Красавица, ты косо не смотри. Пускай, быть может, я не вышел рожей, Внутри я, тем не менее, хороший, Хотя и вредный, как картофель фри. Ну что же ты? Иди ко мне скорей! До самого последнего абзаца Не нужно нам сомненьями терзаться, Как те, кто убивали здесь царей. Скажу сейчас об этом пару слов: Похоже, все, кто были с головами, А в них – с царями, те в бездонной яме В глухом лесу, укрытые ветвями, Лежат и без царей, и без голов. Для самой-самой главной головы И ты, и я – не более, чем перхоть. И есть резон, наверное, уехать, Но так – везде, красавица, увы. Покинуть можно пыльную Москву В любой момент (к примеру, в эту среду), Но вряд ли я куда-нибудь уеду. Причины есть, и я их назову: Во-первых, в языках я бестолков – Не знаю ни живых, ни полумёртвых. Слова мои просты, но кто поймёт их? Язык мой – враг для прочих языков. Конечно, страны есть богаче, чем Страна, в которой мы живём поныне В толпе людей, как будто бы в пустыне, Где споров нет, хотя немало тем. И там – январь теплее, чем апрель У нас, и там избыток хлеба в гумнах, Полно тупых, но есть немало умных - Есть Этельзон, но есть и Габриэль. Однако я ведь не космополит, Не барыня, одетая лишенкой - Не сын Хрущёва и не Евтушенко, А потому, подумав хорошенько, Я понял, что уехать не велит Мне что-то, сам не знаю, что... Сырых, Грибком поросших мрачных помещений, Мне в летний день и в хмурый день осенний Привычен вид, и это – во-вторых. А то, что стены сгнили – не беда. Ремонт поручим местным нелегалам, Которых здесь у нас теперь навалом, И стены заблестят, как никогда. Так издавна на свете повелось: Входящие дешевле исходящих, Сыграющих однажды в долгий ящик С отчизною своею как бы врозь. А в ней одно и то же день за днём И год за годом в наших лихолетьях – Любое слово тонет в междометьях, Но я останусь, так как - это в-третьих - Уж очень стал тяжёлым на подъём. Ты тоже не походишь на дурёх, Измученных излишней худобою. Ступай же прочь. И я пойду с тобою. Причин к тому никак не меньше трёх...