Как обычно. Как обычно, телефон зазвонил в самый неподходящий момент. Вечно это со мной случается – только стоит развернуть газету в сортире, и вот, пожалуйста: телефон уже налрывается. Можно, конечно, прихватить его с собой, но разговаривать, например, с любимой девушкой, сидя на унитазе со спущенными штанами – согласитесь, это как-то... Неправильно. На этот раз звонила не она. Звонил Макс. - В Ферме будешь сегодня? – Поздороваться, он, конечно, забыл. Он всегда такой – когда ему что-то надо, вежливость мигом из него улетучивается. Как водород из воздушного шара. Впрочем, запасы этой субстанции у него всегда были невелики. - Наверное. – На самом деле я еще ничего не решил. Но Макс таких ответов не понимает. Состояние ума «не решил» для него просто непостижима. Как возможность идти в столову не в строю – для старого серданта. - А во сколько? Нет, ну вот привязался. - Слушай, не могу пока точно сказать. У меня тут еще пару дел есть, но сколько они займут, не знаю. – Ага, пару дел. Одно из них весьма срочное – вон крышка откинута и фарфор призывно блестит. - Ладно, давай тогда там увидимся. Делай свои дела, я сам тоже попозже подъеду. Попрощаться он, конечно, тоже забыа. ... Фффу. Еле успел добежать. Вечно они не вовремя позвонят. Теперь точно идти придется. Не то чтобы я был сильно против – мне в Ферме нравится, особенно по будням, а сегодня как раз рабочий день. То есть Ферма остается сама собой и по выходным, только для меня по выходным там слишком людно. Как-то что-то не то. Не знаю. Наверное, даже самое желанное наслаждение в мире может быть безнадежно испорчено осознанием необходимости наслаждаться. Я вроде как обязался прийти. А-а, фиг с ним. Ну и дождь, конечно. Я еще не упомянул про дождь? Это, наверное, потому, что он шпарит уже третий день подряд, вызывая в памяти некие смутны библейские ассоциации. Даже солнце уже стало казаться чем-то легендарным, мифологическим – вроде фениксов и драконов. Забавно, что меня бесит вовсе не преспектива промокнуть самому – подумаешь, делов-то. Не сахарный. Бесит, что промокает обувь. Даже если идти под зонтом (хотя я, как многие мужчины, инстинктивно ненавижу зонты). Все равно ботинки промокают насквозь. И это ужасно меня бесит. Что мне так дались эти мокрые ботинки – ума не приложу. До Фермы, как ни странно, я добрался вполне удачно, даже почти не промокнув. Даже ботинки выжили. Наверное, дождь сам себя утомил своей настырностью – утих как-то нерешительно, или даже устало. Ясен пень, я этим быстренько воспользовался и в два счета доскакал до места. Пешком, а не автобусе – чтобы лишний раз не пугать пассажиров своим расхристанным видом. В Ферме оказалось очень хорошо. Отвратная погода отпугунула большую часть случайных посетителей – кто ж станет гулять по трехдневным лужам и грязи? Завсегдатаев тоже не было видно – собственно в Ферме вообще практически никого не было, если не считать безнадежно пьяненькой компании из трех субъектов в мятой дорогой одежде. Они полуобщались-полуспали на реликтовых, немыслимо продавленных и потертых кожаных диванах в биллиардной. Причем мне очень не понравилось выражение лица одного из них, задумчиво вертевшего в руках кий – словно бы примеряясь, кому бы этим кием врезать. Я поколебался было на входе (не позвать ли охранника), но через миг хмурной чувак уже вырубился, запрокинув голову на драную спинку дивана. Кий он заботливо пристроил в высокую вазу – острым концом вверх. Понадеялся, что расцветет, наверное. Я уселся за свой любимый столик рядом с барной стойкой. Его всегда занимают в последнюю очередь, а мне только этого и надо. К тому же в Ферме рядом с барной стойкой и за тремя ближайшими столиками нельзя курить, что тоже кстати. Я-то не курю. Мне повезло. За стойкой работала Мышь. Конечно, у нее есть и настоящее имя, но вам оно совсем ни к чему, потому что это ее личное имя. Кстати, на мышь она внешне совсем не похожа, а наоборот, на милую такую кошечку, и характером тоже. Но и прозвище «Мышь» ей, как ни странно, подходит. Короче, не знаю, как объяснить. - Привет, солнце, - сказал я. - Ой, привет... – Как всегда, она меня не сразу заметила, и, как всегда, расплылалсь в улыбке. В очень славной улыбке, какая может быть только у симпатичной девушки с кошачьими повадками и прозвищем «Мышь». - Ну как ты тут? - Да ничего... Скучно пока. Видишь, нет никого. - Погода... - Ну да, все по домам. - Зато я вот выполз. - Да, спасибо, что зашел. Сказать? Да что там скрывать. - Ну, я не только ради тебя зашел. У меня тут встреча назначена. - ??? - С Максом. - Это с тем? - Ага. Макса Мышь видела только однажды, и он ей не очень-то приглянулся. Но я ей много рассказывал, так что она про него в курсе. - Ясно... Чайку налить? - Давай, спасибо. Тут к стойке подошли несколько клиентов. Я отошел, забрав чай, чтобы не мешать. Пока клиенты долго и бестолково решали, что они будут пить и есть, а Мфшь пфталась добиться от них сколько-нибудь связного заказа, проснулся тот самый перец, что баловался с кием. Послонявшись бесцельно по залу, оннабрел на музыкальный автомат. Сделал он это эффективнейшим способом – он на этот несчастный автомат упал. С шумом отлепив себя от чуда техники, пяьница-шатун (хотя, может, он и не пьяница, так, агулял разок) вдруг опознал в нем музыкальную шкатулку. На усталом лице отразилась неподдельная детская радость. Сумеет включить или нет? Надо же: сумел. Вот ведь тяга к прекрасному. Под этот автомат мне всегда хочется писАть. Неважно, что – главное, чтобы процесс шел. «Я живу среди порождений ночи» - поет Сара (или Лора?) Бранниган (А, может, и не она вовсе). Слова никак не сочетаются у меня с довольно веселенькой мелодией. Я написал все это от руки, а потом принялся жирно выделять все буквы «н», потому что мне показалось, что они написаны слишком неразборчиво. А насчет слов – ну не сходятся они. Хотя кто их знает. Шатун врубил музыку, а сам отключился и исчез из поля зрения. Клиенты забились в укромный уголок и стали гулко жевать и глотать, заглушая временами даже голосистую Бранниган (если это была она). Мышь убежала на кухню и осталась там – наверное, заболталась с поварами. Мне стало скучно и я принялся разглядывать набережную за окном. Солнце еще не село, но уже было, можно сказать, на полушаге, разбрызгав свой мягкий закатный багрянец по густым волнам и разбежавшимся вдруг тучам. Движение вдоль набережной было вялым – в такую погоду дачники разъезжались по домам пораньше, а кроме них тут ездить было особо некому. Чуть поодаль приткнулся к самому парапету грузовик из горуправы. Несколько работяг сгружали с него массивные зеркала. Наверное, последний шторм расколошматил, как обычно, пару зеркал набережной, и дежурная бригада приехала их менять. Пока я прихлебывал чай, один из работяг поскользнулся и упал навзничь – едва зеркалом не накрыло. По тому, как его всего склеило, когда он поднялся, я понял, что брешь в набережной серьезная и сквозь нее уже несколько раз перехлестывало. Я посочувствовал ремонтникам. Возиться с неподъемными зеркалами в здоровенной медовой луже – то еще удовольствие. Особенно если мед уже успел слегка подзасахариться. А что до дождя – так от него только хуже. Размазало, небось всю эту жижу... Обычно во время шторма волны, завидев свое отражение в зеркалах набережной, пугаются. Остановившись в замешательстве, они и сами теряют момент, и своим товаркам за спиной портят праздник. Выглядит это здорово – кто не видел кипящих медоворотов, не поймет. Но стоит только одному зеркалу треснуть, и эффект пропадает, а там уже все начинает сыпаться, как домино. Хорошо еще, этот шторм был однодневным, а то, помнится, пару лет назад случился ураган почти на неделю, так тогда чуть ли не всю набережную разнесло вдребезги. Мед потом добрый месяц с шоссе соскребали, а в Ферме пришлось интерьер менять – дешевле вышло, чем отскребывать медовые наслоения со стен и пола. Говорят, в прочих городах набережные бывают другие: и гранитные (ну, это еще сожно себе представить, если гранит полированный), и даже бетонные. Ну, не знаю. У нас без зеркал никак не обойтись. Чем еще волны отпугнешь? А шторм в медовом море, скажу я вам – не шутка. Пока я рассматривал море, набережную и закат, клиентов в Ферме прибавилось, и кто-то включил новую программу в музыкальном автомате, уже не такую веселенькую. Кстати, о блюзе. Сегодня получил занятное сообщение от своей (теперь уже бывшей) любимой: «Привет. Я буду рада, если мы сумеем сохранить друг о друге добрую память. !2-го сентября в Найроби я вышла замуж». «Добрая память». Блин. Я что, покойник?.. Полный блюз... Ух ты. Народу-то сколько. И когда успели набежать? У стойки все время кто-нибудь кучковался, и Мышь сноровисто жонглировала бутылками, бокалами и деньгами. Шатун сотоварищи куда-то исчезли. Надо полагать, отбыли, страдальцы, по домам. Может, сами, а может, их охранник отгрузил – здесь так принято. За бильярдным столом их сменили симпатичные девчонки, безуспешно искавшие второй кий. Тот самый, что цвел теперь в вазе. И еще что-то изменилось. Сперва я не мог понять, что именно, но потом сообразил: атмосфера. . Это мне оставила одна знакомая. Подошла, посмотрела мне через плечо - что я там пишу такое? – оставила. И я тоже решил оставить. Иногда мне кажется, что воздух в баре – самостоятельное живое и даже разумное существо. Раннее утро – и он лениво ворочается, позевывая и еле-еле шевеля вялыми щупальцами кофейных запахов и резких сигаретных дымков. Близится обеденное время, и он начинает пофыркивать кухонными шумами, бодро попискивать кассовым аппаратом и растекаться по углам ароматами готовки. На подходе веяер – и воздух уже рычит на посетителей разонголосицей праздной болтовни и бухтением музыки, оплетая людей алкогольно-никотиново-парфюмерно-продовольственной паутиной. Разорвать такую паутину можно разве что с помощью противогаза – или выйдя вон. Его могущество простирается чуть за полночь, до тез пор, пока марионетки подчиняются рывкам протянутых к ним ниточек, а потом постепенно сходит на нет, и воздух снова впадает в предрассветную спячку. - ...? Я и не понял сначала, что меня кто-то зовет. Прислушался изнутри наружу, оказалось – Мышь. Обслужила-таки всех страждущих и жаждущих и теперь могла поболтать. - Ты вообще здесь?.. - Угу. – Я подошел к стойке. - О чем задумался? - Да вот, смотри, какое сообщение пришло. Я показал ей сообщение. Она прочитала. - Ой... Ни фига себе, - сказала Мышь. - Вот и я говорю. Мышь смотрела на меня сочувственно. - А ты знал? - Нет, конечно. Ну откуда ж мне было знать? - Хорошо, что ты с ней раньше расстался, - сказала Мышь. - Вот и связывайся с вами после этого, - сказал я. Мышь немножечко обиделась. - А я-то тут при чем? – сказала она. Конечно, она была совсем ни при чем. - Извини, - сказал я. – Это я так, к слова... От расстройства. - Да ладно... – Мышь махнула ладошкой. – Еще чайку налить? - Давай. Мы помолчали, пока она возилась с чаем. - Ну и что ты теперь думаешь? – спросила Мышь, глядя, как я размешиваю сахар. - В смысле? - Ну, насчет этой... Которая в Найроби. - Да ничего не думаю. – Я попробовал чай. Сладкий. – Хрен с ней. Что уж теперь... - Ну да... – Мышь вздохнула. – Ой. Извини, клиенты. К стойке подкатились какие-то очень толстые люди и стали читать вслух меню. Я думал, они так прикалываются, оказалось – просто заказывают все подряд. Поняв, что это надолго, я сел за свой столик и достал книжку. Ферма постепенно заполнялась. Она еще не дошла до состояния «битком», но была уже близко. Как всегда в этой стадии читать стало невозможно. Какое там чтение, если у тебя постоянно что-то спрашивают, обкуривают со всех сторон (хотя курить у стойки никто не разрешал) и время от времени грузно и пьяно садятся к тебе на стол. Стакан из-под чая, правда, все же додумались отодвинуть. В общем, с чтением надо было завязывать. А тут еще ко мне какие-то смутно знакомые девчонки подсели. - Что читаешь? – спросили они. Я показал. Это был «Count Zero» Уильяма Гибсона. - Ого, - сказали они. – Так вот прямо на английском и читаешь? Странно. Зачем спрашивать? Видят же, что так прямо и читаю. - Интересно? – не отставали девчонки. Я пожал плечами. - Само собой. Иначе не читал бы. - Ну, ты даешь... А чего на английском-то? Так. По кругу пойдем? - А на китайском не было. - Хи-хи, - сказали девчонки. – Ну, давай. В бильярд не хочешь сыграть? Я покачал головой. - Настроения нет. Девчонки встали. - Ну. Давай тогда. А мы пойдем сыграем. И пошли. Мда. «Нечего делать» - это диагноз. А потом ко мне подсел старичок. Маленький, сухонький, из тех, чей возраст не определить – можеть, шестьдесят пять, а, может, и все девяносто. Он был в аккуратном, хотя и стареньком черном костюме и белой рубашке в голубую полоску. И в галстуке – в смешной зеленой «селедке». Наверное, он одел свою единственную «приличную» одежду, потому что башмаки у него были донельзя разбитые и стоптанные... Он ничего не заказывал. Совсем. Просто сидел и курил дешевые папиросы, одну за другой, аккуратно стряхивая пепел пожелтевшим от никотина пальцем. Я промолчал, хотя дым от папирос был на редкость едким. Мне показалось, что так будет правильно. Он все молча курил и курил, а когда я уже совсем было собрался заговорить и угостить его чем-нибудь, он встал, нахлобучил на голову потрепанную кепку, старательно выколотил пепельницу в большой мусорник около двери и ушел. Интересно, о чем ему тут думалось? ... Одиночество – это тоже диагноз. - Ну что, загоняли тебя? – спросил я у Мыши. Очередь наконец-то рассосалась. - Ага... Запарили, блин. – Мышь с отвращением посмотрела на взвод (а, может, и роту) бокалов, требующих внимания. – Не буду протирать. Пусть пьют из грязных. - А если заметят? Мышь махнула (чуть было не сказал – хвостиком) рукой. - Да ну, брось. В зале темно, не видно ни фига, все уже пьяные. Кто там будет напрягаться? Да ты посмотри на них. Я посмотрел. Действительно, никто не стал бы. - Слушай, ты мне лучше вот что скажи... – Мышь вопросительно посмотрела на меня. - Ну? - Ты ведь пока ничем не занят? Я засмеялся. - А то не видно! Занят, конечно – бездельничаю. Тебе чем-то помочь, что ли? - Ага... Чувствуешь, душно как? Я подышал. Да уж. - Еще пованивает, по-моему, - сказал я. - Да тут одна компания повадилась сигары смолить... – Мышь брезгливо повела плечом. – Смердючие – сил нет. - Понятно, а то я думаю, что за бздо такое... Так тебе за воздухом сходить? Мышь кивнула. - Да. Наши там зашиваются на кухне, никому не отойти. Но Санек тебе поможет. Сходишь? Санек – это их охранник. Я с ним почти знаком – так, здороваемся при встрече. Хотя, если бы мне Мышь не сказала, я бы и не знал, как его зовут. - Ну, если уж Санек поможет... Тогда конечно. В обход или через кухню можно? Мышь заулыбалась. - Вот спасибо... Иди через кухню, конечно. Я Санька сейчас позову. Я прошел на задний двор, по дороге кивком поздоровавшись с поварами. С ними я был знаком на том же уровне, что и с охранником – то есть никак. Даже по именам не знал. Ножи для разделки воздуха висели на обычном месте, возле грузового входа. Там же лежала куча пластиковых мешков для нарезанных блоков. Я заглянул в маленькую каморку рядом. Действительно, осталось всего две упаковки. Сняв с крюка ножи, я сгреб в охапку мешки и вышел во двор. Вечер был очень подходящим для заготовки воздуха. Едва закончившийся многодневный дождь начисто вымыл из атмосферы и припечатал к земле едкий смог, которого у нас в городе, вообще-то, предостаточно. Остался только легкий аромат свежего медового прибоя с тонким оттенком осенних листьев, словно невесомая золотая пыльца щекотала ноздри. - Ну что, поехали? Это Санек пришел. Вообще нарезать воздух – не то чтобы такая уж сложная задача, но без определенной сноровки здесь, конечно, не обойтись. Ножи – длинные дюралевые тесаки, немного похожие на самурайские мечи. По длине они подогнаны так, чтобы обубленная ими воздушная болванка как раз влезала в упаковочный мешок, но все равно, если орудовать ими неаккуратно, можно напортачить. А воздух – не тесто, рукой лишнее в мешок не запихнешь. Худо-бедно справились. Санек пару кусков запорол-таки, но в целом отработал прилично. Наверное, попрактиковался уже пару раз, хотя обычно этим делом у них кто-то из кухни занимается. - Ну, я пойду, хорошо? – спросил Санек. – Ты уж сам перетащи все, ладно? Куда ж я денусь. Перетащил, конечно. Чего там таскать – воздух, все-таки, не кирпичи. Дело было уже заполночь, и бар впал в полукоматозное состояние, в каком, скорее всего, и останется до утра. Из клиентов к этому времени обычно остаются только прочно и крепко пьющие компании. Ну, и, может, какие-нибудь парочки, из тех кому еще не совсем невтерпеж потрахаться. Если прочно пьющие не буянят, то обстановка в целом тихая и ненапрягающая. На этот раз не буянили. - Ну, теперь хоть дышать можно по-человечески, - сказала Мышь. - Она только что вскрыла два мешка со свежим воздухом, и сигаретный дым начал сдавать, отходя на заранее подготовленные позиции, в закут у дальнего выхода и в бильярдную. - Точно, - сказал я. – Хороший сегодня воздух был, прямо-таки коллекционный. Хоть на рынке торгуй. Мышь посмотрела на мою слегка вспотевшую физиономию. - Извини, что я тебя припахала, - сказала она. – Сам понимаешь... - Да ладно, чего там. - Давай, я тебе еще чайку? Я подумал. - Не, ну его нафиг. Налей-ка лучше пива. Мышь наморщила носик. Она пиво не любит. - Ну, ладно, - сказала она. – Пива так пива... Ой, смотри, безголовые пришли. Безголовые, как обычно, пришли втроем. Мышь говорила мне, что однажды с ними был четвертый, но больше он не появлялся, во всяком случае. Я его ни разу не видел. Заняли они, как всегда, столик у полукруглого окна, где большая реклама «Мальборо». К стойке заказывать они не подходили, обычно их обслуживала официантка, что, по-моему, было вполне разумно. Через тесные проходы между столиками и обычным людям-то протискиваться неудобно, что уж говорить о безголовых. На самом деле головы у них есть. Просто они их носят не на плечах, а как придется, чаще всего подмышкой, а, усевшись, аккуратно ставят на стол рядом с собой на спеуиальные подставки, чтобы подобородок в столешницу не упирался. Помню, когда я их в первый раз увидел, меня ужасно заинтриговало, как же они едят и пьют. Я даже специально мимо прошел, но ничего не увидел – отвертстие в воротнике у них у всех было аккуратно затянуто белой тканью, и та часть шеи, что под головой, тоже обмотана, у одного черным шарфом, у других двух – довольно яркими цветастыми платками. Оказалось, что едят и пьют они, как все – ртом и в голову. Понятия не имею, как все это попадает потом в желудок. Даже и близко не догадываюсь. С другой стороны, что тут такого удивительного? Должны же и безголовые как-то питаться. У Мыши зазвонил телефон. Не личный, а тот, что в баре. Пока она разговаривала (судя по тексту – с хозяином), я отошел и сел к себе. Одним глазом поглядывая в книжку, а другим следя, как безголовые кормят свои головы. Выглядело это очень забавно, даже для меня, хотя я и попривык уже. Сознание все время соскакивало, отказываясь признавать связь между головами на столе и сидящими вокруг них владельцами, и если забыться на минутку, то могло показаться, что вот ребята притащили с собой в бар своих чудных ручных зверьков, посадили на стол и кормят прямо со свои тарелок. Интересно, а как они занимаются сексом? Ставят голову на тумбочку рядом, чтобы все видно было? Раньше мне эта мысль в голову не приходила. Впрочем, это ведь не наше дело, верно? Если только мы сами не собираемся с ними трахаться. Лично я – нет. - Слушай, хочешь я тебя домой отвезу? – спросила Мышь, закончившая говорить по телефону. Я слегка оторопел, но юмор оценил. - Думаешь, я тут так до восьми утра и досижу? Это только если ты меня развлекать будешь непрерывно, радость моя... Мышь засмеялась. - Пошляк... Да нет, шеф сказал, что через полчаса приедет и бар закроет. Что-то там хотят электрики делать, и им надо весь дом обесточить. - А чего посреди ночи? - А я откуда знаю? Наверное, днем нелья – тут ведь одни офисы во всем здании. - Тогда другое дело. Как раз пиво допить успею. - Допивай, а я кассу посчитаю пока. И я вернулся к книжке, пиву и созерцанию безголовых. - Ну что, допил? Мышь была уже готова. Я влил в себя последний глоток. - Я даже и не заметил, как время прошло, - сказал я. – Книжка интересная попалась. - Маньяк, - сказала Мышь. – Только законченный псих может читать что-то на английском в полпятого ночи в прокуренном темном кабаке. - А мне больше некогда, - ухмыльнулся я. Мышь хихикнула. - Ага, и негде. Я ж говорю – псих. А как безголовые уехали, опять пропустил. Я суматошно заозирался. - Вот, блин... Черт, точно уехали. Блин, а ты что же? Надо было сказать! - Так мне самой некогда было – я там с шефом разговаривала. Но, по-моему, они опять на машине были. Я безнадежно махнул рукой. - Черт, ведь разыгрываешь меня, признайся! Мышь с притворной истовостью перекрестилась. - Ну, не верю я! - Надоел ты мне, - сказала Мышь. Неужели так трудно хоть раз дождаться и посмотреть самому? Короче, ты идешь или нет? Как-то раз Мышь сказала мне, что безголовые ездят на своей машине. Я ей, естественно, не поверил, и с тех пор пытался проверить ее слова, но меня будто злые духи преследовали: то забуду, то в туалет выйду, то еще что, но момент отбытия безголовых я так ни разу до сих пор поймать не смог. Мистика какая-то. А Мышь только смеется. - Я ж не виновата, что ты такой бестолковый, - сказала она мне как-то после очередной моей шпионской неудачи. – Тоже мне, внук разведчика... Проследить за тремя безголовыми не можешь! На том и ушли. - Я тебя здесь высажу – сказала Мышь на перекрестке. – А то у тебя тут односторонее везде, кружи потом по окрестностям. Меня всегда все на этом перекрестке высаживают. До моего дома отсюда – меньше сотни метров. Пару минут пешком. - Ладно. Спасибо за транспортировку, - сказал я. – Счастливого пути, и смотри, не засни за баранкой. А то уже носом клюешь, я смотрю. Мышь зевнула. - Спасибо, постараюсь, - сквозь зевоту выговорила она. – Ы-а-ы-й... Фффу. Ничего. Не в первый раз. Давай, до встречи. И она уехала. Отмытая дождем улица стильно лоснилась в хмуром свете ночных фонарей. Только кое-где к асфальту прилипли желтые кленовые листья, словно кусочки пластыря на небрежно выбритой физиономии. Мои шаги метались между летаргическими оконными стеклами стаей потревоженных куропаток, но не достучались ни в одно. Охранник, дремавший в маленькой будке на стройплощадке по соседтству с моим домом, проводил меня каким-то слегка очумелым взглядом. Наверное, ему снились иноплатенетяне, и он спросонок принял меня за одного из них. В принципе, он не так уж и ошибался. В такое предутреннее время на улицах города всегда чувствуешь себя пришельцем откуда-то из иного мира. Из мира живых, пришедшего в мир неподвижных, пришло мне в голову, когда я нашаривал в кармане ключи. Точно. А сейчас я в обратном направлении шагну. Когда я уже засыпал, меня вдруг ржавой колючкой царапнула мысль: блин, а с Максом-то я так и не встретился! Как обычно. Интересно, чего ему надо было-то?