! (Идёт к кровати, собирается снова ложиться.) М а к а р. Не ложись!.. Ходи! В а с с а. Не могу. М а к а р. Ну, и чёрт с тобой. В а с с а. Макарушка... М а к а р. Васка, отстань! В а с с а. Давай полешко в печку подбросим. М а к а р. Дров почти не осталось. В а с с а. Сколько? М а к а р. Три. В а с с а. Ну, пол полешка. М а к а р. А завтра что делать будем? В а с с а. Четверть полешка... М а к а р. Завтра вообще дров не будет. В а с с а. Ну и что? Лес рядом. М а к а р. Кто в лес пойдёт – не вернётся. В а с с а. Ну, давай хоть щепочек!.. Холодно. М а к а р. Где их взять, щепочек? В а с с а. Давай лавку разломаем. М а к а р. А я на чём сидеть буду? В а с с а. На кровати. Со мной рядом. М а к а р. Дура. В а с с а. Пусть. (Садится на кровать, хочет снова лечь, но не ложится. Раздумывает. Встаёт.) Можно я поем немного коры? М а к а р. Коры тоже почти на осталось. В а с с а. Я только во рту подержу её минутку и оставлю до завтра. М а к а р. Ты вчера говорила тоже самое. В а с с а. А то-то сам кору ел, я видела. М а к а р. Я пропаду – ты точно пропадёшь. В а с с а. Макарушка... М а к а р. Отстань! В а с с а. Ну, Макарушка!.. М а к а р. Что тебе? В а с с а. Сколько ещё до лета осталось? М а к а р. Года два. Не меньше. В а с с а. Мы дотянем до лета? М а к а р. Это ещё зачем? В а с с а. Ну... чтоб пожить немного. М а к а р. Совсем с ума сошла сестрёнка. В а с с а. А ещё... М а к а р. Ты разве не можешь помолчать? В а с с а. Просто... М а к а р. Что? В а с с а. Я подумала... М а к а р. Что ты подумала? В а с с а. А вдруг в подполе что-нибудь осталось. М а к а р. Что там может остаться? В а с с а. А если картошечка! Огурчики! Капустка! Мама, помнишь, огурчики всегда в банках солила. М а к а р. Дура, давно уже ничего нет! В а с с а. Откуда ты знаешь? М а к а р. Я сто раз проверял. В а с с а. А если ещё посмотреть?.. Вдруг ты не заметил. Вдруг хоть одна баночка. М а к а р. Я смотрел. В а с с а. А ты еще посмотри. М а к а р. Я везде смотрел. В а с с а. А под полками не смотрел. И там ещё, если за угол повернуть, закуток тёмный есть. Там тоже не смотрел. М а к а р (в ярости швыряет своё рукоделие на пол, встаёт). Чокнутая! Достала со своим подполом!.. (Берёт фонарь, открывает крышку в полу, начинает спускаться.) В а с с а (подаёт брату молоток). Вдруг там крысы. М а к а р. Крысы там не вдруг. Крысы там всегда. В а с с а. Крысу убьёшь – у нас мясо будет. М а к а р. Тебя саму давно пора на мясо пустить. (Скрывается.) В а с с а (сама с собой). Чего ты злишься-то? Мне просто холодно. Я хочу есть. Я хочу пожить по-человечески. И чтоб ни о чём таком не думать. Разве это много? Ведь это совсем не много. Кого попросить об этом? Некого попросить об этом. (Берёт топор, садится возле входа в подпол, застывает. Как будто ждёт чего-то.) Открывается дверь, и ветер завывает на дворе. Входит мужчина лет, должно быть, пятидесяти. Это С т а р о с т а. Он осматривается, замечает В а с с у. Крадучись движется в её сторону. В а с с а (не оборачиваясь). Если хочешь меня убить, лучше даже не приближайся. (Показывает топор.) С т а р о с т а (смущенно отступает). Что за зима такая, что снега совсем нет?! Это ж не должно быть такой зимы, чтоб не было совсем снега. (Васса не отвечает.) Знаешь меня? В а с с а. Нет. С т а р о с т а. Врёшь. Староста я. Самый главный в деревне. Все меня знают. В а с с а. Я ещё маленькая. Я не знаю. С т а р о с т а. Маленькая! Сколько тебе лет-то? В а с с а. Тридцать... или пятнадцать... не помню точно. С т а р о с т а. А матка где? В а с с а. На станцию поехала. За хлебом, за кофием. И не вернулась. С т а р о с т а. На станцию... Со станции никто еще никогда не возвращался. В а с с а. Что поделаешь!.. Очень кофия хотелось. С т а р о с т а. Барыня какая! Кофий ей подавай!.. В а с с а. Какая уж есть! С т а р о с т а. Давно поехала-то? В а с с а. Осенью ещё. С т а р о с т а. Ну вот – осенью. Я же говорил. Можешь не ждать больше. В а с с а. Я и не жду. С т а р о с т а. Ну, и правильно. В а с с а. Да. С т а р о с т а. А брат где? В а с с а. В лес пошёл. С т а р о с т а. Коры нарвать, что ли? В а с с а. Коры. С т а р о с т а. Тоже не жди. Не вернётся. В а с с а. Я знаю. С т а р о с т а. Никто из леса не выходит. В а с с а. Да. С т а р о с т а. А дверь-то чего не запираешь? В а с с а. Кто зайти захочет – всё равно зайдёт. С т а р о с т а. Неспокойно стало в деревне. (Пауза.) Людишки мрут почём зря. (Пауза.) Теперь еще пропадать стали. (Пауза.) Старуха моя померла. (Пауза.) Ты отложи топор-то!.. Поговорим хоть. В а с с а откладывает топор в сторону, равнодушно ждёт, что скажет С т а р о с т а. Старуха, говорю, моя померла. В а с с а. Я слышала. С т а р о с т а. И что? Сказать ничего не хочешь? В а с с а. Нет. С т а р о с т а. Нет? Значит – нет?! А я, между прочим, староста. Самый главный в деревне. А ты сказать ничего не хочешь. А мужик не должен быть один. Мужику одному плохо. А ты опять, понимаешь, сказать ничего не хочешь. Так, что ли? Сказать тебе, что ли, нечего? В а с с а. Так. С т а р о с т а. Ах, значит – так! Я тебе говорю, что старуха моя померла. Я тебе говорю, что людишки в деревне пропадать стали. Ты что не слышала? А ты уже выросла, ты уже в сок вошла, а я тебе говорю, что я самый главный в деревне, что мужику одному плохо, а тебе, значит, и сказать нечего? В а с с а. Да. С т а р о с т а. Ты топор-то не трожь! Мы с тобой разговариваем пока. А то, гляди, потом по-другому разговаривать станем. В а с с а. Что тебе надо? С т а р о с т а. Сразу «что тебе надо?». Может, мне правды надо. В а с с а. Какой правды? С т а р о с т а. Такой! Вот что ты перед раскрытым подполом сидишь? А? Прячешь там кого? В а с с а. Никого не прячу. С т а р о с т а. А я проверю. Я проверить должен. Работа у меня такая. Я всё знать должен. В а с с а. Проверяй. С т а р о с т а. И проверю. Где у вас здесь фонарь? В а с с а. Нету. С т а р о с т а. Ничего. У меня свой. (Достаёт из кармана огромный электрический фонарь.) Ну-ка, посторонись! В а с с а отходит в сторону, С т а р о с т а заглядывает в проём в полу, ничего не видит. Тогда он ложится на пол и, засунув голову в проём, пытается что-то там разглядеть. В а с с а стоит над ним с топором в руке. С т а р о с т а. Эй, кто там есть! Выходи сейчас же! Я знаю, что ты там прячешься! А ну, живо! Я дважды повторять не стану! (Вдруг высовывает голову, видит над собою Вассу с топором, поспешно встаёт.) Ты чего? Чего так смотришь-то? Слышишь? Я должен всё проверить, работа у меня такая. В а с с а. Проверил? С т а р о с т а. Потом ещё проверю. Я теперь тебя всегда проверять буду. Странные вы какие-то! Что-то здесь не то! У всех дома до дороги построены, у них одних за дорогою, у самого леса. Что это? Почему это? Особенность свою показать хотите? Над людями заноситесь? В а с с а. Не я дом строила. С т а р о с т а. Дом дед ваш блажной построил. В а с с а. Вот с него и спрашивай. С т а р о с т а. С него уже ничего не спросишь. А вот с тебя я спрошу!.. И если обманывать меня вздумаешь!.. В а с с а. Кто ты такой? С т а р о с т а. Дура. Староста я. Самый главный в деревне. А времена теперь неспокойные. Людишки пропадают. (Отступает.) Ладно, пойду я. Странная зима. Мороз до костей пробирает, а снега нет. Посевы помёрзнут, и волкам раздолье. Хотя, кто теперь что сеет?.. Кому это надо?! (Выходит. Васса запирает за ним дверь.) В а с с а возвращается к отверстию в полу. Застывает. Из подпола вылезает М а к а р с фонарём в руке. М а к а р. Чего стоишь столбом? Ходи, грейся! Зачем Староста приходил? В а с с а. Он не сказал. М а к а р. А о чём же ты с ним так долго?.. В а с с а. Ты в лесу был? М а к а р. Чокнутая! В подпол лазил. Сама послала. В а с с а. Коры принёс? М а к а р. Кора в лесу. Там нет коры. В а с с а. Что ж теперь есть станем? М а к а р. А зачем есть? В а с с а. Чтоб жить. М а к а р. А зачем жить? В а с с а. Макарушка... М а к а р. Не хочу с тобой говорить. В а с с а. Поговори хоть. Согреемся. М а к а р. О чём? В а с с а. Всё равно. М а к а р. Я знаю. В а с с а. Что? М а к а р. Что делать. В а с с а. И что же? М а к а р. Надо в лес пойти. В а с с а. В лесу пропадём. М а к а р. И хорошо. В а с с а. В лесу все пропадают. М а к а р. Хорошо, что есть место, где можно пропасть. В а с с а. Там волки. М а к а р. То, что надо. Главное – не сопротивляться. В а с с а. А помнишь, мы на дороге медведя видели? М а к а р. Чёрный. Весь ободранный. Шерсть свалявшаяся. В а с с а. И ведь уже зима была. А он не спал. М а к а р. Шатун называется. В а с с а. Мы еле убежали. М а к а р. Дура. Он на нас и не смотрел. В а с с а. Он делал вид, что не смотрит. А сам в нашу сторону шёл. М а к а р. Он просто шёл себе. Но если б мы близко попались, наверняка бы задрал. В а с с а. Пальто на нём было с воротником чёрным. М а к а р. На ком? В а с с а. На нём. На медведе. Такие польта в городе носят. Их ещё и на станции продают, только никакой зарплаты не хватит. М а к а р. Идиотка! Какие польта у медведей? У них свои шкуры есть. В а с с а. Да, а когда совсем холодно, они польта одевают. М а к а р. А где они их, по-твоему, возьмут? Им же никто никакой зарплаты не платит. В а с с а. А они их так просто берут. Приходят, на самые лучшие польта пальцем показывают – им польта и отдают. Медведей все боятся. М а к а р. Да-а, сестрёнка, твоё дело совсем плохо. В а с с а. А волкам одеть нечего. Поэтому они такие злые. М а к а р. Волки всегда стаей держатся. По два. По пять. По миллиону. В а с с а. По миллиону – это только люди. М а к а р. Где ты видела, чтоб люди по миллиону? В а с с а. Я не видела. Но если по миллиону – это уже город. В городе люди всегда по миллиону. М а к а р. Не знаешь, а говоришь. В а с с а. А вдруг он сейчас придёт, постучит, мы откроем, а там он. М а к а р. Кто? В а с с а. Ну, этот... Медведь. М а к а р. Который в пальто? В а с с а. Тот... или другой.... они все страшные... они все одинаковые... М а к а р. Что ты несёшь, дура?! Медведи не стучат, они когтями скребут. В а с с а. А этот постучит. М а к а р. Ну, да, постучит. Конечно!.. В а с с а. Возьмёт и постучит. (Внезапно слышится стук в дверь. Васса вскрикивает.) М а к а р. Молчи! В а с с а. Он пришёл! В дверь стучит! М а к а р. Это не медведь, идиотка! Это не может быть медведь! Медведи делают вот так!.. (Скребёт рукою воздух.) А вдруг это мать вернулась... (Повторяется стук, на сей раз громче.) В а с с а. Нет матери! Нет! Это... я знаю... это тот вернулся!.. (Оба мечутся по дому. Переговариваются шёпотом.) М а к а р. Староста!.. В а с с а. Он сказал, что вернётся. М а к а р. Что ему надо? В а с с а. Прячься! Скорее! Я сказала, ты в лес ушёл. М а к а р. А что если и правда – медведь!.. (Снова громкий стук за дверью. И ещё слышится нетерпеливый рёв, действительно напоминающий медвежий.) М а к а р ныряет снова в подпол. В а с с а закрывает за ним крышку в полу, идёт открывать дверь. Входит человек, очень похожий на С т а р о с т у. Но это – В о е н н ы й К о м и с с а р. Осматривается. В о е н н ы й К о м и с с а р. Девка. В а с с а. Да. В о е н н ы й К о м и с с а р. Что ты здесь делаешь? В а с с а. Живу. В о е н н ы й К о м и с с а р. Кто здесь ещё? В а с с а. Никого. В о е н н ы й К о м и с с а р. Значит ты здесь одна? В а с с а. Одна. В о е н н ы й К о м и с с а р. И отца нет? В а с с а. Не знаю. Не было никогда. В о е н н ы й К о м и с с а р. А мать? В а с с а. Пропала. В о е н н ы й К о м и с с а р. Пропала! Вечно у вас все пропадают! Кого ни спросишь – все пропадают. А брат? В а с с а. Что брат? В о е н н ы й К о м и с с а р. Я знаю, у тебя есть брат. Где он? В а с с а. Ушёл в лес. Не вернулся. В о е н н ы й К о м и с с а р. Лес! Опять этот лес! Я только и слышу: лес, лес! Этот пошёл в лес. Тот пошёл в лес. Староста ваш – мерзавец! Я должен набрать в вашей деревне пятьдесят человек. Мужчин и парней. А нашёл только двадцать старух, тебя – соплячку, да Старосту с его сказками про лес. Говно! Ты понимаешь, что это – говно?! Вот я – ваш военный комиссар, а мне какая-то дрянь, какая-то пакость, какая-то деревенская тварь врёт прямо в глаза!.. А ведь в стране война, ты не знала этого?! Да-да, война!.. Нужны солдаты, нужно кого-то послать на фронт, но ты не бойся, твоего брата я могу определить в роту связи. Связистов тоже убивают, это верно, но нельзя думать об одном трагическом, ты понимаешь меня? Убивают отнюдь не всех. Кому-то просто отрывает руки-ноги, но они остаются в живых, ты слышишь меня? В а с с а. Да. В о е н н ы й К о м и с с а р. Связистам обычно отрывает руки по локоть, ты поняла меня? В а с с а. Да. В о е н н ы й К о м и с с а р. Ну, так что же? Какие делаешь выводы? В а с с а. С кем война-то? В о е н н ы й К о м и с с а р. А вот это не твоего ума дело!.. Об этом не всякому рассказать можно. Но вообще-то ты – неглупая девка. Если бы у твоего брата, был хороший почерк, я мог бы даже оставить его при комиссариате, у нас очень много канцелярской работы. В а с с а. У него плохой почерк. В о е н н ы й К о м и с с а р. Где он? В а с с а. Ушёл в лес. В о е н н ы й К о м и с с а р. Опять этот лес! Вы все с ума посходили со своим лесом. В а с с а. Лес здесь – главное, что есть. Мы слишком малы перед ним. В о е н н ы й К о м и с с а р. Хватит, хватит, хватит!.. Ни одному слову твоему не верю. В а с с а. Это всё равно. В о е н н ы й К о м и с с а р. Ишь ты! Всё равно ей! Ничего не боится!.. (Пауза.) Не боишься? В а с с а. Боюсь. В о е н н ы й К о м и с с а р. Меня? В а с с а. Нет. В о е н н ы й К о м и с с а р. А кого? В а с с а. Не тебя. В о е н н ы й К о м и с с а р. Не боишься, значит, меня? В а с с а. Нет. В о е н н ы й К о м и с с а р. А я вот возьму сейчас и не уйду. Подожду, пока брат твой вернётся. В а с с а. Жди. В о е н н ы й К о м и с с а р. И подожду! Посмотрим, как ты тогда запоёшь. В а с с а. Посмотри. В о е н н ы й К о м и с с а р. Брата твоего я заберу. Он пойдёт со мной. В а с с а. Забирай. В о е н н ы й К о м и с с а р. А почему ты мне хамишь? В а с с а. Так... В о е н н ы й К о м и с с а р. А ты хоть знаешь, что я с тобой сделать могу? В а с с а. Что? В о е н н ы й К о м и с с а р. Ты ведь здесь одна. Только мы с тобой. В а с с а. Да. В о е н н ы й К о м и с с а р. Только ты и я. В а с с а. Да. В о е н н ы й К о м и с с а р. И никого больше. В а с с а. Нет. В о е н н ы й К о м и с с а р. И ведь никто ничего не узнает. В а с с а. Чего не узнает? В о е н н ы й К о м и с с а р. Ты только будь умницей... (Подходит к ней.) Обещаешь? (Хватает Вассу, тискает её, оглаживает, старается раздеть.) Ничего, ничего!.. Мы, военные – парни бравые! Даже песня такая есть. Любишь военных? В а с с а. Не знаю. В о е н н ы й К о м и с с а р. Сейчас узнаешь. (В какое-то мгновение кажется, что Васса готова уступить.) Все девки это делают. Тебе тоже понравится. (Тащит её к постели.) Тощая такая! Одни рёбра торчат. Ну, давай, давай!.. В а с с а. Не то... В о е н н ы й К о м и с с а р. Что «не то»? В а с с а. Запах не тот. У нас так не пахнут. В о е н н ы й К о м и с с а р. Да ладно: запах!.. Еще я должен пахнуть, как у вас тут в деревне пахнут. Провоняли тут духом своим деревенским!.. (Валит её на постель.) Сволочи!.. Ты руками-то своими не размахивай!.. Да куда ты денешься?! В а с с а. Он там. В о е н н ы й К о м и с с а р. Что ещё такое? В а с с а. Ты за братом пришёл. Там. (Указывает в сторону подпола.) В о е н н ы й К о м и с с а р (вскакивая). Что ты такое болтаешь? В а с с а. Сам взгляни. В о е н н ы й К о м и с с а р. В подполе прячется? В а с с а. Да. В о е н н ы й К о м и с с а р (с угрозой). Ну, девка!.. В а с с а. Иди! В о е н н ы й К о м и с с а р. И пойду! И если... В а с с а. Не будет никакого «если». В о е н н ы й К о м и с с а р. Так я и знал. Я вас всех насквозь вижу! В о е н н ы й К о м и с с а р открывает крышку в полу, начинает опасливо спускаться. В а с с а. Фонарь возьми. (Отдаёт тому фонарь.) В о е н н ы й К о м и с с а р. Я вернусь. В о е н н ы й К о м и с с а р скрывается в подполе. В а с с а закрывает крышку подпола и стоит с топором в руке, над тою. Пауза. Потом слышатся два мужских голоса, яростные крики, шум борьбы, грохот... Слов не разобрать. Потом всё стихает. Пауза. Крышка медленно поднимается, и вылезает... М а к а р. В руке у него окровавленный молоток. М а к а р. Топор! В а с с а отдаёт брату топор, тот начинает спускаться обратно, но на секунду задерживается. Чего стоишь? В а с с а. А что? М а к а р. Дура! Полено в печку подбрось! Скорей! У нас теперь есть мясо!.. (Исчезает.) К а р т и н а в т о р а я Печь прогорела. В доме стало тепло, в доме – дымное марево. Полураздетые, уставшие, обессиленные М а к а р и В а с с а сидят на полу возле постели. Они уже поели мяса, и ещё кое-что другое уже произошло с ними... В а с с а. Ты знаешь... мне понравилось. М а к а р. Да... В а с с а. Только ты поначалу был груб, и было больно... но потом ничего. М а к а р. Мясо какое-то странное. В а с с а. Сладковатое, что ли... М а к а р. У крыс совершенно другое. В а с с а. Не напоминай мне про крыс. М а к а р. А ты тоже... В а с с а. Что? М а к а р. Ну, я думал... что ты такая тощая, что на тебя даже смотреть больно будет. А потом... В а с с а. Не было смотреть больно? М а к а р. Нет. Даже хорошо было. В а с с а. Надо только никому не говорить. Что у нас было... А то ведь... М а к а р. А мне наплевать. В а с с а. Мужчинам всегда наплевать. М а к а р. Откуда ты знаешь про всегда? Откуда ты можешь это знать? В а с с а. Ну, так... Это изнутри... Как будто с этим рождаешься. Но только не знаешь, что ты это знаешь. М а к а р. А мне наплевать не потому... В а с с а. Не почему? М а к а р. Ну, не потому, что мужчинам всегда наплевать. В а с с а. А почему же? М а к а р. Потому что я поел мяса. В а с с а. Ты тоже это почувствовал? М а к а р. Я стал другой. В а с с а. Мы оба стали другими. М а к а р. Так что если теперь даже придут сто медведей... В а с с а. В польтах. М а к а р. Я только возьму топор... В а с с а. И р-раз, р-раз, р-раз!.. М а к а р. Всю сотню поубиваю! В а с с а. Ты знаешь... М а к а р. Что? В а с с а. Не бывает медведей в польтах. У них свои шкуры есть. М а к а р. Ты же сама сказала. Выдумала? В а с с а. Мне тогда так показалось. М а к а р. Больше не кажется? В а с с а. Сейчас нас двое. И мы съели мясо. М а к а р. Да. И потому всё такое, какое оно есть. Внезапно слышится громкий требовательный стук в дверь. В а с с а. Кто это? М а к а р. Медведи в польтах. В а с с а. Давай не будем открывать. М а к а р. Ну, если они пришли за своей смертью... (Берётся за топор, идёт открывать.) В а с с а. Может, спрячешься? М а к а р. Зачем? Я ведь ел мясо. В а с с а. А вдруг их много!.. М а к а р. Тем хуже для них. В а с с а. Осторожней, Макарушка... М а к а р (кричит). Входи-и! (Стоит в угрожающей позе.) Входит С т а р о с т а. Он ошеломлён и напуган. И потому дерзок. С т а р о с т а. Эй! Это кто ещё такой?! Что ты здесь?.. М а к а р. Не узнал, что ли? Макаром меня зовут! С т а р о с т а. Нет, ты не Макар. Тот в лес ушёл. М а к а р. Ушёл, а потом вышел. С т а р о с т а. Из леса не выходят. Все там остаются. М а к а р. А я вот вышел. С т а р о с т а. Ты – оборотень! Из леса одни оборотни выходят! М а к а р. Сам ты – оборотень! Я тебя убил, и ты вот живой ходишь. С т а р о с т а. Никто меня не убивал!.. Что ты плетёшь?! В а с с а. Макарушка, это не он. Этот похож просто. С т а р о с т а. А почему у вас жарко? Дрова откуда? М а к а р. Тебе же сказано: из леса я. Там и дрова. С т а р о с т а (визгливо). А почему мясом пахнет? В а с с а. Мясо крысье. Крысу сварили. С т а р о с т а. Это не крысье мясо. Крысье мясо маленькое. А здесь большим мясом пахнет. М а к а р. Поговори ещё! И твоим мясом запахнет. С т а р о с т а (испуганно). Вы что это тут? Вы что?.. М а к а р. Ты предупреждён! Помни! С т а р о с т а. Ах вы, змеёныши проклятые! Мне угрожать смеете!.. Я самый главный в деревне, и вы угрожать мне будете!.. М а к а р. Я теперь страх потерял! А ты его подберёшь! Понял? Будешь ходить и вздрагивать! (Староста и вправду вздрагивает.) С т а р о с т а. А военком где? Он к вам пошёл. Я его по дороге встретил. Где, Староста, все люди? – спрашивает. Я, говорит, должен парней и мужиков на войну отправлять, а вы тут все как повымерли. Призыв срывается, с меня голову снимут. М а к а р. Голову с него уже сняли. С т а р о с т а. Как это так? М а к а р. Да вот так. В кастрюле она. С т а р о с т а. Что ты городишь?! Отвечай прямо: был у вас военком? Я ведь и власть применить могу! В а с с а. Не был. М а к а р (медленно и тихо). Он там. (Указывает на подпол.) Иди. Он как раз тебя дожидается. В а с с а. Макар, не надо! С т а р о с т а отступает к двери. И, лишь когда чувствует себя в безопасности, орёт что есть сил. С т а р о с т а. Я утром людей приведу! Всех вас здесь попалим, оборотней проклятых! Изведём ваше отродье змеиное! Духа вашего мерзкого не останется! М а к а р. Вон отсюда! Бросается к С т а р о с т е. Тот мгновенно исчезает. М а к а р запирает за С т а р о с т о й дверь. Пауза. Теперь не сунется. В а с с а. Макарушка. М а к а р. Да? В а с с а. Ты был красив. Ты был прекрасен. М а к а р. Ну... В а с с а. Только он утром людей приведёт. Дом спалит. И нас вместе с домом. М а к а р. Нас не спалит. В а с с а. Он же сказал. М а к а р. Утром мы уйдём. В а с с а. Куда? М а к а р. Куда-куда!.. В город. В а с с а. Город далеко. Город очень далеко. Страшно даже представить, как далеко город. М а к а р. Значит уедем. В а с с а. Обними меня. М а к а р отставляет топор, неловко обнимает В а с с у. С тобой я ничегошеньки не боюсь. М а к а р. Я смелый потому, что ты на меня смотришь. В а с с а. Нам надо уходить? Нам надо собираться? М а к а р. Да. Уже скоро. В а с с а. А можно, я немного посплю? Я так устала. М а к а р. Поспи. Они отходят к постели, В а с с а ложится. В а с с а. Посиди со мной. Макарушка. М а к а р. Да. В а с с а. Только ты обязательно разбуди меня. И мы снова будем делать это... ты понимаешь? И я покажу тебе, как сделать, чтоб было ещё лучше... М а к а р (смущенно). Откуда ты знаешь?.. В а с с а. Так... чувствую... (Полусонно.) Долго ещё до утра? М а к а р. Полгода примерно. В а с с а (бормочет). Так мало? Разбуди меня... (Засыпает.) М а к а р. Разбужу, конечно. Встаёт, прохаживается. Берёт топор, подходит к В а с с е, долго смотрит на неё. Откладывает топор. Вроде, принимается за своё рукоделие (недочиненный сапог), бросает работу. Возвращается к В а с с е. Садится подле неё. Смотрит. Вдруг откуда-то появляется М а т ь. Будто бы из воздуха возникает она. И уж, во всяком случае, она не вошла через дверь. М а т ь беззвучно приближается к спящей В а с с е и сидящему рядом с той М а к а р у. М а к а р поднимает голову, видит М а т ь, вздрагивает. Вскакивает, отбегает в сторону. М а т ь медленно идёт за М а к а р о м. М а к а р (полушёпотом). Мама... ты мёртвая, я знаю... не подходи... мама... не надо... М а т ь. Макарушка... деточка... как ты вырос... такой сильный... М а к а р. Не подходи больше... ты же мёртвая... я точно знаю... М а т ь. А ты знаешь, как там холодно? До самых костей... М а к а р. Не знаю. Но у нас тоже холодно... было. М а т ь. Это не то, Макарушка. Там от тоски холодно. У вас от мороза. М а к а р (хватает топор). У меня топор!.. Видишь? Не подходи ко мне!.. М а т ь. Какой ты у меня стал гордый!.. Непримиримый!.. М а к а р. Зачем ты пришла? М а т ь. Долго-долго... я шла и шла... Было холодно и голодно... было тоскливо и одиноко... И Вассочка, доченька здесь... (Склоняется над дочерью. Умоляюще.) Я попью немного?.. М а к а р (подскакивает к Матери с топором). Если ты живая, я убью тебя! Если мёртвая, убью ещё раз! М а т ь с яростью дикой кошки шипит на М а к а р а, но через мгновение уже снова умоляет его. М а т ь. Я только чуть-чуть... самую малость... тёпленьким губы смочить... кровушкой... М а к а р. Уйди! Уйди! М а т ь. Она и не заметит. М а к а р. Я дам тебе мяса! Хочешь? Я убил человека. Возьми мяса!.. М а т ь. Мёртвое кушать нельзя. Кушать надо живое. М а к а р. Уйди! Уйди! Уйди!.. М а т ь. Жестокий! Жестокий! Жестокий! Холодный! Жестокий!.. Макарушка!.. Макарушка!.. Мне холодно!.. Мне холодно!.. (Отступает.) М а к а р. Мама!.. Мама!.. (Мать исчезает.) М а к а р с топором в руках становится на колени лицом к окну. Лес! Лес! Ты слышишь меня, Лес? Я тебя не боюсь! Я не боюсь тебя, Лес! Слышишь? Слышишь меня? Внезапно вздрагивает и просыпается В а с с а. Садится на постели. В а с с а. Макарушка, ты здесь? Ты не бросил, ты не оставил меня? М а к а р (глухо). Нет. В а с с а. А знаешь, что мне приснилось? Знаешь? Будто мать приходила. М а к а р (вставая с коленей). Мне тоже это приснилось. В а с с а. Значит она и вправду была здесь? М а к а р. Да. В а с с а. Нам пора уходить? М а к а р. Да. М а к а р смотрит на В а с с у, и они вдруг, не сговариваясь, бросаются друг другу в объятья. В а с с а. Макарушка! Любимый мой Макарушка!.. З а т е м н е н и е К а р т и н а т р е т ь я Привокзальная площадь. Где-то далеко слышится объявление по радио, что-то вроде: «Будьте осторожны! Скорый поезд Москва-Мухосранск прибывает на третий путь. Стоянка поезда – пять минут. Нумерация вагонов – от головы поезда». М а к а р сидит на корточках, он давно застыл в своей позе, он не замечает неудобства своей позы, его всё удивляет здесь, во взгляде его – настороженность. Мимо проходят, обнявшись, П а р е н ь с Д е в у ш к о й. Замечают М а к а р а, останавливаются, с любопытством рассматривают того. Начинают его цеплять. Д е в у ш к а. Смотри, какое чучело. П а р е н ь. Деревенский, должно быть. Д е в у ш к а. А одет как. Смотри. П а р е н ь. Эй! Ты – деревенский? Д е в у ш к а. Откуда такой взялся? П а р е н ь. Надо же! Молчит!.. Д е в у ш к а. Он языка человеческого не знает. П а р е н ь. Он не говорит. Он только гавкает. Д е в у ш к а. Как собака. П а р е н ь. У них там в деревне только по-собачьи говорят. Д е в у ш к а. Смотри, глазами вертит. П а р е н ь. Понимает, значит. Д е в у ш к а. Думаешь, понимает? П а р е н ь. Ну, раз глазами вертит. Д е в у ш к а. Может, он – немой? П а р е н ь. Эй! Ты – немой? Д е в у ш к а. Ну, хоть как-то же он должен говорить. Пусть он по-своему скажет. П а р е н ь. Скажи по-собачьи! Д е в у ш к а. Ну, по-собачьи!.. П а р е н ь. Давай, быстро! Тебе говорят! М а к а р. Р-р-р-р!.. (И вдруг громко и отчётливо лает.) Д е в у ш к а. Не нравится ему. П а р е н ь. Злится. Д е в у ш к а. Как собака настоящая. П а р е н ь. Ага, как пёс. Д е в у ш к а. Интересно, а по-волчьи может? П а р е н ь. Слышь, ты? Давай по-волчьи! М а к а р медленно засовывает руку за пазуху и достаёт оттуда топор. И вдруг слышится самый настоящий волчий вой, совсем близко, совсем рядом. Д е в у ш к а. Пошли отсюда! Смотри! Топор! Он бешеный! П а р е н ь. Эй, ты чего?! Шуток не понимаешь? Д е в у ш к а. Бежим! П а р е н ь. Дурак какой-то! (Ретируются.) Появляется В а с с а. М а к а р. Где ты была? В а с с а. Так... М а к а р. Что «так»? В а с с а. Ходила по своим делам. М а к а р. Какие у тебя могут быть свои дела? В а с с а. А что, у меня не может быть своих дел? М а к а р. Отвечай мне! В а с с а. Макарка! Мы договорились встретиться здесь. И вот я здесь. Что тебе ещё надо? М а к а р. Я просто спрашиваю, где ты была так долго. Я беспокоился. В а с с а. Зря беспокоился. Я не пропала. М а к а р. Да. Ну, ладно. (Пауза.) Ты знаешь, станция – это откуда уходят поезда. В а с с а. Да, я знаю. Приходят и уходят. В разные города. Городов много. Их тысячи. И в них можно доехать на поездах. М а к а р. Да. Сесть и ехать, ехать, ехать!.. В а с с а достаёт из кармана какие-то бумажки. В а с с а. Долго-долго!.. М а к а р. Почти всю жизнь. В а с с а. Смотри. М а к а р. Что это? В а с с а. Не знаешь? Это билеты. Билеты на поезд. М а к а р. Откуда они у тебя? В а с с а. Я их купила. М а к а р. На что? У тебя же нет денег!.. В а с с а. Теперь есть. Ещё даже осталось чуть-чуть. Я... продала кое-что. М а к а р. Что ты могла продать? У тебя ничего не было!.. В а с с а. Послушай. Зачем ты спрашиваешь? М а к а р. Я хочу знать. В а с с а. Макарка! Видишь, это билеты на поезд. Для тебя и меня. Идём скорее! Поезд ждать не будет. Надо купить ещё пирожков в дорогу. (Уходит. Макар нерешительно плетётся за Вассой.) К а р т и н а ч е т в ё р т а я Темно. Стук вагонных колёс. Шум быстро проносящегося встречного поезда. Потом снова мерный стук колёс. Стихает. М а к а р. Я нашёл одно место. Там выброшенные картонные коробки. Целых четыре больших коробки. И написано что-то по не нашему. Я знаю, как сделать из них дом. Он будет небольшой, но мы в нём здорово устроимся. В а с с а. Да-да... да... Только ночью холодно. Рассветает. М а к а р и В а с с а уже в городе. Мимо снуют прохожие, оглядываясь на брата с сестрой, проносятся автомобили. М а к а р. Не холоднее, чем днём. А мы прижмёмся друг к другу крепко-крепко, и нам будет тепло. А потом я организую печку. В а с с а. Хорошо... ты строй дом. А я сейчас уйду. Но потом обязательно вернусь. М а к а р. Ты куда? В а с с а. Не спрашивай. Я вернусь. Ты жди меня, Макарушка!.. М а к а р. Васса! Васса!.. В а с с а. Я скоро!.. М а к а р садится на землю, сжимается в комок, застывает. Его как будто совсем нет, он будто превратился в изваяние, в фигуру изо льда. М а к а р (напевает тихо-тихо, медленно-медленно): День прошёл – и с плеч долой... Год прошёл – и до свиданья... Жизнь промчалась... Мы с тобой – Два холодных изваянья... (Бормочет.) Если ты умный, почему же тебе так холодно? Если ты смелый, почему же ты не можешь встать и уйти? Сестрёнка, я сильный, когда ты со мной. Без тебя я маленький и слабый. (Кричит.) Эй, послушайте! Мне нужна хоть какая-нибудь работа. Чтобы хватало на еду. А жить я могу и в коробках. Нет ничего лучше жизни в коробках. (Мимо проходят люди, и Макар обращается к ним.) Вы просто этого не понимаете. Вы ничего не понимаете, потому что у вас мозги как у курицы, когда её душит лисица. Ваши мозги полны страха и неуверенности. А я стою перед вами и прошу у вас какую-нибудь работу, самую грязную, самую жалкую... (Обращается к Девушке.) Д е в у ш к а. Убери руки! А то я закричу!.. М а к а р. Какую-нибудь работу!.. (К Парню.) П а р е н ь. Да пошёл ты! Понаехали тут!.. Кто вас сюда звал? М а к а р. И больше мне ничего не надо!.. (К Прохожему.) П р о х о ж и й. А что ты умеешь? М а к а р. Могу чинить сапоги. Могу построить дом из коробок. Могу убить человека. Могу лаять по-собачьи. Могу ехать на поезде... Я всё могу... П р о х о ж и й (пишет что-то на листке, отдаёт листок Макару). Ну, с такими талантами тебе только в кино сниматься. Этого я тебе предложить не могу. Завтра придёшь по этому адресу. М а к а р. А сегодня нельзя? П р о х о ж и й. Сегодня нельзя. (Все расходятся. Макар остаётся один.) М а к а р (кричит). Я забыл. Я могу ещё выть по-волчьи. Слышится волчий вой, да таков, что от него мурашки бегут по спине. Где ты была эти два года? Появляется В а с с а под руку с А р х и т е к т о р о м. Последний вопрос адресован ей. В а с с а. Разве прошло целых два года? По-моему, только одиннадцать дней. М а к а р. Где ты была? В а с с а. Познакомься: это мой муж. А р х и т е к т о р. Я архитектор. Я уважаемый человек. Я строю дома и тем зарабатываю на жизнь. М а к а р. Я тоже строил дома из коробок. А р х и т е к т о р. Это другое. (Вассе.) Ты можешь немного поговорить с ним. Ты можешь иногда с ним встречаться... где-нибудь здесь и разговаривать. Только не надо приводить его домой. Надеюсь, ты меня понимаешь? (Уходит.) В а с с а. Ну, и где же твои дома из коробок? М а к а р. Были дожди, и они расползались. В а с с а. Разумеется. Потому что строить нужно из камня. Дома должны стоять сто лет. Двести лет. Пятьсот лет. М а к а р. В домах должно быть хорошо сейчас. Завтра нужно строить новые. В а с с а. Здесь тебе не лес. Здесь медведи не ходят в польтах. М а к а р. Здесь у всех перепутались шкуры. Волки ходят в овечьих, овцы – в волчьих. Вдруг всех разбудили, и каждый схватил ту, что была поближе. В а с с а. Ты не меняешься. М а к а р. Ты тоже. В а с с а. Ну, а ты что делал всё это время? М а к а р. Мне дали работу на стройке. Но однажды я упал с лесов и сломал ногу. В а с с а. Было больно? М а к а р. Не помню. Меня отвезли в больницу. Там я увидел мать. В а с с а (кричит). Что?! М а к а р. Она там была санитаркой. Вот она опять. Смотри!.. Появляется Л ж е м а т ь. В а с с а. Это не мать! Макарка, да ты глаза разуй! Она ведь даже ни чуточку не похожа! Л ж е м а т ь. Вассочка, девочка моя!.. М а к а р. Мать может быть не похожа, но она всё равно – мать. В а с с а. Да ты посмотри, ведь даже ничего общего! Всё другое: лицо, руки, одежда!.. Всё!.. Л ж е м а т ь. Ты просто забыла меня, доченька... В а с с а. Да это какая-то лжемать. М а к а р. Ты вспомни, вспомни, ведь её не видели мёртвой! Она просто пропала. И вот я нашёл её!.. В а с с а. Если она мать, почему она нас бросила? Л ж е м а т ь. Я всегда была рядом с вами, деточки. Я приходила к вам, а вы меня не узнавали. Вы меня прогоняли. В а с с а. Откуда она знает про наши сны? Л ж е м а т ь. Разве может мать не знать ваших снов?! В а с с а. Макарка, скажи ей, пусть она ко мне не подходит! М а к а р. Ты не права. Ты ошибаешься. Она не такая, как ты думаешь. В а с с а. Всё равно. Я пока не готова принять её. Л ж е м а т ь. Мне холодно, мне очень холодно, доченька. В палящий зной мне холодно, девочка моя. В а с с а. Не подходи ко мне!.. Прошу тебя, не подходи!.. Л ж е м а т ь (отступая). Если бы тебе было так же холодно, ты бы меня не прогоняла. М а к а р (Вассе). Ты когда-нибудь ещё поймёшь, как ты ошибалась. Л ж е м а т ь (Вассе). И тогда ты вспомнишь меня. (Исчезает. Макар следует за Лжематерью. Будто бы он на привязи.) Появляется А р х и т е к т о р. А р х и т е к т о р. Почему ты мне не говорила, что твой брат так похож на волка? В а с с а. Что? А р х и т е к т о р. Я раньше весьма скептически слушал твои истории о вашем этом... лесном прошлом. Всё ж таки мы не в восемнадцатом веке живём. Да и сейчас, говоря откровенно, не слишком-то присматривался... Хотя, пожалуй, стоило бы присмотреться. Эти вот странные черты лица, удлинённые... устремлённые вперёд... Этот жёсткий взгляд, взгляд убийцы, взгляд зверя!.. Откуда это? Разве это наследственное? А шерсть? Ты заметила, что у него шерсть растёт даже прямо под глазами? Ты понимаешь, что меня это беспокоит. Я намного старше тебя, но хотел бы, чтобы у нас с тобой была нормальная семья, чтоб были дети... Кстати же, дорогая, имей в виду, что современная медицина полагает ликантропию психическим заболеванием, отказываю самому феномену превращения человека в волка в праве на существование... Человек – это человек, волк – это волк!.. Хомо хомини, конечно, люпус эст, с этим трудно спорить, но здесь всего лишь метафора. Поэтическое преувеличение. В а с с а. Странно, я не заметила у него под глазами никакой шерсти. А р х и т е к т о р. Причём здесь вообще: заметила, не заметила?! В а с с а. Прошу тебя, не запрещай ему приходить к нам. А р х и т е к т о р. Делай как знаешь!.. (Досадливо машет рукой. Оба уходят.) А вот же М а к а р и Л ж е м а т ь бредут по улице, будто две тени. Л ж е м а т ь. Вассочка всегда была такой своенравной. М а к а р. Ты пока её плохо знаешь. Л ж е м а т ь. Она променяла тебя на этого старика. М а к а р. Не говори так. Просто мы пропадали. А она девушка. Она хочет жить. Л ж е м а т ь. Тебе никогда не было бы с ней хорошо. М а к а р. Мне было с ней хорошо. Л ж е м а т ь. Только я могу по-настоящему понимать тебя. М а к а р. Я, когда впервые увидел тебя, даже не предполагал, что ты моя мать. Л ж е м а т ь. А помнишь, как это было? М а к а р. Конечно. Это для меня как вчера. Я лежал в гипсе и жалел о том, что остался в живых. Л ж е м а т ь. Я очень устала после ночной и сказала тебе: даже если ты в гипсе, это не значит, что ты не можешь сам допрыгать до туалета. М а к а р. А я разозлился и сказал: когда у меня немного срастётся кость, красавица, я перееду к тебе жить. Л ж е м а т ь. А я ответила: если мне вдруг когда-нибудь потребуется сутенёр, это, во всяком случае, не будет такой сопляк, как ты. М а к а р. Чем же я тебя не устраиваю, спросил я. Л ж е м а т ь. Да ты взгляни на меня внимательно, сказала я, ведь я старше тебя в два раза. М а к а р. И тогда я впервые посмотрел на тебя. И мне показалось... Л ж е м а т ь. Но тебе ещё долго пришлось убеждать себя в том, что я мать. М а к а р. Но ты была терпеливой, и ты помогала мне... Л ж е м а т ь. Только меня одну ты можешь любить по-настоящему. М а к а р. Так и есть. Только я слабею всё больше и больше. Я теряю силы. Л ж е м а т ь. Ты – лучший мой мужчина, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не выпить тебя всего сразу. Чтобы пить из тебя понемногу. М а к а р. Да. И мне хорошо от этого. Л ж е м а т ь. Если я смогу пить ещё и из Вассы, тебе сразу станет легче. М а к а р. Прошу тебя, пусть это будет не теперь, пусть это будет позже!.. Она должна немного привыкнуть. Л ж е м а т ь. Не будь таким жестоким, мой мальчик, мой Макарушка!.. (Уходят.) По улице прохаживается А р х и т е к т о р. Быть может, он выгуливает собаку или просто совершает свой обычный вечерний моцион. За ним увязываются П а р е н ь и Д е в у ш к а. П а р е н ь. Эй, послушайте! А р х и т е к т о р. Что такое? П а р е н ь. Я пишу стихи!.. А р х и т е к т о р. Ну, а я причём? П а р е н ь. Ну, да, конечно, вы ни причём! Д е в у ш к а. И я тоже пишу стихи! И еще очень люблю петь. А р х и т е к т о р. Ну, и прекрасно. П а р е н ь. Мне все говорят, что у меня настоящий талант. А р х и т е к т о р. Рад за вас, юноша. П а р е н ь. А я за себя не рад. Потому что это все никому не нужно, и стихи мои никому не нужны, и жизнь моя никому не нужна!.. Я приношу свои стихи в издательство, а их там даже не читают. Я приношу их в журнал, и мне возвращают их. Я сам люблю посмотреть футбол, но почему какой-нибудь футболистишка, какая-нибудь смазливая мордашка с телевидения получают миллионы, а я – поэт – живу впроголодь и вынужден унижаться и заискивать перед редакторами, перед критиками?! Почему я должен упрашивать кого-то, чтоб хотя бы послушали мои стихи?! Вы, вы этот мир сделали под себя, ну, и как, хорошо вам в этом мире?! Тепло вам в нём? Вам – все деньги, вся слава, всё уважение, для вас открыты все журналы, все газеты, вас показывают по ящику, каждый день показывают по ящику, ну, и что, что вы можете нам преподнести – мне, ей! – кроме своих дурацких морщин и своего старческого, якобы, глубокомыслия?! А р х и т е к т о р. Да ты просто пьян! Ты обкурился!.. П а р е н ь. Нет, я не обкурился! Просто вы сотворили этот ублюдочный мир, эту ублюдочную цивилизацию, и гордитесь теперь ими!.. И гордитесь теперь собой!.. А чем гордиться-то, чем?! Если футболист или шлюха с телевидения живет лучше, чем поэт, значит этот мир ублюдочный! Ублюдочный! А вам доставляет удовольствие, я знаю, я точно знаю: доставляет... что я буду ещё тридцать лет обивать пороги, и мне везде будут вежливо отказывать!.. И только когда я стану таким, как вы, когда мне будет столько лет, сколько вам, только тогда кисленькие улыбочки вдруг поменяются на сладенькие. Я вас ненавижу!.. Если бы вы только знали, как я вас ненавижу!.. А р х и т е к т о р. Ах ты, щенок! А ты знаешь, что я учился целых двенадцать лет, у меня два высших образования. Я десять лет работал в разных архитектурных мастерских в надежде открыть свою. Я участвовал в пятидесяти разных конкурсах. И вот, наконец, у меня своя мастерская, у меня имя, положение, меня приглашают за границу, обо мне пишут статьи, и всего этого я добился этими вот руками!.. Д е в у ш к а (Парню). Пойдём! Оставь его! Он всё равно ничего не поймёт!.. (Архитектору.) Вы никогда ничего не поймёте!.. А р х и т е к т о р. Звери! Зверьё! Да вас в клетках держать надо! П а р е н ь (вдруг успокаиваюсь). Ненавижу... Я напишу ещё... я обязательно напишу о том, как я вас ненавижу. Про каждый обитый порог напишу. Про каждую обиду. А р х и т е к т о р. Напиши!.. Напиши!.. Бумага всё стерпит. Д е в у ш к а. Бумага, может, и стерпит. А вот люди, может, и нет. А р х и т е к т о р (издевательски). Очень! Очень интересно! Д е в у ш к а (тихо). А вы бы лучше не заносились, дедуля! Вы ещё когда-нибудь вздрогнете от нашей страшной правды!.. (Расходятся. Где-то неподалеку зловещею тенью проходит Лжемать.) К а р т и н а ч е т в ё р т а я Дом А р х и т е к т о р а. В а с с а отпирает дверь брату. Она как будто отворачивается от М а к а р а и даже прикрывает лицо ладонью. В а с с а. А, это ты? Ну, проходи. М а к а р. Здравствуй, сестрёнка. В а с с а. Не стой на пороге. М а к а р. Я и не стою. (Присматриваясь к лицу сестры.) Что это? В а с с а (отстраняется). Не надо. М а к а р. Покажи!.. В а с с а. Да что тебе ещё? М а к а р. Кто это? В а с с а. Да всё уже!.. Какая разница? М а к а р (кричит). Кто? Я тебя спрашиваю!.. В а с с а. Макарка, отстань! М а к а р. Он? (Пауза.) Муж? В а с с а. Да ладно тебе!.. М а к а р. Почему? В а с с а. Подумаешь... выпил человек лишнего... не рассчитал... М а к а р (кричит). Причина?! Появляется П а р е н ь. П а р е н ь. Боюсь, причиной был я. (Пауза.) Сеструха твоя – клёвая тёлка. Она знает такие штучки!.. Закачаешься!.. Я... тоже ничего. А тут дедуля пришёл не вовремя и немного застукал нас. Я попытался по-хорошему: мы, мол, современные люди... можно жить и втроём... Но тут же вдруг появляется и Д е в у ш к а. Д е в у ш к а. Вчетвером... П а р е н ь. Ну да, вчетвером. Д е в у ш к а. Да, у него бабки, связи... а мы зато молодые... И нам будет хорошо, и ему неплохо... П а р е н ь. Дедуля пришёл еле тёпленький... едва на копытах держался. А тут такая история!.. Ну, он раскричался, разнервничался, и вот пару раз сеструхе твоей и заехал. М а к а р. Где он сейчас? П а р е н ь. Да всё нормально! Ещё стакан принял – и баиньки!.. Д е в у ш к а. Еле до койки дополз. П а р е н ь. Даже помочь пришлось немного. М а к а р обессилено опускается на стул. Пауза. Встаёт, подходит к В а с с е. Нежно-нежно целует её в ушибленное место. В а с с а вдруг отвечает тому страстным поцелуем. Д е в у ш к а. Да... ну, и дела!.. Здесь уже, похоже, впятером получается!.. М а к а р. Больно? В а с с а. Уже нет. М а к а р. Где он? П а р е н ь (весело). Дедуля? В той комнате!.. В а с с а смотрит на М а к а р а и внезапно всё понимает. Она вцепляется в руку брата. В а с с а. Не-ет! Макарка, нет! Нельзя! Держите! Не пускайте его! П а р е н ь с Д е в у ш к о й ничего не понимают, но всё же хватают М а к а р а и держат его. Тот вполне безучастен; он будто бы ждёт, когда его сами отпустят. Беззвучно появляется Л ж е м а т ь. Л ж е м а т ь (тихим, но твёрдым голосом). Отпустите его! (Макара отпускают.) Иди, Макарушка! Иди, сыночек! Ты знаешь, что надо делать. М а к а р медленно, будто сомнамбула, засовывает руку за пазуху и выходит в соседнюю комнату. Оставшиеся молодые люди будто не замечают рядом с собою Л ж е м а т ь. Д е в у ш к а. А у меня вон чего!.. (Показывает маленький бумажный пакетик с порошком.) П а р е н ь (восторженно). Есть? В а с с а. Вау! П а р е н ь. Супер! В а с с а. Живём! Садятся кружочком, щепотку порошка делят на несколько порций. Д е в у ш к а. На три! На три!.. В а с с а. А Макарке? Макарке? Д е в у ш к а. Тогда на четыре! П а р е н ь. Да всем, всем хватит!.. У всех троих находятся соломинки, и молодые люди втягивают порошок через соломинки в ноздри. Л ж е м а т ь беззвучно склоняется над каждым из них, то ли принюхиваясь, то ли собираясь пить из них кровь. Д е в у ш к а. Пошлó!.. В а с с а. Так тихо-тихо... растекается... П а р е н ь. Да замолчите вы! Просто чувствуйте, и всё! Возвращается М а к а р, в руке у него окровавленный топор. Д е в у ш к а. О, Макарушка вернулся!.. В а с с а. Макарка!.. П а р е н ь. Смотрите, смотрите на него! В а с с а. Такой суровый! Д е в у ш к а. Значит был серьёзный разговор. П а р е н ь. С неотразимыми аргументами... (Показывает на топор.) Д е в у ш к а. Я пойду взгляну. В а с с а. Мы все пойдём посмотрим. П а р е н ь. Да!.. Идут в соседнюю комнату, вскоре возвращаются. Д е в у ш к а. Макарка, зачем там столько крови? П а р е н ь. Нельзя было поаккуратнее, что ли? Д е в у ш к а. Так вот – тюк обухом через одеяло!.. В а с с а. И всё!.. М а к а р (сам с собой). Зачем я такой? Почему я не могу быть другим? Почему я не могу измениться, вырваться из себя? Может, мне пойти на войну? Убивать я теперь умею... Д е в у ш к а. Война? Какая война? П а р е н ь. Нет у нас теперь никакой войны! Д е в у ш к а. Была, да вся вышла! П а р е н ь. Да разве ж это война была?! Так, недоразумение!.. Д е в у ш к а. Никто её и не заметил. П а р е н ь. Они даже войны нормальной устроить не могут! Д е в у ш к а. Недоумки! П а р е н ь. Придурки! Д е в у ш к а. Война – это дело молодых! В а с с а. Давай, Макарка, мы тебе тоже дорожку оставили. Д е в у ш к а. Давай, давай! Приобщайся! П а р е н ь. Это не сложно! Д е в у ш к а. Не умеешь – научим! В а с с а. Не хочешь – заставим!.. М а к а р а усаживают, показывают, как нужно вдыхать порошок. Он неловко вдыхает, закашливается. Все одобрительно хохочут, хлопают его по спине. Крики: «Молодец! Отлично! Получилось!» Лицо М а к а р а вдруг искажается; гримаса это блаженства или отвращения – не разобрать! И ещё вдруг раздаётся страшный волчий вой, от которого содрогаются стены. На мгновение молодые люди вздрагивают, но потом снова смех, радостные, бессмысленные выкрики. Л ж е м а т ь, невидимая и неслышимая, бродит посреди всего беспорядочного собрания. Д е в у ш к а. Нас четверо! П а р е н ь. Мы молоды! Д е в у ш к а. Красивы! П а р е н ь. Талантливы! Д е в у ш к а. Мы одни в таком большом доме! П а р е н ь. В таком огромном доме! Д е в у ш к а. Интересно, а нас не поймают? П а р е н ь. Не обязательно. Д е в у ш к а. Как это так? П а р е н ь. Да, такие случаи были. Д е в у ш к а. Но там же лежит труп. Его найдут. П а р е н ь. Да, наверное, пора сматываться. Д е в у ш к а (Вассе). Извини, нам, кажется, пора. П а р е н ь. У нас ещё столько дел. Д е в у ш к а. Нужно готовиться к сессии. П а р е н ь. Да и вообще... В а с с а (спокойно). Никто отсюда не выйдет. А труп никто не найдёт. П а р е н ь. Почему это? В а с с а (медленно). Потому что мы его съедим. Д е в у ш к а. Как это? В а с с а. Так. Сейчас мы растопим камин. Правда, Макарка? (Тот послушно кивает.) А потом мы станем есть мясо. П а р е н ь. Нам столько не съесть. В а с с а. Съедим сколько сможем. А остальное... Д е в у ш к а. Что остальное? Л ж е м а т ь вдруг целует В а с с у. Л ж е м а т ь. Дым взойдёт высоко над городом. Это будет дым от архитектора. В а с с а поражена. Она вдруг бросается к Л ж е м а т е р и. В а с с а. Мама! Мамочка моя! Это ты?! Наконец-то, я нашла тебя! Я так долго искала тебя! Мама! Мамочка!.. Л ж е м а т ь. Доченька моя! Вассочка! Вот мы снова вместе, девочка моя! Вассочка!.. Остальные тоже столпились вокруг Л ж е м а т е р и, и долго-долго потом ещё слышны их нестройные возгласы: «Мама! Мама! Мама! Мамочка!..» К а р т и н а п я т а я Деревенский дом. Изрядное запустение. Паутина свисает с потолка и до самого пола. На постели огромная груда тряпья, так что даже и не сразу заметишь, что под этим тряпьём лицом к стене лежит человек. Этот человек – М а к а р. Входит красивая, стильно одетая женщина (В а с с а). Осматривается. Ищет куда можно сесть, но не находит. В а с с а. Вот. (Пауза.) Когда ты вдруг исчез, я сразу поняла, где тебя искать. Извини, я не могла приехать сразу. Были разные дела. И даже определённые неприятности, связанные с... У меня тоже, если хочешь знать, не такая уж сладкая жизнь. Да, есть некоторый достаток, не стану отрицать, но это не главное. Кстати, мой новый муж – дипломат. Занимает довольно ответственный пост. Мы живём в Лихтенштейне... М а к а р (глухо). Где это? В а с с а. Так... маленький плевочек на карте Европы. А как ты? Что Староста? Не достаёт тебя? Помнишь, как он сказал когда-то? Приду и попалю вас всех. Груда тряпья шевелится, и из неё медленно вылезает М а к а р. М а к а р. Я теперь староста. В а с с а. А прежний куда делся? М а к а р. Нет его. В а с с а. Это ты его, что ли? М а к а р. Неважно. В а с с а. А что деревня? Люди по-прежнему пропадают? М а к а р отходит к двери, зачёрпывает воду из ведра, пьёт. М а к а р. Нет никакой деревни. Пожёг я их всех. Норы роют. В норах живут. У тебя понюхать есть? В а с с а. О, я с этим давно покончила. Нюхать – это такое детство!.. Я тебя кое-чему поинтересней научу. М а к а р. Ты надолго? В а с с а. На десять минут. Пока лето кончится. Зато в следующий раз смогу побыть здесь подольше. М а к а р. А ты расфуфырилась. В а с с а. Да, я люблю дорогие вещи. Тряпки, украшения. Недавно муж подарил мне шкатулку из индийского малахита. Ты знаешь, какого он цвета? Зелёного. М а к а р. Как лес? В а с с а. Лес чёрный. А малахит зелёный. М а к а р. Лес разный. Я люблю лес. Я сам скоро стану лесом. В а с с а. И пропадёшь? М а к а р. По-вашему – пропасть. По-моему – найтись. Тебе идти пора. В а с с а. Гонишь? И даже не скажешь, что рад был видеть меня? М а к а р. Другая ты стала. В а с с а. Да, и может, только теперь и нашла себя?.. М а к а р молча идёт к постели, собирается ложиться. И всё, что ли? М а к а р. Что – всё? (Пауза.) Всё. В а с с а. (Кричит.) Макарка-а!! (Макар оборачивается, Васса бросается к брату, порывисто его целует.) Любимый мой! Хороший мой! Самый лучший! Самый сильный! Макарка!.. Макарка!.. (Плачет.) М а к а р. Ты знаешь... В а с с а. Что, Макарка, что?! М а к а р. Ты позови меня, когда тебе надоест твой дипломат. В а с с а. И что ж, мы будем его есть? Ты и я? Сзади неслышно приближается М а т ь. Она останавливается за спиной у В а с с ы. М а к а р кивком головы указывает сестре на М а т ь. В а с с а с ужасом оборачивается. М а т ь. Может быть, в этот раз я вам и помогу. В а с с а (шепчет). Мама... мама... М а т ь. Вот ты и вернулась. Ты навсегда вернулась ко мне, девочка моя. В а с с а пытается отстраниться, отступить, но более уже не в состоянии сделать этого. И тогда М а т ь крепко-крепко держа В а с с у за руки нежно целует её в лоб. Потом в губы. Потом М а т ь прикладывается ртом, зубами к горлу В а с с ы и с силою кусает. Страшный крик В а с с ы. И что же это за крик? Крик отчаяния? Крик раненой птицы? Крик погибающей женщины? Тут же и М а к а р опускается на четвереньки подле двух женщин, и вот уж он то ли собака, то ли волк, то ли иной зверь, и, во всяком случае, прежнее его человеческое вышло из него, вывернулось, отшелушилось и, кажется, блуждает где-то в отдалении одному ему известными путями. К о н е ц