Пред Домом стоял, не пугаясь ничуть, Я верил, что призрак благосклонен ко мне, Жизнь почитал, но смерти жуть Интересней копошащихся на дне Развития разума и души людей. Я устами зарёкся посещать этот дом, Но тяга к скопленью безымянных теней, Чей мир, именуемый сном, Столь неизведан в сознании людском, Прекрасными тайнами манит, влечёт, Сильней чем обет, коим дух обрамлён. И лишь начат был ночи отсчёт Из деревни ушёл, не сожалея бежал По лесам с их ветвями густыми. Меня могут найти, и я это знал, Но наказы были словами пустыми. Дом Мёртвых его называли, И в народе сплетни шли о том, Что мёртвых людей порою встречали, Что проклят Богом тот дом, Где мёртвые встают и снова живут. Я слышал истории о Грехе и Законе, О войне желаний и религиозных пут; Я слышал историю об Альционе И любовник её – спутник Диониса, Почтенный Марсий; и столетья не одни Мертвы, но достойны жизни приза И пробуждаются вновь в Доме они. Много других историй подобных этой Мои уши слышали от лепетанья стариков, Что в маразме своём почитают Моисея Заветы, Так и не сорвав с душ проклятых оков. Супротив всего, отвергнув всех Я устремился к двери, и они распахнулись, Приветствуя ждущего самозабвенных утех Из миров, что от мрака ещё не проснулись. Я жаждал узреть скрытое от глаз, Мечтал ощутить прикосновенье Иного. Паутиной подёрнуты горлышки ваз, Пыль вековая вызывала тревогу: Прикосновенье и рассыплются в прах, Под натиском червей, под бременем лет. Я различил во тьме крыльев взмах И сова, ощущая приближение бед, Выпорхнула в открытое окно, В небе мелькнув тенью крылатой. Я глянул на чёрное небо – оно Так влекло, но безвозвратно Потеряно для тех, кто не умеет летать, Лишь юнцы, не прощающиеся со снами, Лишь юнцы, способные мечтать, Достигнут просторов небесных душами; Юнцы, подобные мне и Левиану, Что в покорность мечтам упал с Утёса, Ведь друзьями мы были, но рано Умер он, и теперь нет с него спроса; Я слышал о девочке – Марика её звали, Она тоже была сродни нам, Я слышал, что они когда-то встречались, Что вместе бродили по лесу и снам; Но это легенды, хотя почему им не верить? Ведь нету лжи без толики правды, И хоть нельзя те слухи проверить, Но я думаю, что и они по-своему правы: И жизнь нам внушают без горя и пороков, Без тени неизбежных миров, Что Адом и Раем звучали в словах пророков – Красноречье их – лишь звук пустых слов. Страх поднимается – бежать, бежать! Кто оставлен здесь в муках стенать? Вдруг голоса пробились сквозь тишину, Я недвижим, прислушался, молчу: Престранная беседа двух людей, Но людей ли? Гадать тут посмей, И всколыхнется ужас и память о том, Что пустует и мёртв давно этот Дом! К призракам влёк меня глас – Исполнить его нерушимый приказ, Подняться наверх, глянуть на них. Я шагнул и сразу голос затих. Так я стоял, не смея вдохнуть. Если б тут был кто-нибудь, То кем бы он оказался? Духом, что в Доме скитался? Или после смерти, после изгнания Тут Иные вершат свои покаяния И бормочут, чувствительный ум завлекая, Рыщут во тьме, и кровью глаза наливаясь Видят сквозь стены, смотрят повсюду, Дабы насладится человеческим блюдом? Но нет. Я оборвал размышленья: Фантазии могут погубить, лишь углубись В странные подсознанья творенья И тогда тебе нет возвращенья. Берегись Нахлынувших чувств в Доме Мёртвых: Они убьют, они в безумье сведут, В вязкое болото мыслей чёрных, И в ушах отзывается стражника кнут, Что скелетов бьёт в Темнице. Я очнулся от видений и прошёл к двери, Но отпрянул, – она стала крошиться. Своим глазам, как ушам раньше, не веря, Я, пробравшись сквозь пыль и труху, Вошёл в огромную Залу, свет здесь Принадлежал исключительно мху, Что, тая химическую смесь, Светился бледно-зелёным свеченьем. Я вошёл, и мой дух захватило: Всё та же печать разложенья Стояла на всём, что здесь было, Но сама атмосфера иною была – Ведь сколько долгих столетий Не проникал яркий отблеск огня В этот мир, забывший о свете. Но жизнью дышат стены: Тень на них всколыхнулась, Растеклась по Дому, как вены По телу. И проснулся Дом, оживая, вздыхая. А я уж бежал, оглашая Криком округи. В домах свет загорелся, Люди выходят на безумца смотреть, И как только ночной мрак в свет оделся Я понял, что память мне не стереть… Несколько дней меня пытали, Хотели узнать, что я видел там, Как они глупы! Они не понимали, Что теперь я умён… не по годам. Я знаю, – не стоит им говорить О случившемся в обители скверной, Я знаю… и с этим мне теперь жить. Сквозь жизнь, в её течении мерном, Я несу своё знание, бережно храня: В месте, где мёртвые оживают, Душу обретает всё, чего коснулась земля, Там и тело, и прах обретают Жизнь, в её мутирующей форме. Но не только то способно ожить, Что жило когда-то по человеческой норме, Земля душу и в древо способно вложить… Та тень, что бросилась прочь Была тенью от век, отражающих свет, И, сон желая превозмочь, Дом скинул Морфееву цепь. Я бросил взгляд на стену предо мной, После чего мчался, как безумный, домой; Ибо увидел то, что скрывала стена, Я увидел, как Дом Мёртвых открывает глаза. Конец Грех и Закон – грех против божьего закона, история об Марсии и Альционе. Левиан и Марика – герои стиха «Утёс». Иные – Древние Боги. Темница Времени – подземелье в замке Театр Вампиров к востоку от Царства, где оживают мёртвые, обречённые на вечные пытки великим Палачом. Морфей – греческий бог сна.