1 - Ода (1941 год от Р.Х.) Длинные улицы покрыты снегом серебристым, Воздух пропитан зимы запахом душистым. Ничто не портит великолепие пейзажа ночного: Не чувствуется в воздухе смрада городского, Окна в домах перестали гореть после солнца захода. Во тьму города пробивается странная ода – Кто-то поёт о печальной судьбе своей; О в снегу замёрзших насмерть детей; О разбитых сердцах и распавшихся душах; (Человек не смог бы песнь сию слушать – Он бы помер от горя и странной тревоги. Не сдержали бы слёз своих даже боги). Я, заслушавшись, остановился улицы посреди – Пенье это меня опьянило, лишило головы. Таинственные ноты и смысл, скрытый в них, Дурманил воображение. Пение богинь земных Несравнимо с ним. Великолепие страшных слов; Вторят им круговороты белых снегов. Песня проникла в далёкие закоулки мозга моего, Разлившись зельем приворотным вокруг него. Ветер северный вдруг усилился, песнь заглушая, Я пошёл на остатки звуков, о встрече с певицей мечтая. Но песня замолкла, будто не было и вовсе её. Я не безумен, но желание встречи таково, Меня не надо от шизофрении лечить, Но не могу прекрасное пение забыть!… Если бы только я увидел пламя её свечи… Обессиленный я прошу её - не молчи... По пустынным улицам в страхе скитаюсь, Боюсь не найти и всё же пытаюсь. Сознание моё куда-то в бездну улетело, Я исчез, одно во мраке бегало тело. «Смесь страха и боли безумью вторят, Вместе смерть в душе чистой творят». О, то сладкое пенье - где же оно? Я падаю вниз, моё сознание слабо, В бесконечный мрак и круговороты снов. Сквозь армады нереальных мостов, Оно стремится в туманные дали, Что люди отродясь не видали. Где теперь я? Душа от тела отделилась И в неизвестные просторы удалилась. 2 - Сон и Явь Однажды ночью, когда пенье меня погубило, И все прежние мечты детских времён убило, Моя жизнь, наконец, смысл обрела: Не скитания вечные средь бела дня, А ночная жизнь в круге лунного лица – Поиски не видевшие близкого конца. Я очнулся в районе совсем не знакомом, Помню смутно, как я добрался до дома, Но теперь, здесь очутившись, я не помню, что было, Где метался во время проклятья, что злым слыло. Откуда кровь разлилась на ладонях моих? Я был в тот момент из ряда слепых И не видел, что творю и кто убит; В памяти лишь застыл страшный вид Тела, лежавшего на снегу, и я, стоящий рядом, Остальное должно быть унесло градом, Что в ту ночь так сильно бушевал И смерть одиноким путникам вещал. Я должен её отыскать – моё проклятье! Вижу во снах как подол её платья Развивается на сильном ветру, Как слёзы бегут – я их ей утру, Ежли возможность будет мне дана Увидеть лицо её при свете огня. Сны меня терзают и добры и злы, Но мимолётны так, и быстры, Дарят счастье и его отнимают, На муки душевные меня обрекают. Я вижу её в беспечном сне, по лунным ночам. Прекрасное зрелище предстаёт моим очам: Она стоит среди лесных зверей, (Матери Природы красивых детей) И поёт, будто в последний раз, Пуская с губ мириады страшных фраз; И холодная песнь без начала и конца О дочери потерявшей отца; О матери лишившейся сына, что её дорог; О пилигримах, дующих в костяной рог; Она поёт, будто конец скоро настанет, И песнь оборвётся, лишь эхом станет. Но нет конца, и она продолжает петь, О мёртвых телах, что продолжают тлеть О чёрных воронах, что продолжают лететь. Пробуждение сулит мне коварные муки, И в жизни мирской помирая от скуки, Я жду лунную ночь, дабы вновь насладиться, Дать внутрь души песне пролиться. 3 - Нечто Странное День ушёл, попрощавшись со мной, Луна протиснула свет своею рукой; Я на кровати жду, когда Гипнос придёт, И в свой мир меня вновь заберёт. Будто монстр кровожадный, На мучения и смерть нежадный, Кошмар поразил мой мозг Тысячью кожаных розг. Нечто странное... Это не тот сон, Пения нет, и в небе парит красный дракон, Я следую за ним, выжидая, Ему сознание своё отпирая. Он летит сквозь просторы чёрных небес, Своим видом вызывая скопления чудес. Всё вокруг приобретает смысл новый; На знакомом языке говорят теперь совы; Я их понимаю и знаю, о чём те твердят – О тайнах, что бессмертные хранят, О созвездиях, что порушены были, И Древних, что правили ими. Волчий вой стал не просто колыбелью для волчат – Властвующие кличи о ночном величьи кричат, Где потомок Измаила в муках был зачат, Где тени безумные под тамтамы молчат: Ибо безмолвны они, и взор их утерян; И султан где сидит, что нечист и безмерен, Циклопический во времени, непрерывно жуёт, Могучий и жестокий султан Азат-Тот. Кодекс чести здесь иной: Не людской, не земной; Сновидения закуют в оковы кровавые, Посягнувшего на их законы величавые. Земной жизни туманное отражение: В экстазе текущие души. В забвение Впавшие люди ранены своими мечтами, Усиленные желанием и коварными снами. И кладбище, где друидов хоронили, предо мною предстало, Подле Лысой Горы… и время суть снов познать настало. Я вижу землёю присыпанную могилу, И, найдя в себе неимоверную силу, Взглянул на фотографию в рамке чёрной, Траурными пожеланиями обрамлённой… Я проснулся, в сердце храня Контуры и красоту её лица. 4 - Кладбище Утро медленно подходит, и жизнь моя идёт к концу – Если я сегодня её не найду, то в бесконечность паду; В сновидения, там останусь на веки, И не быть мне уже человеком. Вновь улицы городские пред взором мелькают, Снежные хлопья беззаботно летают. К кладбищу путь мой лежит, Что видел во сне, и где спит Вечным сном, но чутким к звукам ночи, Когда мёртвые войны точат ножи, Готовясь к схватке, где они вновь умрут, Дева, чьи песни меня сквозь сумрак ведут; Мертва ли она или это был лишь бред? Кто причинил ей тот душевный вред, Что поёт она о нём, и слышу лишь её я? Когда тьма правит, и светит полная луна. Белые хлопья шипят под ногами… Мелькают тени перед глазами; Дубы вековые корнями разрывают землю; Где звери кладбищенским стонам внемлют; Зеркальные отражения ходят по роще; Грехи ядом обливают святые мощи; Где ведьмы варят свой зелёный отвар Из мандрагоры и крови овечьих отар, Танцуют в круге из черепов и костей, Пророчат картами чёрных мастей… «Скрыт бастион нимф и серафим, Где стоит Голиаф стражем глухим К мольбам о пощаде, и криках Больных. В зверских муках Падёт в бесконечность времён Человек, что смертным рождён». Место вечного упокоения развернуло кресты; И туман отступил, и ведьмины потухли костры. Дневной свет в него, осветив могилы, проник; И ящер ослеплённый в траве, утихнув, поник. Могила... из сна... предо мною – Провёл по ней своею рукою. Могильный камень столь холодный: (Будто труп безводный) «Вереника» вырезано на нём; Ниже надпись: «Мы с тобою умрём Братья и сёстры, дети лесные». Кто хоронил её? Что за существа злые? Это точно не люди простые! Я заметил в снегу красный блеск И услышал рядом нарастающий треск: Молнии били по лесу – буря разразилась. Но я поднял вещь, что в снегу таилась И пошёл назад к себе домой, Лесной заснеженной тропой, Где займусь вещью этой – Книгой, в красные камни одетой. 5 - Вереника (1782 год от Р.Х.) Из дневника слуги: «Потомственная, чарующая красота Ночью пробудилась ото сна: Её глаза предавали и дарили Чары могучие, что убили Многих и многих безвольных, И заточённых, и в свободе вольных. Топот лошадиный звучал при рождении: Не скрыть от зверей за маской, в очаровании, Что прибито в костяных цепях – Чувствую звери Зло в телах! Лишь сон пробудет Его, Только во тьме станет светло, Лишь во сне реальность видна, И зимою лучше понятна весна. Лож и огонь Мидиана в сердце хранит, Кровь, что реки Флегетона, кипит, Но душа льдом неземным окутана, Доброта и сострадание злом опутаны. Будто птица расправила крылья она, Чёрные крылья несут её в небеса. Оттуда, средь облаков и духов летящих, Что вечно по земле взором шарят, смотрящих На них людей молниями поражают И бестолковое любопытство усмиряют, Смотрит на людей, тоски полна, Не может насладиться жизнью она. Вереника астрал свой в просторы, В потаённые земли, где своры Невиданных зверей и растений обитают, Сквозь мрак и симфонию тьмы пускает. Ветер обгоняя и птиц стаи, Её чёрная душа, летая, пугает – Людям она предстаёт тучей грозовой, Но дождь не льёт, а лишь проносится гурьбой. Утрами, когда расстилаются туманы, И волки старые зализывают раны, Вереника возвращается в тело, Будто и вовсе не летела В вышине, разрывая стены облаков, И пугая смехом стаи соколов. Она просыпается, и мать её в церковь ведёт, Там им обоим священник ложью споёт. Но дома, по ночам она узнаёт людей, Увядших в лапах религиозных цепей, Они пришла к Вуду и Чёрной магии знаниям, К древним фрескам и языческим ваяниям. По её вине мать заболела, И в теле душа её медленно тлела; Вереника звала демонов и чертей, И скелетов без мерзких цепей, Они дом духом заразили нечистым, Горят в нём окна теперь аметистом. Вереника: «В шабаше ведьм затухали костры, Там, где перевёрнуты кресты; Земной апогей - близкий конец; Лишь боги из тьмы наденут венец… Седьмой оборот и вернётся мрак, Солнце потухнет при лае собак; Плач рассыплется по земле, Кто-то найдёт счастье в огне, Кому-то домом станет тьма И умрут они, так пою я». Вскоре мать её умерла; И радостна она, Что теперь никто ей не мешает И ритуал завершает На чердаке в комнате тёмной, Где в пляске томной Тени окружают в круг свою дочь, И пускают весёлый смех в ночь. Дитя божественных пристрастий; В море бурливших ненастий, Вздыбятся волны и укроют корабли- Она во мраке тешится в ночи. За ночь с Дьяволом она душу продала. И теперь, когда с ним переспала, И утешившись адским огнём, Она сквозь портал вернулась в дом. Колокольный звон пробуждал всех ото сна, И лишь одна Вереника в эту ночь не спала; Все шли на похороны матери её, Там священник ей одной уже споёт. Священник: «Она блуждала в себе, И, найдя покой в Боге, Приняв в веру Его правду, И вознося Ему славу, Жизнь в подчиненье Ему провела, И покой она в Саду Святом нашла». Священник говорил о том, во что сам не верил, Он взглядом презренным собравшихся смерил И взор блудника устремил на Веренику, Похоть рвалась в нём подобно крику. Священник: «Ты её дочь, так подойди же ко мне – Я святой сын и приклонись при кресте; Приди же в церковь и там молись, Как твоя мать, и в Рай просись; Грехи её я отпустил – твой черёд! Когда святые и Христос снизойдет Будешь невиновна пред Ним, И наполнится тело твоё Духом Святым». Но Вереника рассмеялась - она людей знала – Их страхи и суеверия в себе обуздала. Вереника: «Вином упьются смертные и сдохнут в берлогах, Нищие и святые в одних протухнут чертогах! Я не невинна и пред Ним не чиста, И плевала я на тебя и твоего Христа! Святым Духом наполнится, говоришь? Смотри, не подохни, жалкая мышь, В моих объятьях беспомощным станешь, И думать о грехах на века перестанешь!» Вереника плюнула на земь и ушла, Спустя пару минут она дома спала. В ту ночь она запела и голос прекрасен, Через слух над сердцами властен, Ни в округе, ни дома не спали, А в тёмный смысл вникали; По лесам и полям песнь разносилась, В чёрные небеса возносилась. Но по утру, когда её спросили О песне, что смертным не осилить, Она отвечала, что спала и ничего не знает, А сама в следующую ночь петь продолжает. Однажды ночью её увидел слуга, Видел он, как она в лес ушла; Не осмелился он за ней проследить, И до смерти за это не мог себя он простить. В ту ночь она ушла и больше не вернулась, Больше никогда она не проснулась. Во время, когда правила тьма, Вереника в лесу умерла». 6 - Новый Год (1942 год от Р.Х.) Седьмой день января – Все празднуют возрожденье Христа: Кто-то в блеске ангелов справляет, Кто-то дома себе вены вскрывает. Снег падает с вершин небес; Я вспоминаю могильный крест… Кто же так подшутил надо мной И теперь смеётся стоя за спиной? Как я мог слышать пение той, что мертва? Как я мог слышать те скорбные слова? Или прошёл мой конец… И давно я мертвец? Как я могу из памяти случившееся стереть?… О, Вереника... почему тебе пришлось уйти и умереть? Но нет, я жив. Книга закрыта и лежит на столе; Тени ночные бродят по стене: Их хоровод так дружен – Им уже никто не нужен! Они пляшут и танцуют, сливаясь со тьмой, Сквозь колышущуюся дверь проникли домой; Голоса преследуют, будто шум моря. Но я слышу лишь гул у поля. И нет на стене теней, она чиста… Просто стена - игры сознанья. Я подошёл к окну и смотрю на людей: Они беззаботны, как стадо зверей; Никто из них даже не подозревает, Что творится сейчас, и что назревает. В мире правит террор, и скоро все умрут, Они уже мертвы, хоть и думают, что живут. Я рассмеялся, и затих весь мир; Не слышен больше за окном буйный пир, Люди исчезли, и поля больше нет, И не горит на столбах фонарный свет, На дорогах машины не оставляют свой след. Всё пропало, тропинка тянется между избами, Вдали не дома, а кладбище, поросшее дубами; То самое кладбище, где Вереника спит. Снег, что только падал, теперь на крышах лежит. Этого не должно здесь быть, Не должен столь чистый свет лить На дома своё бледное серебро, Приглядевшись, вдали я вижу её – Она бродит средь могил и что-то напевает, В мыслях великие песни ваяет. Я, не сдержавшись, сбежал по ступеням, Не давая прохода пляшущим теням; Выбив входную дверь, я остановился. Мир в моих глазах вновь изменился: Снова люди празднуют праздник свой, Не слышна песня и волчий вой, Что подпевает ей всегда, флейте подобен, Чей звук так мрачен и утробен. Но, войдя назад, я вновь пение услыхал, И воздух изменился, которым я дышал, Из окна вновь вид на деревню открылся, И чей-то пёс, что в снегу зарылся. Я открыл дверь и увидел праздник людской; Думая лишь о ней, я поплёлся по дороге городской. Мир столь был нереален и хрупок он – Повседневный и наивно-жалкий сон. То по деревне я шёл, то по городу, То человек в пиджаке, то старик чесавший бороду Мимо меня проходили. Они друг друга знали, Но ни разу в миру не встречались, Реинкарнация душ проходила с ними. Столь призрачны, столь мнимы Их тела; и взгляд бездумный в даль устремлён; Человек проходит мимо жизни, от правды отрешён. Вереника: «Египетские фрески пророчат смерть; Фараоны поднимаются, выходя из пирамид; Больной старик память хочет стереть; В мрачные ночи бродит Нитакерит». Её пение радует и смущает, Её пение меня жить заставляет! Минуты, секунды проходят свой путь, Человек в это время не может уснуть… Вереника: «Бродит призрак в светлом саду, Видит людей, сидящих на скамьях, Он думает, что находится в бреду, И не лежит земля на его костях. Зеркала видят людей, их отражая, Но если они смотрят туда, То кто смотрит на них, им подражая? С севера дуют холода, Где Кадат погребённый лежит. И шогготы затаились, они ожидают: Им в подмогу армия братьев спешит. Там где мёртвые живых проклинают, Души людские в оковах висят, В подземельях и чертогах душных Скелеты ожившие костями гремят, Там страж терзает послушных». Туман рассеялся и видения пропали: Я в лесу, последние часы пролетали. Вереника: «Люди боятся того, что их пугает, Но стремятся к тайнам древних времён: Глупое желание их возбуждает – Идти к монолиту с четырёх сторон». И я увидел её, сияющую в свете луны, Поющую о восхождении мёртвой зари: Она смокла и повернулась ко мне – Глаза мои оказались во тьме… 7 - Старинный Замок Зрение вернулось, я лежал на земле, Вереника стояла рядом улыбаясь мне. Я не мог взор от неё отвести, Не веря в сбывшиеся мечты. Она по кладбищу меня повела, Не говоря ни единого слова… Сколько же будет молчание длиться? Я не мог так долго с ним мириться, Смотря на неё и удивляясь, Счастьем долгожданным наслаждаясь, Я спотыкался к земле преклонясь; Она смотрела на меня, улыбаясь, Каждый раз пока я встану ждала, И тогда наша пара свой путь продолжала. Время потеряло значение для меня. Лес всё гуще и злее, и клубы огня Летали над нами, дабы путь осветить, Их не мог дождь потушить: Странные создания, не похожи на огонь. Повсюду как из склепа вонь. Видимо кладбище это древнее людей; Витал здесь забытый ветер - Звездовей. Но что там чернеет вдали? Высокий замок стоит на пути: Готические башни пронзают тучи. Огненные шары, сбившись в кучу, Улетели, но вокруг всё светилось; Тьма и свет – здесь всё слилось. Мы вошли внутрь и, наконец, она заговорила… Сказала, что это её дом и она здесь жила, Из-за песен своих её смерть пощадила, По родной земле гулять отпустила; Она пела уже много лет и ждала, Когда хоть кто-то услышит её слова; Я ей тоже снился, как и она мне, Она ждала меня как наяву, так и во сне, А не говорила, потому что не могла: Лишь дома свободна её душа, Лишь дома она не мертва… Вверх по ступеням, на второй этаж. Её красота будто мираж. Но я от неё не уйду... о нет – Она и так была одна много лет, Больше никто её не оставит, Там, где смерть правит. Окна зашторены, но не мрак кругом, Свечи горят в замке родовом; Тишина... за окном удары воды Барабанят по стенам, раскаты грозы, Но здесь они почти не слышны. Ледяной поцелуй обжог губы мои, Ледяные руки кожи коснулись. Нас никто не видит, мы здесь одни. Чувства дремавшие очнулись. О, моя чудесная Иштар! Прикоснись рукою ко мне, Приготовь кровавый отвар, Чтоб смог воспарить в огне, Распахни свой серый ворот, Обнажи белоснежную шею, Пламенем из Адских ворот Тебя в новой жизни согрею. Она скинула платье, тело обнажив, И лишь в любви с ней я понял, что жив. 8 - Странники После той ночи, когда мы проснулись Ночь со своей сестрой тьмою вернулись, И так теперь всегда когда солнце встаёт, Мы любим друг друга, пока свет не уйдёт. А по ночам я летаю с ней в чёрных небесах: Мы бывали во многих местах, И в будущем, и в прошлом; Видели мир и воздержанным, и пошлым; Видели страны, придуманные глупцами, Что не могут концы свести с концами; Следили за мифами и были их причиной, Видели и казни, и грязь расправы бесчинной; Войны и восстания, Храбрость и раскаяния, Как трусы бежали с захваченных земель, Как растерзан был Самсоном зверь, Помогали одним и карали других; И плевали в хамские рожи святых, Над Иисусом глумились, раны солью поливали, Просьбы его о пощаде отвергали; Соблазняли Адама и Еву; Напасти сулили посеву, Саранчу нагоняли; Праздник справляли; Вместе с Артуром-королём Заливали кровью водоём; Солнце затмевали, чтобы людей спасать; Мечи точили, чтобы их убивать. Но одной ночью, проснувшись, я не нашёл её, Метался по замку, кричал, веселя зверьё, Обезумел и, упав на пол, заснул навсегда… Мне казалось, что с ней снова я, Но не было её, я искал в разных мирах, Среди планет и созвездий, на свой страх. Услышу ли я ещё хоть раз её голос? Смогу ли коснуться её белых волос? Где теперь она? 9 - Песня Вереники Вереника: «Телесно оставаясь на Земле, Чему свидетель пепельный рассвет, Так покоя не найдя нигде, Душою он скитался меж планет. В старинном замке родовом, там на Земле, Где звёздами доходит сиянье планет, Безжизненное тело, Не по часам, а по минутам тлело... Теперь остался он один, И слышен тихий шёпот… серафим...» Конец