Мальчик и девочка, двойняшки четырнадцати лет, спали в кроватях, поставленных рядом, крепко держась за руки, пропущенные через решётчатые, деревянные стенки. За окнами было темно, ухали порывы ветра, и было слышно, как раскачивались виноградные плети на крыльце, и трещала сухая кукурузная солома, оставленная неубранной у забора. Марьям – ханум, укоризненно покачав головой, расцепила руки детей, отчего они немедленно проснулись. Марьям – ханум была женщина необычная, потому что в наших краях, где у мужчин было по две – три жены, она одна имела целых трёх мужей, правда, не единовременно, а по очереди. Каждый из них был усатым красавцем с чёрными глазами, с каждым она прожила примерно по году с небольшим, и каждый, в своё время, взяв кинжал и винтовку, отправился на нескончаемую войну, которую вели древнейшие народы Земли, от Кавказа до аравийских песков. Не один из них обратно не вернулся, а детей Марьям – ханум родить не смогла. С годами образы трёх мужей срослись у неё в один, и имена их потеряли всякие особенности, став пустыми звуками. Состарившись, она стала нянчить чужих отпрысков, превратившись в живой кладезь знаний о сглазе, детской бессоннице, изгнанию духов из внутренностей, лечении золотухи методом оборачивания в баранью требуху и прочих ценных вещей. Сейчас, глядя на подростков, она думала: « Не стоит им разрешать спать, держась за руки. Они выросли уже, на девчонку уже свахи посматривают, пора бы им спать в разных комнатах. Мать их глупая женщина, говорит, мол, ни единой ночи они друг без друга не могли заснуть, вот до сих пор так и спят. Тут до скверных слухов недалеко, надо было в детстве приучить их спать раздельно». Глядя на недовольные лица близнецов, похожие, как две половинки одной дыни, Марьям – ханум уселась на пол и сказала нараспев: - Вай, мои красивые, вай, цветочки лесные! Почему не спите? А сама подумала, что у близнецов, столь похожих, не только слюна одного вкуса, но и сны одного цвета. - Сейчас бабушка Марьям вам сказку расскажет, чтобы вы спали, ангелочки. Только повернитесь в разные стороны, ручки под головы положите! Как царевич Бахрам Пур, непобедимый воитель, сразил дива – оборотня и на принцессе Турана женился, да только, если за руки будете держаться, слова не скажу. Дети, послушные в предвкушении сказки, повернулись и затихли. Лунный свет, падая через окошко, отражался от висящего на стене, до блеска начищенного блюда для «хончи», падая круглым пятном на ковёр и кровати. - Приехала принцесса Турана к царевичу Ирана, доблестному Бахрам Пуру. Принцесса была высока, черноглаза, черноброва. Влюбился в неё наш Бахрам Пур, и решил на ней жениться. Принцессе царевич понравился, и стали они готовится к свадьбе. Но жил в горах злой див, дух – оборотень. И незадолго до свадьбы стал он людей похищать и убивать, чтобы торжество испортить. Узнал царевич про злого дива, наполнилось его львиное сердце яростью, взял он свою саблю, и отправился на битву. Царевна Турана заплакала, подбежала к принцу и говорит: «Бахрам Пур, не иди на оборотня сам, пошли слуг, я не переживу твоей гибели. Ведь див сорок вершков ростом, у него когти тигриные, а копыта – как у буйвола, шерсть как медная проволока, и стрелы его не берут». На что царевич отвечал, что если сам дива не убьёт, то руки её не заслуживает, и ему грех дома сидеть, слуг на смерть отправляя… Тут дети стали засыпать… Бахрам Пур галопом мчался по полю высокой персидской ромашки, укрывавшей коня по грудь. То с одной стороны ромашкового поля, то с другой, проплешинами, виднелись крестьянские покосы, и царевич подумал, что запах свежескошенной травы более всего напоминает запах гниющих медуз, выброшенных штормом на морской берег. Ещё он думал о том, как овладеет туранской принцессой в свою брачную ночь, и о подарках, которыми её засыплет. О диве он не думал, так как в сердце, переполненном любовью, нет ни единого местечка, куда бы мог вместиться страх. Через пару часов пути поле кончилось, и, перед лесом, принц увидел развалины Башен Забвения, где огнепоклонники оставляли своих мёртвых. Кроме того, тут, в домах с разобранными крышами и заложенными дверьми, обитали прокажённые. Еду им кидали сверху, воду они набирали сами, так как в каждом таком доме было по колодцу. Прокажённые не могли оттуда выйти, так как, известно, что и тень их способна передать болезнь. Тут принц услышал, что кто-то его окликнул по имени. Повернув коня, он узрел странную человеческую фигуру, стоящую возле одного из домов с заложенной дверью. Человек этот был коротконог, на его лице была полотняная маска, с длинным журавлиным клювом и грубо намалёванным круглым ртом, а в ушах, вместо серёг, висели бронзовые бубенцы, и весь он был обмотан разноцветными тряпками и верёвочками. «Прокажённый» - понял принц. - Как ты посмел выйти из своего дома, ведь тебя за это могут забить камнями? - О, принц, есть вещи, превосходящие саму смерть. - Любовь? - Нет, принц, смерть превосходит любовь, хотя тебе, чувствую, этого не понять. Слишком ты молод. Мне надо развеять одно твоё заблуждение, Бахрам Пур. Весь мир уже знает, что ты намереваешься убить горного оборотня. Но ты, вероятно, думаешь, что это чудовище сорока вершков ростом, с тигриными когтями, медной шерстью, и так далее? Всё это старушечьи сказки, принц. Оборотень не таков. Он принимает облик того, кого убивает, поэтому всегда выглядит как человек. Но отличить его от человека можно, потому что колдовской силы дива не хватает для полного превращения, и одна человеческая часть становится уродливой, как бы коверкается. Внимательно гляди на всех встречных, принц! - А может, ты и есть див? Прокажённый тихонько засмеялся. - У меня не осталось ни единой неизуродованной человеческой части, уверяю тебя. И ещё. Оборотня нельзя убить никаким оружием. Только показав ему его отражение в зеркале, ты его умертвишь. Видишь, у самой дороги стоит надгробный камень? Под ним лежит зеркало, достань его и возьми с собой, это твоё единственное оружие. А коня тебе стоит отпустить, он не пригодится. С этими словами прокажённый с необыкновенной быстротой взобрался по стене и скрылся в своём доме. Принц, отпустив коня, достал из-под камня круглое тусклое зеркало с ручкой в виде ласточкиного хвоста и спрятал его на груди, под кольчугой. Затем он пошёл по тропинке, ведущей в лес. Сначала деревья попадались молодые и зелёные, росшие близко друг к другу, потом деревья стали более крупными и старыми, и росли они уже не так кучно, а в самой середине леса, где тропинку было уже не увидеть, а можно было лишь угадать, деревья были древние, со множеством сухих ветвей. «Похожи эти деревья на нашу жизнь, в ранней юности дела малые, зато их много и делаются они скоро, а чем дольше живёшь, тем дел меньше, однако быстро их не переделать, потому что они велики», - подумал принц. Вдруг посветлело, это сомкнулись листья стыдливых мимоз, и стала видна Луна средь несущихся рваных облаков, то возникающая, то пропадающая, как будто жмурился в небесах косо глядящий, желтоглазый петух. Влажные, длинные лишайники, свисавшие с вековых стволов, развевались, как пустые рукава, задевая царевича по плечам, дорога становилась всё круче и круче, среди деревьев всё чаще попадались тускло светящие гнилые пни. Вскоре лес расступился, а земля стала плотной и гулкой. Перед Бахрам Пуром предстала неглубокая ложбина, лишенная травы, посреди которой зиял округлый чёрный лаз, а вокруг были разбросаны разрозненные белоснежные позвонки и рёбра, и тут ветер внезапно стих и белые нити тумана протянулись по земле, как кальянный дымок. Царевич просунул руку под кольчугу, нащупывая зеркало, а туман всё усиливался и прирастал, окутывая всё кругом. Внезапно в самой середине тумана почувствовалось какое-то движение, образовалась плотная тень и двинулась к царевичу. Тот, по привычке, выхватил саблю из ножен, позабыв на миг про зеркало. Как забилось его сердце! Ведь из тумана выбежала его возлюбленная, принцесса Турана. При свете проглянувшей Луны Бахрам Пур с изумлением смотрел, как она бежит к нему, протягивая руки, будто плывя над белёсой плёнкой тумана. Платок упал с её головы, и чёрные, как горное стекло, косы, перевитые жемчужными нитями, упали на её плечи. - Любимый мой, какое счастье тебя видеть! Оборотень похитил меня, когда ты уехал из дворца, я знала, Бахрам Пур, что ты придёшь и спасёшь меня. Царевич, как заворожённый, глядел на принцессу Турана, приближавшуюся к нему, и счастье, светящееся в нём, было так велико, что даже туман стал таять, и стало рассветать, и принцесса, подбежав, обняла его, прижавшись, и он ощутил запах её кожи, и нагнулся, чтобы её поцеловать, и принцесса потянулась к нему губами, и между её пухлых, прекрасных губ царевич увидел зеленоватые, тонкие, как гвозди, рыбьи зубы… Марьям – ханум задремала, откинувшись на подушки, а тем временем дети во сне снова взялись за руки,… А Бахрам Пур галопом мчался по полю высокой персидской ромашки, укрывавшей коня по грудь. То с одной стороны ромашкового поля, то с другой, проплешинами, виднелись крестьянские покосы, и царевич подумал, что запах свежескошенной травы больше всего напоминает запах гниющей рыбы, выброшенной штормом на морской берег. Ещё он думал о том, как овладеет туранской принцессой в свою брачную ночь, и о подарках, которыми её засыплет. О диве он не думал, так как в сердце, переполненном любовью, нет ни единого местечка, куда бы мог вместиться страх… Вздрогнув, старушка вышла из дрёмы, расцепила руки детей, отчего те проснулись, перевернула их в разные стороны, и, позабыв место, с которого прервала рассказ, стала начинать его заново. «Приехала царевна Турана к нашему принцу, достойнейшему Бахрам Пуру. Принцесса была черноглаза, грудь её высока, бёдра круты и походили на набитые голубиным пером исфаганские подушки. Уста её напоминали надкушенный гранат, так они были алы. Царевич Бахрам Пур тоже был красавец, у него были глаза серые, как сталь, усы цвета пшеницы, такие длинные, что он их завязывал узлом на затылке, и высокая, как башня, белая шея. Он влюбился в прекрасную принцессу Турана всем своим сердцем, и решил на ней жениться. Время свадьбы уже было назначено, как пришли страшные вести про дива – оборотня, который убивает людей, стремясь испортить грядущее торжество. Узнал царевич про злого дива, наполнилось его львиное сердце яростью, взял он свою саблю, и отправился на битву. Царевна Турана заплакала, подбежала к принцу и говорит: «Бахрам Пур, прежде, чем ты поедешь на битву, приди ко мне в шатёр и овладей мной, ведь ты можешь погибнуть, и не изведаем мы того наслаждения, которого заслужили, любя друг друга столь сильно…» Тут старушка задремала снова… Весть о возвращении царевича летела впереди него. Въехав в городские ворота, царевич был засыпан рисом и лепестками роз. Ликование было всеобщим, особенно, когда принц вытряхнул из мешка отрубленную голову дива, в уродливой маске, с длинным журавлиным клювом и грубо намалёванным, круглым ртом, с бубенцами, вставленными в уши вместо серёг. После этого принц пожелал немедленно войти к своей возлюбленной, прекрасной туранской принцессе, которая ждала его на пороге своего шатра, ведь она не смыкала глаз всё это время, не ела и не пила. Задёрнув полог шатра, Бахрам Пур скинул шлем, сбросил абу, надетую поверх кольчуги, и увлёк принцессу на ложе. В одно мгновение он грубо сорвал с неё одежды, но царевна не ощутила боли, так велико было её желание. Боль пришла к ней чуть позднее, и была эта боль недолгой, сменившись незнакомым прежде ощущением, как будто горячее кунжутное масло разливается в её недрах. Через несколько бесконечно тянувшихся минут, царевна, повернувшись, поглядела на Бахрам Пура, лежавшего рядом, и увидела, что тот заснул, прикрыв руками лицо, а на его ладонях, вместо мизинцев, было ещё по одному большому пальцу… Марьям – ханум проснулась, увидела, что близнецы спят, но за руки не держаться, довольно ухмыльнулась и подумала: «Сны близнецов различаются настолько, насколько различны они сами. Слава Аллаху, что абсолютно похожих близнецов не бывает. А эти-то видят сны разные, ведь они всё-таки разного пола». Тут старушка уснула крепко-крепко. А Бахрам Пур всё мчался по полю высокой персидской ромашки, укрывавшей коня по грудь. То с одной стороны ромашкового поля, то с другой, проплешинами, виднелись крестьянские покосы, и царевич подумал, что запах свежескошенной травы более всего напоминает запах солёной рыбы, приснившейся человеку, испытывающему жажду во сне. Ещё он думал о том, как овладеет туранской принцессой в свою брачную ночь, и о подарках, которыми её засыплет. О диве он не думал, так как в сердце, переполненном любовью, нет ни единого местечка, куда бы мог вместиться страх. Через пару часов пути поле кончилось, и, перед лесом, принц увидел развалины Башен Забвения, где огнепоклонники оставляли своих мёртвых. Кроме того, тут, в домах с разобранными крышами и заложенными дверьми, обитали прокажённые. Еду им кидали сверху, воду они набирали сами, так как в каждом таком доме было по колодцу. Прокажённые не могли оттуда выйти, так как, известно, что и тень их способна передать болезнь. Тут принц услышал, что кто-то его окликнул. Повернув коня, он узрел странную человеческую фигуру, стоящую возле одного из домов с заложенной дверью. Человек этот был коротконог, на лице была полотняная маска, с длинным журавлиным клювом и грубо намалёванным, круглым ртом, а в ушах, вместо серёг, висели бронзовые бубенцы, и весь он был обмотан разноцветными тряпками и верёвочками. - Кто ты, посмевший окликнуть меня? – сурово спросил царевич. - Я тот, часть которого истлела раньше души. - Душа нетленна, неизвестный. - Это такая же глупость, как и то, что у дива, якобы, тигриные лапы, буйволиные копыта и медная шерсть, о принц. - Ответь, откуда тебе известно, что я еду убивать дива? - Тебе не это надо узнать, Бахрам Пур, а совсем другое. Например, то, как выглядит твой оборотень, и как его можно убить, не так ли? Знай, царевич, что мне тебя порадовать нечем. Дивы неуязвимы человеческим оружием, потому, что тела, как такового, у них нет. - Неужели, несчастный, ты пытаешься меня запугать? - Нет, я всего лишь пытаюсь сказать, что убить оборотня ты ещё можешь, но сам при этом погибнешь, царевич, мне очень жаль. В любом случае ты не уцелеешь, но если ты дива не уничтожишь, тот, приняв твой облик, придёт в твой дом и овладеет твоей любимой, а потом погубит её. - Что же мне делать? – спросил принц, и впервые в его голосе прозвучала тоска и тревога. - Во-первых, ты должен поцеловать меня. - Ты проклятый безумец, смерть тебе! – вскричал принц, выхватывая саблю. Прокажённый тихонько захихикал. - Чем ты грозишь мне, мёртвому почти на половину? Принц, ты же сам скоро погибнешь, не всё ли тебе равно, кого ты поцелуешь перед смертью? Только от меня зависит судьба твоей возлюбленной. А поцелуй человека царской крови может излечить проказу, это всем известно. - Чем ты докажешь свои слова? Вместо ответа прокажённый снова тихонько засмеялся, махнул рукой, обвязанной цветными тряпочками, и развернулся к своему дому без крыши. - Стой, вернись. Бахрам Пур спешился, бросил поводья и хлестнул коня по крупу, после чего тот ускакал прочь. Снимая шлем, принц стал приближаться к прокажённому. Тот стал развязывать тесёмки своей уродливой маски, и вскоре скинул её, обнажив покрытое струпьями, перекошенное синее лицо, с проваленным носом и дырой в щеке, сквозь которую проглядывали зубы. Пригнувшись, принц ощутил зловоние и закрыл глаза. - Нет, красавчик, глаза открой, только настоящий поцелуй способен исцелить! Тут прокажённый с необыкновенной ловкостью подпрыгнул, вцепился принцу в голову и прижался к его устам своими, а царевич был в таком смятении, что не сразу сумел его от себя оторвать. - Слушай, принц, говорю единожды. Оборотня нельзя убить никаким оружием. Только показав ему его отражение в зеркале, ты его умертвишь. Видишь, у самой дороги стоит надгробный камень? Под ним лежит зеркало, достань его и возьми с собой, это твоё единственное оружие. С этими словами прокажённый быстро взобрался по стене и скрылся в своём доме. Принц достал из-под камня круглое тусклое зеркало с ручкой в виде рыбьего хвоста и спрятал его на груди, под кольчугой. Затем он пошёл по тропинке, ведущей в лес. Сначала деревья попадались крупные и старые, и росли они поодаль друг от друга, а в самой середине леса, где тропинка уже не была видна, а лишь угадывалась, деревья были молодые и зелёные, и росли они густо. «Похожи эти деревья на нашу жизнь, в ранней юности года тянутся долго и кажутся огромными, а чем дольше живёшь, тем короче и быстролётнее становятся года», - подумал принц. Вдруг посветлело, это сомкнулись листья стыдливых мимоз, и стала видна Луна средь несущихся рваных облаков, то возникающая, то пропадающая, как будто жмурится в небесах косо глядящий, янтарноглазый журавль. Влажные, длинные лишайники, свисавшие с вековых стволов, развевались, как пустые рукава, задевая царевича по плечам, дорога становилась всё круче и круче, среди деревьев всё чаще попадались тускло светящие гнилые пни. Вскоре лес расступился, а земля стала плотной и гулкой. Перед Бахрам Пуром предстала неглубокая ложбина, лишенная травы, посреди которой зиял округлый чёрный лаз, а вокруг были разбросаны разрозненные белоснежные позвонки и рёбра, и тут ветер внезапно стих и белые нити тумана протянулись по земле, как кальянный дымок. «Странно, я как будто бы это уже видел», - подумал принц. Достав из-за пазухи зеркало, принц двинулся вперёд, к лазу, и стал в него спускаться. Сделав пару шагов наощупь, принц почувствовал, что глаза его привыкают к темноте, тем более, что логово дива оказалось просторным, с несколькими отверстиями, через которые проникал лунный свет. Самого дива в пещере не было. Оглядевшись, принц увидел, что стены, на высоте чуть более сорока вершков, исцарапаны когтями, наподобие тигриных, и весь земляной пол истоптан буйволиными копытами и густо посыпан шерстью, похожей на медную проволоку. Принц медленно поднял зеркало, и зачем-то стал глядеться в него. Зеркало было тусклым, и ничего в нём нельзя было увидеть. Бахрам Пур тщательно протёр его рукавом абы и стал ловить им лунный свет. Зеркало прояснилось, но вместо своего отражения царевич увидел в нём какую-то комнату, залитую светом ночи. В этой комнате в кроватях спали, крепко держась за руки, юноша и девушка, необыкновенно красивые и похожие друг на друга, как два гранатовых зерна, а рядом, на куче подушек, спала горбоносая маленькая старушка в странном одеянии. Принц улыбнулся, отложил зеркало, и стал дожидаться возвращения оборотня. Хонча – блюдо из сухофруктов и орехов, подаваемое на Новруз. Аба – просторная верхняя одежда жителей Ирана